Точка схода

      Каминари всё ещё болтал, теперь уже об огромном снеговике, которого он и ребята со двора увеличили с помощью чьей-то причуды, сделав его ростом с…       — …пять Эри, клянусь! Ты можешь себе представить, в каком восторге мы были? Мелкие паршивцы чуть не свернули свои шеи. Мы посмотрели наверх и начали тупо пялиться! — Ладонь Каминари всё ещё была в руке Шинсо, а другой он увлечённо махал в пространстве. Одна из ног Каминари теперь запуталась в ногах Шинсо, а вторая лежала на бревне, болтаясь вверх-вниз. — Знаешь этот образ снеговиков из мультиков? Типа, морковка-нос, глаза-пуговицы и ведро на башке? Так вот… у нас была только морковка из набора, но и её не стало… — Каминари замолчал, выдерживая таинственную паузу. Шинсо глянул на него, слегка лениво вздёрнув бровь, и Каминари тут же продолжил: — Огромная морковь упала, и мы её начали… жрать. Это была моя идея!       Грудь Шинсо затряслась от приглушённых смешков, отчего голова Каминари чуть подпрыгнула на его плече.       — Гениально, — сострил Шинсо.       Каминари озарился самодовольной улыбкой, и Шинсо подумал «ну не балбес ли?». Правильным ответом было «да, балбес», и Шинсо нашёл это очаровательным.       — Хорошо, что кто-то притащил из дома чистую и очищенную морковь! А то бы мы могли отравиться землёй…       — То есть, если бы морковка была всё ещё в земле, вы бы всё равно её съели?       — Ну конечно! Хотя… погоди. Нет. Сначала я бы предложил ковырять морковь нашими лопатками, чтобы избавить её от земли…       — А потом вы бы всё равно её сожрали.       — Именно! Так вот, — Каминари заёрзал, выпутал ногу из ног Шинсо, а другую убрал с бревна. Он привстал на локте и полуобернулся, так что теперь он немного возвышался над Шинсо, — будь ты там, ты бы жрал вместе с нами! — Свободной рукой Каминари ткнул Шинсо в грудь. А после уложился обратно.       — Будь я там, я бы развернулся и побежал домой, а не стал бы есть на морозе какую-то морковь. Я был умнее.       Ладонь Каминари пробежалась вверх, а затем хлопнула Шинсо по лбу.       — Эй. — Шинсо поймал ладонь, крепко сжимая её в хватке.       — Уверен, ты был таким же тупым ребёнком, как и все остальные, — усмехнулся Каминари, пытаясь вернуть ладонь обратно, оттягивая её. Шинсо дёрнул свою и его руку назад, и Каминари просто плюхнулся ему в грудь. — Ой, ну ладно, — закатил глаза Каминари. — Засранец. Мог бы просто сказать, что хочешь пообниматься.       Шинсо неопределённо хмыкнул и отвёл взгляд, и Каминари начал ёрзать, отдавливая ему бока и заезжая локтем под рёбра. Так что Шинсо выпустил обе его руки, чтобы не быть избитым больше, чем уже есть. Но Каминари не отпрянул, напротив, он просто переместился, бесцеремонно просунул руку под шею Шинсо, лёг в траву и без стеснения надавил ему на голову, побуждая уложиться на его плече.       — Ай, — вяло отозвался Шинсо.       — Уверен, что с Эри ты проделывал такое тысячу раз. Так что устраивайся поудобнее.       Он и правда обнимался с Эри при каждом случае, но обычно она лежала у него на плече, а не наоборот. Сейчас Шинсо был немного смущён, но он решил, что ничего страшного не произойдёт, если он послушается Каминари и уложится на нём. Так что Шинсо убрал длинные ноги с бревна и немного поджал их под себя. Каминари обхватил его голову рукой, прижимая ближе, и стал играться с фиолетовыми прядями у него на затылке, пока Шинсо решал, куда деть руки. Эри как правило клала руку ему на грудь. И за неимением другого варианта Шинсо положил ладонь на грудь Каминари, пока другая рука была неловко зажата между их телами.       Ага. Отлично. Ничего страшного, действительно. Но почему сердце стало так быстро биться?..       — Просто отдохни, — сказал Каминари, и Шинсо глубоко вздохнул. Вместе с этим его слух напрягся, и он понял, что под ухом слышно чужое сердцебиение. Сердце Каминари билось так, словно там порхает птица, которая пытается выбраться из клетки.       Это немного успокаивало. Каминари отчего-то тоже нервничал. Наверное, такие близкие физические жесты ему тоже были в новинку. По крайней мере, Шинсо рассудил, что это достаточно логичная причина для подобного.       Шинсо вернулся мыслями к оборванному разговору, и, вспомнив, на чём они остановились, он, разгладив складки на футболке Каминари, сказал:       — Я был скорее пугливым ребёнком. Не исключено, что тупым, но больше пугливым.       Пальцы Каминари нежно прошлись по затылку. Шинсо в блаженстве закрыл глаза.       — И чего ты боялся?       Все разговоры сегодня так или иначе крутятся вокруг воспоминаний, но с Каминари было легко.       — Людей, — признался Шинсо. — Они боялись меня из-за причуды, а я боялся их из-за слов, которые они могут мне сказать.       — Уверен, что не столько боялись твоей причуды, сколько твоих мешков под глазами. Маленький ребёнок с огромными кругами, как у панды, — хихикнул Каминари, и Шинсо фыркнул. — А так… наверное, я могу тебя понять. Боязнь людей и их слов. Это утомляет. Каждый раз находится в напряжении, осматриваться вокруг и впадать в паранойю, когда кто-то косо на тебя пялится. Даже если это не так, всё равно кажется, что все взгляды направлены на тебя. Ты только и ждёшь, когда кто-то откроет рот. И это ожидание просто медленно тебя убивает.       Наверное, Шинсо никогда бы не нашёл слов, чтобы описать эти ощущения настолько красноречиво, как Каминари. У него вообще со словами плохо. Иронично, что ему досталась причуда, где важен голос.       — Ты и правда понимаешь, — непринуждённо сказал Шинсо. — Но я не могу представить, чтобы ты боялся этого. Ты всегда… такой, ну, такой…       Шинсо раздражённо вздохнул, потому что его тупой язык заплетался, а мыслительный процесс подтормаживал, не выдавая ему нужных фраз.       — Весёлый и подобная хрень? — подсказал Каминари, продолжая гладить затылок Шинсо.       — Подобная хрень, ага, — пробормотал Шинсо. — Я уже видел тебя рыдающего. Не подумай, что я всегда считаю тебя весёлым и прочее… Типа… бля, — пробурчал он, вновь вздыхая.       Из Каминари вырвался смешок, он продолжал делать успокаивающие движения на затылке, и Шинсо, казалось, лишь глубже утопал, потираясь щекой о футболку.       — С тобой так легко, — тихо сказал Каминари, прикладываясь подбородком к макушке Шинсо. — Тебе я могу прям всё-всё рассказать.       — Я слушаю.       — Добро пожаловать на радио, маленький слушатель! — произнёс Каминари реплику Ямады. Шинсо фыркнул, а затем почувствовал, как рука на затылке напряглась, останавливаясь и сжимая несколько его прядей. Каминари глубоко вздохнул, отчего голова Шинсо приподнялась и опустилась на его груди.       — Ты очень громко думаешь, — пробормотал Шинсо. — В чём дело?       — Ну, я не очень хочу тебя грузить. Ты уже настрадался, — подразнил Каминари.       — Просто продолжи чесать мне голову, — сказал Шинсо.       — Ты что, кот?       — Твоя рука — на моей башке, сейчас, — потребовал Шинсо, и Каминари легко рассмеялся и возобновил мягкое почёсывание. Шинсо готов был раствориться, словно краска в воде. — Будь я котом, ты бы уже услышал моё мурлыканье.       — Я польщён, — хихикнул Каминари. — И да, считается ли это за массаж, который я тебе должен?       — Обойдёшься. Массаж моей больной спины отдельно.       — Я не умею делать массаж.       — Научишься.       — А если не научусь?       — А у тебя разве есть выбор?       — …нет?       — Именно. Будешь делать массажи до тех пор, пока не научишься.       — Это может занять целую вечность.       — Не моя проблема.       Каминари усмехнулся.       — Эм, кстати, спасибо, — тихо сказал Каминари, и Шинсо издал вопросительное хмыканье. — За то, что нёс меня на спине, пока я был в отрубе.       Шинсо вяло кивнул, а потом резко распахнул взгляд, теряя всё обретённое спокойствие, и развернул голову, всматриваясь в Каминари, который принял удивлённое выражение лица из-за резкого действия.       — Что за хрень была с тобой и Минетой? — вырвалось из Шинсо, и Каминари перестал гладить его загривок.       — Я думал, это у тебя хрень с Минетой, а не у меня! Ты о чём вообще? — невинно спросил Каминари, или, по крайней мере, он хотел, чтобы это было невинно, но его неловкая улыбка из поджатых губ говорила о том, что он прекрасно знает, о чём спрашивает Шинсо. Шинсо погасил в себе вспышку раздражения, вздохнув. Каминари, очевидно, не хотел касаться этой темы. Шинсо приподнялся на локте, меняя позу, и с прищуром заглянул ему в глаза. Каминари сглотнул. — Я не смогу увильнуть, да?       Шинсо твёрдо кивнул.       — Куда делись ранее произнесённые слова о том, что мне ты можешь прям всё-всё рассказать?       Каминари насупился, его щёки покраснели, а руки он скрестил на груди.       — Я имел ввиду кое-что другое, — буркнул он.       — И я обязательно тебя выслушаю, — уверил Шинсо, вновь кивая. — Но я хочу знать, что случилось. Почему ты был один в режиме «дурачка» посреди леса с чудищами, а вокруг тебя были разбросаны тупые шары этого придурка?       Образовавшаяся тишина осязаема; она будто сдавливала плечи. Каминари не смотрел на Шинсо, устремив взгляд в сторону леса. Шинсо несколько задумчиво пронаблюдал за тем, как Каминари сменил позу рук, теперь рассеяно перебирая пальцами складки на футболке. Жесты очевидны, выдавая нервозность Каминари, шлейфом прокладывающую путь к ощутимому колебанию: говорить или смолчать. Странно видеть его таким сомневающимся, так что Шинсо протянул руку и положил её поверх одной из ладоней Каминари, прекращая беспорядочные движения пальцев.       