А вот и Энтони!

— В смысле — «это не Пуян»? — ошеломленно выдал Вэйж. — Энтони, ты… — и он резко замолчал, не в силах подобрать слова. Гробовая тишина поразила нас — единственный звук, который был слышен, это стрекот цикад — даже ветер недвижимо застыл в верхушках бамбука, не в силах разогнать мое отчаяние. Вэйж требовательно посмотрел на меня, будто я был школьником, которого отчитывает учитель за не выученный стих, нашкодившим ребенком, который вот-вот получит палкой по спине за свои шалости. Я в момент почувствовал себя виноватым перед своими спутниками — вчера мы потратили целый день на путь до Гаолуна, сегодня продирались через Могильный Лес, испытали неподдельный ужас от близкой встречи с вампирами, чуть не попавшись ожившим трупам на ужин, прикончили всю свою еду (кроме лапши Дина, все побрезговали ею, что было только на руку моему ученику), промочили ноги в ледяной воде и испачкались, словно свиньи в хлеву, и все это ради чего? Правильно, ради какой-то деревни, про которую никто из нас шестерых абсолютно не в курсе. Нет, не этого я ждал после долгого и трудного пути. — Слушай, Энтони, — наконец нарушил молчание Шаоци, зябко поведя плечами, — а может, это все-таки Лисья Столица? Тут, наверное, как в почтовых каталогах… Оя, как бы объяснить… Мы ведь все знаем, как товар выглядит в буклете, делаем заказ, ждем полтора месяца, а получаем обычно совсем не то… — А вдруг это перевалочный пункт разбойников? — и глаза Дина даже раскрылись от ужаса его предположения. — Все может быть, — философски согласилась Кириэн, и верный мой ученик закусил губу и сцепил руки меж собой — страх перед людьми у него был сильнее, чем страх немертвых и прочей нечисти. — Ну уж точно это не простая деревня, — заключил Пушинка. — В жизнь не слышал, чтобы кто-то решил по доброй воле поселиться в Могильном Лесу. — Рин Чан, — и Кириэн тронула меня, оцепеневшего, рукой, словно хотела пробудить меня от жестокой реальности. — Мы пришли не туда? Я не шелохнулся. Потрясение было слишком велико — и я не мог найти нужных слов, чтобы успокоиться самому и угомонить своих спутников. Эта жалкая деревушка попросту не может быть Лисьей Столицей. Во мне поднимались негодование и злость на себя, на лис, на Юня Бяо, давшего мне совет следовать в искаженном аномалией направлении. Проклятый Ло-Пань, проклятый даосизм, проклятая деревня! И чем я только думал?.. — Ну здорово, — с нотками злости объявил Пуш. — Может, тогда спустимся в эту деревню и узнаем, что там за люди живут? — Энтони? — и Шаоци пощелкал перед моим носом пальцами. — Оя… Ты живой? Не ранен? Что дальше-то? Только это помогло мне вырваться из прогорклой патоки своих мыслей, одна хуже домой, и я поднял глаза на фельдшера, поправил очки. На меня смотрели мои товарищи, даже Пуш повернул голову в мою сторону — они ожидали моего ответа. Что же мне предпринять? Кончились хиханьки и хаханьки, пора стать серьезным, пусть это и получалось у меня из рук вон плохо. — Со мной все хорошо, Шаоци, — ответил я осипшим голосом. — Просто… Эта деревня — не Пуян. Это все, что угодно, но не он. — А если пойдем домой, учитель? — осторожно вклинился Дин, на что я только со вздохом произнес: — Позади меня ничего не ждет, Дин, кроме суда и сломанного меча. Так, — и я решительно поднял голову, осмотрел своих спутников, после чего самоуверенно заявил: — Конечно, это не то, что мне надо, но мы идем туда. — Ты хочешь перекантоваться там до утра? — уточнил Вэйж. — Ну а что? — поинтересовался я, поправляя лямки даосского ящика на моей спине. — Как по мне, выбор у нас такой — либо мы спускаемся в эту деревню, либо нас едят вампиры. — Логично, — задумчиво пробормотал он, взявшись за подбородок. Сомневаться было некогда, пусть даже цзян-ши не могут преодолеть крутой подъем — единогласно мы решили, что следует заглянуть в деревню и утром спросить у местных, что это за населенный пункт такой и куда нам идти дальше. — Я много изучал карты Вуконга, — задумчиво проговорил Вэйж, осторожно, полубоком, спускаясь все ниже и ниже, при этом держа Пушинку за руку, — но ни разу не видел, чтобы в Могильном Лесу была какая-либо деревня. — Поверь, мы тоже все в шоке, — буркнул Пуш, стараясь не оступиться и не упасть — второй рукой он тростью прощупывал землю, чтобы не полететь кубарем прямо с обрыва и на засохшую острыми камнями глину. Когда мы все спустились с холма, мы обнаружили, что выбрались самым неудобным способом — в деревню вела дорога, по обе стороны которой стояли врытые в землю бамбуковые шесты. Мы же вышли прямо из бамбуковой чащи как дикие люди, не дойдя до нормальной тропы буквально половину ли. — Смотри, учитель, — и Дин потянул меня за рукав. Я обернулся туда, куда показывал верный мой ученик, и брови мои сами собой поднялись в изумлении — между столбов были растянуты едва заметные черные нити, почти такие же, какие Дин оборвал, открыв нас для нападения цзян-ши. Я с недоумением коснулся одной такой, словно хотел проверить, материальная она или всего лишь плод массовой галлюцинации — и на моих руках остался угольный отпечаток, заставив меня издать задумчивое «Н-нда-а-а…». — Что там? — нетерпеливо спросил Пушинка. Вэйж тоже коснулся нити, но я тут же шлепнул его по рукам: — Порвешь еще своими лапами, валидуб! — после чего повернулся на своих компаньонов с мрачным лицом: — Мне это не нравится. Нити, такие же, какими пользуются даосы для создания преград для цзян-ши. Что за люди там живут?.. — А как по мне, это вполне закономерно, — проговорила Кириэн, после чего, согнувшись, пролезла под натянутой нитью и ступила на дорогу: — Им же нужно как-то защищаться от вампиров. Наверняка у них тоже есть даос. — Оя… вполне закономерно… — повторил Шаоци и повернулся на меня, будто желая моего одобрения. Я кивнул ему, после чего растер чернильное пятно на руке и подтянул ремни даосского ящика за спиной: — Пойдемте. Мне кажется, хуже точно не будет. — Смотри у меня, — проворчал Вэйж. Мы последовали за девушкой, один за другим. Дорога оказалась чисто выметенной от опавших листьев бамбука и посыпанной перемолотой желтой глиной — но на ней не было ни конских яблок, ни следов от колес повозок. Может, конечно, это своевременно убирают… Но я не был в этом настолько уверен. — Уже интересно, что за люди там живут, — и Вэйж поправил сползшие очки. Я скосил на него взгляд, после чего с неудовольствием цокнул языком: — Наверняка какие-то сектанты. Кому еще может потребоваться строить деревню в настолько поганом месте? — А я однажды смотрел одно аниме… — начал было Дин, и все обернулись на него. Паренек стушевался от такого внимания, после чего смущенно пробормотал: — Короче, там жила прорва старух и одна молодая девушка, которую все на руках носили, главный герой случайно попал туда и обнаружил, что все старухи — русалки, и они хотят съесть эту девушку, чтобы вернуть себе молодость и красоту, а главный герой им навставлял палок в колеса, и… — Дин, Нефритовый Император тебя по голове, — не сдержался я. Сейчас бы в такой серьезной ситуации еще вспоминать иностранные мультики для взрослых! Верный мой ученик хотел было возмутиться, но, поймав многозначительный взгляд Кириэн, тут же скис. Девушка же не теряла времени даром — она мигом достала фотоаппарат, после чего навела камеру на дорогу, потом на огни деревни впереди, и резкая вспышка осветила бамбуковые шесты и желтую дорогу. Я хотел было предупредить нашу атласскую ши о том, что, скорее всего, эти материалы никогда не должны увидеть свет, если вдруг деревня хранит в себе некий мрачный секрет (как, например, русалки из аниме Дина), но потом решил не форсировать события. — Ну что, — подытожил я, заложив руки в карманы, — давайте двигаться. Если вдруг нас накормят и уложат спать, будет хорошо, так что вперед, не время киснуть на пороге. — А если нет? — с опаской произнес Шаоци, после чего как-то смущенно отвел взгляд: — Оя… Ну, вдруг Дин прав? — Что это аванпост разбойников? Или, еще хлеще, русалочья деревня? — и я недоверчиво изогнул одну бровь, после чего коротко хохотнул, дернув ухом: — Нет, Шаоци, у нас, конечно, тут фэнтези, но давайте обойдемся без порождений ниппонской мультипликации. В разбойников верится больше, если честно. — Не понимаю, о чем ты говоришь, учитель, — обиженно пробормотал Дин, на что я хлопнул его по плечу: — Бери свой рюкзак, ноги в руки и потопали. Нужно показать им, что мы пришли с миром. Загадочная деревня встретила нас крепкими терракотовыми стенами и огромными воротами из бамбуковых палок, выкрашенными в темно-бордовый, с массивными петлями и кольцами вместо ручек — именно в них и уперлась наша желтая дорога. Вэйж даже удивленно присвистнул при виде их, пораженный архитектурными изысками жителей деревни — каменщики и плотники постарались на славу. Тем не менее, я с подозрением оглядел их, потрогал прохладный бамбук, после чего отступил на пару шагов назад и задрал голову вверх. — Что ты хочешь увидеть? — спросил Вэйж и тоже задрал голову вверх, а следом за ним — и любопытствующий Дин. — Тут же ничего нет, — удивленно молвил верный мой ученик. — Только стены и ворота… — Вот именно, — заключил я. — Вы где-нибудь видите сторожей, полицию, комиссара или еще кого из этой серии? Действительно, стражей правопорядка возле массивных высоких дверей не было — и это придало мне храбрость, граничащую с безрассудством. Дин издал недоуменный звук, после чего сделал шаг назад. Я не стал стучать, просить кого-то подойти или же ждать, пока кто-нибудь придет, а просто взялся обеими руками за кольца и толкнул створки от себя, что потребовало от меня поистине титанических усилий — ворота весили столько же, на сколько выглядели. — Ого… — выдохнул Дин, заглядывая мне через плечо. — Учитель, да тут же и вправду никого… — Ну так конечно, все нормальные люди давно в постелях, — фыркнул Пушинка. — Ночь на дворе, вы вообще о чем. — Дин, наверное, имеет в виду, что тут совсем нет охраны, — высказался Вэйж. — Я удивлен не меньше него, тут же должна быть какая-никакая полиция или что-то вроде. — Вот трудоголик, — развел я руками. — Лишь бы про полицию, даже в какой-то деревне, которую видишь первый раз в жизни, хочешь навести порядок. — А что они? — возмутился было он. — Это ты плюешь на свою работу. Я даже не удивлен, что ты получил письмо от Старейшины Кау. — Так, мальчики, — вмешалась Кириэн, очень, причем, вовремя — я был на грани того, чтобы закатить безобразную драку с этим жиртрестом (а чего он меня провоцирует), после чего встала между нами, чтобы предотвратить грядущее. — Если вы решили все ваши проблемы, я предлагаю осмотреть деревню и поискать, где бы мы могли бы посидеть и отдохнуть. Может быть, кого-нибудь встретим и узнаем, что это за место. Перепалка в момент остановилась. У меня, конечно, остался неприятный осадок после пререканий с Вэйжем, но я не стал раздувать скандал, пусть и чувствовал себя оскорбленной стороной, готовой к дуэли на любом оружии, включая медные канделябры и ручные мясорубки, а вместо этого отошел в сторонку и уставился на Ло-Пань. Неприятный холодок закрался ко мне в душу — стрелка и не думала останавливаться, она вертелась так, будто бы эта безмолвная с виду деревенька, пусть и горящая яркими огнями, была средоточием нечисти. Я грешным делом подумал на призраков, но не чувствовал ничего потустороннего: ни летающих горшков, ни странных видений. Знать бы, с чем я столкнулся, да только подсказать особо некому — мои спутники знают еще меньше, чем я. — Ну что там у тебя? — поинтересовался Пуш нетерпеливо. — Опять что-то не так? — Да как сказать… — замялся я, пряча компас в сумку. — Пока еще ничего не понятно. Лучше нам последовать совету риннайн Шнайдер и устроиться в месте, где есть, куда уронить свой зад. Я под собой ног не чувствую. Эта ночь выпала на новолуние, поэтому была необыкновенно темна не только от зарослей бамбука, и я только в этой странной деревне догадался, что мы только что миновали смертельную опасность — как-то во время сражений с цзян-ши я не осознавал этого. Видимо, такова особенность человеческого мозга, не понимать полной серьезности опаснейшей ситуации, чтобы не двинуться крышей. Впрочем, расслабляться было пока рано — компас показывает, что мы находимся в непростом месте, где нас может поджидать все, что угодно. В эту темнейшую ночь на улицах деревни не было ни души, в том числе и сторожа, хотя в некоторых домах горел свет, а снаружи сияло уличное освещение, я даже погасил керосиновую лампу, чтобы не расходовать зря лампадное масло. В животе предательски закрутило — страшно хотелось есть. Я был согласен даже на эту кошмарную лапшу Дина, которую нам сунул Юнь Бяо (и я, кажется, понимаю, почему), только был бы чайник, чтобы вскипятить воду. Нефритовый Император Золотым Троном меня по голове, я был готов съесть ее даже сухой! — Кушать бы, — тоскливо вздохнул Шаоци, словно поймав мои мысли. — Согласен… — добавил Пушинка и обреченно прикрыл глаза. — Я в шаге от того, чтобы сожрать свою панаму. В этой деревне не было ни скверов, ни лавочек, ни