А вот и Энтони!

Вот что бывает, если довести человека до предела. Как писал в своих трудах великий стратег Чжугэ Кунмин, чтобы достичь окончательной победы, всегда надо давать своему противнику возможность отступить. Тогда он воспользуется этим шансом спасти своих бойцов и не станет сражаться в своем бегстве. А вот прижатый к ногтю враг, не видя никакого выхода, звереет от отчаяния и бьется насмерть, что сильно осложняет жизнь «победителю» — терять ведь проигравшим уже нечего. Эти знания проверены веками, да и Чжугэ Кунмин не стал бы обманывать людей в таких вопросах. А вот лисам, похоже, стратагемы непроверенного предка моего Дина были неведомы, как бы они ни стремились подражать человеческому обществу. Но это нам только на руку. — Зачем ты нам рассказываешь все это, учитель, — вздохнул верный мой ученик, теребя край пояса своего ханьфу. — У меня в голове вообще ничего не укладывается. При чем тут вообще Чжугэ Кунмин? — Ой, Дин, — и я театрально вздохнул. — Давай я тогда с самого начала повторю. Чжугэ Кунмин писал в своих трудах… — То есть ты сам, по сути, «расшатал» временную петлю? — прервал меня Пушинка необычайно серьезным голосом. — И она «распалась»? — Ну как видишь, — заметил я, в момент прекратив спектакль. — Ломать — не строить. Сказать по-честному, это было вовсе не легко. Я ведь никогда не баловался с пространством-временем, эта тема меня не интересовала ни капли ранее, я даже сай-фай никогда не читал, чтобы иметь об этом хоть минимальное представление. И ведь спросить было не у кого — даже дядя Кау, собаку съевший на колдовстве, никогда не практиковал такие вещи, и ученикам запретил лезть в эти дебри, во избежание схлопывания Вселенной в атом или еще чего похуже. Я же, как обычно, отличился с Синьбанчжаном и его постоянно меняющимися домами и целыми улицами, из-за чего впал в немилость своего учителя, хотя вины моей в этом не было. В целом жить мне это не мешало, а наоборот, придавало ту еще перчинку в размеренный, скучный деревенский быт. Но вернемся теперь в Пуян. Лён Сютмэй, как преподаватель года, не научила меня ничему, кроме перекидывания в лису и жонглирования софизмами — но и этого, как выяснилось, оказалось достаточно для разрыва временной петли. Я больше переживал, чем, собственно, взламывал ее. — Ты ведь уже овладел своим вторым обликом? — уточнила у меня низенькая лисичка в синем, перед тем, как поведать мне детали ритуала, и на мой кивок сверкнула клыкастой улыбкой: — Тогда считай, что полдела ты уже сделал, Даоши. Своим друзьям я не стал описывать детали ритуала, который я провел — я боялся, что они станут волноваться за меня слишком уж сильно, да и все мои действия более напоминали какие-то безбожные суеверия, чем та магия, к которой я привык. Ладно хоть без прыжков через пень и блуждания по перекресткам, но сил у меня не оставалось после этого уже ни на что. Я еле как добрел до собственной постели, вымотанный, не чувствующий ничего, и завалился спать, а проснулся только тогда, когда меня пришел будить встревоженный моим долгим отсутствием Дин. — Даже не верится, — признался Вэйж. — Я даже не подозревал, что с нами всеми что-то не так. — И не говори, — подтвердил я. Думаю, не стоит им рассказывать про Кириэн и Шаоци… Иначе мои друзья все весело и задорно перессорятся меж собой, и виноват в этом опять-таки буду я. Шаоци, конечно, говнюк (или вообще лиса, что ничуть не лучше), но он хотя бы пытался хоть как-то облегчить мне жизнь, пусть даже Кириэн выгораживает его. — Нужно линять, — решил Пушинка после внушительного молчания. — Куда? — с тоской вздохнул Вэйж.