Точка схода

      Мандали наклонилась к лежащему Коте на диване, приложив руку к его лбу. Она посмотрела на Шинсо исподлобья.       — Как погляжу, Кота упал во время вашего купания, раз уж ты даже не успел одеться, — улыбнулась она. Шинсо мог только смущённо потереть шею, стоя перед Мандали в одном полотенце, повязанном на бёдрах. Шинсо выскочил, даже не подумав надеть тапки. Так что краем глаза он заметил, что оставил сырые следы на полу. — Спасибо, что принёс его.       Мандали сняла красную кепку с головы Коты и приложила мокрую тряпку к его лбу.       — Я слышала от Стёрки, что в вашем классе есть воплощение извращения, поэтому попросила Коту приглядеть за девушками.       — И правильно сделали, — проворчал Шинсо, а после нахмурился и ущипнул себя за переносицу. Ответ выскользнул прежде, чем он успел его толком осознать.       Мандали оторвалась от Коты, выпрямившись во весь рост. Она задумчиво склонила голову, начиная двигаться к Шинсо, пока не оказалась напротив.       — Хм, так что же, говоришь, случилось?       Шинсо отвёл взгляд от её заискивающих карих глаз.       — …Ну, я не видел, как именно упал Кота … я был рядом с забором, когда кто-то крикнул, так что просто поймал его, пока он летел вниз…       Мандали приложила палец к подбородку.       — Я вижу, что ты не врёшь, но ты явно что-то недоговариваешь.       Шинсо сузил на неё глаза.       — Думаю, Кота ответит на все ваши вопросы.       Глаза Мандали расширились.       И снова. Шинсо готов был откусить себе язык, но вместо этого просто поджал губы и вновь отвёл взгляд, гадая, прилетит ли ему замечание от Мандали за его тупой вертлявый рот, который изрыгал слова прежде, чем он мог бы их обдумать. Он знал, что иногда может быть резким, а со стороны и вовсе выглядеть жутковатым. Отлично, первый день в лагере, а он уже нагрубил про-героине.       — Извините меня, — тихо сказал Шинсо.       Мандали молчала, всё ещё смотря на него чуть округлёнными глазами. И Шинсо задумался, как скоро его начнут отчитывать. Но, вопреки всем его мыслям и догадкам, Мандали просто рассмеялась, приложив руку ко рту.       — Это восхитительно! — сквозь смешки сказала она. — Мик не врал, когда сказал, что ты похож на Стёрку!       — Эм-       — Почему ты такая громкая?!       Мандали и Шинсо обернулись. Кота, нахмурившись, привстал с дивана, гневно убрав мокрую тряпку со лба и откинув её на стол.       — Ой, Кота, — Мандали тут же образовалась подле него. — Как ты себя чувствуешь?       — Нормально… Всё отлично, убери от меня свои руки!       — Вообще-то, ты потерял сознание. Хватит изворачиваться!       — Я просто уснул! Отвали!..       Шинсо сделал шаг назад, а потом ещё и ещё, пока не оказался возле двери. Он отпер её настолько тихо, насколько мог, пока Мандали и Кота препирались, и вышел в образовавшийся проход.       ***       Он шлёпал босыми ногами по полу, спускаясь вниз по лестнице.       Наверное, не было разумным решением сбегать из офиса Диких-Диких Кошечек от Мандали, но Шинсо просто устал. Единственное, чего он хотел — проведать Эри. А потом забраться в спальный мешок и прикинуться мёртвым для мира в ожидании следующего дня.       Он открыл дверь раздевалки и тут же увидел сидящего Каминари на скамье. Два ярко-жёлтых глаза расширились при виде него, и Каминари вскочил, чтобы тут же замереть, приоткрыв рот.       Каминари уже был одет в синие шорты и зелёную футболку с нелепой красной надписью. В руках он держал свёрток с полотенцем и банные принадлежности.       — Ты что тут делаешь? — Шинсо запер дверь и вошёл вглубь помещения к полке, где оставил свои вещи. Каминари отмер, озаряясь маленькой улыбкой и шлёпая красными пушистыми тапками по полу. — Ты же в курсе, что сейчас лето? — слабо усмехнулся Шинсо, покосившись вниз. После он достал свои вещи.       Каминари опустил голову, носки его пушистых тапок приподнялись.       — Это мои любимые тапки, и ты не вправе меня критиковать! — воскликнул он, тыкая пальцем в спину Шинсо. — Теперь я даже не знаю, почему остался тебя ждать!       Шинсо обернулся с вещами в руках, несколько сконфуженный его словами. Он быстро обвёл взглядом помещение — вещи, принадлежащие его одноклассникам, исчезли с полок. Было пусто. За исключением рядом стоящего Каминари, который показательно отвернул голову и скрестил руки с зажатыми вещами, сморщив нос и вздёрнув подбородок, словно в плохо-поставленной постановке. Было видно, что он ждёт реакции.       Но Шинсо застыл.       Шинсо не знал, что был настолько напряжён всё это время, не ощущал, что внутри образовался пылающий смерч, закручивая его в ужасно плотную спираль, где острые мысли сужались в безудержную воронку, а конечности тела — словно напрочь пронзило тупыми ножами. Удерживаясь в железных клешнях, крепко вцепившихся в него, потребовалось до безумия долгое мгновение, чтобы осознать, что Каминари ждал его.       Нечто чувствовалось в груди. С двух концов туго сжатая пружина будто выпрямилась в прямую линию, став свободной от нападок, и тепло разлилось по всему телу Шинсо, омывая оголённые нервы мягкими волнами ласковой воды.       Каминари ждал его.       — Ой, ладно, я понял. Понял! Сейчас не время для моих шуточек, — спохватился Каминари, его руки пришли в неловкие движения, и он чуть не выронил полотенце, издавая смешок. — Я хотел убедиться, что ты не проломишь стену. — Он накрутил жёлтую прядь волос на палец свободной руки. — Боже, не смотри на меня так! Я не хочу быть идиотом в твоих глазах…       — О. Ты не идиот, — тут же вырвалось из Шинсо, и Каминари расплылся в глуповатой улыбке, противореча сказанному. Шинсо закатил глаза и слабо усмехнулся, а после прочистил горло и серьёзно сказал: — Спасибо, что остался. Я просто не ожидал, наверное. И зачем мне ломать стену?       Шинсо обогнул Каминари и сел на скамью, кладя вещи рядом с бедром. Каминари образовался сбоку и, уперев руки в бока, ухмыльнулся.       — Ты наорал на Ииду. Честное слово, я был уверен, что ты ударишь его. Я никогда не видел тебя таким гневным!       Шинсо взял в руки зелёную пижамную футболку с принтами котов и начал надевать её через голову.       — Иида может поцеловать меня в зад, если ещё хоть раз попробует намекнуть, что я был неправ.       Шинсо расправил низ футболки, когда надел её, и привстал, скидывая с бёдер полотенце на пол. Несколько искр вылетело из макушки Каминари, и он отвернулся, ища что-то интересное на стенах раздевалки.       — …ты был прав. Но-       — «Но»? — грубо перебил Шинсо, вскидывая голову, чтобы тут же незамедлительно получить полотенцем по лицу. Он успел разве что взмахнуть рукой, когда Каминари вернул своё полотенце обратно в руки. — Какого ху-       — Дай договорить! Боже, не собираюсь я тебя отчитывать, как Иида! — воскликнул Каминари, сдвинув брови к переносице. Шинсо с подозрением сощурился, и Каминари вздохнул, покачал головой и заправил прядь волос за ухо, опустив голову, чтобы быстро вскинуть её и отвернуться. — НАДЕНЬ ЧТО-НИБУДЬ!       — У нас там всё одинаковое, — усмехнулся Шинсо, потянувшись к стопке вещей.       — Просто скрой это от меня, бесстыдник. Я уже насмотрелся, пока мы все тут переодевались, — пробубнил Каминари, всё ещё отвернувшись. — Кирибро хуже всех.       Шинсо надел трусы и схватил с пола полотенце.       — Можешь поворачиваться, недотрога.       Каминари опасливо обернулся с покрасневшими щеками. Он скосил взгляд вниз и издал смешок.       — Ты серьёзно? Трусы с кошками?       — Моя самая лучшая вещь в гардеробе, — невозмутимо ответил Шинсо, чем заслужил ещё пару смешков в свою сторону. И, чтобы дальше не чувствовать себя смущённым под взглядом Каминари, он спросил: — А что с Киришимой?       — Он махал своим болтом! — тут же начал Каминари, взмахивая руками с зажатыми вещами, пока Шинсо натягивал пижамные штаны. — Кири скинул с себя полотенце ещё в дверях, прошлёпал до самого конца раздевалки и забыл, на какой полке находятся его вещи! Раздевалка была забита парнями, так что не удивительно, что в какой-то момент Кири протиснулся мимо меня к одной из полок, и, клянусь, я почувствовал давление! Очень большое давление! Кто так делает, а?       — Тот, кто показывает свою мужественность, — ухмыльнулся Шинсо.       Каминари заткнулся, округлив глаза, а после поражённо рассмеялся.       — Кстати, Кота в порядке? — поинтересовался он между делом.       — Ага, он очнулся. — Шинсо надел тапки и собрал вещи. — Пойдём.       Он только сделал шаг к двери, как Каминари схватил его за запястье.       — Подожди!       Шинсо остановился и поднял бровь. Запоздало до него дошло, что Каминари ранее хотел ему что-то сказать, так что он развернулся как мог, потому что Каминари всё ещё не отпускал его запястье, и стал ожидать. Каминари смотрел на него, чуть прикусив губу, а после нескладно улыбнулся.       — Я хотел сказать, что ты был прав, но… — Шинсо вновь сощурился. — Не смотри так! Я уже сказал, что не буду, как Иида! — Шинсо глубоко вздохнул и закрыл глаза, затем с шумным выдохом устремил в Каминари более спокойный взгляд, но, видимо, часть недоверия сохранилась в выражении его лица, потому что Каминари дёргано усмехнулся. — Я всё ещё нервничаю при твоём убийственном взгляде, но так намного лучше. И теперь тебе нужно послушать меня внимательно!       — Ты очень требовательный для того, кто хочет сказать какое-то «но». Чтобы это ни было, тебе лучше-       — Ой, это что, какая-то неоконченная угроза? — Каминари отпустил запястье Шинсо, чтобы приложить обе ладони к ушам, в одной продолжая сжимать охапку вещей. Он закрыл глаза и начал скандировать: — Ла-ла-ла! Я не слушаю! Я не хочу слышать твои нелепые угрозы! Ты даже не даёшь мне сказать, так что упёртый баран…       — ..упёртый баран?       — …в лице Шинсо Хитоши недостоин моих слов утешения!..       — …слова утешения?       — И да, я требовательный, очень требовательный! — Каминари вернул к Шинсо взгляд, полный раздражения. Руку с зажатыми вещами упёр в бок, а другой нацелился указательным пальцем прямо в грудь Шинсо, сильно тыкнув, так что Шинсо даже пришлось сделать шаг назад. — И тебе нужно меня выслушать, потому что если ты этого не сделаешь, я… я не знаю, что сделаю, но что-то точно предприму, чтобы выбить из тебя всю дурь. О! Как звучит миллион триста вольт, проходящее через всё твоё тело? — И, чтобы подтвердить свою угрозу, Каминари осветился искрами электричества, но Шинсо не шелохнулся, даже когда место в груди с прижатым пальцем Каминари стало покалывать, как никогда прежде.       