одного уютного уголка, как бы мы ни старались найти что-то хоть отдаленно похожее на место для отдыха — только зря углубились в странное поселение. Зато я сразу заприметил здание, похожее на здание синьбанчжанской сельской администрации, только без бюста Императрицы, долгих ей лет жизни, или хотя бы Ши Жуньчжи, или еще какого ее приближенного перед входом — постамент был пуст, словно какой-то чудак украл эту скульптуру. Это насторожило меня. Мы словно попали в какой-то параллельный мир, где все шиворот-навыворот и до боли похоже на наш Синьбанчжан, только искажено потусторонней, мертвой тишиной. Даже причудливая геометрия Пуяна из моего сна была и то менее чужеродной и страшной — золотые минареты, бледные мраморные эркеры и цветы белого фаленопсиса были гораздо приятнее этой мрачной и пустой деревни. — Смотрите, там горят огни, — и Дин указал на светящиеся окна администрации. — Видно, староста деревни задерживается на работе. — Сейчас одиннадцать вечера, — Вэйж даже сверился с часами. — А наши старики уходят с работы уже в пять. Я озадаченно подошел к осиротевшему без скульптуры постаменту, осторожно провел по нему пальцами — и на них осталась черная сухая земля. Пусть это был и не Пуян, но, чую, грязных секретов в этой деревне, которая больше похожа на отражение в кривом зеркале, тоже немало. Например, хотелось бы знать, кто здесь живет — если это, конечно, не снова лисы пытаются меня одурачить. — Вы тоже слышите это? — внезапно подал голос Пушинка. Он перехватил свою трость обеими руками и поднял голову наверх, прислушиваясь к чему-то своему, и я заметил, как напряглись мои компаньоны. Я дернул лисьим ухом, но ничего не уловил — даже порыва ветра, даже шороха песка, которым была посыпана дорога. — Н-нет…. — пробормотал Дин. Остальные также обратились в слух — но так ничего не поняли, на что хочет обратить внимание Пуш. — Я, конечно, понимаю, что незрячие слышат в разы лучше… — неуверенно заговорила Кириэн. — Но все же — скажите мне, Чжэньфань, что вы почувствовали? Но ответ пришел раньше, чем Пуша озвучил его нам. Шорохи, которые мог уловить только слепой, достигли и наших ушей — они слышались со всех сторон и я понял: неведомые силы берут нас в кольцо. Мы не видели их, но я, глянув на стрелку компаса Ло-Пань, оторопел — защитное стекло хитрого прибора треснуло от перенапряжения, и стрелка под ним крутилась так, что я даже не видел ее. Тревога усилилась, и у меня в горле встал сухой ком — я не мог ни сказать хоть слово, ни пошевелиться. Вот и кончились наши приключения. Потомки сложат славные песни о моих спутниках, а меня, наоборот, предадут хуле и проклятиям, потому кто-то не очень умный и полез туда, куда не следовало бы, да еще и утащил за собой на дно еще пятерых людей. В такие моменты начинаешь верить не только во вполне реальных разбойников, но и в русалок из аниме Дина и в другую необъяснимую нечисть. — Ой, мама… — прошептал Шаоци. Как я его понимаю! Вот бы моя матушка помогла нам в эту трудную минуту… Как жаль, что она является мне только на границе сна и яви. — А ну… А ну выходите! — внезапно заорал я, чтобы всеми силами прекратить эту пытку ожиданием. — Сколько бы вас ни было! Только отточенные многолетними тренировками кунг-фу рефлексы помогли мне — я, услышав нарастающий свист, резко оттолкнул в сторону Пушинку, и тут же в место, где он только что стоял, вонзился деревянный даосский меч, такой же, как и мой, уйдя в песок по рукоять. Кириэн вскрикнула, и Шаоци загородил ее собой, и за их спины спешно шарахнулся Дин в тщетной попытке спрятаться от опасности. Я понял — кто бы ни скрывался за домами и на крышах, он не собирается играть с нами в игрушки. Думаете, деревянный клинок не способен навредить человеку? А если разогнать его магией до неприличной скорости? Вот и я к тому же. — Энтони, ты совсем уже что ли? — едко оскалился упавший от такого напора слепец, нашаривая рукой выпавшую из пальцев трость. — Давай я тебя тоже на землю толкну, ты, вшивая шуба… — С-собака… — прошипел я, не обращая внимания на угрозы моего приятеля, и обнажил свой клинок. Я и не подозревал, что в этой неприятной деревне есть даос, да и еще какой — метать оружие я не умел, по крайней мере, у меня это не получалось — да почти ни у кого не получалось, этот навык давался только «избранным». Я выдернул этот меч из песка с необычной легкостью, пока он не успел выскочить из него и нанести очередной удар, и и тут же оторопело уставился на него. Этот меч… Святая Си Ван Му, этого не может быть! — Сломан! — ахнула Кириэн. — Рин Чан, что с ним такое? Я с омерзением бросил обломок деревянного клинка на землю и отпнул его в сторону лапой. Если меч не сломался сам по себе, то мой противник — падший даос, чародей, который некогда совершил что-то настолько ужасное, отчего его изгнали из сообщества волшебников, лишив его магической лицензии и сломав меч пополам, дабы неповадно было творить зло. Собственно, такая же судьба ждала бы и меня, останься я в Синьбанчжане. Интересно, кто он, прячущийся от нас в темноте и на крышах домов? — Выходи, ты, как тебя там, отступник! — рыкнул я, нашаривая второй рукой в сумке огненный талисман. Если мне понадобится, я спалю здесь все дотла, до последнего дома. И что этот падший даос сделает мне? Нажалуется дяде Кау, что я развел в его деревеньке пожар? Хе-хе-хе. Но предпринять ничего, кроме боевого клича, я не успел — передо мной заколыхался воздух, будто я смотрел сквозь разведенный костер, и из этих колебаний на грани с иллюзией, прямо на постаменте отсутствующей статуи, из ниоткуда соткался образ долговязого человека в даосской одежде — пришелец сделал отмашку с коротким «Хо!», и сломанный меч в момент прилетел ему в руку, после чего падший даос замер в оборонительной стойке, как бронзовое изваяние. Я не мог сказать ничего, так сильно я был удивлен — я молчал, изучая его одними глазами, молчал и он, с высоты постамента оглядывая нашу компанию небрежным взглядом. Я грешным делом подумал было, что этот даос — ожившая скульптура (ну а чего на свете не бывает, вот в Гогии големов из глины создают, а мы чем хуже), но больше вопросов вызвало то, как на него ошеломленно таращились Шаоци и Вэйж, так, будто увидели что-то до боли знакомое, что вызывает исключительно отвращение и отторжение, которое хочется забыть как страшный сон. — Невозможно, — прошептал Вэйж. — Оя… Это же он, да? — шепотом поинтересовался у него Шаоци, и капитан полиции нервно кивнул. Пушинка нервно сглотнул и напряженно сжал руки в кулаки, будто готовясь к битве, и очки его опасно сверкнули в свете фонарей. Дин и Кириэн молчали, но я видел, как верный мой ученик едва ли не раскрыл рот от неожиданности, а девушка, нахмурившись, смотрела прямо на чужака, не мигая, не отводя взгляд. — Да кто он? — растерялся я. — Откуда вы знаете его? — Это Линху Эньлай, — произнес Вэйж одними губами. — Твой предшественник на посту Хозяина Синьбанчжана. — Да ну, — прошептал я. Быть такого не может! Про предыдущего даоса Синьбанчжана в деревне избегали говорить — да что там, даже его имя я узнал совершенно случайно! Если честно, то я даже никогда и не спрашивал про него… И тем внезапнее было встретить его тут, из плоти и крови. Падший тем временем спрыгнул со своего постамента, почесал грязной босой ногой другую ногу, одернул на себе желтый халат, под которым топорщилась застиранная кофта неясно-кофейного цвета, после чего убрал обломок своего меча на пояс и сделал шаг вперед. Глаза его, скрытые круглыми очками в латунной оправе, заинтересованно сверкнули. Он услышал мои слова и мягко, обманчиво мягко посмотрел на меня. Только теперь, когда он вышел под свет фонарей, я увидел, что ему на вид около тридцати и какие у него синяки под глазами, какая у него растрепанная прическа, собранная в лохматый пучок карандашом вместо шпильки, а руки, по крайней мере кисти, такие тощие, что неудивительно, что Пушинка (на секундочку, слепой на оба глаза и владеющий только кунг-фу и базовыми заклятиями) сумел-таки выкурить его из Синьбанчжана в ходе жестокой войны на выживание. — Ну да, это я, — отозвался наконец даоши растерянным голосом, вытер руки о грязно-белые, почти серые штаны и сделал еще шаг. На его шее зазвенели амулеты-побрякушки — их было так много, что нельзя было рассмотреть хотя бы один. Я на автомате сунул одну руку в сумку за огненным заклинанием, а второй хотел было поднять меч, но неведомая сила будто сковала меня — я не мог и пошевелиться под гипнотическим взглядом Линху Эньлая. Как же вредно недооценивать супостата! Это вообще магия? Или просто я пребываю в настолько глубоком шоке? Я не знал, как именно он лишился даосской лицензии — но точно помню рассказы Пуши о их пятилетнем противостоянии, в котором злой колдун победил с огромным отрывом, а этого Эньлая с позором прогнали из деревни, чтобы взять меня на его место. Но что он делает именно здесь?.. Я думал, он бросил сломанный меч в печку, а вместо даосизма увлекся, например, картами Таро — порой гадалки с легкостью поднимают и тысячу, и две юаней за один сеанс. Экзотика все же, люди на такое падки. Отличный вариант для тех, кому наскучили традиционные методы и хочется чего-то более интересного, чем стебли тысячелистника и «Книга Перемен». — Мне страшно, — сдавленно шепнул Дин — его тоже не миновал прижимающий к земле взгляд падшего даоса, и я был готов согласиться с ним. Знать бы, что происходит! Так много вопросов, так мало ответов. Что мне следовало бы сделать? Я даже не могу колдануть ему в лицо что-то мерзкое, так что Дин хочет от меня? — Тише, — шикнул на него Пуш — единственный из нас, кто не был скован обездвиживающим взглядом ши Линху. — Я с ним поговорю. Меня он не тронет — себе дороже. — Пуша, — и мои глаза невольно округлились. — Даже не думай! Он же тебя в два счета! Пуша, ты меня слышишь?! Слепец тем временем жестом отстранил меня от себя, после чего высоко поднял голову и поправил панаму. Напряжение накапливалось в воздухе, как грозовой разряд, и я был уверен — этот падший даоши перебьет нас по одному, как земляные орехи, несмотря на свой откровенно нелепый вид. Пуша, что ты же ты творишь! Начнет ведь он с тебя. Кто знает, вдруг за два года этот Линху Эньлай нашел какой источник тайной магии, и теперь его не напугать ни гусями, ни твоим сарказмом двухлетней выдержки? А Пуш тем временем приблизился к постаменту, у которого стоял даос, и вальяжно оперся на свою палку с притворной беспечностью. — Узнаешь меня, старый пердун? — Отродье? — хрипловатым шепотом спросил Линху Эньлай, опуская обломок меча. — Ты ли это? — Надо же, помнишь, — нахально проговорил Пушинка и шагнул еще раз навстречу зловещему колдуну. — Что, соскучился по мне? — А-Фань, — с усталым вздохом повторил падший и сморщился: — Вот уж не думал, что ты хочешь доконать старого больного человека. Тебе было мало? — Я тебя из любой норы достану, — оскалился слепец и взял наизготовку свою палку. — Признавайся, старый козел, что ты тут забыл? — Мог бы и повежливее, — скривился тот, закусив губу. Я в замешательстве посмотрел сперва на одного, потом перевел взгляд на другого. Так все-таки, что это — встреча врагов или старых друзей? — Слушайте, — растерянно проговорил я, чуть сощурившись, после чего не без усилий сделал шаг вперед. — Я, конечно, все понимаю, но я бы хотел сейчас поговорить, а не драться… — А кто это? — с такими же растерянными нотками спросил Эньлай, почесывая болячку на подбородке, после чего повернулся к Пушу: — Ты ведь знаешь его, Отродье? — Я вас умоляю, — решительно вмешалась Кириэн, выступив из-за спины Шаоци, — Хватит звать Чжэньфаня «Отродьем»! — А, ой, ой, — спохватился падший даос, после чего обратился к Шаоци и Вэйжу: — Ну вы-то меня знаете, А-Ци, А-Вэйж! Вы ведь помните меня? — Да как тут забудешь, — язвительно отвечал Вэйж. — Можно мы наконец поговорим нормально? — не сдержался Пуш, и щеки его гневно заалели. — Эньлай, не слушай этих дебилов, особенно этого, который в халате, он вечно все портит. — Как я понял, это его взяли на мое место? — осведомился тот, не дав мне сказать и слова — а я едва не взорвался от негодования, и только силами Дина, положившего мне прохладные руки на плечи, я удержался от того, чтобы не пойти и не дать Пушинке леща его же палкой. Спокойно, Энтони, нельзя бить инвалидов, даже если они говорят тебе гадости. Он ведь не со зла — такова была его жизнь, что он на все отвечает первосортным хамством. Да и ты такой же, признайся честно. — Я, с вашего позволения, — и я, не дав Пушинке сказать и слова, присел в подобии реверанса, после чего важно подняв руку, объявил: — Мое имя Энтони Чан, я изобретатель заклинаний, друг вампиров и детей, а также — действующий Хозяин Синьбанчжана. Пуш не удержался от того, чтобы не залепить себе рукой по лицу, а Шаоци хитро заулыбался — мое традиционное приветствие, возможно, было слегка пафосным, но, я считаю, этот падший должен знать, с кем именно связался, если дело все-таки дойдет до драки. — Насчет «действующего» промолчали бы, рин