- Чтобы нас снова выкинуло в Могильный Лес или ту деревню цзян-ши?.. — Ну конечно же, нет, — важно заметил Дин. — Может быть, получится открыть портал сразу в Синьбанчжан?.. Учитель, так же можно?.. — Чтобы привести лис прямиком в деревню, к беззащитным крестьянам? — фыркнул Пушинка. — Дин, побойся гнева своего великого предка. Верный мой ученик только недовольно посмотрел на слепца и с тоской взялся за рисовую лепешку с мясной начинкой. Я же похлопал его по плечу: — Не кипишуй, боец. Мы обязательно выйдем отсюда победителями. — А ты, Энтони, как обычно, не думаешь о последствиях, — заметил Пуш, закусив едва ли не до крови сухую губу. — Снял с нас заклятие, молодец. А о своей бабке, ты, похоже, напрочь забыл. — Пуша, чтоб тебя, — не сдержался я. — А тебе так хочется проживать один день снова и снова? — … и о лисичках, которые тебе помогли, тоже, — продолжал он. — Пуш, все, перестань, — скривился Вэйж. — Ты испортишь любую вечеринку. Нормально же все было, что опять началось? — Спасибо, что признаешь мои заслуги, — недобро усмехнулся тот, изобразив издевательский полупоклон. — Все-таки у меня большой опыт. Мои друзья засмеялись, а вот я задумался. В самом деле, я вроде бы решил одну проблему, но еще две навалилось следом. Вопрос того, что моя бабуля обнаружит, что я вскрыл ее временную петлю — часа два-три, не более. Что тогда будет… особенно с моими маленькими помощницами-лисичками… Я совсем забыл про них, стоило мне только заполучить листок бумаги с торопливо переписанным из учебника ритуалом и сказать им «спасибо». Оставалось только надеяться, что этих милых девчуль беда обойдет стороной, пусть даже они хули-цзин и, по идее, когда вырастут, станут моими непримиримыми врагами. — Энтони? — и Вэйж пощелкал пальцами перед моим носом. — Алло! Что с тобой? — Н-ничего, — мотнул я головой. — Давайте кушать. Я не ел нормально все эти три дня. В этом аспекте со мной были солидарны все трое, и мы приступили к еде, даже воздерживающийся все это время от лисьих угощений Пушинка. Да, привкус какой-то странноватый, но есть захочешь — и не то еще съешь. Пока мы были заняты рисом с курицей, дверь столовой приоткрылась, и внутрь заглянула Кириэн — я поймал ее взгляд и чуть прищурился, и девушка-никса тут же отвела глаза. — Приятного аппетита, — сказала она. Вэйж положительно угукнул и положил себе на блюдо еще одну рисовую лепешку. Я тоже кивнул ей. — Рин Чан, — молвила девушка, и я настороженно дернул ушами. Интересно, что ей надо от меня?.. — Я вас внимательно слушаю, — еле как проговорил я с набитым ртом. Наша любезная риннайн только поморщилась и после того, как я прожевал еду и повторил свои слова более четко, она ответила: — Я бы хотела поговорить с вами… с глазу на глаз. — О-о-о, секретики, — коварно заулыбался Пушинка и отставил в сторону пустую тарелку. — Эх, ладно. Давайте, а я к себе. Похоже, немного переел. — Пуша, чтоб тебя, — прошипел я. Когда он удалился, я посмотрел на Кириэн внимательно и очень пристально. Кажется, я уже догадываюсь, что это будет за разговор. — Так что, рин Чан? — спросила меня она с нарочито серьезным видом, но все это никак не помогло ей выглядеть более солидно — все-таки переживает, причем сильно. — Я не против, — сказал я без сомнений. — Только скажите, куда идти. Кириэн поманила меня за собой из столовой и вскоре мы пришли в небольшой зеленый уголок, где стояла деревянная скамья в окружении искусственных растений из шелка и металла — там как раз никого не было, и девушка попросила меня присесть, сама же устроилась напротив. — Я бы хотела извиниться, — молвила она прежде, чем я успел посмотреть на нее. — За то, что ничего толком не смогла рассказать при нашей прошлой встрече. — Пустое, — и я прикрыл глаза. Я не стал говорить любезной риннайн о своих догадках о сущности ее хахаля — во-первых, он должен узнать это от меня напрямую, а во-вторых, не стоит трясти лодку сильнее. Да я и в принципе не был настроен на разговоры. — Рин Чан, — и девушка вся подалась вперед, снизив голос до шепота, — у вас есть какие-то мысли на будущее? Здесь становится все более и более неспокойно. Мы с Шаоци не знаем, что может произойти с нами всеми после того, как вы разрушили лисьи чары. — Да сам знаю, — заметил я и сложил руки на коленях. Внешне я был совершенно спокоен — только ставший необычно пушистым и ершистым хвост сдавал меня, но мыслей на будущее у меня не было. Да, вскрыл