Наконец, Каминари возобновил зрительный контакт.       — Пообещай мне кое-что, — начал Каминари, и Шинсо бросил на него взгляд, замечая, что он выглядел немного грустным. Отчего-то данный вид показался Шинсо неправильным, и он подумал, что сейчас он вот-вот вторгнется в священную тайну, похороненную глубоко в недрах земли.       — Обещаю, — выпалил Шинсо.       — Я даже не закончил, — потеряно приметил Каминари, и Шинсо переместился, уложил голову на живот Каминари и устремил взгляд к его лицу, всё это время не отрывая ладонь с того места, где запечатал чужие пальцы под своими.       Каминари смотрел на него со слабой улыбкой и, видимо, всё для себя решив, глубоко вздохнул.       — Не обещание, скорее просьба, — продолжил Каминари, опуская незанятую ладонь на голову Шинсо, пропуская пряди сквозь пальцы. — Не переставай считать меня другом после того, что я тебе скажу.       Мимолётное удивление захватило разум Шинсо, глаза на долю секунды расширились.       — Ты же не убивал котят? — скорее полушутя, чем всерьёз, спросил Шинсо.       Каминари на него поражённо уставился, его рот приоткрылся, и он сделал пару быстрых вдохов, будто вот-вот задохнётся от возмущения.       — Нет!       — Тогда всё в порядке. Ты не перестанешь быть моим другом, — просто ответил Шинсо и ухмыльнулся. И это, казалось, сбило с Каминари всю нервозность, потому что он сердито дёрнул Шинсо за волосы. — Ай!       — Придурок, — брякнул Каминари.       — Просто не списывай меня со счетов.       Каминари замолкнул, на его лице, словно в ускоренной перемотке, пронеслось множество эмоций, и это сводилось к сотне различных реакций: удивление, смущение, неуверенность, страх, но затем — показалось что-то ещё, мерцая теплотой в глазах. Каминари вновь зарылся пальцами в его волосы, мягко оглаживая голову.       — Извини.       — Всё в порядке. Просто… расскажи, что у тебя в башке.       — Анархия и танцующие обезьянки.       — Ты забыл своих собратьев-инопланетян.       — И зомби, — с дразнящей улыбкой добавил Каминари.       Шинсо закатил глаза, и после вернул к нему расслабленный взгляд, чуть приподняв бровь в ожидании. Каминари смиренно вздохнул и тихо начал говорить:       — Ашидо и Хагакуре подходили ко мне с вопросами о случае в лесу… Я им не рассказал, что случилось. И попросил их не лезть к Минете, убедив их в том, что это касается только меня и его, как бывших друзей.       Шинсо ободряюще кивнул, когда заметил, что Каминари поджал губы. Каминари вздёрнул плечами, уводя взгляд.       — Как только все начали разбегаться по лесу, я заметил, каким нервным был Минета. Он постоянно оглядывался на чудищ, отбегая дальше в лес и тем самым отдаляясь от остальных одноклассников. Я просто… — Каминари тяжело вздохнул, прикрывая глаза. — Наверное, я просто испугался за него.       Шинсо не шевелился, позволяя Каминари собраться с мыслями. Мягкие движения пальцев на его голове не прекращались, и если до этого диалога Каминари был островком спокойствия для Шинсо, то сейчас всё абсолютно наоборот.       — Мы поссорились, — выдохнул Каминари. — Когда я догнал его, он выглядел запаниковавшим, начал закидывать меня шарами и говорить, чтобы я уходил. Я сказал, что не уйду, потому что он не должен оставаться один вдали от остальных. Он… так презрительно на меня посмотрел, а потом крикнул, что раз мы больше не друзья, то меня не должно волновать его благополучие. Он также сказал, что его тошнит от класса, который его отвергает, и ему лучше сражаться с чудищами одному. И... и… боже. Ты последний человек, который должен это выслушивать.       Шинсо протянул свободную руку и щёлкнул Каминари по подбородку, побуждая его резко распахнуть золотистые глаза.       — Что это значит? — прищурился Шинсо.       — Это значит, что я испытываю жалость к этому мудаку! — внезапно рявкнул Каминари, сдвинув брови к переносице. — А ты… самый главный его ненавистник. А я… чувствую себя так, будто мои руки — это канаты, которые тянут в разные стороны. И я ненавижу это ощущение!       Каминари закончил предложение со странным звуком, где-то между горьким смешком и сдавленным вздохом, как будто он был ошеломлён собственными словами, внезапно вырвавшимися, как газировка из растрясённой бутылки.       А Шинсо поймал себя на мысли, что совершенно не удивлён словами Каминари.       — Ты хочешь возобновить с ним дружбу?       — Боже, конечно нет, — проворчал Каминари. — Я не настолько потерял рассудок.       — Но ты хочешь ему помочь, — со всей твёрдостью в голосе заявил Шинсо. Прошла секунда, две, три, и Каминари робко кивнул.       — Скорее, хочу, чтобы кто-то ему помог, но это точно не я, — признался Каминари. — …я точно всё ещё твой друг?       — Да.       — И ты не злишься на меня?       — Нет.       — Всё-таки этот мудила хотел подсмотреть за девочками в горячих источниках. Там была Эри. А я… всё ещё хочу дать ему шанс..?       — Почему ты продолжаешь это делать? — спокойно спросил Шинсо.       — Я не знаю, — прошептал Каминари.       Первым ощущением Шинсо в течение нескольких секунд после этого было одурманивающее чувство тепла. Он знал ответ на собственный вопрос, и было удивительным и будоражившим то, что сам Каминари был не в курсе.       Шинсо выловил его взгляд и, подняв уголок губы в кратком намёке на улыбку, уверенно произнёс:       — Ты хочешь дать ему шанс, потому что ты герой.       — У меня нет лицензии, — скептично заметил Каминари.       — Некоторым героям не нужна лицензия. И ты знаешь, что я имею ввиду.       — Делает ли это меня линчевателем вне закона? — с мечтательностью в голосе спросил Каминари.       — Можешь называться как угодно, это не меняет сути.       Каминари вернул ему улыбку, такую широкую и довольную, будто ему в руки сунули с десяток разных сладостей. Но улыбка погасла, а шаткий вздох окончился тихим подобием свиста, словно здесь пробежал сквозняк.       — Ты точно уверен, что не злишься на меня?       — Я не могу злиться на тебя — человека, который желает даже такому мудиле, как Минете, всего хорошего.       Потеря такого друга, как Каминари, для Минеты итак должно быть самым большим наказанием из всех. Теперь Минета лишён всего того, что обрёл Шинсо: весёлых улыбок; шкодливых поддразниваний, где тычки в бок или щелчки по лбу, сопровождаемые мягким покалыванием искр электричества, вызывали притворное недовольство и закатывание глаз; бурных диалогов (а иногда и монологов со стороны Каминари, где в ответ Шинсо едва ли мог сказать хотя бы пару слов); и, наверное, тактильных ощущений, нежных поглаживаний по голове, взаимных объятий. И если в последнем Шинсо не до конца был уверен, то в одном был уверен точно — Минета лишился дружбы, а он её обрёл.       Шинсо решил не углубляться дальше в раздумья о самом мерзком однокласснике из всех, которые у него были с момента младшей и средней школы, сосредоточив всё своё внимание на Каминари.       Каминари не переставал слабо пропускать фиолетовые пряди сквозь пальцы, пребывая в собственных мыслях и глядя в небесную синь, а Шинсо задумался, как скоро он превратиться в одуванчик на ножках; случайные искры электричества намагничивали его волосы, будто поднимая их ещё больше вверх.       — К слову, в твоём желудке происходит какой-то апокалипсис. Моё ухо улавливает странные звуки.       Каминари негромко рассмеялся, посмотрев на Шинсо, голова которого покоилась на его животе.       — Мой пищеварительный тракт желает лучшего, да?       — Судя по всем этим шуткам про твои трудные походы в туалет…       — НЕТ!       — …у тебя определённо проблемы с пищеварением, — закончил Шинсо с ухмылкой, на что Каминари приложил руку к лицу с самым страдальческим видом из всех возможных, издавая стон. Но потом он внезапно подорвался вперёд:       — Чувак! — и голова Шинсо шлёпнулась с живота на его колени, а челюсть щёлкнула, прикусывая внутреннюю стороны щеки от этого безобразного действия. — О чёрт, о боже… Ха-ха, извини. Но ты должен сесть!       Шинсо, баюкая мелкую ранку (но определённо кровоточащую) языком, медленно приподнялся.       — Ты же сказал, что мы всё ещё друзья? Да?!       Шинсо потёр щеку, чувствуя пальцами участок кожи, приподнимающийся от языка. Он кивнул, щурясь на Каминари, который ни капельки не выглядел виноватым. Он был больше похож на одного из тех котов из кошачьего кафе в стадии безумия, с бешеными глазами и торчащими волосами во все стороны, ожидая порции корма.       — Называй меня Денки, — важно объявил Каминари, хлопая себя по коленям. — Ну, если конечно-       — Хитоши.       Каминари одарил его одной из самых ярких и нежных улыбок, а Шинсо просто отвёл голову в сторону, потирая шею в нервном жесте.       — Э-э, чувак? — неуверенно позвал Каминари, Шинсо покосился на него, но тот почему-то всматривался вдаль, слегка щурясь. — У меня глюки, или я вижу перчатку в воздухе?       Шинсо повернул голову:       — С моего ракурса не видно перчатки, но я вижу чью-то ступню, торчащую из кустов.       Словно по щелчку пальцев две фигуры показались поверх листвы. Плавающая одежда в невесомости принадлежала Хагакуре, и она помахала им рукой. Джиро просто устремила в них скучающий взгляд, накручивая на палец наушный разъём.       — Подглядывать нехорошо! — возмущённо крикнул Каминари. — И подслушивать тоже!       — Мне неинтересно обсуждение твоего похода в туалет, идиот, — сказала Джиро, когда подошла достаточно близко.       — Эй!       — Фу, мальчики иногда бывают очень противными, — высказалась Хагакуре. — Они обсуждали только это?       Джиро ухмыльнулась:       — Они перешли на имена.       Хагакуре в ответ хихикнула. Джиро издевательски приподняла бровь, когда Шинсо на неё уставился. Ну, по крайней мере, это дало ему понять, что ничего лишнего она не услышала.       — Ой, это тарелки? Вы что, дикие варвары, которые едят в лесу? А где убитый олень или что-то такое? Вы ещё в пещеру залезьте!       — Токоями и Тёмная Тень не оценят, если мы оккупируем их территорию для тренировки, — со смешком сказал Каминари.       — В любом случае, — вклинилась Джиро, — я думаю, что вам пора возвращаться. Шинсо так точно. Эри тебя потеряла.       Шинсо моментально вскочил с травы. Посмеиваясь, Каминари лениво собрал брошенные тарелки у бревна и встал вслед за ним.       ***       Было ошибкой идти сразу в комнату девушек, чтобы встретиться с Эри. Потому что как только она обняла Шинсо за ноги, то тут же отпрянула, сморщив лицо.       — Фу, от тебя воняет. Вонючка! — сказала Эри и зажала нос пальцами. Шинсо услышал раздавшийся из угла комнаты смешок Яойорозу, который она тут же попыталась скрыть чашкой чая, в отличие от громко загоготавшей Ашидо и звонко хихикнувшей Хагакуре, которые друг другу дали пять. А Эри просто с любопытством оглянула его с ног до головы, слегка щурясь. — Ты весь в земле. Почему ты валялся в грязи? В таком виде ты похож на свинью.       Теперь уже фыркнула Джиро, не скрывая ехидства.       — Я просто споткнулся и упал в лесу. — Шинсо метнул особо острый взгляд в Джиро, чтобы она не сказала ничего лишнего, но та лишь равнодушно пожала плечами и прошла к Урараке и Тсую, присоединяясь к настольной игре.       Эри кивнула, принимая ответ Шинсо.       — Поможешь мне с заданиями? — спросила она, указывая в разбросанные тетрадки на низком столике. — Мина плохо объясняет.       — Эри! — насупилась Ашидо, выглядя так, будто её предали. — Я могу исправиться!       — Ты уже пыталась это сделать, — сказала Тсую, кидая игральный кубик.       — Смирись, что Эри хочет внимание брата, а не твоё, — добавила Джиро, даря Ашидо противную ухмылку.       Пока Ашидо порывалась устроить драку с Джиро, Эри втихаря воспроизвела жест ладонью, побуждая Шинсо к ней нагнуться, что он и сделал, и она незамедлительно начала шептать ему на ухо:       — А ещё у неё футболка с моим лицом. Это… странно.       — Просто ты ей очень нравишься, — шепнул Шинсо в ответ.       Эри снова отпрянула от него, как от прокажённого.       — Я буду ждать тебя после душа. Ты воняешь, — сказала Эри и отошла ещё дальше.       — Так пахнут люди после особенно сложной тренировки, — невозмутимо ответил он, пытаясь выглядеть гордо.       — Так воняют все мальчики, — заключила Эри, сморщив нос. — Только Бакуго пахнет вкусно. И девочки. Они пользуются приятными духами. Тебе тоже нужны духи. Не хочу, чтобы ты вонял.       На комментарий о Бакуго несколько девушек заинтригованно повернули головы.       — Бакуго? — спросила Хагакуре, и Эри обернулась к ней, вливаясь в диалог с очень заинтересованными девушками. Так что Шинсо вышел из комнаты, не желая слушать похвалу в сторону Бакуго от собственной сестры.       ***       Раз, а может и два, Мидория пытался встать со своего футона с, как кажется Шинсо, намерением задать пару вопросов, но Шинсо с несвойственной ему грацией показательно прошагал к спальному мешку и начал тотчас же рыться в рюкзаке в поисках сменных вещей. Так же он чуть громче обычного голоса оповестил лежащего на пузе Сэро о том, что он идёт в душ, а после направится к Эри в соседнюю комнату. На что Сэро, отвлёкшись от записывания в блокнот, удивился, склонив голову, но с лёгкой улыбкой сказал «окей, бро». Так что опасность миновала. Мидория не настолько назойлив, чтобы отвлекать его от запланированных дел.       Каминари решил не идти к Эри, так что он и Шинсо разминулись, как только была открыта дверь в комнату девушек. А теперь Шинсо не имел понятия, где тот шляется. Киришима наверняка на дополнительных занятиях вместе с Сато из-за проваленного практического экзамена. А Бакуго… что ж, Шинсо нет до вкусно-пахнувшего придурка никакого дела.       Душевые не сравнятся с горячими источниками, но это было к лучшему. Он бы не хотел вновь оказаться в той же воде, что и Минета. Фу. Шинсо предпочтёт засунуть себе горсть иголок в рот. Или в рот Минеты, тут уж зависит от ситуации.       