Чан, — фыркнула Кириэн. Дин тут же прыснул в кулак, и я метнул на него грозный взгляд. — Ого… За полтора… ух, уже два года без меня в Синьбанчжане многое поменялось? — уточнил даоши, и в ответ на наши неуверенные кивки печально вздохнул: — Ну я как знал! Что, памятник Императрице так и не поставили? — Эньлай, наивное ты дитя, какая к нефритовым дьяволам Императрица, — и Пушинка со вздохом прокрутил в пальцах свою трость: -Этот сударь в халате побил твой рекорд — ты продержался в деревне шесть лет, а он вот-вот вылетит оттуда уже через два года. Я сжал кулаки и нахмурился. Какого Пуш вообще говорит за меня, причем только дискредитирующие меня факты? Однако это только развеселило падшего даоши, и он, хихикнув в кулак, протянул мне руку: — Ну что, добро пожаловать в Тайное Поселение! Это место специально для разочарований семьи, друзей и общества, прямо как ты и я. Чувствуй себя как дома. — А… извините пожалуйста…то есть это не Лисья Столица? — осторожно спросил Дин, и Эньлай, вздохнув, кивнул головой, после чего одарил верного моего ученика благодушной улыбкой: — Да, дитя, это никоим боком не Лисья Столица. Но знаешь, тут тоже хорошо. — Какое еще Тайное Поселение… — скривился я, и песок противно скрипнул под моими лапами. — Мне нужны подробности, ши Линху. — Ой, нет, — замотал головой он, после чего, подпрыгнув, уселся на постамент без памятника: — Объяснять слишком долго, а я не мастак складывать слова в предложения… Давайте лучше я вас к старосте отведу? Как раз выясним, что за заклинание вы применили рядом с нашей деревней… — А при чем тут мое заклинание? — озадачился я. — Я вроде ничего не колдовал тут… — Рин Чан, да вы же отпугнули вампиров от нас какими-то чарами, — вспомнила Кириэн, после чего обернулась на Эньлая: — Рин Линху, у вас запрещено колдовать? — Эм… Вообще-то нет, — и тот, сняв с носа очки, принялся активно тереть их подолом кофты. — Но в исключительных обстоятельствах магия под запретом. — Я полагаю, рин Чан как раз и попал под эти «исключительные обстоятельства», — подытожила девушка. — Я права? — Поймите меня правильно, — буквально взмолился Эньлай и нацепил очки на нос. — Я так не хочу отвечать на все ваши вопросы… Вы применили заклинание, которое подвергло Поселение опасности, вломились сюда в… — и он посмотрел на наручные часы, скрытые под слоями плетеных браслетов, — двенадцать ночи, переполошили всех жителей, выдернули меня из постели, и все ради чего? — Слушайте, вы, — поморщился я. — У меня вопросов не меньше, так что сделайте уже хоть что-нибудь, ши Линху! Вы ведь даос этой деревни? Между нами зависла пауза. Эньлай отвел от меня взгляд, взялся за рукоять сломанного меча, вздохнул. Я очень внимательно посмотрел на него. Будет он еще у меня ломаться! — У вас же меч, — тихонько сказал Дин, смущенный пристальным молчанием. — И вы владеете магией. Получается, вы все-таки хранитель Тайного Поселения? — Ну, получается, да, я, — кисло ответил он. — Но всем у нас заправляет староста. К ней все замечания и предложения. Жалобная книга там же. — Ну пойдемте тогда к старосте, — вздохнул я и поднял голову наверх. Наверняка звезды приняли верное положение в знак того, что готовится что-то космически ужасное, иначе мне не объяснить, почему тут происходит какая-то ерунда — нечто среднее между погорелым шапито и бюрократической волокитой. Я точно напишу в жалобную книгу про негостеприимность этого места, раз уж они ее завели. Эньлай с необыкновенной легкостью соскочил с постамента, отряхнулся и поманил нас за собой в здание, так похожее на администрацию Синьбанчжана. Мы посмотрели ему вслед с недоумением — такого чудака мы не видели уже очень давно, и следовать за ним никто не хотел, пусть и место Х было почти в двух шагах от нас. Дин отвел свой взгляд в сторону, шмыгнул носом, после чего задумчиво добавил: — Странный он какой-то, да и сама деревня странная. — Ой, Дин, — и я отмахнулся от верного своего ученика. — Посмотри лучше на нас. Мы выглядим куда более подозрительно. Хотя вынужден согласиться с тобой, тут все кувырком через коленку. — Братец, он всегда был такой? — поинтересовался паренек у Пушинки, и тот недовольно нахмурил брови, будто не желая разговаривать о старом враге. Ситуацию спас Шаоци, с опаской вклинившись в их разговор: — Оя… Как бы объяснить… Раньше у него хотя бы обувь была, но крыша тогда уже подтекала. — Вообще-то я все слышу, — обиделся на нас Эньлай. — И знаете, мне это не нравится. — Давайте только без дуэлей, — фыркнула Кириэн. Падший даос вместо этого коротко рассмеялся: — Ну бросьте, милая ши! Лучше поторопите своих друзей, нам пора. Эньлай толкнул двери администрации и, заставив нас вытереть ноги, повел всю нашу компанию вглубь по коридору со множеством дверей. Атмосфера мне решительно не нравилась — да, в нашей администрации тоже на пол падали хлопья побелки, линолеум уже через полгода после ремонта начал отклеиваться и задираться вверх, но там хотя бы было электричество, работали кондиционеры и в целом не пахло, как в морге. Сам Эньлай не обращал на это никакого внимания, решительно увлекая нас за собой. Наконец, он остановился перед резной деревянной дверью. Я не успел прочесть табличку на ней — даос отворил ее быстрее, и мы с любопытством заглянули через плечо падшего даоса. — Ши Чан, я закончил. — Эньлай, — донесся до нас молодой женский голос — неожиданно глубокий и сильный, пусть и не так, как у Кириэн, и от одного лишь слова легкий холодок пробежался по моей спине снизу вверх, распушив шерсть на хвосте. — Надеюсь, ты с хорошими новостями? — И да, и нет, ши Чан, — смутился наш новый (а для кого-то и старый) знакомец. — Но я привел их сюда. — Тех, кто применил заклинание? Внутри меня все сжалось и перекрутилось. Несмотря на то, что голос был молод, чувствовалась, что его обладательница, моя однофамилица, с легкостью скрутит меня в бараний рог за один только шаг вправо или влево от генеральной линии — хотя я даже и не подозревал, что мои чары с легкостью привлекут на это Тайное Поселение неведомые беды. Да если бы я знал это, я бы не стал колдовать! — Да, это они, ши Чан. Среди них даос, который… — Достаточно, — оборвал его голос. — Ты свободен, Эньлай. Оставь их мне. Эньлай бочком просочился в коридор, вытеревшись спиной о мой халат, после чего сделал приглашающий жест в сторону кабинета: — Ну же, идите, я снаружи подожду, уши уж греть не стану. Я поежился. Из кабинета веяло могильным холодом — ну точно морг, право слово. Вэйж подтолкнул меня вперед, и я вошел, а следом за мной двинулись и мои спутники. Кабинет старосты оказался неожиданно большим и пустым, настолько, будто это была ограбленная усыпальница, из которой вынесли почти что все, оставив только никуда не годную рухлядь, вроде облупившегося кресла из кожзама или рассохшегося стола-книжки, из тех, что почти весь год скромно стоят в углу в сложенном виде и расправляют свои «крылья» только по большим праздникам, когда настает время семейного застолья на сорок человек. Я не увидел ни столов делопроизводителей, ни огромных шкафов, забитых макулатурой: от чужой комнаты веяло могилой и абсолютной тишиной. Лишь только костяшки счетов, как тиканье часов, перемещались под тонкими пальцами старосты туда-сюда с характерным стуком. Я с любопытством перевел взгляд на главу деревни, и суеверный ужас охватил меня. Нефритовый Император понятно чем меня по голове, да это же цзян-ши! Самая настоящая цзян-ши, да еще и одета не в грязные похоронные одежды, и при виде ее я аж присвистнул от удивления, когда первый шок спал. До чего ж дошел прогресс! На своем веку я повидал немало вампиров, хороших и разных (насколько эти слова вообще можно применить к вампирам), но чтобы цзян-ши восседала в кресле старосты, потертом от времени, но все еще похожем на трон — это для меня в новинку. Видимо, все это было так ясно написано на моем лице, что вампир со вздохом отвращения посмотрела на меня черными глазами без единого блика, после чего отложила в сторону счёты. — Я вас очень внимательно слушаю. Я замялся. Перед такими суровыми очами стушеваться легче легкого — даже храбрящийся Вэйж убрал руку с кобуры. Невозможно предугадать, что скажет нам эта девица, кроме того, что мы вломились в ее деревню, устроили там беспорядок, едва не подрались с даосом и, скорее всего, порушили ход ее размеренной жизни за щелканьем счетами и перекладыванием бумажек. — Рин Чан, — прошипела Кириэн, уже начавшая терять терпение. Я же не мог перестать пялиться на цзян-ши, сидящую за столом. Нет, тут какая-то ошибка. Я понимаю, когда вампиры ходят. Я понимаю, что они способны ориентироваться на запах живых, чтобы хоть ненадолго утолить вечный голод. Они не настолько безмозглые, какими их рисуют в детских книжках, словно каких-нибудь бармалеев. Но чтобы вампир так ловко управлялся со счетами и параллельно что-то писал в толстом гроссбухе… — У вас слишком много вопросов, я права? — обратилась к нам староста с таким пренебрежением, что меня охватило скользкое чувство холодка и брезгливости, словно я лег в ванную со слизью. Что эта дамочка вообще себе позволяет?! — Нормально так у вас принято встречать гостей, — пожал я плечами с диссонирующим спокойствием. — Очень хлебосольно, прям пять звезд сервис, обязательно посоветую другу. — Довольно ёрничать. Ближе к вопросу, — отрезала цзян-ши, не давая мне и шанса вступить с ней в полемику. — Коротко и по делу. — Ну… э-э-э… — промямлил Дин, решив взять инициативу в свои руки. — Мы шли в Лисью Столицу… — Ого. Можете даже не продолжать, — и вампирша вновь взялась за счёты. Щелчок — и девять костяшек уехали в левую сторону счётной доски. Я поморщился от рези в ушах от столь громкого звука в тишине. И как мне вообще разбираться с этим? Времени в обрез, а мы ведь еще даже не достигли цели нашего путешествия. Судьба-индейка подсунула нам вместе города белых эркеров и мраморных минаретов, всего в цветах белого фаленопсиса, какое-то недоразумение, жалкую пародию на мой любимый Синьбанчжан. Только вместо двух сварливых стариков-администраторов — какая-то не до конца помершая мадама, которая, впрочем, недалеко ушла от них по тактико-техническим характеристикам, особенно в вопросах хамства. — Эньлай сказал, что вы можете объяснить ситуацию, — вмешался Пушинка, и при звуках его голоса вампирша подняла глаза на нашу компанию. — Эньлай, видимо, считает, что у меня слишком много свободного времени, — фыркнула она. — И забудьте про свою Лисью Столицу. Возвращайтесь лучше назад, к живым. Я опешил, чувствуя, как все мои надежды рухнули в один миг, и сердце мое от волнения даже пропустило удар. Разочарование пришло сразу же, отравленное гневом и непониманием. Почему я должен возвращаться на полпути? Почему мне это говорит разумная по всем признакам цзян-ши? И, главное, почему она вообще тут за главную? Сомневаюсь, что над этим вашем Тайном Поселением есть какое-то начальство, которое присылает на место старосты самого удобного кандидата из возможных, как у нас в Синьбанчжане. Даже и не знаю, как эта девица пролезла в драное кресло главы деревни. Наверное, гипнозом. — Минуточку, — и я поправил сползшие было на кончик носа очки, чувствуя, как в моей груди медленно, но верно поднимается ярость, требующая выхода — а выхода в этой ситуации не было. — Минуточку, ши староста. Мой ученик, верно, начал совсем уж прямо, так что позвольте мне все объяснить… — Ваш ученик уже сказал все, — оборвала она меня снова. — Я требую объяснений в другом деле, не в вашем личном. Заклинание Трёх Звездных Старцев — это ваших рук дело? В воздухе зависла неловкая пауза. Что же сказать? Да, колданул его я, но затем лишь, чтобы отогнать цзян-ши. Откуда ж мне знать, что там какие-то мутные последствия, о которых, кстати, мне не хотят рассказывать? Я на секунду было решил, что можно и приврать немного, чтобы не лишиться головы в случае чего, но внезапно вмешался Шаоци — он вышел вперед из-за широченной спины Вэйжа, и при одном только лишь виде нашего бравого фельдшера вампирша тут же осеклась, и глаза ее, темные, безжизненные, внезапно озарились светом. — Ох, святая Си Ван Мун! — и она сложила пальцы в почтительном жесте, склонив голову. — Что же вы сразу не сказали, что вы с ними? Так, погодите, погодите, слишком резвая скорость повествования, я совершенно не успеваю среагировать на все эти невероятно-непонятные события! За последнее время произошло слишком много чего, что требует прямого моего вмешательства — для начала тараканы, потом Праздник Середины Лета, на котором мы с Пушей едва не поубивали друг друга, разборки с призрачной Джейд Ям, потом еще и это треклятое письмо из монастыря, но Шаоци… Шаоци своей последней соломинкой сломал спину моего верблюда. Я ведь догадывался, что с ним точно что-то не так, с того момента, как мы покинули «пузырь» цивилизованного в какой-то степени мира! И вот тут оказывается, что он и по лужам ходит, не намочив ног, и эта вампирша откуда-то его знает, а этот тайный разговор с Кириэн ночью у Юня Бяо… Странные дела у нас на