временную петлю, молодец — а дальше-то что? — Я бы хотел поговорить с Шаоци, — сказал я вместо этого. — Вы можете это организовать, риннайн Шнайдер? Писательница изменилась лицом — вишневые глаза удивленно расширились и опустились вниз, а рот слегка приоткрылся. Я чуть прищурился — она теперь от меня так просто не отделается. — Ответы, милая риннайн, мне нужны ответы. — Я была бы рада… — проговорила она с горечью. — Да только сама не знаю, куда он ушел сегодня с утра. Если вы думаете, рин Чан, что Шаоци посвящает меня в свои планы — мне придется вас огорчить. Я знаю лишь немногим более вашего. М-м-мда. Я ожидал чего-то похожего. Как и в Синьбанчжане, никто мне тут не помощник. Придется решать дела своими силами, как бы мне их ни не хватало. Полный Тяньаньмэнь по уровню напряжения, и, чует мое сердце, бойня не за горами. — Ладно, — решительно сказал я, поднимаясь с лавочки с тяжелым вздохом. — Я тогда пошел, если у вас все, риннайн Шнайдер. Попытаюсь отыскать Шаоци своими силами. — Вы так просто не найдете его, рин Чан, — покачала головой Кириэн. — Скорее всего, он уже на другом конце Дворцового Комплекса. У меня нет ни одной идеи, где он мог бы находиться. — Ерунда, — фыркнул я, расправляя на себе пояс. — Даже если я его не найду… То хотя бы слегка пройдусь и успокою нервы. Интересно, как там мои девочки-лисички? Я должен поблагодарить их еще раз, ведь у меня все получилось их стараниями. Отчего-то мне за них особенно тревожно. Или это я опять себя накрутил?.. Я покинул Дворец Магнолии с тяжелыми думами. Лисы-привратники не остановили меня, но весьма выразительно переглянулись меж собой, а я скорым шагом направился туда, где впервые встретил своих озорных помощниц. Внутри меня все бешено колотилось, кровь стучала в висках. Вот что бывает, если довести человека до предела. Однако я не успел дойти до сквера, куда держал путь. Я даже не успел опомниться, как кто-то, одетый в белые шелка и парчу, подхватил меня, растерявшегося, под локоток и повлек за собой — я даже не успел возмутиться, как я, споткнувшись, упал на мраморные плиты. Ай, как же больно! — Кх-х… — прошипел я, поднимая голову в попытке встать. Кто это такой наглый?.. В честном бою я оторву ему или ей голову, клянусь! — Доброго утра, Тсуи. Я с дрожью в душе проморгался и не без труда поднялся на обе лапы. Зеленый внутренний дворик с фонтаном не внушал доверия, хотя выглядел точь-в-точь как тот, в который я открыл портал из Могильного Леса. Но фонтан был отключен, и в нем плавала кислая ряска, в которой прятались головастики, а каменные скульптуры лисиц, побитые временем, больше походили на неведомых космических монстров из моих любимых книг. Но, что самое главное, там была она. — Привет, бабуля, — нарочито беспечно молвил я, стряхивая со своего ханьфу грязь и пыль. — Как-то ты рано сегодня. — Для нас нет понятия «рано» или «поздно», мой дорогой, — отозвалась она, поворачивая ко мне свой прекрасный, не испорченный ни одной эмоцией лик. — Для нас все происходит в свое время. Но ты, признаться честно, сумел меня удивить. Она встала с каменной скамьи, и я инстинктивно сделал шаг назад. Но она всего лишь мягко мне улыбнулась, продемонстрировав небольшие клыки, которых я отчего-то ранее не замечал. — Тсуи, Тсуи, — нараспев произнесла она, приближаясь ко мне. — Ты намного талантливее, чем я ранее о тебе думала. — Хорошо, что это тебя радует, бабуль… — пробормотал я. Лён Сютмэй наконец остановилась и очень, очень внимательно посмотрела мне в глаза. У нее они черны, как у любого вуконга, но мне в их черноте виделась сама пропасть, первородная тьма, и я спешно отвел взгляд. Если долго вглядываться в бездну… — Даже не знаю, кто тебе помог, — проговорила она с легким недоумением, крутя в руках веер из перьев, а затем резко повернула его ребром, и глаза ее истинно по-лисьи сузились. — Но, поверь, я обязательно узнаю. Ему полагается достойная награда за раскрытие твоих талантов. Так, Энтони Чан, соберись и не смей думать о лисичках… не смей