А вот и Энтони!

Деревня Синьбанчжан — удивительное место! Клянусь, Вы не найдете больше ничего подобного, похожего на эту деревеньку, ставшую для меня почти родной. Сельская администрация со статуями львов перед ней прекрасна — ну и что, что бронза покрылась мхом оксилов, придавая львам сходство с болотными чудищами? Красота, батенька, она внутри! А рынок? Рыночная площадь обнесена высокими крепкими стенами с воротами, запирающимися на ночь, и возле нее дежурит старенький Мань — потомственный сторож, вооруженный гонгом и ружбайкой с солью. Упаси Небо вам встретиться с ним, когда он нетрезв! Впрочем, помимо рынка и сельской администрации у нас нет ровным счетом никаких достопримечательностей. Гусиный пруд есть в каждой деревне, магазинчики наши столь скучны, что и упоминания никого не заслуживают, а бюст Ши Жуньчжи или, благослови Небо, Императрицы в такую глухомань никто не поставит. Вот вы думаете, что даоши — верный друг и советчик для среднестатистического жителя деревни Синьбанчжан, что расположена в нашем славном Вуконге, провинция Пушань? А вот и нет. Лучший друг нашего селянина — обыкновенный рыжий таракан. В деревне Синьбанчжан, на моей малой родине, 579 жилых домов (сараи, курятники и административные здания не в счет), и в каждом третьем из них — тараканы. Тараканы вездесущи, они переходят из дома в дом как императорские регалии, спасаясь от отравы, заботливо разложенной за диваном и печкой. Они неистребимы. Они — слепая сила первородного хаоса, обрушивающаяся на наши головы, когда загорается свеча на кухне, и спасения от них никакого нет. Тараканы заводятся всегда внезапно. Их первое появление — гром среди ясного неба, катастрофа, ураган, цунами, бомбежка! Жители деревни в отчаянии, они вызывают дезинсекторов аж из Сянгона, целую санэпидемстанцию, но рыжие нахалы просто уходят к соседям. Соседи их за это ненавидят и тоже вызывают службу по борьбе с вредителями. И они опять возвращаются к прежним хозяевам. Играть этим мячом можно сколь угодно долго. «Спасите!» — кричат оба семейства, но никто не придет им на помощь. За диванами и на кухне кишит жизнь, и теперь этот дом уже не принадлежит измученным постоянной борьбой семьям. Теперь паразиты уже люди, и выхода нет. Таракан — царь и бог помойной ямы, в которую превратилась людская обитель, палач и маньяк с топором мирной жизни этих людей. Они, кажется, здесь так долго, что уже никто точно не скажет, откуда они вообще взялись. Некоторые думают, что это — гнев Восьми Бессмертных, некоторые — что они пришли из Могильного Леса, а другие, в том числе и я, полагают, что завезли их в Пушань иностранные дьяволы, польстившись на море, солнце и экзотические фрукты. До того, как Императрица, долгих ей лет жизни, открыла границы Вуконга, наша страна совершенно не имела понятия, что за зверь такой, таракан, и как надобно с ним бороться. И эта рыжая бескрылая саранча, стоило только кораблям иностранцев прибыть в наши порты, в мгновение ока заполонила собой сначала Сянгон, потом городки помельче, и под конец — и наш Синьбанчжан и ему подобные деревушки, заставив людей лезть на стену и выть белугой от неслыханного ранее бедствия. Атлас, Альбион и еще много других стран просвещенного Запада прислали гуманитарную помощь — ДДТ и прочие инсектициды. На первое время оно помогало, но потом тараканы приноровились к заморской отраве — и теперь спасительная химия помогала чуть лучше, чем никак. На вооружении Вуконга еще оставались даосские эликсиры. Но, прошу заметить, я не нанимался в санэпидемстанцию. Я честный даос, хотя и хвастливый. Я занимаюсь монстрами — призраками, вампирами цзян-ши, оборотнями хули-цзин, а также еще тысячью дел. И все вышеперечисленные мною монстры хотят людской ци, а иногда и крови. Тараканы — работа не для даоса. Я ведь уже говорил, что заказ на истребление чудищ стоит дороже, чем баночка тараканьего яда? Не моя вина, что тараканы стали неуправляемыми. Конечно, сейчас придется немного повозиться, зато, если бы не дурацкое условие Вэйжа, капитана полиции Синьбанчжана и моего закадычного друга, я бы стал зажиточнее всех людей в этой дыре, и богач Ям со своим семейством в полном составе удавились бы от жадности. И я бы еще сплясал на их могилах эпическую джигу-дрыгу. Не хочу падать в сплетни, но эти жлобы бесят всех в этой деревне — еще бы, из грязи в князи, да по головам! Ям-старший владеет сетью кофеен в Сянгоне, а также акциями крупной компании. Его жена не работает, а дети, хоть и учатся, такие же отморозки, как отец. И живут же припеваючи! Я тут случайно узнал, что Ямы держат доберманов для травли неугодных гостей после одного случая, а еще, так же совершенно случайно, узнал, что крепкие стены и дубовые ворота их особняка не упасли младшую дочь Ямов, Джейд, он тараканьего нападения. Покусали и погрызли ее будь здоров, как я уловил краем уха. Вот же подвезло Шаоци, нашему фельдшеру, работки! Джейд — девица нахальная и самоуверенная, получающая все силой — вся в папочку. Не повезло Шаоци, не повезло. Страшно представить, что будет, когда ей стукнет 21 год и она предъявит права на семейный бизнес…  — Учитель, ты уже задолбал, — проныл Дин, теребя в руках недоуздок ослика. Его зовут Персик, если вы забыли. Пожалуйста. — Вот бы кто тебе так кости поперемывал, я бы посмотрел на тебя тогда.  — Подавятся они моими костями, — фыркнул я, после чего зазвонил в колокольчик, собирая свою шеренгу вампиров в очередь, чтобы потом было удобнее заводить их сперва домой, а потом в морг. Мы с Дином уныло брели по улицам через тишь, прерываемую только слабым стрекотом и звуками прыжков вампиров, которых я вел. Дин шел, опустив очи долу и сцепив руки меж собой. Похоже, думал о чем-то своем, и, судя по обеспокоенному его лицу, вопрос был более чем серьезный.  — О чем задумался, верный мой ученик? — спросил я его. Дин тяжко вздохнул, будто был не способен больше сносить свое жестокое бытие. Разве он знал, что со мной жизнь его больше не будет такой, как прежде?  — Да так, учитель, — молвил он, зачерпнув кедами дорожную пыль. — Размышляю вот насчет Отродья.  — И что ты нарассуждал?  — Не такой уж он и плохой, как о нем говорят, — неуверенно сказал паренек, испуганно зыркнув на меня. — Он же не превратил меня в червя, хотя мог бы.  — Поверь, Дин, — шепнул я. — Пушинка не способен превращать людей в мерзких тварей, хотя порой ему очень хочется. Дин поежился.  — Пушинка владеет только теми заклинаниями, которые не требуют талисманов или волшебных вещей, — пояснил я для своего ученика. — Трансформация сущностей — это уже более высокий уровень.  — Я же тоже так однажды смогу, учитель? — с надеждой вопросил меня Дин, на что я только важно кивнул:  — Ну разумеется!  — И он кошмарил деревню одними лишь Младшими Силами целых пять лет?  — Ты чертовски догадлив, верный мой ученик, — и я, кривляясь, отвесил ему гаерский поклон. — А теперь, будь добр, помоги открыть дверь и беги ставить чайник, — и я отпер калитку своего дома, милого дома. Ну и что, что он больше похож на домик из соломы, как в одной старой сказке? Мне он все равно нравится, я привык к нему за два года, как живу здесь. Дин придержал для меня дверь, потом умчался в дом, а я пошел в морг и разложил трупы по гробам, запер временную усыпальницу и вышел во двор, чтобы посмотреть, как пострадало мое хозяйство, пока меня не было дома. Уже через минуту я обнаружил, что моя коза выбралась из загона, сжевала всю траву во дворе и залезла в огород, где сожрала почти всю ботву сладкого картофеля. Так я остался без урожая — без большей его части. Я силой загнал ее назад, кляня ее последними словами. Горизонтальный зрачок желтых глаз дал мне понять, что моей рогатой красотке Дяочань абсолютно побоку мои слова и она обязательно сделает это еще раз, как только подвернется случай.  — Нефритовый Император Золотым Троном меня по голове, — в пустоту выругался я, после чего направил свои стопы в курятник. Курятник следовало бы для начала почистить, но меня больше интересовало, как дела у кур. Прежде чем лезть к ним с этим вопросом, мне предстояло для начала помериться силами с моим злым петухом, который всегда, каждый раз искал со мной битвы, не понимая, что я способен кинуть его в суп в любой день. Стоило мне приблизиться к курятнику, как я сразу же услышал грозное «ко-ко-ко», и злая птица, распустив перья и набычившись, двинулась ко мне.  — Пошел вон, дурак! — крикнул я, не зная, как обойти ревнивого хозяина куриного гарема. Я шагнул вправо — и он тоже. Два шага влево — он за мной. В обход идти не получалось, значит, надо принять бой. Я замахнулся на него лапой, схватил торчавший рядом дрын и взял его как меч. Одного выпада вперед было достаточно, чтобы петух с квохтаньем ретировался, и мой путь был свободен. Только когда я залез внутрь курятника, я понял, почему кочет был злее обыкновенного. В гнездах нашлись двенадцать отличных яиц, а также, самое главное, под боком одной наседки копошились маленькие желтые и черные в полоску цыплята. Похоже, они вылупились только вчера, и они привели меня в форменный восторг. — Цыпчики! — восхитился я. Ну и дела! В моем курином хозяйстве прибавление! Я решил, что Дин попросту обязан увидеть их, когда мы оба освободимся, после чего собрал яйца и поторопился домой испить чаю. Мой ученик, лишившись телефона, стал далеко не промах — уже и разлил по чашкам пуэр, и поставил на стол сладости. Сам Дин со скучающим видом качался на табуретке в очень раскованной позе, угрожая однажды не удержать равновесие и хлопнуться на спину.  — Ну, хорош плевать в потолок, — сказал я, сгружая яйца из подола рубашки в соломенную корзинку. Дин тут же принял более подобающее ученику положение. — Долго ждал? — Не-а. Только вот чайник вскипел. Стоило только нам уютно устроиться, с пиалами и зелеными пирожными, как в мой почтовый ящик, висевший за воротами из сетки-рабицы, заколотили со страшной силой. Ну, визит разгневанных селян был лишь вопросом времени. Я был даже не удивлен.  — Кого там нелегкая принесла, — пробурчал я, вылезая из-за стола. Дин отогнул занавеску и выглянул в окно.  — Хунвейбины, учитель, — доложил он. Я с усталым стоном плюхнулся обратно на табуретку.  — Учитель?!..  — Я уже начал переживать, что они забыли про меня, — саркастично сказал я.  — Тебя трудно забыть, учитель, — улыбнулся Дин. Я коротко рассмеялся. А Дин продолжил: — В один прекрасный день они всех тут так достанут, что их выгонят отсюда прямиком в Наньин, откуда они и вылезли. Наньин — это резиденция Ши Жуньчжи, их покровителя, если кто не знал. — Эх, — сказал я. — Ты же знаешь, что их тут терпят исключительно потому, что они раздают продукты.  — Именем Императрицы и ее первого визиря, Ши Жуньчжи, открывай! — услышали мы девичий визгливый крик за окном. Грохот почтового ящика усилился.  — Да пошла ты Могильным Лесом, — огрызнулся я про себя. Хунвейбинов, активистов коммунизма, несущих в свет прогресс и ряженку, в Синьбанчжане не любили. Любили их только за раздачу еды малоимущим — спонсировали их с упорством, достойным лучшего применения. Средств, потраченных на распространение коммунизма, с легкостью бы хватило на постройку лунохода, а также ракеты, чтобы доставить туда сей аппарат. Людям были по душе бесплатные продукты, но проникаться идеями коммунизма они не горели желанием, к великому сожалению Ши Жуньчжи. Я уже знал, как следует разговаривать с зомби с промытыми мозгами. Для этого я отворил окно, высунулся в него наполовину и проорал:  — Вас что, сюда на чай пригласили? У меня не найдется столько чашек! Хунвейбины, все как один в болотно-зеленой униформе, в мягких фуражках с красной звездой, злобно посмотрели на меня. Их наставник Ши Жуньчжи не любил магию, даосизм и наши добрые старые традиции, которые он в своих речах по воксу называл «первобытными суевериями», и эту ненависть передал своим последователям. Так что эти ребята в ссоре со мной уже больше двух лет, которые я тут обитаю, а мои лапы, уши и хвост не добавляли мне очков симпатии.  — Выйди к нам, Энтони Чан! — прокричала визгливая девица. Она была низенькой, полненькой, как колобок, но, если обратить внимание на четыре кармана на ее френче (у остальных было по два), то можно было понять, что она — председатель этого кружка по интересам. Звали ее Люй Аньцин, если мне не изменяет память. В ответ на вызов я показал ей и ее компании неприличный жест.  — Выйди к нам, будь мужчиной! — крикнула она снова. Я рассмеялся и сел на подоконник, перекинув лапы наружу, усевшись так, чтобы горшок с полузасохшим кактусом оказался у меня между лап.  — Не нужно тянуть стебли тысячелистника, чтобы узнать, зачем вы здесь, — сказал я, играясь с горшком. — Потому что я мутант и мерзость, противная вашему ненаглядному Ши Жуньчжи. А еще я чародей и у меня блохи. — И не только поэтому, — хамски продолжила она. — Ты развел монстров в вверенной тебе деревне, во что ты ее превратил?!  — Хочешь переплюнуть капитана Лау в занудстве, Люй Аньцин? — едко спросил я. — Свои грехи я и так знаю, можешь не трудиться.  — Выйди к нам, и мы предадим тебя гражданскому суду! — Мне фиолетово, — сообщил я до омерзительности громкой девице.  — Мы ломаем дверь, подонок!  — Дин, — прокричал я, повернувшись в кухню. — Сколько у нас в чулане горшков с призраками?  — Я не считал, учитель! — донеслось из комнаты. — Но очень много!  — Прекрасно, — и я потер руки. — Принеси сюда любой, который тебе понравится. Хунвейбины озадачились — так, что даже перестали ломиться в дверь. По доктрине Ши Жуньчжи, они не должны были верить и не верили в призраков, хули-цзин и прыгающих вампиров. Но деревенское происхождение и сказки бабушек заверяли их в том, что магия — неотъемлемая часть нашего мира, а вместе с ней и те, против кого она должна быть направлена. Когда Дин подал мне большой горшок, залитый воском и крест-накрест залепленный парными талисманами, они заметно напряглись. Я перехватил холодную посудину, устроив ее на колене, и побарабанил пальцами по запечатанной крышке.  — Ваш патрон не обрадуется, ой как не обрадуется. Его воины справедливости и будущего — и боятся какого-то горшка! — торжествующе произнес я, не без удовольствия отмечая, какими серыми стали лица у «красной молодежи».  — Чушь, чепуха, бред собачий! — дрогнувшим голосом выкрикнула Люй Аньцин, сжав кулаки. — Если хочешь — снимай печать, посмотрим, на кого оно накинется! Я отколупнул крупицу воска, поддел отросшим ногтем край бумажной печати.  — Учитель… — встревоженно прошептал Дин. — Ты серьезно?  — По моей команде, Дин, добавь нам света, — так же шепотом ответил ему я. — Раз, два, три… давай! Дин хлопнул в ладоши, и всех ослепил яркий световой поток. Замешательства хунвейбинов было вполне достаточно, чтобы в суматохе звучно грохнуть об землю горшок с кактусом, а потом сунуть Дину в руки горшок с призраком. Ловкость рук, никакого мошенничества! Эти вопли надо было слышать — судя по ним, шалость удалась. Кактус, конечно, жаль, но искусство требует жертв. Паника обуяла хунвейбинов — конечно, как иначе, когда тут свет, грохот, взрыв! Я бы и сам растерялся, если бы не знал, что призраки появляются без всех этих пиротехнических изысков.  — Ату их! — вскричал я и вытащил из сумки восьмиугольное зеркало Багуа и направил их на Люй Аньцин. Этого было достаточно, чтобы предводительница хунвейбинов осталась одна — свита покинула королеву, армия бравых ребят улепетывала так, что аж пятки сверкали.  — Куда вы? — кричала она. — Чего испугались?!  — Советую тоже бежать, — сказал я нравоучительным тоном, — Он за твоей спиной, детка. Девушка резко обернулась, и я в тот же момент слез с окна и с грохотом закрыл его, оставив Красную Королеву Люй Аньцин в полном одиночестве.  — Эй! — заорала она, но ее голос был уже заметно тише. — Ты поплатишься за свою выходку, слышишь, ты, рыжий прохвост!  — Но-но-но! — и я поднял палец вверх. — Мой хвост заслуживает большего уважения! Дин хохотнул — но было заметно, что это нервное.  — Лопухи, — сказал я. — Пошли пить чай, верный мой ученик.  — Они не вернутся? — обеспокоенно спросил он.  — Вряд ли, — пожал плечами я. — Они слишком испуганы, а их королева без свиты никуда не пойдет.  — Вот и славно! — обрадовался Дин. — Пойдем, учитель, чай остывает. Мы со смехом дали друг другу «пять» и снова уселись за стол. Несколько минут мы обсуждали этих маменькиных храбрецов, идущих толпой на одного человека, но под конец дискуссии я заметил, что Дин несколько погрустнел. Я пытался полунамеками узнать, что с ним случилось, но мой ученик снова отводил тему разговоров в хунвейбинье русло.  — Ты хотел что-то спросить? — задал я ему вопрос напрямую после секундной паузы.  — Д-да… — замялся он.  — Говори, — и я подбадривающе улыбнулся.  — Как ты вообще собрался уничтожить всех тараканов? А кроме них еще и злые селяне, полиция, хунвейбины… Что делать, учитель? — Ну… — в этот раз замялся уже я. — Полагаю, волею Неба и с помощью Восьми Бессмертных…  — Ты что, сам не знаешь, как?! — поразился Дин. В глазах его горело отчаянье пополам со страхом.  — Цыц! — и я хлюпнул чаем. — Учитель посмотрит в вумных книжках и напряжет свою мозговину. Рано ты звонишь во все гонги.  — Я очень волнуюсь за риннайн Шнайдер… Вдруг она не доберется до дома?!  — Остынь, герой-любовник! — сморщился я. — Риннайн Шнайдер не только дойдет до дома в целости и сохранности, но и порешает всех, кто станет у нее на пути, пусть даже это будет сама Императрица! Бедный мой Дин! Его уши стыдливо покраснели, а глаза наполнились слезами.  — Она не человек, учитель. В людей так не влюбляются, как в нее. Вот это было уже что-то новенькое. Дин много страдал из-за неразделенной любви, и безысходность привела его к такому внезапному решению. Всегда проще свалить свои неудачи на нечистую силу, чем признать, что у тебя с нашей атласской ши ничего не выйдет.  — Развивай мысль, — сказал я, глядя юноше прямо в глаза, когда он отнял ладони от покрасневшего лица и посмотрел на меня с некой надеждой. Жаль тебя, Дин — от любви и от смерти в моем арсенале нет средств. Интересно, какие аргументы он приведет?  — Смотри, учитель, — Дин весь подался вперед. — Разве бывают у людей зеленые волосы и красные глаза? — Конечно, бывают, — отбил я первое предположение. — Ты что, в Сянгоне не насмотрелся на подростков, у которых на голове все цвета радуги? И еще открою тебе секрет — цветные линзы сейчас стоят очень дешево.  — А как поет! — и мой ученик улыбнулся через слезы своим мыслям. — Ты слышал когда-либо такой голос? — Нет, — признался я. — Но вокальные студии даже у нас популярны, не то что в умытом Атласе. И может, она с детства занимается.  — Ну ты и каменный, учитель, — вздохнул Дин. — А то, что физически она очень сильна? Вот тут я крепко задумался. Я ведь сам задавал ей тот же вопрос, на который получил очень уклончивый ответ — ей на потеху. Вся в матушку, ага, да. Казалось бы, все камни собраны, но ведь чего же в жизни не бывает!  — Вздор, — и я покачался на табуретке. — Она не может быть сиреной. И не морской девой. И не селки. Или кто еще там. Морскому народу гусиный пруд — великое оскорбление, им нужны море, песок и драгоценности.  — А вдруг все-таки…  — И полукровок у них не бывает, — заявил я. — Это исключено. Сухопутные для них — игрушка на один день. Ты понял меня?  — Звучит логично, учитель… — забормотал Дин и взялся за чайник, чтобы налить себе еще.  — Подумать только, — оторвавшись от пиалы с чаем, сказал я. — Уже три дня тараканы разоряют деревню. Я никогда не думал, что в мое отсутствие Синьбанчжан превратится неизвестно во что… Катастрофа! Дин ничего не ответил, зато закатил глаза в точности так же, как это делала Кириэн в подобных ситуациях, и от моего взора это не укрылось.  — То есть ты хочешь сказать, что я идиот? — грозным голосом спросил я. — Скажи мне это прямо в лицо, несчастный!  — Да нормальный ты, учитель! — замотал головой парень. Я посмотрел на него очень сурово, будто бы хотел, чтобы под моим взглядом он съежился и стал меньше, как кусочек кожи возле пламени свечи. Дин встретил мои глаза, и началась игра в гляделки — кто кого пересмотрит. Через минуту меня это выбесило до дрожи в коленях.  — Иди полоть дайкон, — велел я Дину.  — Учитель, нет… — Учитель, да! — оборвал я его. — И если выполешь дайкон вместо сорняков, сам будешь есть их зимой! Дин вздохнул с отвращением, но перечить не стал. Он вылез из-за стола, поправил длинные, убранные в хвост непослушные, как у истинного вуконга, волосы и вышел из дома — и даже дверью не хлопнул. Когда его шаги стихли, я оперся локтями об стол, зажав ладонями голову. Умом я сам понимал, что поступил скверно со своим учеником. Но моя лисья половина заявляла, что я все сделал очень даже правильно — а иначе бы он совсем распоясался и перестал меня слушаться. Авторитет надо было поддерживать…  — Но совсем ведь не так, — закончил я свою мысль вслух. Сперва я хотел догнать Дина, но стыд не дал мне это сделать. Я порывался встать — и садился обратно. «Ладно, потом, — сказал я сам себе. — Пора заняться делом». Я подошел к книжному шкафу. От предыдущего владельца этого домика, такого же даоса как я, мне осталось очень много книг — самых разных, и художественная литература (преимущественно скверные детективы и классика, набившая оскомину), и, самое главное, множество книг по даосизму. Желтые, старые, с вываливающимися тетрадками, они представляли собой настоящее сокровище — списанное, скорее всего, из библиотеки дяди Кау, моего наставника. Сложно сказать, к чему дядя Кау не приложил руку. Я сложил руки в замысловатый жест, и со словами «Жун! Мин! Вэй!» вытянул руку вперед. В мою ладонь тут же со второй полки упала толстая «Даосизм сквозь века» — я еле удержал ее в руке. Тем же образом я снял с полок еще «Тао среди нас» и подшивку «Пушаньского чародея». Если бы Кириэн Шнайдер узнала, какие книги хранятся у меня в закромах, то за возможность их хотя бы полистать она отдала бы душу — или еще один чек на двести тысяч юаней. Я подбросил книги и журналы в воздух и за те миллисекунды, в которые они еще не упали на пол, щелкнул пальцами — и они зависли передо мной, как на невидимой кафедре. Мне оставалось только найти нужные страницы. Лениво перелистывая «Даосизм», я наткнулся на раздел, посвященный лисам-оборотням. Я сразу вспомнил, как рыжие мучили меня две ночи подряд, пока я был в командировке в Гаолуне.Чувство было очень неприятным, но я впился глазами в белые иероглифы на черном фоне. Автор справочника рассказывал, что один его приятель однажды попал в таинственную Лисью Столицу, Пуян — город хули-цзин, сладкий соблазн утомившегося путника, который не покинуть по доброй воле. Якобы все лисы-оборотни провинции Пушань происходят оттуда, и туда же они несут свои охотничьи трофеи — задушенных кур и гусей. Якобы он находится в дне пути от тайного поселения высших цзян-ши. Дальше я читать не стал — настолько бредово все это звучало.  — Ну и ересь, — бросил я, перелистывая страницы. — Как его друг тогда выбрался из этого Пуяна, чтобы сообщить автору о своих похождениях, если по доброй воле покинуть Пуян невозможно? Я пролистнул страницы дальше, и мне открылся раздел морских дев Сянгона — будто издеваясь надо мной. На иллюстрации была изображена зеленоволосая девица с открытыми прелестями, что заставило меня на миг смутиться. Мельком я пробежался по тексту — из чистого любопытства. — «Морские девы» обитают везде, где есть море или проточная вода», — прочел я вслух. — «В Альбионе они зовутся селки, в Атласе — никсы». Потом мне открылось, что больше, чем петь песни и расчесывать волосы, они любят человечье мясо — желательно еще тепленькое. Меня аж передернуло. Не хотелось бы быть привороженным. Полагаю, автор книги рисковал своей печенью, чтобы подробно расписать быт и нравы морского народа — а описано все было очень красочно, словно я читал не справочник по нечисти, а какой-то фэнтези-роман. Я изучал книгу так долго, что краем глаза увидел, как нарисованная девица ушло подмигнула мне.  — Бред, — решил я, в сердцах подкинул книгу — магией она встала обратно на полку — и подманил к себе поближе «Тао среди нас». Я ужасно огорчился, посмотрев ее содержание: ни слова о последствиях зелья роста, примененного на членистоногих. И ни слова о простых тараканах тоже — за исключением рецепта яда для насекомых, который нужен был мужику с тараканами, из-за которого и началась вся катавасия.  — Тьфу, — ругнулся я, отсылая книгу назад на полку. Копаться в подшивке даосских журналов не хотелось от слова совсем. Ни одного прецедента — подсказывала мне лисья натура. Я понял, что и среди писем читателей журнала не найду решения своей шестиногой проблемы. Видно, я один такой сверхразум, догадавшийся увеличить тараканов. В голове как-то все было лучше, чем на самом деле. Взмахом руки я забросил журналы на самую верхнюю полку. Кажется, всей отравы мира не хватит, чтобы извести этот тараканий зверинец. Деревня была обречена на разорение гигантскими тварями, которые, когда доедят Синьбанчжан, перекинутся на более жирные деревни моих приятелей-даосов, а у меня над головой сломают мой деревянный меч, и этот обломок меча будет знаком, по которому легко можно будет узнать, что великий и ужасный Энтони Чан, изобретатель заклинаний и друг вампиров и детей, отвернулся от порядка и был низвергнут в падшие даосы — изгоя из изгоев, архипредателя рода людского. Злой колдун Отродье по сравнению с такой вот личностью — безобидный слепец с мисочкой для подаяний. Падшие даосы гораздо опаснее недоучки, по ошибке именуемого вторым божьим наказанием Синьбанчжана (первое — я собственной персоной, если вы забыли), пусть даже и мастерски овладевшего Младшими Силами. Мои размышления были оборваны безумным воплем из огорода. Кричал Дин — так может верещать только мой ученик, когда влезет ногой в куриное дерьмо, но, судя по силе и громкости крика, ситуация была гораздо серьезнее.  — Учитель! Учитель, спаси! На помощь! Я выругался Нефритовым Императором и его Золотым Троном, которым мне по голове, после чего выглянул в окно, выходившее в огород. Самоуничижирующие мысли сразу же покинули мою голову — Дина в огороде не было. Без лишних слов я сорвался с места, лапой вынес дверь и помчался к грядкам. Неудивительно, что я не увидел Дина — ведь он лежал на земле, дрыгающий ногами и ревущий в три ручья, силящийся отбиться от непрошеных гостей этими неуклюжими действиями. Три таракана! Три! И один из них уже жует джинсы моего верного ученика. Остальные ползли следом, щелкая жвалами. Я не стал церемониться с этими страховидлами, а в сей же момент наподдал лапой по самому активному, отпнув его куда подальше — хотя сердце мое бешено колотилось от страха, ничуть не хуже, чем у Дина. Я подхватил с земли грабли — первое, что попалось мне под руку — и с силой зарядил по тараканьей туше, неумолимо ползущей к нам. Из множества маленьких дырок от грабель брызнул ихор — прямо на одежду, руки, лицо. Верный мой Дин заверещал нечеловеческим голосом — это больше походило на визг, который издают девицы при виде паука любых размеров.  — Дин! — рявкнул я. — Бегом домой за моей сумкой! Перепуганный до смерти, растерявшийся Дин неуверенно кивнул головой и смылся из огорода, а я встал в боевую стойку — мне оставались два врага сразу. Первый удар сокрушил одного из них — ну ладно, не сокрушил, но хорошо так задел. Вторая тварь застрекотала надкрыльями, и я попятился назад, прокрутив над головой грабли, чтобы нанести новый удар по уже раненому насекомому. Оно замерло, а потом заметалось, попыталось сделать ноги, но я настиг его в два прыжка и уложил на месте. Ихор, зелено-желтая вонючая жидкость, раскрасила мою рубашку влажным пятном. Оставшийся таракан попытался было убежать, семеня своими тонкими для такой туши лапками — мне не составляло никакого труда догнать его и прикончить одним махом, вдарив граблями по увенчанной мандибулами голове. Но я ошибся — грабли скользнули по касательной, и это только разозлило насекомое. С увеличившимися габаритами тараканы перестали бояться света и тапков, и это сделало их гораздо агрессивнее. — Дин! — отчаянно закричал я, не веря в собственные силы.  — Учитель, я бегу! Он спешил как мог, и уже в следующее мгновение он набросил мне через плечо сумку. Я сунул ему в руки грабли с воплем «Не дай им уйти!», а сам вскинул руку вперед, и пред тараканами возникла полупрозрачная, что дымка, преграда — духовный щит, и твари с силой ударились в нее. Дин вцепился в грабли, ни жив, ни мертв. Ну, на его месте я бы тоже растерялся. Сам же я не имел права на ошибку.  — У-учитель!..  — Бей его, Дин! — азартно воскликнул я. В моей руке возникло заклинание огня, и желтая бумага вспыхнула зеленым пламенем. Я снял щит, и, не дам тараканам ринуться на нас, опередил их — прилепив на надкрылья раненой твари заклятие. Оно страшно зашипело и задергало элитрами, силясь сбить пламя с себя. Дин же держался за грабли так, будто бы это была его последняя надежда, и битва буквально застыла в его остекленевших глазах.  — Учитель, сзади! — закричал он. Я обернулся — и очень вовремя. Я не успел достать новое заклинание, как на меня набросился таракан, который, как я думал, уже был вне игры. Своими ногами он коснулся моих лап, щелкнул челюстями и вцепился в мой хвост, силясь достать через густой мех самое мясо.