судне. — Шаоци, — проговорил я, намекая на то, что я потом отведу его в сторонку и обо всем-всем расспрошу, но он только непонимающе посмотрел на меня, стыдливо пряча руки в складках своего пончо, и лучезарно улыбнулся, после чего склонил голову набок, будто сомневался в собственных же мыслях. — Оя…не понимаю, о чем вы. Я ведь просто фельдшер. Я прищурил глаза и пристально посмотрел на него — ну, право слово, сама скромность во плоти. И не сознается ведь ни за что, так что тут два варианта — или Шаоци придуривается, отыгрывая в деревне недалекого докторишку, и тут есть какой-то смысл, который пока скрыт от меня, или же он в самом деле просто чудак. Знали бы вы, сколько людей в мире с психиатрическими диагнозами, и ведь не каждый даже подозревает об этом! Обе мои теории были вполне жизнеспособны, однако истиной окажется только одна. Я ведь обещал себе, что переверну каждый камень на пути к истине, и, если понадобится, сворочу даже булыжник нашего фельдшера, если он будет закрывать мне дорогу. — Давайте ближе к делу, — оборвала нас староста, после чего убрала счёты в ящик стола. — Как понимаю, вам нужна помощь, я права? — Да как бы да… — растерянно проговорил я, наблюдая краем глаза за Шаоци. Тщетно я пытался уловить какие-либо исходящие от него странности — от бесплодных размышлений меня оторвал Пушинка, крепко приложивший меня по лапе своей палкой: — Алло, ты чего завис? Нам что, по-твоему, помощь не нужна? — Все что угодно, кроме Лисьей Столицы, — подчеркнуто-холодно проговорила вампирша. — У вас есть время до восхода солнца. — Кушать! — выпалил Дин тут же, перекрывая мою грязную брань в адрес Пуша (когда он вообще отделается от привычки лупить всех тростью?). — Или хотя бы кипяток! А потом спать! — Достойно, — согласилась с ним цзян-ши. — Обратитесь к Эньлаю. А теперь позвольте мне остаться один на один с вашим фельдшером. Мне нужно с ним очень серьезно поговорить. — Но как же наш разговор? — молвил я, уперев руки в бока, и я почувствовал, как мой хвост начал дергаться — почти как у домашних котов, когда им что-то не нравится. В ответ староста лишь усмехнулась: — Мы обсудим это позже. Приходите перед рассветом в мой кабинет. Ши фельдшер, пройдемте же. Мне ничего не оставалось, кроме как кивнуть в знак согласия. Все-таки тут играют по чужим правилам, и я и без того наломал достаточно дров. Шаоци скромно улыбнулся, после чего ответил, что мало чем может помочь, но постарается приложить все усилия, если все-таки без него не обойтись. Дин растерянно посмотрел на меня, затем на Пушу, будто желая что-то спросить об этом — да только мы знали ничуть не больше, чем он. Вэйж хотел было подойти к Шаоци, но тот всего лишь таинственно приложил палец к сомкнутым губам. Я глянул было на Кириэн, может, она что-то знает, но она, вопреки моим предположениям, не стала возражать главе деревни и покинула ее кабинет вместе с нами. — Вы уже все? — поинтересовался падший даос, поднимаясь на ноги с продавленного кресла — такой старой мебели место бы на помойке, но никак не в коридоре административного здания, но, похоже, торчащие болты и сыплющийся из рваного сиденья поролон волновали Эньлая в последнюю очередь. — Как все прошло? Никого не съели? — Как видите, — отозвался Вэйж, после чего озадаченно добавил: — Я и не знал, что у вас тут вампиры адекватные. — Насчет адекватности я бы поспорил, — фыркнул я. Эта дамочка мне вовсе не понравилась, и из-за своей недружелюбности, и из-за каких-то неясных проблем с Шаоци. Серьезно, наш фельдшер никогда не покидал своего медпункта, ведь он сам себе хирург, сам себе участковый терапевт, и даже пол моет сам, помимо других медицинских дел, а тут выясняется, что у него тут знакомцы есть, и далеко не простые. Каково это вообще — дружить с вампиршей? — Чанъэ уже шестая сотня лет идет, — сообщил Эньлай доверительным шепотом. — Маразм крепчает у старушки, мне самому несладко приходится. — Она сказала, что у вас есть кипяток, — внезапно вклинился Дин. Падший даоши лишь горестно вздохнул: — Вот только кипяток у меня и есть. Так что могу разве угостить вас чайком — не более. — Кипяток — уже более, чем достаточно, — уверил его мой ученик. Учитывая, что у нас осталась только кошмарная селедочная лапша от Юня Бяо, я решил, что как-нибудь перебьюсь только чаем, и пусть даже в животе поют голодные песни киты. Может, голод отступит, если помедитировать или поспать. Насыплю-ка в чай больше сахара в этот раз — как-никак, одна молекула сахарозы расщепляется на одну молекулу глюкозы и одну молекулу фруктозы, а глюкоза есть самая любимая пища для моей опухшей от такого количества паранормальной ерунды мозговины. Биохимия, второй курс медицинского университета. — Ну что ж, время чая, — молвил Эньлай, когда мы вошли в его домик, подозрительно похожий на мой, только в более плачевном состоянии, что вызвало у меня еще больше смутных сомнений. Крыша уже явственно сидит на чемоданах, грозя съехать и в прямом, и в переносном смысле, вместо забора, как у меня, из сетки-рабицы — какой-то плетень, а почтовым ящиком служит прибитая к полусгнившей калитке старая калоша. Цирк да и только. Даже дворик почти такой же, разве что без загона для козы, а вот курятник построен на совесть, которой у меня не было — мои куры жили только на комбикорме и честном слове, а у Хозяина Тайного Поселения в этом вопросе дела обстоят явно лучше. Эньлай взмахом руки зажег свечи, и в прихожей заплясали по стенам свет и тень, а хозяин домика, предложив нам оставить сумки у порога, угнездил на плите видавший виды чайник с погнутым носиком. Дин зашуршал в своем рюкзаке пакетом, в который были заботливо сложены руками Юня Бяо коробки с этой отвратительной лапшой быстрого приготовления. Кириэн недовольно сморщила нос, но говорить ничего не стала — даже Вэйж, любитель много и вкусно покушать, побрезговал такой едой. — Кстати, а где Шаоци? — поинтересовался Эньлай, расставляя перед нами грязно-коричневые щербатые пиалы. — Вас ведь было шестеро. Неужто Чанъэ его съела? — Подавится, — фыркнул Пушинка. — Он весь своей хлоркой провонял до самых костей. — Да ну! — поразился мой предшественник, и Пуш мелко засмеялся. — Но согласитесь, Шаоци всегда был странноватым малым. — И да, и нет, — пожал я плечами. Я уже устал от этих загадок и от того, что я никак не могу повлиять на ситуацию, поэтому решил предоставить Шаоци самому себе — все-таки он не маленький, пусть и тютя, разберется как-нибудь сам, и не мне отвечать за идущие за этим тяжелые кармические последствия. Эньлай непонимающе улыбнулся, и Кириэн, не поворачивая головы на него, коротко молвила: — У него есть неотложное дело к старосте. — Ой, давайте лучше пить чай, — отмахнулся Вэйж. — Я этой мистики наелся уже по самые помидоры. — Впервые солидарен с тобой, — вздохнул я, и Эньлай засуетился с заварочным чайником — как я успел заметить, у него было дырявое ситечко, через которое юрко проскакивали обрывки чайных листьев. Ну в точности как у меня — разве только у меня ситечка не было вовсе. — Прошу! — и он поставил передо мной пиалу крепкого ароматного напитка богов. Я рассеянно кивнул и осторожно взял в руки горячую чашечку — ее тепло вернуло меня из тяжких дум обратно, сюда, к своим друзьям и товарищам. — Слушайте, ши Линху, — обратился я к нашему радушному хозяину. — Как вы все-таки тут очутились? В смысле… Почему именно Тайное Поселение? — Эх, — притворно вздохнул тот и вручил чашку Пушинке — своему заклятому врагу. — Я раньше обвинял во всем Чжэньфаня, но потом понял, что виноваты во всех моих бедах исключительно злой рок и мои родители. — Ой, вот не надо нам твоего философического угара, — поморщился слепец, принимая чай. — Не верти хвостом и не строй из себя романтического героя, причина не в судьбе или предках, а в тебе. Эньлай хотел было возразить своему противнику, даже открыл было рот для этого, но в следующую же секунду взгляд его потух, и он виновато улыбнулся. — Возможно, ты и прав, А-Фань. Но знаешь, после того, что случилось, я не мог оставаться в деревне. Я сам сдался дяде Кау, не дожидаясь, пока он пришлет мне «письмо счастья». — Понимаю, — и Пуш шумно отхлебнул чай. — Если тебе все еще тяжело говорить об этом, то не станем ворошить скелеты в шкафу. Наступила мертвая тишина — даже цикады перестали петь, будто тоже хотели послушать исповедь падшего даоса. Меня подмывало спросить, что все-таки произошло два года назад в Синьбанчжане, но что-то внутри меня говорило — это слишком личное, об этом нельзя спрашивать. Это касается только Эньлая и Пуши, и не нам лезть в это морально неоднозначное дело, как бы это ни было заманчиво. Наше молчание прервал шорох разрываемых оберток — Дин ногтями вскрыл упаковку своей лапши с характерным треском и теперь высыпал в пластиковую чашку содержимое пакетика с приправами и усилителями вкуса — все в момент обернулись на него, заставив паренька стушеваться от такого внимания к своей персоне. — Извините, — растерянно молвил он, скомкав в руке мусор. — Ой, я поставлю еще воды, — спохватился Эньлай и схватил со стола пустой чайник. — Подождите немножко. — Заметьте, — обеспокоенно молвил Вэйж, когда падший даос выскользнул за дверь, туда, где у него стояли ведра с водой, — нам все еще чертовски везет. — И в каком месте нам везет, сверхразум? — буркнул я, засыпая в свой чай четвертую ложку сахара. — Мы грязные, голодные, нас чуть не сожрали вампиры, а еще никто ничего нам не собирается рассказывать, более того, едва ли не приказывают поворачивать назад. Мне продолжать? — М-да, — вздохнул Пушинка, после чего, залпом осушив пиалу с чаем, бросил с пренебрежением: — А вообще нужно помнить, как здорово мы все сегодня вместе собрались исключительно из-за горячечного бреда Энтони про эркеры, минареты и фаленопсисы. Без обид, — добавил он, словно каким-то внутренним зрением увидел, как я сердито закусил губу, чтобы ночные посиделки не злоупотребили радушием Эньлая и не превратились в безобразную драку. Кириэн вздохнула с едва скрываемым отвращением, и мне стало еще более некомфортно под тяжелым взглядом любезной риннайн. Тем временем вернулся Эньлай с полным чайником, грохнул его на плиту и повернулся на всю нашу компанию с широкой улыбочкой городского сумасшедшего: — А чего такие приплюснутые? Что случилось? Никто ему не ответил — на лицах моих компаньонов было одинаковое уныло-обреченное выражение, говорящее лишь о бескрайней усталости и тайном желании бросить все и в самом деле вернуться назад домой к живым, как нам велела староста Чанъэ — или как ее там. — Думаем вот, — отозвался наконец Пушинка. — Прибить нашего предводителя сейчас этим чайником или бросить его в вашей деревне на растерзание старосте. Был еще вариант со скармливанием его болотным слизням, но за него никто не проголосовал. — Неправда! — возмутился я в голос. Будет еще Пуш наговаривать на меня! — Да что ты такое говоришь! — напугался падший даос. Пушинка неприятно хохотнул, а затем, не дав мне справедливо возмутиться, неожиданно серьезным голосом произнес: — Вообще-то я почти даже не шучу. Энтони, расскажи ему свою байку про Лисью Столицу, вдруг еще и Эньлай с нами увяжется. Я поморщился. Я что, автомат с пластинками, который можно запустить, когда кому-то это нужно? Нет, понимаю, я рассказывал эту историю тысячу и один раз в разных вариациях, но все-таки, всему же есть предел! — Я, конечно, не детектив, — осторожно проговорил наш радушный хозяин, присаживаясь за стол вместе с нами, — но, полагаю, вы ищете дорогу в Пуян? — Ну, вроде того, — согласился я, понимая, что отвертеться не получится, после чего тихо добавил: — Там моя мать. — Оу! — и Эньлай поправил сползшие было очки и осмотрел меня критическим взглядом, неприлично долго задержавшимся на моем хвосте и лапах: — Собственно, я должен был догадаться сразу… — Никто из нас не экстрасенс, рин Линху, — умиротворяюще произнесла Кириэн, отняв пиалу чая от губ. Падший даос лишь загадочно улыбнулся мне: — В любом случае, цель у вас, друзья, более чем благородная. Желаю вам успехов, но на этом моя помощь вам заканчивается. — То есть спать ты нам не дашь даже на полу, — заключил Пушинка со здоровым скепсисом в голосе. Ши Линху тут же обеспокоенно замотал головой: — Нет, нет, я попытаюсь найти каждому нормальное место, чтобы поспать хотя бы часа четыре… Поймите меня правильно, совсем уже забегался в этой суматохе. — И завтрака у нас тоже не будет, — с неотвратимостью джаггернаута продолжил слепец, на что Эньлай в недовольстве замялся: — Да брось, А-Фань. Что-нибудь утром состряпаю. — Вот и славно, — удовлетворенно произнес Пуш, и его искусанные губы растянулись в жутком подобии улыбки: — Приятно иметь с тобой дело. Посиделки на кухне закончились тем, что вскипел чайник и Дин залил свою лапшу крутым кипятком, а Эньлай заторопился обустроить нам какую-никакую, но постель. Пока верный мой ученик поглощал раскисшее месиво с запахом селедки, хозяин дома достал ветхое постельное белье и подушки, потерявшие форму от времени. — Кому-то придется спать на