думать о лисичках… Ты же не хочешь им самой страшной смерти?.. Они ведь ее не заслужили, пусть даже они хули-цзин, враги рода людского. Я умею быть честным… если это напрямую связано с моим моральным кодексом. А вы думали, у меня совсем совести нет? — Даже не знаю, что ты имеешь в виду, — и я в раздражении свел брови к переносице. — Я бы попросил тебя перестать говорить загадками. Не думай о лисичках… Не думай о лисичках… — Право слово, — вдруг ахнула Лён Сютмей, прикрыв них лица веером, — Тсуи, ты большой оригинал. Они же еще дети! О нет… Нет, нет, нет, нет! В том-то и дело, что они еще дети!.. — Ты их не тронешь, — процедил я сквозь зубы, безуспешно пытаясь скрыть гнев и отчаяние. Бедные девочки! Я бесконечно виноват перед ними… И их кровь будет только на моих руках. А Белая Лиса только со смешком рассеянно погладила меня по голове, неосторожно примяв уши: — Ну конечно же, нет. Дети глупы и слабы по природе своей, конечно, они не могли тебе помочь. Давай не будем о них. Скоро нам принесут чай, и я поведаю тебе, с какой целью ты сюда прибыл. — Я хотел спастись от даосского суда, — тихо сказал я, силясь унять разбуянившееся сердце. — Мне нужно было убежище. — Ох, Тсуи, — и моя бабуля беспечно махнула рукой и пригладила мне непослушные волосы. — Ты судишь очень поверхностно, это еще одно не совсем приятное человеческое свойство. — Да, я уже уяснил, что я слишком человек для жизни в Пуяне… — тихо сказал я. — То, для чего ты здесь, как раз требует человеческих качеств, — покачала головой Лён Сютмэй, и на мое недоуменно вытянувшееся лицо усмехнулась: — Бездумное геройство во имя благой цели и ослиное упрямство. Невероятное сочетание. Каждый из Восьми Бессмертных начинал с этого. Не смотри на меня так, мой мальчик. Разве я лгу тебе? По крайне мере, сейчас? Я с непониманием отвел взгляд. Как же гладко стелет… Кого-то напоминает, а, Великий и Ужасный Энтони Чан, изобретатель заклинаний, друг вампиров и детей? Каким же скользким змеем ты порой бываешь, особенно когда не видишь впереди ничего, кроме смешнулек и наживы. Понятно теперь, в кого я… — Понимаю твое недоверие, — ласково молвила Лён Сютмэй, в легком повороте усаживая меня на каменную скамью рядом с собой, — но только ты способен помочь нам. Да, ранее мы, хули-цзин, были твоими врагами… Но теперь мы и наша Династия нуждаемся в тебе. Какие-то знакомые слова про эту их Династию… Помнится, Шаоци и госпожа Шань вели об этом беседу. Да, это касалось меня, как «квартерона», но в чем все-таки суть?.. Я хотел было спросить об это свою бабулю, но она, обернувшись на вход в наш заболоченный сквер, капризно наморщила нос. — Так, где же наш чай? Я уже начинаю сердиться. — Расскажи мне больше о Династии, бабуль, — осторожно попросил я, соединив кончики пальцев с отросшими ногтями меж собой. — Что я должен сделать?.. — Ах, ничего особенного, — заговорила она, нервно подергивая хвостом из стороны в сторону. — Всего лишь снять с одной высокопоставленной лисы проклятие, наложенное давно-давно человеком с большого зла. Для такого даоши, как ты, это не станет слишком уж сильной проблемой, так ведь? Ну, начнем с того, что я не был бы так голословно уверен в этом. Видно, что моя бабуля ничего не понимает в даосской магии ровно в той же мере, как я почти никак не могу постичь лисью. Проклятия — сложная штука… Это Юнь Бяо щелкает их как орешки, он, можно так сказать, специализируется именно на этом. А я что могу? Да вроде все понемногу, крепкий середнячок, но вершин достиг только в пиромантии, точнее, в своем стремлении сжигать все, что мне не нравится. Помните, как весело горело казино в Йонсене? А деревенская свалка? Ах, благословенное было время, проклятый ты пироманьяк. Но тогда я хотя бы знал, что делать дальше… А сейчас у меня такое чувство, что мне что-то недоговаривают. Кстати, не знал, что лису вообще можно проклясть. Впрочем, втолковать бабуле то, что она как минимум не учитывает возможные риски и последствия, я не успел — явившиеся слуги принесли