Я попытался вырвать его из хватки врага — и взвыл от боли, гад держался слишком крепко.  — Дин!  — Учитель…  — Твоего учителя едят! Быстрее! Удар Дина был мощен и стремителен — такой, что попал частично по хвосту своего любимого наставника. Парень аж зажмурился, когда я вскрикнул от боли. Но ушибленный хвост — недорогая цена за поверженную тварь. Я отполз в сторону и отвел глаза от эпичной битвы. Я не видел, как Дин кромсает граблями таракана, но чавкающие звуки металла о разбивающийся хитин говорили слишком о многом — мой ученик расколол панцирь таракана как гнилой орех. Было еще и шипение, и стрекот, но вскоре и они стихли, а Дин продолжал свое дело, в исступлении, чуть ли не рыдая.  — Дин, — ласково сказал я ему. — Все закончилось. Он мертв. На меня глянули покрасневшие черные глаза верного моего ученика. Он был бледен, бескровная нижняя губа закушена — я знал, что это верный признак того, что Дин еле удерживается от слез.  — Мы чуть не сдохли, учитель…  — Да брось, — и я с улыбкой поправил ему упавшую на глаза челку. — Это нормально? — удивился Дин.  — В работе даоса — да! Дин снова тяжко вздохнул. Он в самом деле не понимал до конца все риски нашей работы — опасной и трудной. Не только врачи светят другим, сгорая сами. Я обернулся и ахнул — я попросту увидел, что что превратился мой огород. Улыбка тут же сползла с моего лица, а сердце с грохотом упало вниз. Тараканам было все равно на мои грядки, и Дину тоже было абсолютно побоку. Проще говоря, я лишился всего урожая — что не было сожрано козой, то было растоптано в пылу побоища. Мой огород, разоренный, безжизненный, превратился в большую компостную яму.  — Мой дайкон! — вскричал я, прижимая уши к голове. — Мой батат! Мое горе совершенно не тронуло Дина, хотя он и стремился скрыть свою радость по поводу отсутствия необходимости полоть и окучивать мой превращенный в ничто огород, по которому было неясно, какая взрывчатка в нем разорвалась — бризантная или инициирующая.  — Чего радуешься? — зло спросил его я. — Думаешь, я не посажу новые овощи?  — Нет, учитель, — со смешком сказал Дин. — Просто первый раз вижу тебя таким растерянным.  — Первый и последний раз, — прошипел я. Дин предусмотрительно сделал шаг назад, на случай, если я снова захочу схватить его за ухо.  — Тогда я… пойду чистить курятник… Я было хотел отпустить его с миром, но вдруг вспомнил про злого петуха и цыплячий выводок.  — Пойдешь со мной, — велел я. — Одному опасно.  — Там привидение? — с опаской спросил Дин.  — Лучше. Но идти нужно вместе, и возьми палку покрепче. Дин иногда бывает сообразительнее, чем привык притворяться — он не стал задавать лишних вопросов, а вместо этого взял в руки подпорку для фасоли.  — А все-таки, кто там? — не сдержал он своего любопытства. — Цыплята, — многозначительно изрек я. Лицо Дина вытянулось в изумлении. Видимо, он в самом деле ждал какую-нибудь нечисть, да хоть таракана, но только не маленьких безобидных цыпчиков.  — У тебя вылупились цыплята, когда мы ходили в Гаолун? — с восторгом спросил он.  — Ну разумеется, — кивнул я. — Хочешь взглянуть? Да чего я спрашиваю, конечно же хочешь! Дин не успел ни согласиться, ни возразить — в мой почтовый ящик постучались, трижды, очень деликатно. Мы замерли на месте, прислушиваясь к шуму ветра.  — Это снова полиция! Или хунвейбины! — схватился за голову мой ученик. — Нас арестуют, да?  — Глупости говоришь, — и я беспечно махнул рукой. — Это наша риннайн пришла. Только она так стучится. Мы вышли из огорода и за сеткой-рабицей увидели Кириэн. Вся ее белая блузка была в желто-зеленых пятнах, прямо как у нас с Дином. Проклятый тараканий ихор. Выглядела она очень недовольной.  — Мальчики, — строго сказала она. в ее руках я заметил тяпку, лезвие которой было влажным. — Как успехи?  — Не очень, — вздохнул я. — Мы убили трех тараканов, но какой ценой!  — Почин сделан, — уверенно произнесла она, даже не дав мне вклинить в свою речь причитания и плач по убитому урожаю. — Я по дороге к вам тоже прибила одного. Ну и мерзость.  — Ох, любезная риннайн! — воскликнул я. Эта девушка определенно не промах! — Вы убили его этой тяпкой?  — Да.  — Ого, — вклинился в наш разговор Дин. — Это получается, что точно убито пять тараканов.  — А который пятый? — поинтересовался я.  — Тот, которого фельдшер Хэ разделывает, — сообщил мой ученик.  — Фельдшер? — спросила Кириэн с заинтересованностью. — Разделывал таракана? Я вкратце рассказал девушке о Хэ Шаоци и его причудах — о кокосовых конфетах, привычке внезапно появляться за спиной и, конечно же, про магнитофон, играющий затертую кассету с детскими песенками.  — Очаровательно, — улыбнулась она. — В следующий раз обязательно пойду с вами, чтобы своими глазами увидеть его. Мне кажется, что он очень умный. Все врачи очень умные люди.  — Что привело Вас сюда, любезная риннайн? — я предпочел сменить тему для разговоров. В моей жизни и так, без Шаоци, хватало всяких странностей, особенно в последние три дня.  — Я пришла спросить, как обстоят дела с тараканами, — жестко сказала она. От прежней улыбки не осталось даже тени. — Как я вижу по вашей одежде, вы с Дином сражались как могли.  — Одного сжег, — принялся загибать пальцы я. — Второго зарубил граблями я, третьего — Дин.  — Похвально, — сказала она нейтральным голосом и переложила тяпку из одной руки в другую. — Только, может, вы меня наконец впустите? — Одну минутку, любезная риннайн, — засуетился и и отщелкнул шпингалет на двери калитки. Она пошла, повела плечами и вздохнула, увидев разоренный козой и курами двор. Коза, кстати, невозмутимо объедала листья с пионового куста, посаженного в горшок рядом со входом в дом.  — О небо! — вскричал я. — Она опять выбралась. Стой, дура! Дяочань! Ответом мне послужило громкое и недовольное «ме-е-е-е», и Дяочань наклонила увенчанную небольшими, но острыми рогами голову.  — Я уже не вывожу, — и я устало опустился на корточки. Дин понимающе похлопал меня по плечу. Мы все втроем бросились ловить ее. Но со звоном колокольчика она ускользала ото всех, совершенно не стесняясь бодаться. Она боднула было меня, но я схватил ее за рога и поволок к загону. Она вырвалась, и тут же ее поймала Кириэн. Она взяла ее за ошейник и повела к Дину, вместе они передали ее мне, и мне оставалось только затолкнуть ее в загон и запереть его, скрепив шпингалет куском проволоки. Теперь не убежишь!  — Я ее продам, — заявил я, когда мы зашли на кухню. — Я сам ее еле терплю.  — Как же ты ее продашь, учитель? — спросил Дин, по-хозяйски разливая каждому по пиале чая. — Все знают, какая у тебя дурная коза. — Согласен, проблем от нее больше, чем молока, — кивнул я.  — Рин Чан, только не говорите, что опять собираетесь кого-то обмануть, — поморщилась писательница.  — Все будет честно, риннайн Шнайдер, — заверил я ее. — Я повешу объявление на специальной доске у администрации. Кириэн аккуратно взяла пиалу с чаем и вдохнула аромат, поднимающийся из нее, и улыбнулась. Дин при виде ее улыбки просиял, а мне только и оставалось, что закатить глаза и захлюпать чаем.  — Так как вы все-таки собрались бороться с тараканами? — спросила девушка, забросив ногу на ногу. — Охотиться на них?  — Тяпкой и граблями будет очень уж долго, — задумался я, перебирая в памяти детали битвы в огороде. — Но вот огонь…  — Даже не думайте! — отрезала Кириэн.  — Вот если только согнать их в одну кучу… — вздохнул я. — И поджарить. Кириэн залепила себе ладонью по лбу. Тем временем Дин хрустел найденным на столе сладким перцем и внимательно нас слушал.  — Насыпать бы им отравы какой, — сказал он.  — Брось, — и я потер лоб пальцами. — Они уже привыкли ко всяким ядам. На них ничего не действует, кроме даосских эликсиров.  — Так сварите, — посоветовала Кириэн. Я в ответ скорчил недовольную рожу.  — Они обитают где? На помойке, в садах, у кого-то и дома. Повсюду! Сколько мне придется сварить этой жижи на килограмм живого мяса? Напоминаю, расходники для колдовства очень дорогие! Кириэн не успела ответить — Дин внезапно схватился за горло и опрокинул в себя всю свою пиалу сразу.  — Что такое? — вскинул я брови. — Подавился? Пищевой комок?  — Изжога, — просипел мой ученик. Пока Дин пытался потушить пожар в своем горле, в мою мозговину прошмыгнула шальная мысль, но от этого не менее гениальная.  — Я понял! — воскликнул я и подскочил на месте. — Я знаю, как их собрать всех в одном месте! Кириэн подняла одну бровь в здоровом скепсисе. Дин тоже с интересом глянул на меня.  — Мы наготовим море острого тофу, — принялся я перечислять шаги к победе. — А потом разбросаем его у помойки. Тараканы его нажрутся, им станет плохо, они полезут наружу — и у гусиного пруда мы их и прихлопнем! Мои спутники посмотрели на меня как на умалишенного, да еще и при этом с каплей жалости. — А что? — с обидой в голосе спросил я. — Я же говорил — расходники для колдовства дорогие! Я не хочу, спасая деревню, остаться без штанов.  — Твоя идея звучит максимально бредово, учитель, — сказал Дин и в тот же миг оказался схвачен мною за ухо.  — Что ты говоришь? Я не услышал четко, — ехидно поинтересовался я.  — Я говорю, что это не очень хорошая идея, — пропищал Дин. — Пусти, учитель, больно же!  — Рин Чан! — и Кириэн аж встала из-за стола. Я нехотя отпустил ухо своего ученика. Тот обиженно поправил свой низкий хвост и отодвинулся от меня, насупившись. Минуту мы сидели в тишине, слышалось только сопение Дина и то, как Кириэн ест пирожные из батата вприкуску к чаю.  — В общем, будем готовить острый тофу, — сказал я и хлопнул себя по бедрам.  — Рин Чан, скажу сразу — идея весьма сомнительная, — ответила девушка.  — Я сам по себе очень сомнительный, — усмехнулся я. — Вы этого ранее не замечали, риннайн Шнайдер? Кириэн на все это лишь тяжко вздохнула и изящно допила остатки своего чая.