этом, — виновато произнес он, демонстрируя нам подушку в виде половинки арбуза и старую скатерть вместо пледа. — Ничего страшного, — утешил его я. — Пуша, например, всегда спит на конюшне… Так что я могу поспать и на арбузе, и в скатерти. Мне досталось место на полу на надувном матрасе, которое я оценил сразу же — Вэйжу повезло значительно меньше, так как ему пришлось устроиться рядом со мной на двух старых половиках, тонких до неприличия. Пуш предсказуемо ушел в амбар за неимением конюшни, а Дина и Кириэн Эньлай положил вместе на свой раскладной диван. — Сами-то где спать будете, ши Линху? — поинтересовался я, а тот в ответ с беззаботной улыбкой только махнул рукой: — У меня еще есть незаконченные дела, коллега. И вообще — отоспимся в гробах, — после чего, подмигнув мне, подобрал сумку со своим даосским барахлом и вышел из дома. Сон поглотил меня сразу — стоило мне только угнездиться в импровизированной постели, как в моей голове пронеслись странные образы, причудливо перекликавшиеся с недавними событиями — будто кто-то разбил все мои воспоминания за прошлые пару дней и смело замешал осколки в калейдоскоп. Вампиры, в том числе и Чанъэ, Кириэн, Юнь Бяо, Дин, Сяо Юань, этот Эньлай, еще вампиры… Все смешалось в кучу, в то же время неуловимо ускользало от меня, и я был уже готов взвреветь белугой от бессилия, как внезапный, будто удар острого клинка, голос откликнулся в моем подсознании всего одним словом. Тсуи… В этот раз я проснулся моментально, и вся сюрреалистичность ночных грез спала с меня, как река падает и разбивается об острые камни в водопаде, так же стремительно и с грохотом в голове. Что-то спугнуло мою ночную гостью. Ранее я бы несказанно этому обрадовался, но сейчас я был разочарован и почти что зол. Что-то не дало мне увидеться с матерью! А вдруг она хотела сказать что-то важное? Слева от меня посапывал Вэйж — вот кому точно снится что-то приятное, судя по его счастливому лицу. Я же потер лоб и нашарил свои очки. Сколько времени — я точно не знал, но небо понемногу начало светлеть, и тут я вспомнил — я должен быть сейчас у старосты Чанъэ. Каким-то мистическим образом Шаоци заставил ее переломить свое мнение о нашем «турпоходе», и мне как никогда нужна помощь — даже если это помощь цзян-ши, моего классового врага. Я выбрался из постели и прошел к выходу из дома Эньлая, ступая на самых пальцах лап, чтобы ненароком не разбудить никого из своих спутников. Отворив дверь, я впустил внутрь немного ночного воздуха, и с дивана послышался недовольный стон Дина, а я же поспешил выйти из дома и закрыть дверь. Мне было сказано — до рассвета… Времени у меня в обрез. Как бы еще не натолкнуться на самого Эньлая — и, как назло, я услышал его тихий неразборчивый шепот. Он шел из амбара, и во мне заплясало непреодолимое желание подойти ближе и послушать — более того, щель под дверью светилась тускло-желтым, дергающимся пламенем. Что-то происходит непонятное, и я решил разобраться, в чем дело, осторожно подкравшись к двери и навострив рыжие уши — и понял, что Эньлай ведет тихий, но очень жаркий диспут с Пушинкой. — … то есть вообще никак? — Ты же меня понимаешь… Если хочешь прожить еще хотя бы два года… — …с хрена ли мне нужна такая собачья жизнь. — Твои каналы «ци», А-Фань. Они хуже, чем у бабки с варикозом. — Да, да, я знаю. — Ты же знаешь, что нельзя так обращаться с собой. — А по чьей вине у меня это все, а? — А-Фань, послушай меня. Я запрещаю тебе использовать магию. Любую магию. Раздалось презрительное фырканье, и разговор двух старых врагов снова стал неразборчивым, и с каждой репликой градус беседы накалялся все сильнее. Пуш невесело рассмеялся на гневный шепот Эньлая, и тот тяжело вздохнул. — Делай, что хочешь, А-Фань. Я тебя предупредил. Я с комком в горле отошел от двери и почувствовал, как на моей душе внезапно стало больно едва ли не физически — во многом оттого, что я ничем не могу помочь ни Пуше, ни Эньлаю, что бы ни произошло между ними. Я даже и представить себе не мог, что дело обстоит столь серьезно — он никогда не говорил об этом, даже нам с Вэйжем, хотя мы и считались друзьями. — Нефритовый Император Золотым Троном меня по голове… — прошептал я в отчаянии. Тем временем небо все светлело в предрассветных сумерках, и я одним прыжком перескочил через плетень дома падшего даоса. Если я хочу узнать правду о Пуяне, то мне следует поторопиться — небо с каждой секундой все светлее и светлее. Лишь бы не опоздать! Я ворвался в административное здание, тяжело дыша от быстрого бега. Конечно, лисьи лапы сильнее человеческих ног, причем не только в драке, но неумолимость времени заставила меня добавить ходу, и в кабинет старосты Чанъэ я влетел аки ураган и, переводя дух, взглянул на нее. Цзян-ши все не расставалась со счётами и толстой бухгалтерской книгой и даже не подняла глаза на запыхавшегося меня, словно она и не назначала мне аудиенцию. Лишь только когда я кашлянул, привлекая к себе внимание, она наконец оторвалась от бесконечных подсчетов и устало глянула на меня: — О, а вот и вы, ши Чан. Хорошо, что помните о нашей беседе. Она сдержанно кивнула мне на табурет рядом с ее столом, приглашая меня присесть — похоже, разговор будет если не длинным, то точно тяжелым. Я повиновался и, распушив хвост, с опаской глянул на нее. — У вас очень много вопросов ко мне, ши Чан, — утвердительно произнесла вампирша. — Я попробую полить на некоторые свет, но знайте — за них придется заплатить. Услуга за услугу, как говорят среди живых. Я не то что бы растерялся — но ничего приятного в том, что с меня требуют деньги или, на худой конец, бартер, не было, и на моей душе остался неприятный осадочек. — И что же вы хотите? — поинтересовался я, уже готовый к тяжелым последствиям. Денег у меня с собой почти не было, да и времени тоже было в обрез — я не собирался оставаться в этом Тайном Поселении еще на день или два. — Вашу «ци», ши Чан. Вот это поворот. Вампирша-бухгалтер пошла с козырей, что меня ни капли не обрадовало. Она вообще в курсе, что просит? Жизненную силу, если кто не понял. Моя «ци» — основа всех заклинаний, моих боевых приемов и даже долголетия. Да ладно, Энтони, это не страшно — скажете вы? А вот и фигушки. У укусов цзин-ши есть неприятная особенность — покусанный ими сам рискует превратиться в такого же. Нет, умирать в мои планы вовсе не входит, даже если я стану таким же, как Чанъэ, сохранившим разум. Способности виртуозно пользоваться счетами, может, и не будет, но минусы заметно перевешивают плюсы — страх солнца, огня, куриной крови, метлы, что вообще где-то за пределом здравого смысла… Заметив, как я нахмурился и побледнел, она тут же объяснилась: — Немного «ци», ши Чан, совсем немного. Я не собираюсь вас убивать. В ответ я только фыркнул и неодобрительно покачал головой. Положение было безвыходным. — Заметьте, — и староста откатилась на своем крутящемся кресле, чтобы сунуть толстые книги в ящик шкафа, а после повернулась ко мне лицом, так, что я увидел ее темные, неживые глаза, — я вас не заставляю насильно. Да как это «не заставляю насильно»? Мне буквально предлагают заплатить кровью за информацию, зная, что я не могу отказаться. Мне жизненно важно попасть в Лисью Столицу. Мама, мама… Знала бы ты, на какие жертвы я иду ради встречи с тобой!.. — Но сперва информация, потом «ци», — предупредил я. — А иначе я отъеду к праотцам прямо в вашей деревне. Вам ведь не нужен еще один прыгающий труп, я прав? — Это да, — с желчью в голосе согласилась Чанъэ, понимая, что я сломал ее условия. Видимо, это влияние Шаоци — я ведь не знаю, о чем они говорили, но я уверен, что наш фельдшер, кем бы он ни был, постарался облегчить мне работу. Я же еле заметно усмехнулся и забросил лапу на лапу. — Так что же все-таки не так с Лисьей Столицей? В ответ вампирша только покачала головой со снисходительной улыбочкой, и я увидел ее клыки — жадные, острые. Я нахмурился, а она молвила мне в ответ: — Я уже раньше говорила — ни слова про Пуян и хули-цзин. Я уверена, что у вас еще полно вопросов помимо этого. — Да, — и я с досадой прикусил губу. — Дайте жалобную книгу, Эньлай сказал, что у вас она есть. Если честно, я ранее думал, что этот даос-дуралей так шутит, и своей просьбой хотел смутить эту не до конца умершую сударыню, но, вразрез с моими предположениями, Чанъэ открыла ящик стола и действительно вынула оттуда небольшую книжицу, а затем положила передо мной: — Прошу. Дать автоперо? Я поморщился, но перо все-таки взял, и чистая страница в книжке омрачилась черными иероглифами — я написал про отвратительный сервис, отсутствие питания и про то, что местный даос определенно имеет проблемы с головой, поэтому ему нужна путевка либо в санаторий, либо в психоневрологический диспансер в Сянгоне. А то что он морочит честным людям головы. — Благодарю, — и я закрыл книжку, возвращая ее назад. Чанъэ не стала даже читать мою писанину, вместо этого отложив жалобную книгу в сторону, а сама положила голову на переплетенные пальцы рук: — У вас есть еще вопросы? Я отвел взгляд, закусил губу. Какой же у меня соблазн прицепить ей на лоб талисман сдерживания трупов — настолько меня взбесила эта девчонка, а она именно что еще девчонка, восемнадцати точно еще не исполнилось на момент смерти, с этими детскими щечками и руками-веточками. На первый взгляд она мне казалась куда более взрослой, но вблизи я мог рассмотреть даже следы угревой сыпи на ее белом остроносом лице. — Если нет вопросов, то, пожалуйста, не отнимайте у меня время, — сказала она, устало подперев голову рукой. — Я собираюсь узнать у вас, почему вы… — Вопросы есть, — и я, оборвав ее на полуслове, поправил сбликовавшие от тусклого света свечей очки. — Что это вообще за Тайное Поселение? Почему ничего нельзя говорить по лис-оборотней? И, обращаясь к вашему вопросу — почему тут нельзя колдовать? Чанъэ пренебрежительно фыркнула. М-да, похоже, я вывалил на нее слишком много — да и вряд ли мне она расскажет достаточно, чтобы удовлетворить мое неутолимое любопытство. Мы взаимно действуем друг другу на нервы, но победит в этой конфронтации только один. — Первый приоритет у вопроса про вашу деревню, — подсказал ей я. — Считайте, что это еще одна странность Могильного Леса, — и вампирша с тяжелым вздохом покрутила одну из костяшек своих счетов. — Вы ведь знаете, что бамбуковые заросли покрывают собой магнитную аномалию? — В точке ее максимальной активности находится Пуян, — добавил я. — Мы идем по направлению компаса. — Глупцы, — бросила Чанъэ и звучно отложила в сторону счеты. — Ничего хорошего вы там не найдете. Дайте угадаю, ши даос, чем вас заманили — высокие башни, фигурные балкончики, золотой свет и белые орхидеи? Я застыл, как громом пораженный. Откуда она знает? Я ведь ей не рассказывал ничего! — Кажется, вы не хотели ничего говорить про Лисью Столицу… — озадаченно пробормотал я, а староста странной деревни насмешливо приподняла бровь дугой: — Я основала Тайное Поселение именно здесь, в самом безопасном месте, на этой аномалии, куда в жизнь не добраться ни монстрам, ни даосам. Эньлай — приятное исключение, подтверждающее правило. Внутри меня все раскололось и обмерло. Как такое может быть? То есть, получается, я зря доверился Юню Бяо? Собственно, зачем я вообще послушал его — откуда ему бы знать об этом обмане века. Ну все, Энтони Чан, твои спутники точно тебя побьют, даже тютя Дин не устоит перед соблазном дать пинка под лисье гузно. Идти в неизведанное однозначно было плохой идеей. Но знаете, сломанный меч и несмываемый позор, которые все еще ждут меня в Синьбанчжане, тоже не кажутся мне вариантом, который устроил бы меня на все сто. Мой растерянный вид, мое разочарование, мое отчаяние не укрылись от Чанъэ. Она слабо улыбнулась, будто хотела подбодрить, но я не видел в этой улыбке ни капли сочувствия. — Но ведь откуда-то моя матушка шлет мне послания, — убитым голосом прошептал я. — Где, разве не там? — Не могу сказать, — и староста деревни прошелестела бумагами в поисках чего-то явно очень важного. — С чего вы взяли, что я вообще что-то знаю про Пуян? Я горестно вздохнул. Я не представлял, как вообще жить на обломках своих надежд, растоптанных по неизвестно чьей вине — но, наверное, все-таки моей. Не это ли моя карма за все мои веселые выходки? — Как вообще сюда приблудился Эньлай, — вымолвил я с болью, хотя хотел спросить вовсе не это. — Он ведь даос. — Он не даос, — ответила мне Чанъэ, не отрываясь от поиска какой-то вот позарез прямо сейчас нужной бумажки. — У него нет меча, поэтому, согласно правилам живых, он не может считаться полноправным волшебником. Я рассеянно кивнул. В конце концов, именно таким макаром колдует и Пушинка. Пушинка… Только я вспомнил про него, его разговор с Эньлаем, и мое сердце не выдержало — я почувствовал, как моему лицу стало нестерпимо жарко, а глаза наполнились влагой. Не хватало еще разрыдаться перед этой занозой в заднице. Я шмыгнул носом, запрокинул голову назад. Вдох, выдох. Ну же, великий и ужасный Энтони Чан, изобретатель заклинаний, друг вампиров