Удивительно, но судя по тому, что Айзава не звал его к себе на разговор ни утром перед занятиями, ни сейчас, когда он вернулся после стратегического отступления в лес, и учитывая тот факт, что ни один из одноклассников не сказал Шинсо, что его искал Айзава, можно было сделать вывод, что Иида хранил молчание о случившемся в горячих источниках. Что было поразительно, потому что Шинсо был уверен, что Иида решит взять на себя ответственность за этот случай, как самый правильный староста в мире.       Кота мог бы рассказать Мандали, что произошло. Но про-героиня не караулила его за углом после того, как он вышел из душа, так что и тут Шинсо мог сделать вывод, что из-за упёртости маленького ребёнка и банального нежелания Кота не дал ей никакой информации. Что ж, это хорошо. Не хватало ещё в список насущных проблем добавить и ситуацию с Минетой.       Он прошлёпал обратно в комнату парней, укладывая грязные вещи в пакет, вытащил две книги из рюкзака и вслепую захватил одну из них, другую оставляя на футоне Каминари.       В комнате девушек Эри не кинулась в объятия Шинсо, она просто невозмутимо подошла к нему, держа что-то за спиной, и сказала ему закрыть глаза. Ашидо упорно делала вид, что ей всё равно, что замышляет Эри. А Яойорозу просто безмятежно улыбалась, смотря на брата с сестрой. Так что, решив, что ничего страшного не произойдёт, Шинсо закрыл глаза, а открыл он их, когда почувствовал, что воздухе витает сладко-цветочный аромат.       Эри держала в руках красновато-прозрачный флакон с жидкостью.       Она прыснула в Шинсо чёртовыми духами, выглядя донельзя довольной.       — Теперь ты не воняешь, — фыркнула Джиро, и девушки захихикали. Шинсо слабо закатил глаза.       — Чья это была идея? — спросил он.       — Понимаешь… Эри беспокоилась. И я захотела избавить её от этого, — с лёгкой улыбкой произнесла Яойорозу. — Чай? — примирительно спросила она.       Эри тем временем направилась к Яойорозу и, прошептав тихую благодарность, отдала ей флакон.       — Чай, спасибо, — выдохнул Шинсо. Эри вернулась к нему, взяв его за руку, и они прошли к низкому столику, где валялись школьные принадлежности.       ***       Первое, что понял Шинсо, когда взял тетрадь Эри в руки, это то, что заметки Ашидо такие же хаотичные, как и у Каминари. Это была школьная программа второго класса младшей школы, и у Ашидо уж точно не было проблем с математикой. Другое дело — сами заметки и излишне подробные объяснения цветными карандашами, куча волнистых стрелок, разбросанных по всему листу, указывающие на те или иные цифры в примерах, палочки делений и умножений, которые наслаивались на рисунки в виде забавных рожиц животных. Казалось, Ашидо пыталась развлечь Эри, а не учить её.       Неудивительно, что Эри попросила его помочь с обучением. Эри была вполне ответственной для своего возраста и, возможно, страсть Ашидо к веселью во время того, когда она пыталась настроиться на учёбу, попросту смутила её. Так что, взяв в руки обычную ручку, Шинсо принялся объяснять Эри материал без лишних подробностей. Ну, может быть он нарисовал пару-тройку кошачьих морд, когда Эри была поглощена в решении одной из задач, но не более. В основном он читал книгу, пока Эри спокойно разбиралась с материалом, посматривая на его заметки.       Любовный роман, который ему пихнул в руки Бакуго в супермаркете, не удивлял. Шинсо всё ещё не совсем понимал, почему он порекомендовал именно эту книгу. Сама история начиналась банально: брак по расчёту между девушкой и парнем, чтобы соединить бизнесы их семей и увеличить власть в небольшом городке. Такие сюжеты Шинсо наблюдал в книгах и фильмах тысячу раз. Но по словам Бакуго это была одна из лучших книг, которые он читал. Так что Шинсо продолжал следить за повествованием, иногда откладывая книгу, чтобы объяснить темы к другим предметам помимо математики.       Чтобы Эри не утомилась слишком быстро, Шинсо подлавливал момент, когда она закончит с очередным заданием, и коротко с ней переговаривался о проведённом дне. Как оказалось, именно Кота был инициатором общения с Эри; поедая клубничные торты, мальчик задал Эри единственный вопрос «ты хочешь стать героиней?», и Эри ответила «нет». И после этого они — как выразилась Эри, — начали дружить.       Также Шинсо обнаружил, что именно учитель Кан принялся за обучение Эри после завтрака, чтобы она смогла за неделю нагнать упущенный материал. На вопрос, почему это был не Айзава, Эри ответила, что сначала это был он, но он уснул за столом, а Кан был неподалёку. Так что, проснувшись и увидев, что место учителя теперь было за Каном, Айзава просто уснул обратно.       (— Он выглядел очень уставшим, Тоши!).       Шинсо проторчал в комнате девушек полтора часа и ушёл оттуда в половину десятого. Ашидо убедила его, что она проследит за тем, чтобы Эри почистила зубы и уложилась спать. Эри не возражала такому развитию событий, успев пару раз зевнуть. Шинсо обнял сестру на прощание, пожелал девушкам спокойной ночи и ушёл.       Войдя в комнату парней, он ожидал увидеть, что его спальный мешок вновь превратится в импровизированный стол для игры в карты. Но его место было в порядке. Бакуго, как обычно сделав лицо «ненавижу весь мир», сидел в углу на своём футоне, сосредоточенно упёршись взглядом в книгу; а Каминари лежал на животе, подперев грудь подушкой, и тоже читал, водя пальцем по странице и болтая ногами в воздухе. Но он отвлёкся на звук отпираемой двери и повернулся.       — Сюда! — крикнул Каминари, но в этом не было необходимости: Шинсо уже шёл к нему.       — Я сказал, чтобы ты вёл себя тихо! — рявкнул Бакуго и замахнулся на Каминари своей книгой, но тот увернулся. — Либо вали в другую часть комнаты к остальным тупицам!       — От тупицы слышим! — проорал Сэро, отвлекаясь от игры в карты с Киришимой, Тодороки и Аоямой.       — Ты будешь нюхать мои ноги всю ночь, придурок! — рыкнул Бакуго в ответ.       — Фи, это слишком, mon ami, — скривился Аояма, элегантно кладя карту на футон.       — Я не mon ami для тебя! Скорее mon ennemi!       — Акцент у тебя ужасный, mon lapin, — подмигнул Аояма.       — Твой… кто?!..       — Aie, не знаешь перевода? Сиять французским здесь может только один. — Аояма изящно вздёрнул подбородок. — C'est moi.       — Справедливости ради стоить отметить, что пот Бакуго пахнет карамелью… Поэтому я не боюсь его ног, — прошелестел Сэро с улыбкой, и Киришима важно кивнул.       Шинсо плюхнулся поверх спального мешка, пока Каминари с растущим интересом вертел головой, наблюдая за перепалкой.       — О, я думал, что мне всё время казалось… — задумчиво сказал Оджиро.       — Приятно знать, что это были не глюки, — кивнул Шоджи.       — Так в Бакуго есть что-то милое? — спросил Аояма. — J'aime le caramel.       — Так как пот Каччана вырабатывает нитро-       — ЗАВАЛИ ЕБАЛО, ЗАДРОТ! — наконец подал голос Бакуго. Лицо его оказалось покрыто яростными пятнами, и Шинсо ощутил запах жжёной бумаги; Бакуго подпалил краешек страницы, зажатый двумя пальцами в момент перелистывания. После книга была отложена на колени, и Бакуго встряхнул ладонями, недовольно сощурившись на Мидорию, который просто начал говорить тише. Многие одноклассники склонились к нему, слушая бормотание. Бакуго гневно раздул ноздри, но в итоге закатил глаза.       — Ты идеален во всём, не так ли? Даже твой пот не воняет, — подколол Каминари, и на этот раз Бакуго не промахнулся, хлопая макушку Каминари ладонью. — Чувак!       — Не понимаю, почему ты этого смущаешься, — со вздохом сказал Шинсо, лёжа поверх мешка и подперев голову рукой.       — Чё, Гипно?       Шинсо вздёрнул бровь на новое прозвище.       — Я о том, что вкусно пахнуть для окружающих — это огромное преимущество, — заключил Шинсо.       Бакуго сердито нахмурился, беря книгу обратно в руки.       — С чего бы тебе его хвалить? — сощурился Каминари на Шинсо, потирая место удара.       — Эри меня даже не обняла нормально, она просто отправила меня в душ, потому что я… цитирую: «вонючка» и «похож на свинью».       Бакуго запрокинул голову и заржал на манер кудахтанья. К сожалению Шинсо, Каминари тоже засмеялся.       — Я знал, что твоя сестра умная! — гаркнул Бакуго, злорадно усмехаясь. — Теперь уже не так стрёмно вонять ебучими сладостями. По крайнее мере, меня свиньёй Эри не назовёт.       Из рта Шинсо вырвалось тихое:       — Принцесса.       Игравшая самодовольная ухмылка на лице Бакуго тотчас же пропала, и там проступило выражение ошеломления, а после гневное возмущение:       — Не воруй прозвища, которые уже заняты! Эта предназначена для Двумордого!       Тодороки с другого конца комнаты поднял голову, отвлекаясь от игры в карты.       — Хорошо, воровать не буду. Конфетка.       Бакуго яростно просунул ногу в проём, где рука Шинсо подпирала голову, и смахнул эту хрупкую конструкцию так, что лицо Шинсо шлёпнулось в спальный мешок.       — Боже… — хихикнул Каминари.       — О, да ладно, ты не можешь каждый раз переходить на физический контакт, когда тебя что-то раздражает… — пробормотал Шинсо.       — Ещё как могу, тупица. А теперь заткнись и дай мне спокойно почитать!       — Просто используй свои затычки для ушей, и дело с концом.       — Он не может, — сказал Каминари с издевательской улыбкой. — Кирибро их потерял!       