разборный столик, который ловко сложили прямо перед нами и застелили невесомым покрывалом, а вместе с ним — и чайник с пиалами, традиционные сладости в плетеных бамбуковых корзиночках и большой серебряный кувшин с кипятком. Я только покосился на Белую Лису и подобрал под себя хвост. — Чудесно, вы свободны, — и она беспечным жестом отпустила слуг, а затем взялась за пиалы: — Тсуи, я была бы рада, если бы ты разделил со мной радость чаепития. Клянусь, никто даже и не думает тебя отравить или опоить. — Я не хочу, — мотнул я головой. Вы за дурачка меня не держите, дорогая моя гранд-маман. Лён Сютмэй недоуменно посмотрела на меня, но возражать не стала. Она безмолвно налила себе полную чашку и скосила на меня взгляд, но я ничем не выдал своего волнения — ни лицом, ни ушами, ни хвостом. — Так что ты все-таки скажешь о том, чтобы помочь нам? — поинтересовалась она. Я в ответ только сурово поджал губы. Да, все эти сводящие с ума вещи, происходившие со мной в последний месяц — голоса в ночи, видения на самом краю глаза, знамения, гибель всего моего курятника — не располагали меня к помощи лисицам. Я чуть крышей не поехал от их фокусов, а меня еще просят помочь! Да и к тому же… — Я не собираюсь предавать свою деревню, — четко ответил я. — Я поклялся Старейшине Кау защищать людской род, а не лисий. Извини, бабуль, но это не ко мне. Ищите другого дурачка. — Ох, Тсуи, Тсуи, — и Лён Сютмэй со смешком отставила звякнувшую пиалу в сторону. — Ты, верно, забыл, что людской род отказался от тебя. Эти люди, которых ты защищал, собираются судить тебя, право или неправо, разницы особой я не вижу. Но сам факт, мой милый мальчик. Какой ты у меня великодушный! И насколько это никто не оценил… Я отвернулся, чувствуя, как меня изнутри отчего-то затрясло. Да, я не самый лучший волшебник, и не особо заботился о своей деревне, а все больше о собственных карманах… Но все же я никогда не желал людям зла! По крайней мере, осознанно. Не я постоянно жалуюсь старосте деревни на Вэйжа, который всеми силами пытается разобраться, чей кот у кого унес цыплят, на фоне натурального дурдома, достойного дрянного ток-шоу с перетряхиванием чужого грязного белья. И не я с завидной регулярностью пытаюсь убить Пушинку просто потому, что тот немного колдует и выглядит весьма своеобразно. Эти олухи, мозгами застрявшие еще в прошлом веке, не заслуживают даже такого хренового волшебника, как я! — …конечно, они не принимали тебя таким, какой ты есть, — задумчиво продолжила Белая Лиса, постукивая коготками по хрупкому фарфору. — А это очень, очень тяжело. Такова людская природа — человек существо социальное, а ты человек более, чем наполовину. Конечно, ты испытал это предательство на себе… И это стало последней соломинкой, сломавшей спину верблюда. — Сначала поговорим о награде, — хмуро осадил я ее растекания мыслью по древу. Лён Сютмэй ничуть не растерялась переменам во мне и благодушно хлопнула в ладоши. — Конечно, мой дорогой. Я рада, что мы нашли общий язык. Чего ты изволишь? Подумай хорошо… Может быть, я смогу исполнить самое твое заветное желание. Самое мое заветное желание… Чего же я хочу на самом деле?.. — Я… не знаю и сам, — тихо произнес я после внушительной паузы. — Воссоединиться со своей матушкой. Большего мне и не надо. Моя бабуля бросила на меня любопытный взгляд и, не встретив ответной реакции, демонстративно занялась печеньем в виде цветов лотоса, что меня очень сильно напрягло. Я что, сказал что-то не так?.. — Я хорошо подумал, — добавил я. — Это и есть мое самое заветное желание. — Тсуи, дорогой, — проговорила Лён Сютмэй, отламывая от печеного «лотоса» лепесток, после чего захрустела им. — На твоем месте я бы подумала еще немного. Лисы не боги и не вино, мы не можем сделать всем-всем хорошо и всем-всем весело. Да о чем тут еще думать?! Я прошел такой длинный путь, столкнулся со всевозможной чертовщиной, три раза чуть не откинул копыта в процессе, дело дошло до того, что я даже встретил предыдущего Хозяина Синьбанчжана