и детей, твоя жизнь превратилась в дробленый щебень. Но это не значит, что ты не сможешь сделать из этого щебня новые стены, новый дом… Все поправимо. Наверное. Ты же всегда выбирался из любых неприятностей, неужто не сумеешь обмануть судьбу еще один разок? — Так, хорошо, — севшим голосом сказал я, стараясь держать лицо, несмотря ни на что. — Скажите, ши Чан, вы ведь… какие у вас отношения с Лисьей Столицей? Почему вы не хотите сказать мне хоть что-нибудь? Может, я хочу вернуться на историческую родину? В ответ Чанъэ перестала копошиться в документах, прищурила глаза и отрицательно покачала головой. — У ваших друзей могут быть большие проблемы. Вам, с вашей кровью хули-цзин, туда дорога открыта — но спутники очень сильно рискуют. — Если надо, я пойду один, — решительно сказал я. Я бы солгал, сказав, что справлюсь. Скорее всего, я позорно заблужусь в лесу и помру от голода, или же попадусь в руки бандитам. — В самом деле? — и в голосе старосты Тайного Поселения прозвучали нотки сомнения и удивления. Я в ответ кивнул, несмотря на лютый холод в грудной клетке — будто кто-то насыпал мне в ребра колотого льда. Девушка промолчала, и я не стал ничего говорить. Пусть думает, что хочет. Я проклятый Небесами трус, я дрожу от нервов, у меня дергается колено, но более я не позволю своим друзьям влипать из-за меня в неприятности. — Пусть идут домой, — проговорил я с горечью в голосе. — А я пойду вперед. Сейчас. Чанъэ серьезно кивнула головой и черной тушью нарисовала на руке крестик — видимо, чтобы не забыть сообщить моим товарищам, что им пора возвращаться обратно в мир людей. — У вас больше нет вопросов? — уточнила она на всякий случай, и я вздохнул. На самом я бы хотел узнать больше про Шаоци… Но я твердо был уверен, что цзян-ши мне про это не расскажет, как ни проси. Про Лисью Столицу-то я трудом уловил один прозрачный факт, а тут… Чужие секреты, как-никак. Впрочем, до них мне уже не будет никакого дела — ведь впереди встреча с матерью, в мире, которому я принадлежу по праву рождения. — Нет, я узнал все, что хотел. — Отлично, — с облегчением молвила Чанъэ, после чего, облизнув бескровные губы, подняла на меня серьезный взгляд: — Теперь вы должны соблюсти свою часть уговора. Ничего не должно делаться бесплатно. Ах да, «ци». Я совсем уже забыл про то, что сейчас меня будет есть вампир. Я с трудом закатал левый рукав рубашки, обнажив смугловатую кожу с россыпью родинок, после чего протянул руку вперед: — Прошу. Чанъэ посмотрела на меня взглядом, каким обычно врачи смотрят на человека, решившего лечиться горячими камнями и уриной. Лицо мое недоуменно вытянулось, я поправил съехавшие очки и озадаченно протянул: — А что не так-то? Но вампирша ничего не сказала, а вместо этого приблизилась к моей руке, потянула носом, отмерила от моего локтя буквально два пальца вниз и очень больно нажала в этом месте — я едва не вскрикнул от острого прикосновения ее ногтя. — Вот так, — проговорила она наконец, не переставая давить мне руку. Я сморщился и отвернулся — не очень-то хочется видеть, как в руку вгрызается вампир. — После этого бегите скорее к Эньлаю, — предупредила меня Чанъэ. — Он сделает все на высшем уровне. А вот с этим действительно шутить нельзя. Если немедленно не оказать помощь мне, добровольно пострадавшему ради высшей цели, то мою историю можно будет смело закрывать на этой же странице, потому что ваш бравый и лихой Энтони Чан, изобретатель заклинаний, друг вампиров и детей, попросту превратится в цзян-ши и потеряет вместе с разумом и человеческое обличье. Какой постыдный конец для меня, будто я не смог выкинуть что-то поинтереснее, чтобы удивить Небеса так, чтобы те затребовали бы повторить на «бис». — А.ага… — только и смог вымолвить я, и буквально в следующее же мгновение в меня вонзились клыки. Укус цзян-ши — это почти как проклятие мумии из старинных черно-белых ужастиков, только Имхотеп, та самая мумия, преследовал исключительно романтические цели с очередной реинкарнацией своей возлюбленной, пусть и сомнительными методами, а Чанъэ руководствовалась всего лишь пошлым, неутолимым голодом — инстинкт убийцы, не иначе. Руки мои заледенели, начиная с кончиков пальцев, в легких кончился воздух, и я жадно вдохнул, чувствуя, как жизненная сила перетекает со всего моего тела к прокушенной руке. Вот он, тот самый момент между жизнью и смертью, и пляшущее по стенам пламя свечей предательски померкло. Я из последних сил проморгался, чтобы вернуть себе свет, однако не увидел ни Чанъэ, ни ее кабинета — только бескрайний бамбуковый лес под мерцающими звездами, но я не узнал ни одного созвездия на небосводе. Голова раскалывалась от боли. В тиши стрекотали цикады, вверху гулял ветер, вскользь касаясь верхушек бамбука, и я растерялся. Что это такое? И почему тут я? Шорох листьев заставил меня очнуться, я резко оглянулся и увидел согбенную тень девочки-подростка в длинных одеяниях — и в момент признал в ней саму Чанъэ. Она не замечала меня, бесплотного наблюдателя, и прошла мимо, держась за живот, после чего остановилась и взялась за ствол бамбука, чтобы перевести дыхание. Я украдкой, как тать, подобрался ближе, и увидел, что ее бледные от лунного света руки измазаны в чем-то темном, неприятно пахнущем. «Кровь», — в момент догадался я. Вдалеке послышалось лисье тявканье, и Чанъэ обернулась на звук. Я тоже навострил уши и уловил еле слышные смешки. Похоже на какую-то погоню, но я не могу знать наверняка. Чанъэ, схватившись за живот, сделала буквально пару шагов вперед — и упала на колени с треском разошедшегося по швам ханьфу. А погоня слышалась все ближе и ближе… Иррациональный страх охватил меня, и я спешно закрыл глаза. Держись, малютка Чанъэ! Когда я снова открыл глаза, я обнаружил себя лежащим в потрепанном кресле в уже знакомом мне кабинете, и на меня пристально смотрела сама Чанъэ — бледная, холодная, с безжизненным взглядом — мертвая вампирша, ожившая против своей воли. Я только хотел открыть рот, чтобы спросить у нее, что вообще это было, но с моих губ сорвался только неопределенный стон. Левая, прокушенная рука была холоднее льда, я почти не мог шевелить пальцами на ней. — Вы все? — задала она вопрос, после чего коснулась своей ладонью моего лба. Я мог только утвердительно кивнуть — все мое тело объяла небывалая слабость, хуже похмелья, и я не был уверен, что вообще способен дойти до Эньлая. Цзян-ши проверила мой пульс на запястье, после чего задумчиво изрекла: — Прошу меня простить. Похоже, я взяла несколько больше, чем планировала изначально. — Тогда с вас еще один ответ, — слабо ответил я. Чаньэ недовольно посмотрела на меня. Я уже заметил, что она, как и Эньлай, очень не любит отвечать на вопросы. Битва взглядов длилась буквально секунды две, не больше. — Спрашивайте, — позволила она наконец, скрестив руки на груди. — Я… сейчас попробую рассказать нормально… — и я описал в общих чертах то, что я видел под клыками вампирши: незнакомые созвездия, звуки погони, лисье тявканье, саму Чанъэ с окровавленными руками в бамбуковом лесу… Когда я закончил, вампирша только поджала губы в раздражении, и я стушевался. — Кажется, я наскочил на что-то очень личное, — пробормотал я. Девушка же только кивнула мне в знак согласия. — Никогда не знаешь, дарует ли тебе Небо новую жизнь в этом же теле, — отвлеченно ответила она. Я озадаченно приподнялся в кресле и дернул ухом. — А вы… в принципе… Как вам живется? — поинтересовался я, и она только печально улыбнулась. Неизвестно, какими тропами ходят Восемь Бессмертных, но я точно знал — они не всегда поступают правильно. — А теперь давайте вернемся к важной теме, касающейся волшебства, — молвила она, и лицо мое тотчас приобрело серьезное и одновременно с этим разочарованное выражение. Как же легко и непринужденно она уходит от непрошеных вопросов. Мне кажется, даже я так не умею. — А что не так с волшебством… — осторожно спросил я. Надеюсь, она не станет долго разглагольствовать о вреде колдовства, применяемого для спасения своей грешной лисьей шкуры и пяти душ относительно нормальных людей. Я тут, на минуточку, в цзян-ши превращаюсь! — Вы привлекли к моей деревне лишнее внимание, — проговорила она, и на мое ошарашенное лицо едко усмехнулась: — А вы что, думали, я одна, кто решил спрятаться в Могильном Лесу? Я крепко задумался. Ну, действительно, в Могильный Лес часто уползают разбойники зализывать раны после столкновений с полицией честных населенных пунктов. А Линху Эньлай со своими тараканами в голове и грязными босыми ногами — точно не единственный падший даос. Он, так сказать, исключение из всех правил. Но нам-то что делать с этим? — Не волнуйтесь, — ответила Чанъэ, заметив мое потемневшее от раздумий лицо. — Мне не впервой сдерживать нападения люмпенов. К тому же, у меня есть Эньлай. — Ну, раз вы и сами справитесь, — заключил я, с трудом поднимаясь в кресле, — то я, пожалуй, пойду… Чанъэ неодобрительно хмыкнула, после чего размазала чернильный крестик на руке — напоминалку о том, что дальше свой поход я продолжу самостоятельно. Эти семейные дела — исключительно моя проблема. Зачем я вообще втянул в них моих друзей… — Вы в самом деле собираетесь отправиться на поиски в одиночку? — задала она закономерный вопрос. — Да, — ответил я и почувствовал, как лицу стало жарко. — Вы же сами сказали, что кровь моей матушки поможет мне найти дорогу. Но только как… — Это всего лишь предположение, — пожала она плечами. — Верить мне или нет — исключительно ваше дело. Знаете, в этой ситуации что-то больше никому не верится. Юнь Бяо мне уже сослужил «службу», приведя своими советами совсем не туда, куда мне надо. Нет, Тайное Поселение в целом ничего, хоть я и оставил в жалобной книге свои претензии (надеюсь, Чанъэ их учтет), но все-таки — это не Лисья Столица, и верить остается только самому себе. Надеюсь, мои лапы приведут меня прямо на историческую родину. Или хотя бы не уволокут в овраг. На этом наше разговор окончился. До домика Эньлая я доковылял, героически превозмогая боль в руке, как раз к тому времени, когда на небе через облака распустились розово-фиолетовые цветы рассвета, и первые лучи солнца позолотили соломенные крыши домиков. И каков итог моих разговоров с Чанъэ? Проклятая цзян-ши, теперь у меня вопросов еще больше, чем было раньше. Я не узнал ничего про Шаоци, про Тайное Поселение мне тоже почти ничего не известно, прошлое Чанъэ слишком личное, чтобы мне в нем ковыряться, позади у меня даосское судилище, а впереди ждут бандиты и злые колдуны (настоящие, а не как Пуш). Я твердо знаю только то, что свой путь до конца я пройду сам, своими силами. А каков итог? Даже думать об этом неохота, настолько много вариантов предлагает мне судьба-судьбинушка. В любом случае флеш-рояль мне не светит — даже самый благополучный исход будет омрачен лисьими чарами. Я решил ничего не говорить Эньлаю, будить его не имело смысла, если я решил уйти вперед тайно — я сам себе способен оказать первую помощь при укусе цзян-ши. Благо, в моей сумке как раз есть все самое необходимое. Как я замотал себе руку бинтами, смоченными в отваре липкого лиса, я толком и не помнил — но резкая боль в прокушенном месте, как от ожога щипцами для завивки, дала мне понять, что все происходящее более, чем реально. Это не страшный сон, Энтони ты Чан. Ты действительно влип, по самые лисьи уши. Мой шедевр современной десмургии на левой руке наконец был закреплен последним узлом с помощью зубов, и я облегченно выдохнул, спрятав концы бинта под один из витков повязки. Теперь осталось только выпить остатки отвара, чтобы трупный яд цзян-ши не циркулировал по моим меридианам, а благополучно распался на простые сахара и воду, и в добрый путь. Я проверил свой даосский ящик, тщательно подтянул лямки и закинул его за плечи. В качестве еды я реквизировал у Дина бутылку воды и две упаковки лапши (с голодухи будешь согласен и на такое), после чего обернулся, глянув на спящих друзей. Конечно, все мои спутники видят десятый сон, и мешать я им не стану. Оставить ли им какую-нибудь записку? Да, наверное, стоит, а ведь иначе у них пойдут весьма неудобные вопросы к Эньлаю — и ответить на них он не сможет, даже если бы хотел. Я перетряхнул сумку, надетую через плечо, вынул оттуда заклинание сдерживания трупов и покрутил его в руках. В принципе, можно написать на обороте, если не давить слишком сильно — рисовая бумага очень нежная. Достав авторучку, я слегка закусил ее конец — теперь нужно подобрать правильные слова. Ну же, навык красноречия, работай! «Друзья, я был неправ, что заставил вас идти с собой. Мой путь лежит туда, куда никто не знает дороги. Мне думается, я должен дальше идти один. Ши Линху, пожалуйста, помогите моим товарищам выбраться из Леса. Простите меня за все мои выходки и прощайте. Надеюсь, я был не слишком плохим даосом». Звучит убедительно, как по мне. Я положил талисман на кухонный стол, придавив край сахарницей, чтобы записка не улетела от случайного шаловливого ветерка, бросил прощальный взгляд на своих товарищей и