Шинсо сдержал свой язык за зубами, когда он хотел сказать, что миллион триста вольт убьют его, но, будто Каминари мог читать его мысли, тот равнодушно фыркнул в образовавшейся тишине, мол, даже не сомневайся.       — Отлично. — Каминари убрал палец с груди Шинсо и скрестил руки. — Теперь заткнись и слушай.       Шинсо открыл рот.       — Прямо сейчас ты затыкаешься и слушаешь.       Шинсо захлопнул рот.       Каминари недоверчиво хмыкнул, подождал какое-то время, и, когда убедился, что Шинсо и правда молчит, выражение его лица из раздражённого изменилось во что-то застенчивое, а скрещенные руки начали хаотично жестикулировать.       — Просто хотел сказать, что ты был прав, но… но когда ты говорил все те слова Минете, о том, что… Цитата! Такой злодей как я… с такой невинной жертвой как ты… — Каминари глубоко вздохнул, на секунду прикрыв глаза, чтобы затем упереться расчётливым взглядом в Шинсо, покрываясь румянцем. — Как ты всегда говоришь мне, даже сегодня, что я не идиот, что я не глупый и прочее, я хочу, чтобы ты так же услышал подтверждение о том, что ты не злодей. Я знаю, что ты сказал это, чтобы припугнуть Минету, но я просто не хочу, чтобы твои собственные слова застревали у тебя в голове. А я знаю, что эти мысли буквально вросли корнями в твою упёртую башку, потому что ты грёбанный баран! Нет, не ты, люди вокруг, извини, хах… Я имею ввиду, что ты сам себя назвал злодеем, когда орал на Ииду, так что просто сделал вывод, что ты думаешь об этом… и я знаю, что всякие травмы не лечатся так легко, особенно, когда всё это говорили тебе на протяжении всей твоей жизни. Не то чтобы я знал деталей… Но я уверен, что ты ещё не раз сам себя назовёшь злодеем, потому что ты тупица… нет, не ты, я имею ввиду-       Шинсо хотел обнять Каминари. Спонтанно, неистово и лихорадочно. Но вместо этого он сделал шаг вперёд и повалил голову ему на плечо. От наплыва вонзающихся в его разум слов, которые били точно в цель, как если бы умелый стрелок раз за разом попадал в яблочко, раскалывая напополам предыдущую выпущенную стрелу. Слова Каминари как шёпот стрекоз в ночи, перезвоном закладывающий уши; ещё немного, и оглохнешь. Как перестук капель, длительный и неизменный в сезон дождей, раскрывающий свои объятия тем, кто хочет утонуть.       А Шинсо тонул. Погружался в охваты пучины без мысли о том, чтобы попытаться пошевелить онемевшими конечностями.       Он тонул, и не хотел ничего, кроме как остаться погрязшим в словах Каминари, потому что правда изворотливыми щупальцами отчаянно цеплялась за тело, погружая на дно.       Но слова Каминари были безжалостны, они причиняли боль, нагромождались тяжёлым грузом, вспыхивали кляксами до слепоты в глазах.       Шинсо казалось, что Каминари врёт, но он осознавал, что это неправда. Слова Каминари — раскаты грома с холодным блеском серебра, безумно далёкие в бесконечном простирающимся небе; но Каминари здесь, и Шинсо чувствовал его дыхание возле своего уха, как настоящее подтверждение того, что всё это близко, так близко, что можно схватить рукой.       Без задней мысли Шинсо практически так и сделал, положив одну руку Каминари на спину и сжав ткань его футболки. Грудь Каминари вздыбилась, один раз, второй, и после ответно он положил руку на макушку Шинсо, нежно зарываясь пальцами в его пряди.       Это было шаткое, хрупкое объятие, больше похожее на погибель, чем на что-то другое. Маленькие искры вопреки горсткам пепла и давно потухшим углям сумели возобновить слабый огонёк внутри Шинсо. Перед глазами — сияющие созвездия, а на разгорячённой коже — лёгкое скольжение ветра, словно Шинсо не стоял посреди раздевалки, склонив голову, разбитый и обессиленный, как сломанная кукла.       Шинсо часто дышал в плечо Каминари, пока Каминари ласково проводил пальцами по загривку, выводя рукой круговые движения, даря тепло и спокойствие, надежду и забвение.       ***       Шинсо уже хотел постучать костяшками пальцев по двери спальни девочек, как та распахнулась, и в дверях показалась Джиро.       — Мы ждали тебя, Шинсо, — сказала она, накручивая на палец наушный разъём. — Я услышала шаги.       — Ой, мне уйти? — спросил Каминари.       Джиро ровно глянула на него, после покачала головой и распахнула дверь шире, приглашая их обоих внутрь.       Девушки повернули головы, как только они вошли. Шинсо мог боковым зрением заметить, как все смотрели на него, но он упёрся взглядом в Эри, которая была в центре комнаты, окружённая футонами остальных. Она спала, сжав плюшевое яблоко у груди.       — Эри беспокоилась о тебе. — Яойорозу встала с футона, отвлекаясь от расчёсывания волос, кладя расчёску возле подушки, и начала пробираться к нему, огибая футоны.       — Ой, она вся извелась, но мы её успокоили и убедили, что всё хорошо! — Ашидо вскочила с места и, пнув случайно чьё-то одеяло, оказалась напротив Шинсо и Каминари, перегнав Яойорозу. — Она была очень расстроена.       — Спасибо всем, — ответил Шинсо, приложив ладонь к шее и потирая её. — Эри сказала что-то конкретное?       Подошедшая Яойорозу неловко переглянулась с Ашидо, будто не зная, стоит ли ей говорить. Вместо этого Тсую подала голос, когда она, Хагакуре и Урарака подошли поближе.       — Эри сказала, что не хочет того же, что было с тобой в приюте.       