и в ту же ночь меня укусила вампирша, а ведь это еще не конец… И мне еще предлагают изменить свое решение?!. — Так, Тсуи, — и, посерьезнев, Белая Лиса прикоснулась к моему плечу тонкими пальцами с массивными перстнями. — Спокойно. Я все-таки не сказала тебе «нет». — Я не откажусь от своего желания, — проговорил я и дернул плечом. — Я шел сюда на зов матери, а не на твой. Мне нужна моя мать. В ответ Лён Сютмэй только спрятала улыбку за веером. И чего я еще пытаюсь добиться справедливости у хули-цзин… Нет, более я не позволю так издеваться над собой! — Благодарю за теплую компанию, бабуль, — объявил я и неуклюже поднялся на лапы, чуть не опрокинув столик с чаем и сладостями. — Но кажется, мы не сведем кредит с дебетом. Мне пора, у меня по графику внутреннее нагнетание драмы и параноидальные мысли. Счастливо оставаться. — Тсуи! — воскликнула она, округлив глаза. — Да как ты можешь! — Легко и просто, — пояснил я, приводя в порядок смявшийся хвост. — Меня не устраивает награда. О какой услуге может вообще идти речь? — Так… — и Лён Сютмэй мрачно вздохнула. — Сколько тебе платили за снятие проклятия люди?.. — Среднерыночная стоимость или по факту? — поинтересовался я в ответ на ее растерянно вытянувшееся лицо. — Учти, моя зарплата была «серой», пусть и по трудовому кодексу Вуконга. На меня посмотрели взглядом, полным раздражения и скрытой злобы. — По факту, — наконец выбрала высокопоставленная лиса. — Мне нужно точно знать, сколько ты хочешь в итоге. — Это тоже варьируется, — продолжал я неумолимым тоном. — Раньше я брал сто пятьдесят юаней серебром плюс кусок куриного пирога или еще что-то на ужин, теперь — стопроцентный бартер, то бишь еда или ответная услуга. Починить бак для воды, например, или свежая телячья вырезка… Помнится, мне однажды принесли двух индюков, и я не знал, что мне с ними делать. — Избавь меня от рассказов о людской жизни, — поморщилась Белая Лиса. — Скажи, что ты хочешь, не верти хвостом. — Ответную услугу, — живо отозвался я и решительно посмотрел в бездны ее глаз. — Воссоединение с матерью. Лён Сютмэй едва не сдержалась, но, отведя лицо, издала тяжелый вздох с плохо скртой яростью. Я победно ухмыльнулся. — Ты невыносимый. Отчасти теперь я могу понять жителей твоей деревни… Но суть не в этом. Ты непременно увидишься с ней снова, клянусь. Пока что это единственное, что я могу обещать. Остальное будет зависеть исключительно от тебя самого. Пф-ф-ф. Она и вправду думает, что меня можно этим испугать? Эти лживые и пафосные речи теперь ясны для меня, как белый день. Ведь я тоже лиса, пусть и совсем немного. Меня такими второсортными словесами не обмануть. — По рукам, — объявил я. — Вот с этого и надо было начинать. — Ой, — и Лён Сютмэй раздраженно взялась за пиалу с остывшим чем, стрельнув на меня убийственным взглядом. — Ты получишь все, что тебе причитается, только перестань делать мне голову. — Хорошо. А теперь я хотел бы узнать подробности дела, — молвил я нарочито спокойно. Поднявшийся ветер взъерошил мне волосы, и Белая Лиса почти доброжелательно улыбнулась мне. — Конечно, спрашивай, Тсуи. Ты волен знать все, что не воспрепятствует ритуалу. — Проклятая человеком лиса… Кто она? — вопросил я. Как врач собирает анамнез перед тем как назначать лечение, так и я должен разобраться, с кем мне предстоит иметь дело. — Она законная жена нашего Императора, — молвила лисья волшебница, и глаза ее хищно сузились — она только что разыграла убийственный для меня гамбит. Дыхание мое перехватило от вылившегося на меня ужаса, и я замер на месте. Этого не может быть! Ведь это значит, что… — Нет… — ошеломленно прошептал я, чувствуя, как мир уходит из-под лап, и предельно ясная картина мира была уничтожена широким мазком черного цвета. — Да, — подтвердила Белая Лиса, и я, растерянный, убитый, буквально-таки почувствовал ее превосходство, ее злорадное торжество, которые растоптали меня всего одним фактом — и мою надежду с особой жестокостью добили всего четыре слова. — Её зовут Лён Мэйлин.