осторожно вышел из дома. Мне пора. Но куда мне идти? Вампирша Чанъэ Чан, моя однофамилица, не сказала мне ничего вразумительного — впрочем, мне было уже побоку, в моей душе не осталось ничего, кроме разочарования и безысходности. Единственное, что я знал наверняка — мое заклинание приведет в Тайное Поселение незваных гостей, привлеченных мощным выбросом «ци». Мне следует поторопиться, чтобы не повстречаться с ними по дороге. Я-то знаю, что они делают со случайными свидетелями. Остается только молиться на то, что мои друзья тоже не напорются на них. А что касается самого Тайного Поселения… Ну, как-то раньше оно ведь не привлекало к себе внимание? Хотя тот же Эньлай смог ведь найти туда дорогу и даже остаться там на полных правах Хозяина деревни, пусть даже со сломанным мечом. Ло-Пань, к которому я вновь обратился в поисках верного направления, не подсказал мне ничего, кроме того, что мне было бы хорошо обзавестись новым компасом — этот, что я держал в руках, уже настрадался за последние три дня, вот, даже стекло, покрывающее шкалу с делениями и стрелку, треснуло так, что невозможно понять, куда он указывает. Тогда я посмотрел на восток и вверх, на поднимающееся солнце. Что ж, будем исходить из почерпнутых в даосских книгах знаний, что всевозможная нечисть, в том числе и лисы-оборотни, предпочитает селиться ближе к Западу, средоточию погибели и парадоксов. Туда-то мне и надо. Я даже немного развеселился мрачным юмором — сразу вспомнились легенды о Путешествии на Запад, я читал их еще подростком. Это где буддистский монах отправился за тридевять земель ради священных сутр в сопровождении необычных, но очень боевых компаньонов, так как на дорогах полно бандитов, а сам монах, как ему и положено, драться не умеет и не хочет. Конечно, мне, в отличие от этого монаха, в спутники не дадут божественную обезьяну с палкой, коня-дракона и свинодемона — я сам себе обезьяна с палкой, ретивый конь и свинодемон, прямо как кофе «три-в-одном», что гарантирует то, что даже если на меня нападут разбойники, я так просто не сдамся и продам свою лисью шкуру многогрешную втридорога. С этими думами я двинулся вперед. Дорога моя была уныла — я не стал идти по тропе, посыпанной желтой глиной, а отважно и безрассудно нырнул прямо в бамбуковую чащобу, туда, откуда мы пришли все вшестером. В конце концов, следует вернуться на наш старый путь, чтобы проложить от него новый. А вот и место вчерашнего побоища. Тех цзян-ши, которых я одолел в неравном бою прошлой ночью, тут уже не было — все мертвецы, что не спрятались в своих убежищах, сгорели от утреннего света, а пепел растворился в земляной каше, несмотря на то, что все еще были видны следы заварушки в виде следов обуви моих друзей. А вот отпечатков своих лап я не нашел — будто меня и не было здесь вовсе. Отбросив в сторону поганые мысли, я зашагал дальше, задрав хвост и игнорируя грязь под лапами. Без разницы, куда я иду — главное, настроиться на волну своей интуиции, позволить лисьей крови вольно течь в моих жилах — она-то и укажет дорогу домой. Что? Думаете, что я глупец планетарного масштаба? Пожалуй, я с вами даже соглашусь — ведь другого выхода у меня попросту не было. К полудню я покрыл уже приличное расстояние и даже успел перекусить диновой лапшой — пришлось есть ее сухой, как чипсы средней паршивости. Рана от укуса цзян-ши (будь неладна эта Чанъэ) уже почти не болела, но при резких движениях напоминала о своем существовании неприятным тянущим чувством. Если я и пропущу удар-другой в драке, то только по ее вине. Вскоре после привала я двинулся дальше. В голове моей продолжало крутиться месиво из малоаппетитных мыслей — одна хуже другой. Интересно, как мои друзья отреагировали на записку? Они, наверное, уже на полпути до Синьбанчжана, я уверен на все сто, что Эньлай подсказал им короткую дорогу. А вот их думы… Вэйж только укрепится в мысли, что я весьма ушлая скотина, которая обвела его вокруг пальца как младенца. Дин… Жаль, конечно, моего верного ученика, но, похоже, ему придется вернуться к дядюшке Гуангу и устроиться на работу в какой-нибудь колл-центр. Кириэн набрала уже достаточно материала про магию Юго-Восточного Вуконга, ей тут делать особо нечего — улетит ближайшим рейсом из Сянгона назад в свой Атлас и даже не вспомнит про наше приключение. Шаоци… Я так его и не видел, он как сквозь землю провалился, будто ему нет никакого дела до нас. Пушинка… Мне даже страшно думать о его судьбе. Надеюсь, он распорядится оставшимися ему годами жизни так, чтобы потом не жалеть о том, что что-то не успел сделать. А что касается меня самого… Великолепный и блистательный, великий и ужасный Энтони Чан, изобретатель заклинаний, друг вампиров и детей, так ничего и не добился в этой жизни. Я — профессиональное разочарование семьи, всех учителей, от классного руководителя из начальной школы и до дяди Кау, и собственной же деревни. Как вы думаете, какой финал обычно пишут таким персонажам, как я? На что мне вообще надеяться в этой истории? А? О чем я вообще? А, не берите в голову. Так, дерзкие и бесплодные фантазии. А они ни к чему хорошему не приводят. Впрочем, я со своим словоблудием уже сам себе голову заморочил. Надо идти дальше. Надо идти домой. Мои мечты о доме оборвали приглушенные голоса, и уши мои в момент встали торчком, а сам я застыл на месте, весь обратившись в слух. Я не мог разобрать слов, но мое изголодавшееся нутро почуяло запах костра и какой-то похлебки, скорее всего, луковой. В животе все предательски перекрутилось. Как же хочется есть! Но в то же время здравый смысл подсказывал мне — те, кто готовил еду, не настроены к тебе дружелюбно, Энтони ты Чан. Разбойники? Злые колдуны? Скорее всего, все сразу. Раздался шорох, и я нырнул в заросли побегов бамбука. Еще чего не хватало спутаться с криминальными элементами, даже несмотря на то, что у меня сейчас такой же статус. — Глянь-ка, — услышал я голос более отчетливо. — Лисьи следы. — Да ну их, — огрызнулся второй, и уши мои дернулись от его громогласного хохота. — Или чего, захотелось лисятины? — Пф-ф, — фыркнул с неодобрением его товарищ. — Лучше бы курятины принесли. Окосеешь жрать один бамбук с луком. Я с легким шорохом раздвинул кусты и увидел, как два дюже крепких молодца с обрезами охотничьих ружей отдаляются от меня, и облегченно выдохнул. Рядом стоянка разбойника — это и ежу понятно. Но ведь я не могу весь день сидеть в кустах! Неизбежно наступит вечер, а с ним — и моя смерть от клыков цзян-ши. Нужно что-то делать. Решение было принято единственно верное — крадучись, как вор, обойти стоянку бандитов, а там дальше двигаться на запад в поисках того, что приведет меня в город мрамора и белых фаленопсисов. Тут я пожалел, что не способен превращаться в лисицу, как моя дражайшая матушка и ее сородичи — облезлая лиса, которой бы я стал, привлекла бы меньше внимания, чем человек с лисьими ляжками и хвостом. Но что уж тут поделать — и я осторожно двинулся вперед. Ох, проще было сказать, чем проделать путь от одного ствола бамбука до другого. Сердце мое неистово колотилось, в животе все сжалось, а руку, в которую меня укусила эта немертвая дура Чанъэ, неприятно потянуло. Я скрылся среди молодых серо-зеленых побегов, но предательский шорох не остался незамеченным. — Ву, ты слышал? — обернулся внезапно один из разбойников. Я в ужасе зажал себе рот ладонью, замерев, как бронзовое изваяние. Только бы не шелохнуться! Мне кажется, это самый темный день в моей жизни — ведь со мной нет никого, ни Дина, верного моего ученика, ни Кириэн, нашей умницы, выручавшей меня из самых лютых передряг, ни Пушинки, ни Шаоци, ни даже Вэйжа… Я был совершенно один, наедине со своей судьбой. — Опять тебе всякое мерещится, — отмахнулся второй, и у меня аж отлегло от сердца. Пронесло? Я бы не был так голословно уверен в этом. — Нет, послушай! — наседал первый, и оба они замерли. Ветер качал верхушки бамбука, а я сидел в кустах ни жив, ни мертв. Только шевельнусь хоть одним мускулом — и пиши пропало. — В этих кустах… — подсказал он товарищу. Оба вскинули обрезы на изготовку, и я, признаюсь честно, не выдержал. Клянусь, если бы я оставался там еще немного, то у меня бы разорвалось сердце от беспомощного страха, и поэтому я счел, что лучшая защита — это нападение. Двое бандюганов с обрезами против одного волшебника? Да мы еще посмотрим, кто кого! Я выпрыгнул из зарослей как черт из табакерки, выхватив из шлевки на халате меч из персикового дерева — злой, с подчистую сорванной крышей, я ринулся на них, оцарапав одному из них руку своими грязными невтяжными, как у любой порядочной лисы, когтями. Второму я залепил некислую пощечину, сразу после того, как пнул его в рыхлый живот, и, совершив кульбит, с тяжелым дыханием и сверкающими от безрассудства глазами приземлился на сырую землю. — Дьявол! — просипел толстяк, согнувшись пополам после моей стремительной атаки. Второй попятился назад, только завидев безумие на моем лице, рукой нашаривая на груди серебристый свисток. — Только посмей, — предупредил я его, чувствуя, как с прокушенной губы по подбородку стекает кровь. — Только посмей. — Демон… — прошептал он, мотая головой. Должно быть, он думал, что я его хочу прикончить? Ох! Если бы я еще сам знал, что я хотел тогда сделать с этими двумя. Паника и аффект застили мне глаза красным ядовитым кумаром, и я не знал, что именно я делаю. — Бросай свою дудку, -свистящим шепотом приказал я. — Бросай, кому говорят. Жуткое, должно быть, зрелище! Однако страх в душе этого парня, почти еще пацана, взял верх — и он что есть силы дунул в свисток. Уши мои прижались к голове под шапкой, и я понял — сейчас начнется мясо. Как вы думаете, что может в этой ситуации пойти не так еще сильнее? Я был уверен, что я пробил дно, впутавшись сдуру в сумасбродный бой двоих на одного, но неистовый боевой клич, раздавшийся голосами со всех, казалось бы сторон, заставил меня буквально растеряться. Адреналиновый запал прошел, и я понял — вот тут я точно и бесповоротно влип. — Надо было пересидеть в кустах… — прошептал я, лисьим чутьем ощущая, как вокруг меня нагнетается атмосфера. Тут же из-за стволов бамбука показались темные фигуры — несомненно, это моя смерть, целая толпа подлых бандитов, для которых нет ничего святого. Я никогда не считал себя ни особенным, ни совсем уж лошком — так, серединка на половинку, самый обычный человек. Что может сделать простой человек в такой ситуации? Разве что убежать и спрятаться, а потом быть найденным и зверски убитым. Однако я не был согласен с таким решением — и поэтому сделал вывод: будь, что будет, но перед этим мы еще немного поборемся. Я величаво поднял голову и, сделав шаг вперед по грязищи с раскрытыми, словно для объятий, руками, мягко проговорил: — Приветствую вас, путники! Я дух Могильного Леса, великий и ужасный Чхи Швабра Шван, благословленный хули-цзин и почитаемый призраками. Что привело вас в мою обитель? Разбойники замерли, зашептались друг с другом, опустили оружие. Сработало! Какие же тут люди суеверные неучи — мне это идет только на руку. Да и мой облик — лисьи ноги, хвост, даосская одежда — сыграли мне только на руку. — Великий мудрец… — послышалось со всех сторон, и вперед вышел грузный мужичище со «змеиным копьем» — старшой, не иначе. — Учитель, — и он преклонил передо мной колено. — Мы потревожили покой Лисьих Духов? — Да никакой он не дух! — заорал внезапно тот парнишка, что подал сигнал. — Он нас с Ву прибить хотел! — и в доказательство продемонстрировал царапины от моих когтей на предплечье. Смутьяны зашептались снова, а в моем животе предательски заурчало. Мелкий поганец вставляет мне палки в колеса. Думаю, мне хватит сил на небольшое чудо, чтобы заставить их плясать под мою дудку. Я воздел руки вверх, и с небес загрохотал гром — да так громко и внезапно, что некоторые бандиты чуть не сели наземь от неожиданности, а остальные замерли, исполненные иррационального, первобытного страха перед стихией. Небесный гром — одно из любимых заклятий Пушинки, но и мне оно отлично известно. К тому же, оно предельно простое! В любом случае, я добился нужного эффекта и, распушив хвост, грозно заговорил: — Как вы смеете сомневаться в божественности сил, пославших меня?! Старшой тут же побледнел лицом. Я оскалился, вытер кровь с подбородка и проговорил с небывалой патетикой, так любимой мной: — Неужели люди попрали все законы и обязательства? Мир людей грязен и порочен, и поэтому его ждет… — Нет, нет, — суетливо вмешался старшой, поднимая руки так, будто хотел сдаться в плен. — Мы не это имели в виду… Великий Учитель, скажи нам, что нужно Лисьим Духам?.. — Ведите меня к своему боссу, — приказал я, не изменившись в лице, хотя внутри меня все ликовало — сработало же! Что может быть лучше, чем навешать этим придуркам лапшу на уши? И меня отведут прямиком к еде… В лагере разбойников действительно был разведен костер, и на нем кипел небольшой чугунок, источающий буквально божественный запах -даже невзирая на то, что его содержимое, скорее всего, было обычным