Шинсо глубоко вздохнул. Тсую иногда была слишком прямолинейной, но он не мог её в этом винить, когда сам задал вопрос. Шинсо не успел ответить, как Ашидо сморщилась в лице.       — Нечестно, что из-за тупой виноградины Эри пришлось вообще об этом заикнуться! По ней было видно, что она не хотела об этом говорить, но просто… она волновалась. И, наверное, она хотела поделиться этим с нами, — объяснила Ашидо, под конец мягко улыбнувшись.       — Дети её возраста часто озвучивают волнующие мысли вслух. — Тсую приложила палец к подбородку. — У меня есть младшие брат и сестра, так что при малознакомых людях они вопреки моему желанию рассказывают смущающие вещи о моей причуде.       — Ты не должна смущаться своей причуды! — вставила Урарака.       — Верно, Тсую! — поддержала Хагакуре.       — Я понимаю это, но иногда знание посторонних людей о том, что я могу спрятать что-то в своём желудке заставляет меня чувствовать себя неуместно.       — И ты не смущайся свой причуды, Шинсо. — Яойорозу ласково улыбнулась, положив руку ему на плечо.       — Минета тот ещё придурок, и его слова это просто-       — Пердёж! — Ашидо перебила Джиро, а после виновата глянула на неё, зажав ладонями рот.       — Ага! — подал голос Каминари и развёл руки в стороны. — Вот такого размера какашка!       — Точнее и не скажешь, — усмехнулась Джиро, но всё равно кольнула Ашидо и Каминари в шеи наушными разъёмами, и девушки рассмеялись, когда они ойкнули в унисон.       — Тоши?       — Эри? — вырвалось из Шинсо.       — Тоши!       Все обернулись; Эри выпутывалась из одеяла, и Шинсо почувствовал, как Каминари подталкивает его вперёд.       — Давай, иди к ней, — подбодрил он.       — Брато-сестринское воссоединение! Как мило! — взвизгнула Ашидо, и рядом стоящая Хагакуре пискнула, отходя в сторону и давая Шинсо пространство для того, чтобы пойти вперёд.       Шинсо, немного оробелый и растерянный, сделал несколько шагов и, как только Эри начала бежать, присел на корточки, раскрывая объятия. Она обняла его за шею, а он обхватил её за спину.       — Кажется, мы все были слишком громкими, — высказался Каминари чуть приглушённо.       — Это всё ты и Ашидо. Вы её разбудили, — приструнила Джиро, и, судя по двум воплям, она снова кольнула этих двоих в шеи.       Эри оторвалась от Шинсо и глянула на него с крохотной улыбкой. Она так же легонько провела пальцем по пластырю на его носу, убеждаясь, что всё в порядке. Шинсо тем временем быстро осмотрел Эри: её глаза не были заплаканными, отсутствовал даже намёк на красноту; недавно купленная пижама в супермаркете с мультяшными обезьянками была застёгнута на все пуговицы; на ногах были новые цветные носки; а на её голове оказались две косички, повязанные красивыми объёмными бантиками зелёного цвета. Девушки хорошо постарались в его отсутствие, несмотря на то, что изначально их слова говорили о том, что она переживала.       — Уснула и не дождалась меня? — подразнил Шинсо, ухмыльнувшись.       Эри шумно вдохнула воздух, сжала губы, и её глаза заблестели.       — Расходимся, вся наша работа насмарку, — недовольно фыркнула Джиро.       —Ты можешь полежать немного со мной, Тоши? — тихо спросила Эри, стирая с глаз непролитые слёзы, и затем хмуро посмотрела за спину брата. — Я не буду плакать.       — О, ладно, — усмехнулась Джиро, но затем её голос стал серьёзным: — Но ты всегда можешь это сделать, хорошо?       Эри тихонько шмыгнула носом, кивнула, взяла Шинсо за руку и побудила его встать с корточек, чтобы потащить к своему футону.       Не прошло и минуты, как они легли на футон, и Эри, устроившись поудобнее на руке Шинсо, засопела. Ашидо сияла ухмылкой, и Шинсо слышал, как она и Хагакуре обсуждали несправедливость того, что у них забрали телефоны, иначе они бы устроили фотоссесию.       — Вот и хорошо… — под нос пробурчал Шинсо, а после увидел, как Джиро смотрит на него с ухмылкой с другого конца комнаты, где все столпились и разговаривали между собой. Шинсо ущипнул себя за переносицу свободной рукой; её наушные разъёмы, кажется, работают автономно.       — А теперь чаепитие! — Яойорозу осветилась благоговейной улыбкой, побуждая девушек расположиться на футонах. Все поддержали её идею.       — О, я, наверное, пойду, — пролепетал Каминари, шаркая к двери.       — Я тоже, Эри уснула, — сказал Шинсо, и, даже не успев привстать, его остановил наушный разъём Джиро, появившийся перед глазами на манер шипящей змеи. — Эм.       — Вы не хотите попробовать мой чай? — Яойорозу переводила туда-сюда полные надежды глаза с Шинсо и Каминари, её взгляд был безумно искренним и взволнованным, и таким похожими на взгляд Эри, когда та выпрашивала сладость, когда уже пора спать.       — Конечно я хочу твой чай! — тут же воскликнул Каминари, но зажал рот рукой, когда понял, что сказал это слишком громко. — Просто я подумал, что вы ждали Шинсо, а не меня…       — Просто захлопнись уже и присядь, — осадила Джиро. Она убрала наушный разъём от лица Шинсо только для того, чтобы растянуть его до Каминари и кольнуть его в шею в третий раз за вечер. Это заставило сдавленно захихикать Ашидо, которая села с Хагакуре на дальние футоны. Ну а Шинсо смирился с тем, что в ближайшее время не залезет в спальный мешок и не прикинется мёртвым до завтра. Но чай звучит хорошо.       — Ой, ладно… — пробормотал Каминари, потирая шею. А потом, будто что-то вспомнив, он резко выпрямился, поднимая указательный палец вверх, обвёл взглядом девушек и быстро сказал: — Щас приду!       Он распахнул дверь и, оставляя её полуоткрытой, выбежал.       — Мотор вместо задницы, — фыркнула Джиро.       — Давайте сядем подальше, чтобы не мешать Эри, — предложила Тсую.       Так они и сделали. Шинсо поправил на Эри одеяло, проследив, чтобы её ноги были укрыты. Сейчас лето, но это не значит, что по помещениям не гуляет сквозняк.       Урарака и Тсую сдвигали футоны подальше от Эри, Ашидо и Хагакуре разложили на полу скатерть из вырванных страниц модных журналов, комментируя, что изображённые наряды ужасны и не достойны существовать. Яойорозу достала из сумки электрический чайник, что было очень предусмотрительно с её стороны, и передала его Джиро. Притащить свой чайник в лагерь — это мощно.       — Ты и правда любишь чай, — сказал Шинсо, подойдя к ней. — И пушки, — усмехнулся он.       Яойорозу застенчиво улыбнулась.       Она полезла обратно в сумку и выудила оттуда коробку, раскрыла её и достала… ещё один чайник? Только не электрический, а заварочный. Но Шинсо всё равно вздёрнул бровь.       — Ты пробовал когда-нибудь Королевский Пуэр? — спросила Яойорозу, вставая и проходя к шкафчикам вдоль стены, чтобы достать оттуда кружки.       — Не думаю, что когда-либо пробовал что-то, где есть слово «королевский». — Шинсо принял от Яойорозу несколько кружек, тем временем Джиро вернулась в комнату с наполненным водой чайником и подключила его к розетке, включая.       — В таком случае, надеюсь, что тебе понравится. Чай — это хорошее окончания дня.       — Тем более, после произошедшего, — вставила Джиро, подойдя к ним.       Когда они обернулись, Каминари резко появился перед глазами с пухлым портфелем в руках.       — И я надеюсь, что то, что я принёс, поднимет вам всем настроение!       — Как-то подозрительно, — высказалась Джиро.       Каминари просто ей подмигнул, и Джиро закатила глаза.       Они уселись по несколько человек на трёх футонах, где в центре в образовавшемся пространстве разложили кружки и заварочный чайник. Каминари сел рядом с Шинсо, положив портфель на колени, а Шинсо скосил взгляд вниз и посмотрел на вырванные страницы из журналов, которые играли роль скатерти.       — Это что, одежда из мусорных пакетов? — вырвалось из Шинсо, и несколько голов заинтересованно склонились.       Хагакуре с Ашидо сдавленно захихикали. Ашидо высоко вздёрнула подбородок и, приняв серьёзное выражение лица, начала говорить, как какой-то профессор:       — Инновация в мире моды для самых креативных. — Она вспорхнула рукой, словно надменный кутюрье. — Каждому по наряду из пакетов, чтобы помнить, что одежда — это просто мусор. Если вы не понимаете моего замысла, значит, вы этого недостойны. — Она показательно скривила нос и презрительно хмыкнула.       Ашидо получила несколько похвал за короткую драматическую постановку, и после Каминари зарылся в свой портфель. Он пару раз кашлянул, обращая на себя внимание, и вытащил небольшой свёрток в подарочной упаковке под непонимающие взгляды девушек.       — Ты что, хочешь признаться кому-то в любви? — спросила Джиро.       — Что? Нет!       — О, — сказал Шинсо, расплываясь в ухмылке. Кажется, он знал, к чему всё идёт.       Каминари одарил его взволнованным взглядом, и Шинсо коротко кивнул, затем Каминари глубоко вздохнул и резко протянул свёрток Ашидо.       — Я не буду с тобой встречаться, кретин!       — Это не признание в любви, дура! Это подарки!       — Не будите Эри, — сказала Тсую.       — Ашидо, открой, — попросила Хагакуре, и после все замолчали в ожидании.       Ашидо всё ещё подозрительно косилась на Каминари, немного застенчивая и надутая, будто мысль, что Каминари мог признаться ей в любви, была для неё вопиющим оскорблением. Но, раскрыв подарочную упаковку, она вытащила оттуда что-то белое, а развернув, поняла, что это футболка.       Послышалось несколько смешков и вздохов. Шинсо растерянно усмехнулся, во всех красках видя изображение перед собой.       — Просто белая футболка? — спросила Ашидо, вздёрнув бровь.       Каминари приложил руку к лицу.       — Переверни, боже, — пробормотал Каминари сквозь пальцы.       И, когда Ашидо это сделала, она безмолвно уставилась на изображение, затем аккуратно положила футболку на колени, как самую драгоценную вещь на свете.       — Кто-нибудь, дайте мне подушку, — невозмутимо сказала Ашидо. Урарака потянулась назад и после передала ей подушку, Ашидо приложила её к своему лицу и, сгорбившись, через несколько секунд тупо заорала в неё. Шинсо не был удивлён; Ашидо досталась футболка с её и Эри изображением, где они, склонившись над котом, над чем-то смеялись, сияя улыбками. Шинсо узнал эту фотографию; тогда он, Каминари, Кода и Ашидо с Эри ходили в кошачье кафе. Фотография была совместной, но на футболке была обрезанная версия только их двоих.       — Вот это реакция, — фыркнула Джиро и повернула голову к Каминари. — Ты говорил, что всем что-то принёс?       Ашидо продолжала визжать в подушку, приглушая ор, пока Хагакуре и Урарака гладили её по спине, успокаивая и посмеиваясь.       — Ох, да, эм… — Каминари снова зарылся в портфель, вытащил оттуда кучу свёртков в подарочной упаковке разных размеров и разложил возле себя. Тем временем Ашидо оторвала лицо от подушки, которое стало на несколько оттенков розового темнее.       — Если это не признание в любви, то что же это? — спросила она, беззастенчиво снимая с себя футболку и являя всем свой чёрный кружевной лифчик.       Шинсо ошарашенно отвернул голову. Боже, у Ашидо отсутствует благопристойность? Каминари кинул на неё ровный взгляд и не удостоил её ответом. Пока Ашидо напяливала на себя новую футболку, Каминари воспользовался возможностью и начал передавать свёртки каждой девушке. Закончив, он положил портфель между своими коленями и коленями Шинсо.       Хагакуре была самой нетерпеливой, поэтому она, шурша бумагой, открыла свёрток раньше остальных.       — Ой, ого! — сказала она, вытянув две коробки с конфетами. — Я такие вкусы ещё не пробовала! Боже, карамель со вкусом моркови?! И огурца! Звучит интересно! Как ты узнал, что мне нравится карамель? Ой, брелок с чупа-чупсом?!       Каминари потёр шею и приоткрыл рот, но не успел ничего сказать.       — Это нож-бабочка! — воскликнула Урарака, вытянув на всеобщее обозрение предмет, размером с ладонь. Нож поблёскивал сталью неоновых цветов.       — Он так красиво переливается! Можно посмотреть?       Урарака протянула нож рукоятью вперёд, и Хагакуре осторожно взяла его.       — У меня тоже конфеты, — сообщила Тсую, держа в руках объёмную цветную коробку. — Желейные. Я люблю такие.       — Здесь тоже есть вкус огурца, — отметила Яойорозу, наклонившись к ней. Её сверток полуоткрытым лежал на коленях. — Тут ещё что-то есть.       Тсую отложила коробку в сторону и потянулась на дно подарочной упаковки.       — Это наклейки с тучами и дождями. — Она мелко улыбнулась, рассматривая их.       — Кассетный плеер? — озадаченно сказала Джиро, и все головы повернулись к ней. На её обычно ровном лице было написано изумление. — Допричудной эпохи? И… кассеты?       — Вот это раритет! — вставила Хагакуре, передавая нож-бабочку обратно Урараке.       — Яойорозу, почему ты плачешь? — спросила Тсую.       — Что? — встрял Каминари и резко повернул к ней голову. — Яомомо? — тихо сказал он, когда Яойорозу вытерла ладонью мелкие слёзы, уставившись в раскрытую книгу на коленях.       — Это сборник сказок с иллюстрациями, — прошептала Яойорозу в образовавшейся тишине. Она взяла книгу с колен, закрыла её и приложила к груди. Не поднимая головы, она улыбнулась. — Просто это напомнило мне о моём детстве, когда моя мама не была ещё настолько загружена работой. Мы читали с ней вместе по вечерам и рассматривали иллюстрации. Но эта книга… она такая старая. Уголки побиты, страницы пожелтели, а где-то порваны и заново склеены скотчем. И, кажется, что так же, как и у Джиро, это книга допричудной эпохи. Я просто задумалась о том, что у неё, должно быть, большая история. Такая большая, которой нет ни у одной моей вещи, потому что у меня всегда всё было новое. И я рада тому, что такая замечательная книга попала мне в руки.       Яойорозу подняла голову и посмотрела на Каминари блестящими глазами.       — Почему ты подарил нам все эти вещи, керо? — спросила Тсую, держа в руках наклейки.       — Это не похоже на подарки на наши дни рождения, — задумчиво сказала Ашидо.       — Здесь что-то другое. — Джиро вертела в руках кассеты, рассматривая их. Она вскинула голову и начала внимательно глядеть на Каминари.       Каминари вновь глубоко вздохнул. Он закрыл глаза, опустив голову.       — Я прошу прощения у каждой из вас за то, что случилось на Спортивном Фестивале, — сознался Каминари тихим голосом. — Я ввязался в то, в чём не должен был участвовать. Ни одна из вас не должна была надевать те ужасные костюмы чирлидерш. Я извиняюсь за то, что обманул всех вас тогда и что поддерживал всю эту-       — Подними голову, идиот, и посмотри на нас, — перебила Джиро.       Каминари так и сделал. Он поджал губы, немного сморщив нос в смятении.       Шинсо тоже начал всматриваться в девушек, замечая, что Тсую нежно держала наклейки в руках; Яойорозу бережно положила ладонь на книгу с лёгкой улыбкой на лице; Ашидо, расплывшись в довольной ухмылке, поглаживала изображение футболки; Хагакуре нацепила на невидимый палец кольцо от брелка с чупа-чупсом, раскручивая его; Урарака игралась с ножом-бабочкой, то возвращая лезвие обратно в рукоять, то вынимая его обратно; а Джиро, сдержанным взглядом смотря на Каминари, немного покраснела, обхватив ладони взамок.       — Ты не тот, кто должен извиняться, — решительно сказала Урарака. Она всё ещё игралась с лезвием ножа, и Шинсо подумал, что знает, в кого она хочет воткнуть нож.       — А я так не считаю, — рассудила Джиро, и Урарака уставилась на неё, нахмурив брови. Шинсо почувствовал, как чужие пальцы вцепились в его пальцы, где его руку скрывал портфель. Так что он сразу понял, что это Каминари. Он не подал виду. Урарака уже открыла рот, чтобы возразить, но Джиро остановила её, вскинув ладонь. — Конечно, противный коротышка тоже должен извиниться, здесь без вопросов, — успокоила Джиро, и Урарака кивнула, перестав хмуриться. — А сейчас я, пожалуй, приму твои извинения, Каминари. Я рада, что до тебя наконец дошло. — Джиро приподняла уголки губ, образовывая мимолётную крохотную улыбку без язвительности и издёвки. Но через секунду улыбка исчезла, являя из себя ровную линию губ. — Поздравляю, Каминари, ты не безнадёжен.       — Ох, Джиро, — мягко произнесла Яойорозу, положив руку ей на плечо.       — Как великодушно с твоей стороны, — хихикнула Ашидо, а после устремила взор на Каминари, — Я была обижена на тебя целых десять минут после Спортивного Фестиваля, но я быстро забыла об этом, как только увидела твоё лицо! Так что, — Ашидо ещё раз погладила футболку по изображению, где были волосы Эри, — я тоже принимаю твои извинения!       — Я, если честно, вообще запамятовала об этой ситуации на Фестивале, — начала Тсую, приложив палец к подбородку, — но слова Джиро очень серьёзны, и сейчас, задумавшись, я пришла к выводу, что ты был виноват. Но в данный момент ты выглядишь очень обеспокоенным этой ситуацией, и я вижу, что ты искренен в своих словах и действиях по отношению к каждой из нас. Поэтому я принимаю твои извинения, керо.       — Я тоже, Каминари! — поддакнула Хагакуре, и после все начали ждать её дальнейших слов. Поэтому она усмехнулась: — Я всё!       — Хорошо, ладно, — отозвалась Урарака, положа нож-бабочку на колени. Она вздохнула, будто боролась с тем, что сказать. — Каминари, ты извинился, значит, ты определённо чувствуешь вину. Так что я принимаю твои извинения. Хотя всё равно считаю, что это должен быть не ты… — последнее она пробурчала себе под нос.       — Каминари, — позвала Яойорозу. Она застенчиво заправила прядь тёмных волос за ухо с доброй улыбкой на лице. — Спасибо, что принёс извинения. Это многое значит для меня.       И, не сказав больше ни слова, Яойорозу отложила книгу в сторону и потянулась к заварочному чайнику.       — Кто хочет попробовать карамель со вкусом огурца?!       — Я! — Ашидо протянула руку.       — Фу, я пас, — скривилась Джиро. — Яойорозу, покажешь мне книгу, когда закончишь с чаем?       — Хорошо. А ты мне кассеты. Я никогда не видела их вживую.       — Интересно, получится ли у меня метнуть нож в дерево? Отскочит или нет?       — Эти наклейки выглядят очень надёжно, чтобы прилепить их на корпус телефона. Думаю, они продержатся долго…       Шинсо повернулся и обнаружил, что Каминари покраснел от шеи до кончиков ушей, потрясённо смотря на разговаривающих девушек между собой, будто не мог поверить в то, что произошло. Каминари всё ещё сжимал его пальцы, нервно и импульсивно, и Шинсо ничего не оставалось сделать, как перевернуть ладонь и стиснуть его пальцы в своих в попытке остановить беспорядочное сжатие.       Каминари повернулся, не меняя выражения лица, у него всё ещё были круглые глаза и яркий румянец на щеках.       — Ты как? — спросил Шинсо, когда слегка наклонился в его сторону, задевая Каминари плечом и уменьшая расстояние между ними.       — Всего так много, я не знаю… — прошептал Каминари сквозь гул разговоров, всё так же находясь в крайней степени изумления.       — Ну, это хорошо?       — Если я хочу умереть от смущения, то это хорошо?       Джиро громко фыркнула, и это точно значило, что она всё слышала.       ***       Каминари открыл дверь в спальню мальчиков, и Шинсо вошёл следом за ним, излучая всем видом усталость и изнеможение. Скользнув взглядом по комнате, он заметил, что все занимались своими делами, кто читал, кто записывал что-то в тетрадь, а кто разговаривал между собой. Несколько одноклассников повернулось к нему, но тут же отвернулось, что было хорошо. Он не хотел иметь сейчас никаких дел с ними. Шинсо решил сделать вид, что не заметил, как Иида привстал с футона, тут же поваленный обратно цепкой хваткой Мидории, который что-то начал ему шептать. Отлично, у Мидории есть мозг, большое спасибо.       Шинсо упрямо прошагал к своему месту и понял, что его спальный мешок превратился в импровизированный стол, на котором были разложены карты. Сэро, заметив Каминари и Шинсо, отложил карты в сторону и улыбнулся им. Киришима сидел со страдальческим видом с горсткой карт, в три раза больше, чем отложенные карты Сэро. Его причёска претерпела большие изменения; обычно красные торчащие волосы вверх теперь просто свисали, облипая его голову. Киришима выпятил губу и тыкал пальцем в карты, что-то бормоча.       — Кирибро, у тебя проблемы? — поинтересовался Каминари с насмешкой, подсаживаясь к нему. Киришима вздрогнул и уронил несколько карт.       — Сэро, не смотри!       — Ты всё равно проигрываешь всухую.       — Я мужественно переживу своё поражение! Отвернись!       — Окей, бро.       — Итак, эм, вы вернулись, — сказал Киришима с маленькой улыбкой, собирая уроненные карты, а потом ойкнул, переменившись в лице. — Шинсо, извини, что мы разложились на твоём спальном мешке…       — Тут такое дело, Бакуго уже лёг спать, — начал Сэро, указывая на мерно вздымающееся тело вдоль стены. Шинсо глянул на Бакуго с затычками в ушах и спальной маской для глаз на лице, вздёрнув бровь. Они покинули комнату девушек около десяти вечера, а Бакуго уже спит? — Кири был слишком близко к нему, так что уже успел получить по тыкве за громкость.       — Тебе не привыкать, братан. — Каминари от души хлопнул Киришиму по плечу, отчего тот снова уронил пару карт из рук.       — Мы можем уйти, если ты хочешь лечь и отдохнуть после тяжёлого дня, — учтиво предложил Сэро. — Или ты и Каминари можете присоединиться к игре.       — Ага, без проблем, Шинбро! Что угодно!       Шинсо глянул на их лица, полные ожидания, на Каминари, украдкой показывающий ему большой палец вверх; Шинсо не совсем понял, что это должно означать, типа, всё в порядке, ты можешь сказать им нет и выгнать со своего спального мешка, или всё в порядке, давай сыграем.       Шинсо никогда не следовал пути: «если плохо мне, то должно быть плохо всем остальным». Шинсо не чувствовал себя плохо, а скорее очень, очень устало. Он не намеревался портить веселье одноклассникам, если сам не хотел веселиться, так что он просто сказал, обращаясь к Киришиме:       — Я прилягу на твой футон, окей? А вы продолжайте.       — Спасибо! — Киришима оживлённо кивнул ему.       — Мы недолго, — оповестил Сэро, когда Шинсо плюхнулся на футон Киришимы, падая лицом в подушку.       После он услышал смешок и шорох одеяла.       — А я же говорил, что ты спишь лицом в подушку. Поэтому у тебя такая причёска, — прошептал Каминари. Шинсо повернул к нему голову. Каминари уместился, наполовину лёжа на футоне, выгнув спину в районе задницы Киришимы, наполовину на пол, укрывшись одеялом.       — Я просто отдыхаю, — буркнул Шинсо. — Почему ты не играешь в карты?       — Я эмоционально утомлён, — вздохнул Каминари.       Шинсо лениво перевернулся на футоне, чтобы быть лицом к лицу к Каминари.       — Я до сих пор чувствую на языке этот странный вкус карамельного огурца. Где ты вообще нашёл карамель с такими нелепыми вкусами?       Каминари хихикнул в приложенный кулак.       — Главное, что Хагакуре понравилось! Я нашёл в интернете девушку, которая сама готовит сладости, и спросил у неё, может ли она сделать какую-нибудь редкую карамель. Да и Оджиро сказал, что Хагакуре пробовала только обычную карамель и солёную. Ничего такого со вкусом огурца или моркови! Так что я решил удивить её.       — Оджиро?       — Ага! Знаешь, Оджиро так странно посмотрел на меня, когда я у него спросил, что нравится Хагакуре. — Затем Каминари приблизился, и между их лицами осталось лишь небольшое расстояние. Он тихо зашептал: — Мне кажется, между ними что-то есть.       Шинсо легонько вздёрнул бровь.       — Типа, они влюблены, или что?       — Говори тише! — одёрнул Каминари громким шёпотом, нахмурившись, и потом, когда Шинсо кивнул, он тоже кивнул ему.       — Интересно, могу ли я это использовать как-то против него, — усмехнулся Шинсо. — Например, сказать это в нашем спарринге, чтобы он что-то мне ответил, а я использовал на нём причуду.       — Как-то подловато, не? — хитро улыбнулся Каминари.       — А лишняя конечность — разве не подло? — Шинсо прищурился на Каминари. — У меня должны быть преимущества в бою, знаешь. Не у всех есть всякие причуды миллиона триста вольт.       — Ой, ну всё-всё, понял! Не ворчи. Я знаю, что твой язык — твоё оружие.       Шинсо вздохнул.       — Да и в свете последних событий мне нужно поддерживать вокруг себя определённую репутацию, — размышлял Шинсо, сведя брови к переносице. — Пусть этот смердящий изюм знает, что я могу навалять кому угодно.       Каминари издал довольно громкий смешок, а после над их головами зашевелилось одеяло; Бакуго заворочался и, перевернувшись, его рука оказалась между их лицами, безвольно упав, что означало, что Бакуго не проснулся.       — Можно это как-то убрать отсюда? — скривился Шинсо, а потом заинтересовано подался головой вперёд, принюхиваясь. — Он пользуется какими-то духами или что? Почему от его руки так сладко пахнет?       Каминари моментально приложил край одеяла к лицу, чтобы приглушённо засмеяться.       — Так пахнет от его пота, — начал объяснять Каминари с широкой улыбкой на лице, когда отсмеялся. — Ну, он же вырабатывает нитроглицерин. А нитроглицерин имеет сладковатый запах.       Лицо Шинсо окрасила насмешливая ухмылка:       — Знаешь, сегодня за ужином он назвал Тодороки принцессой. Но на самом деле принцесса — это Бакуго. Он пахнет карамелькой.       У Каминари чуть не случился припадок; он вновь приглушённо засмеялся в одеяло, но на этот раз его плечи дёргались, а вся спина тряслась. Шинсо тем временем решил рискнуть; двумя пальцами он аккуратно схватил запястье и вернул конечность к телу Бакуго. Успешно. Бакуго лишь что-то проворчал во сне и повернулся всем телом к стене.       Каминари отогнул край одеяла, и Шинсо заметил, что его глаза блестели от слёз, а щёки покраснели.       — Используй это в бою, — проговорил Каминари и подмигнул.       — Тогда пообещай, что если я умру, то меня похоронят со всеми почестями, — невозмутимо ответил Шинсо.       — Он не такой страшный, когда знаешь, что он благоухает, как принцесса.       Шинсо фыркнул, закрывая глаза. Около минуты он ждал, навострив слух, когда с ним снова заговорит Каминари, но этого не случилось. Он слышал мученические стоны Киришимы и сухие смешки Сэро, а где-то вдалеке и остальных одноклассников.       Уже в полудрёме он понял, что так и не спросил Каминари, что произошло в лесу. И, истощённый всеми событиями уходящего дня, он так и не нашёл в себе сил снова открыть глаза.       Шинсо уснул.