луковым супом. Но только я увидел, кто сидел у костра и мешал ложкой варево, как душа моя ушла прямо в пятки. Кто бы мог подумать… Эта бритая голова с косичкой бянь-фа, к концу которой был привешан грузик, суровое лицо со сломанным носом и эти налившиеся кровью при одном только моем виде глаза… — Вау, — только и смог сказать я, а костровой поднялся во весь свой немаленький рост и буквально заклокотал от ярости. Мой старый приятель Кань Цэ! Помните, я навешал ему первосортных люлей в самом начале моего путешествия в Гаолун, а потом еще до кучи нос сломал на обратном пути? Давно не виделись, приятно встретить старых друзей. Что только он тут забыл? — Энтони Чан… — прошипел он, сжимая в руке грязную ложку словно кинжал. — Кань Цэ, — и я отвесил ему издевательский поклон. Окружающие нас бандиты ошарашенно смотрели то на меня, то на кострового. Я нагло улыбался, в душе понимая, что наша провинция Пушань — одна большая деревня и в принципе я был почти готов к такому повороту. — Это же Великий Мудрец Чхи Швабра Что-То Там, — пискнул кто-то из толпы, но Кань Цэ только фыркнул: — Разуйте глаза, это лисья шуба из Синьбанчжана, Энтони Чан. По толпе прокатился выдох изумления, смешанный со злостью. Конечно, неприятно быть обманутым. Я повел плечами и хмыкнул. Что ж, грустно, что не получилось пройти более легким путем, но что поделать. — Я ведь запомнил твое имя, — добавил я и нервно хохотнул. Ох, я буквально чувствую его ликование. Я один, а с ним восемь или девять прихвостней, вооруженных до зубов — как вам такое понравится? Мне вот не очень. — Поздравляю, — скривился он. Я упер руки в бока и присвистнул, оглядывая окрестности в поисках пути для тактического отступления. Увы, нас окружало плотное кольцо из врагов, поэтому пришлось скрипеть мозговиной сильнее, чтобы догадаться, как выбраться и сбежать из этого притона. — А я смотрю, нос так и не вправили, — с притворным сочувствием вздохнул я между делом. Кань Цэ решительно выпрямился, и его товарищи в страхе сделали шаг назад. Этот гнойник зрел целый месяц, и теперь любое неосторожное движение способно разорвать его. Проще говоря — бой не на жизнь, а на смерть неизбежен. — Ты еще смеешь мне дерзить, — зло заговорил он, скидывая с плеч грязный, выцветший халат старьевщика. — Но ничего, Небо рассудит, кто прав. Действовать нужно прямо сейчас. Прежде, чем Кань Цэ совершил свой сокрушительный удар, я взмахнул ногой с громким «Хо!», и весь пепел и горящие головни из костра загудели и взметнулись вверх жарком столпом. Тут же послышалась брань и стоны — кому-то попал в глаза пепел, кого-то обожгло углями, а моего противника здорово обдало настоящей геенной огненной. Он взревел раненым зверем и кинулся на меня, а я в это время взмахнул деревянным клинком. Конечно, я уже научен горьким опытом — биться против этого умника с помощью приемов кунг-фу гиблое дело, лучше всего будет прибавить огонька с помощью магии. Живем один раз! — Ах ты подлец, — донесся до меня гневный вопль. — Ну я тебе! Чтобы увернуться от ослепленного пеплом и жаром старьевщика, не нужно прям много сил — я успел выхватить заклинание, но прежде чем я применил его, неведомая сила словно схватила меня за ноги, и я с непечатным воплем растянулся в грязи. Что это такое?! Он что, тоже колдует?.. Ответ не заставил себя ждать. Только я приподнялся на локтях, чувствуя в прокушенной вампиршей руке страшную боль, будто раны открылись, и я увидел его. Я не знал этого человека — но его выношенный желтый халат и сломанный меч на поясе мигом открыли мне глаза на реальность. Вот он, еще один мой противник. А ведь дядя Кау уверял меня, что в своей практике я не повстречаю злых колдунов, потому что их не существует. Вот врал же, как сивый мерин! Подам на него ответный иск в суд, пусть знает, каково мне тут приходится. — Спасибо, босс, — выдохнул Кань Цэ, а я отплюнул в сторону кровь, скопившуюся у меня во рту. А ведь так все хорошо начиналось… — Пустяки, — отмахнулся падший даос и смерил меня презрительным взглядом. Этот мужчина был уже в возрасте, около сорока, седина тронула его длинные волосы и подстриженные щеточкой усы — я же по сравнению с ним еще желторотый малец. Впервые я испугался своего противника — хотя ранее нагло смеялся в лицо абсолютно всем оппонентам, чувствуя свое превосходство в кураже битвы. Колдун одним щелчком пальцев погасил костер, после чего присел передо мной на корточки, схватив меня при этом за шкирку, как обычно кошки таскают котят — разве что с такой силой, будто хотел сломать мне шею. — Значит так, — заговорил он глубоким басом, ужасающе спокойно, но с холодной яростью в звенящем голосе. — Ты явно что-то перепутал, мальчик. — Вовсе нет, — пискнул я, краем глаза видя триумф Кань Цэ — с каким же торжествующим видом он стоял! А мой противник зло усмехнулся, продемонстрировав золотой зуб: — Щенок, — и после этого швырнул меня обратно в грязь, только затем, чтобы потом наступить мне на поясницу ногой в даосской туфле. Нет, Энтони Чан, ты не сдвинешься, не убежишь, не сможешь атаковать в ответ. Я смог только судорожно всхлипнуть, а падший тем временем провел ного по меху моего хвоста, отчего внутри меня все сжалось, а он только шикнул на начавших было радоваться подчиненных: — Тихо всем. Этот бестолочь — Энтони Чан, Хозяин Синьбанчжана. Слышали о его выходках? О тебе уже весь Лес знает, дурачок. Что, выгнали? — А.Ага… — только и мог вымолвить я. Меня всего колотило крупной дрожью — положение безвыходное. Он поглумится надо мной и убъет меня… Прямо на глазах этого сияющего, отмщенного старьевщика! Интересно, как он вообще влез в это подсудное дело? А мой мучитель тем временем расхохотался. Неизвестно, что бы он сделал дальше — вместо этого я услышал одну пронзительную ноту, зависшую в воздухе, от которой бандиты подняли головы в немом вопросе, зашушукались между собой — и неожиданно падший даос шлепнулся в грязь, рядом со мной — будто кто его дернул за ноги. Точно такой же прием, какой был применен ко мне! Краем глаза я заметил, как от земли поднимается пар и дрожащие капли воды, влекомые пронзительным, глубоким голосом с сильным, неистовым вибрато — и это заметили и все члены этой шайки, застывшие на месте, будто примерзли к палым листьям и веткам. Я приподнялся на локтях, чтобы посмотреть, что происходит — и в ту же секунду прогремел выстрел, сваливший с ног одного из бандитов. — Вэйж?! — сухими губами прошептал я. Я буквально мог услышать звон упавшей отстрелянной гильзы, но все это было лишь одним мгновением — следующий выстрел настиг падшего даоса. — Учитель! — и голос Дина развеял все мои сомнения. Я не без труда вскочил на лапы, айкнув от резкой боли в пострадавшей руке, после чего заорал: — Дин! Вэйж! Ребята! Я тут! С раскатами грома мимо меня промелькнул Пушинка — он со своей палкой наперевес отправил в нокаут одного из прихвостней главаря, которого пристрелил Вэйж, и я, воодушевленный, схватил свой меч и ринулся в бой. Бой был короток и насыщен — те бандиты, которых миновала пуля Вэйжа, трость Пуши и кулаки Дина, брызнули врассыпную в смятении, но револьвер капитана полиции не знал осечек, а его рука — промаха. — Проклятие, — выругался он, когда в барабане не осталось ни одного патрона, а двое разбойников, в том числе и выкрикивающий угрозы Кань Цэ, уже дали стрекача прочь, в кусты, в которых я прятался полчаса назад. — Упустил. — Не бери в голову, — услышал я голос Пуша. — Потом они обязательно объявятся. — Учитель! — вскричал Дин и бросился мне на шею с объятиями. Я со смешком приобнял его за плечи, после чего устало выдохнул: — Ребята… что бы я без вас делал… Кстати, а почему вы здесь? — и я обвел взглядом всех своих спутников. Здесь были все, даже отсутствовавший ночью Шаоци, который с опаской выглянул из-за широкой спины Вэйжа. Кириэн, что стояла рядом, сердито закусила губу, после чего решительно двинулась ко мне. — Риннайн Шнайдер, я уж думал, что более не увижу вас, — улыбнулся было я, как девушка внезапно отвесила мне такую звонкую пощечину, что у меня аж голова загудела. — Ай! За что?! — вскричал я под смешок Пуша и сокрушенное «Ох!» Дина. — Рин Чан, — яростно начала было девушка. — Чтобы это было первый и последний раз! Оставить нас в совершенном одиночестве и слинять в неизвестном направлении — это же надо такое придумать! — Я… — и что-то внутри меня словно подкосилось, и я почувствовал, что глазам неожиданно стало влажно. Какое забытое чувство… — Простите меня… — только и мог вымолвить я с горечью в голосе. — Оя… как бы объяснить… — и Шаоци протянул мне упаковку бумажных салфеток, и я тут же принялся вытирать свое грязное лицо и кровящие руки. — Мы тебя не могли бы бросить. — А как вы тогда меня нашли?.. — озадачился я. — Эньлай дал вам какой-то артефакт?.. — Нет, — усмехнулся Пушинка. — Я нашел тебя по аромату твоей «ци». Тебя ведь укусила вампирша, и ты незаметно, но истекаешь ею через рану. — Звучит сложно… — озадачился я. Лишь единицы даосов могли настолько отточить свое чувство «ци», чтобы уметь улавливать ее флюиды в воздухе. Как только Пуш так наловчился? Хотя, с его слепотой, это для него скорее всего самый естественный и жизненно необходимый навык. — Ты, наверное, устал… — На самом деле не очень, — отозвался незрячий и зевнул во весь рот, даже не удосужившись прикрыть его ладонью. За него это сделал Шаоци, который тут же добавил: — Так что… оя… больше так не делай… ладно? — Ладно, — миролюбиво согласился я, и внезапно на душе моей стало так тепло и хорошо, что я почти вмиг забыл все препоны и беды, в которые я вляпался за последние полтора месяца — будто их не было вовсе. Я был среди друзей, проверенных горечами и тяжбами, и я был уверен — со мной ничего не случится. Видимо, от этого чувства лицо мое приобрело какое-то умиротворенное выражение, отчего все неожиданно засмеялись — кроме Дина. — Учитель? — встревожился было он. — Твой учитель просветлел, — дружелюбно поддел его Вэйж и, зарядив револьвер, прокрутил его барабан, обратившись ко мне: — Ну что, куда теперь? Ты ведь знаешь дорогу? Я помотал головой. — Но я чувствую, что Пуян где-то рядом, — добавил я, подняв голову, чтобы вслушаться в шум бамбука и порывы ветра над ним. — Словно… он внутри меня… — и приложил ладони к груди, в которой стало светло и полно. Стоило только мне отнять руки от груди, как с пальцев моих сбежали белые светящиеся дорожки — будто электрические потоки, они щекотали руки, и я судорожно дернул ими. — Учитель??? — встревожился Дин, и Шаоци осторожно положил мне руку на плечо: — Энтони?.. Я сделал было шаг назад, но потом частиц не прекращался. И тогда я снова услышал. Тсуи… Открой дверь, Тсуи… Моя матушка так близко! У меня перехватило дыхание, и я с усилием протянул руку вперед — к потоку частиц, переплетающихся между собой, возвышающихся над нашими головами, пахнущих озоном и кислыми ягодами. Меня всего колотило крупной дрожью, и я очень боялся, что что-то делаю не так. В самом деле, такого никогда не было в моей практике! Тсуи… — Мне страшно, — севшим голосом проговорил я, бегло изучая рисунок из белых линий, проявляющийся вокруг нас. Как быть? Не то что бы я боялся неизведанного… Но я и не знал, что во мне скрыта такая сила! Лисья магия — это не только лапы, уши и хвост, но и что-то большее… И я сложил пальцы квадратом, словно камеру, которая медленно открывает диафрагму — я боялся делать быстрее, а напряжение с каждым мгновением нарастало все сильней и сильней… — Я боюсь, что не удержу! — в панике воскликнул я, когда белая энергия, текущая у меня из-под грудины, начала сплетаться в совершенно новый, странный, но нечеловечески прекрасный вид — пейзаж ли, интерьер ли? Я был его центром, его сердцем, и я знал — сейчас все зависит только от меня. — Учитель, держись! — Давай, Энтони! — Рин Чан… — Оя… Тони… — Энтони! Тсуи… Я уверенно вздохнул и поднял голову, и руки мои сами собой разошлись в стороны, отрезая тонкие нити эфемерного мира словно оверлок. Вокруг нас сиял золотом и белизной город моих снов — мой личный Селефаис, с жемчужными минаретами, мраморными дворцами, башнями и эркерами, а повсюду стоял легких аромат белых фаленопсисов — они были повсюду, обвиваясь вокруг столбов, карабкаясь по стенам, и было необыкновенно легко при виде живой легенды — Лисьей Столицы, загадочного и невыразимого Пуяна. Сияло опускающееся за горизонт солнце, расцветив колонны оранжевым, как лисий мех, светом, и у самого большого дворца я уже видел темно-рыжие закатные силуэты. Мои спутники не могли отвести глаз от такого великолепия — и я краем уха услышал, как Пуш, даже не видящий всей этого красоты, не находит культурных слов для описания того, что он чувствует сейчас. — Я просто дзен познал… — прошептал он, в благоговении сняв с головы панаму, после того, как запас его нецензурных эпитетов и метафор иссяк. — Солидарен, — таким же восхищенным шепотом отозвался Вэйж. Ха! Я же уставил руки в бока, горделиво приосанился и торжествующе посмотрел на них: — Ну что? Я ведь говорил, что Пуян существует!