Бакуго начал бормотать нелестные ругательства в сторону Киришимы.       — …тупой Дерьмоволосый…       — Бакубро, ну прости! — плаксиво крикнул Киришима.       — Ты не вернёшься сюда, пока не найдёшь мои беруши, идиот!       Шинсо усмехнулся в спальный мешок и лениво проследил взглядом в другую часть комнаты. Киришима вздыхал, его плечи поникли, и Тодороки неловко вознёс ладонь над его спиной, что-то тихо говоря.       — В любом случае, — твёрдо сказал Бакуго, поднимая книгу в воздух, — вы оба, ни звука. Либо валите нахрен.       Протест на кончике языка так и не вырвался на свободу, потому что Шинсо до сих пор не поднял голову со спального мешка; он чувствовал слишком большую усталость уходящего дня, а тишина хотя бы в этой части комнаты звучала заманчиво, и, кажется, Каминари тоже пришёл к такому выводу.       — Мы будем тихими, — заверил Каминари шёпотом. — Совсем немного пошушукаемся. Немножко ведь можно, да?       Бакуго сощурил взгляд:       — Отодвиньтесь подальше и делайте, что хотите.       ***       Под «пошушукаться» Каминари не имел в виду буквальный смысл. И хотя Шинсо настроился вести ленивый разговор, где он будет просто вставлять одно-два слово в сбивчивый поток изречений Каминари, то, что последовало вместо этого — полностью его устроило.       А именно — обещанный массаж спины.       Но нарастающее блаженство продлилось недолго, стоило Каминари начать стучать плашмя своими неуклюжими руками.       — АЙ!       — Лежи смирно, я учусь! — прошипел Каминари, хлопая Шинсо по спине, чтобы он лёг обратно.       — Ты надавил куда-то не туда, это больно, — проворчал Шинсо.       — Не больнее, чем боевые тренировки, так что терпи.       Шинсо кое-как вывернул голову из положения лёжа и после вперился равнодушным взглядом в Каминари.       — Боевые тренировки созданы для того, чтобы было больно. Но массаж- АЙ!       — Мне просто мешает твоя футболка, эти складки не дают мне нормально расправить ладони…       Шинсо вздохнул и посмотрел в сторону, случайно встречаясь взглядом с Бакуго, смотревших на них с чуть поднятыми бровями через край книги, как бы немо говоря «идиоты». Бакуго оборвал зрительный контакт как раз в тот момент, когда Каминари неаккуратно ковырнул Шинсо под ребро, будто он черпал землю грёбанной лопатой. Недостойный писк вырвался из горла Шинсо, пока Каминари пытался сгладить ситуацию. Буквально. Он осторожно положил ладонь возле рёбер, успокаивающе ею водя в качестве извинения.       — У меня всё получится. — Каким бы убедительным ни был голос Каминари, Шинсо было трудно поверить в его слова.       Пока Каминари с явным усердием давил своими кривыми ручонками на спину, будто она какая-то тёрка для очень твёрдого сыра, сам Шинсо мирился с участью быть побитым в очередной раз за день, отстранённо оглядывая другую часть комнаты, где одноклассники разбились на маленькие группки, чем-то занимаясь.       Шинсо встретился взглядом с Тёмной Тенью, выглядывающей из спины Токоями. Эфемерная мутная лапа помахала ему, и Шинсо вяло махнул рукой в ответ. Он так же заметил неловкую улыбку Коды и жестикуляцию, где распознал слово «сочувствую». Шинсо усмехнулся под нос.       — Это было хорошо? — спросил Каминари с радостью в голосе.       — Нет. Просто Кода с того конца комнаты сообщил о том, что ему меня жаль.       Каминари повернул голову и крикнул из-за плеча:       — Кода, ты мерзавец!       Кода смущённо спрятался за широкую спину Шоджи, и Шоджи в ответ на это заозирался глазом, исходящим из кончика щупальца. Когда Шинсо одной рукой по буквам набирал «спасибо» для Коды, глаз Шоджи моргнул, и щупальце изогнулось к Коде.       — Серьёзно, из всех людей в классе ты решил наорать на Коду? — Шинсо скосил недоверчивый взгляд на Каминари.       Каминари остановил движения ладоней, пару секунд поразмыслив, он снова заорал из-за плеча:       — Извини, Кода!       — Я тебе язык оторву! — рявкнул Бакуго и кинул в Каминари скрученные красные носки, которые упали возле лица Шинсо, где тот смахнул их ладонью в сторону.       Каминари склонился над носками.       — Кирибро, Бакуго кидается твоими носками с Алым Бунтарём!       — За что?! — вскрикнул Киришима полным боли голосом.       — Ищи мои беруши, Дерьмоволосый!       Тодороки встал с футона, пробормотав поникшему Киришиме какие-то слова, и быстро вышел из комнаты, не особо привлекая внимание остальных. Каминари тем временем вернул носки обратно на футон Киришиме, ляпнул что-то Бакуго, тем самым зарабатывая ещё одну шишку на макушке.       — Если он продолжит и дальше так меня бить, я совсем без мозгов останусь, — прошептал Каминари со смешком, возвращая ладони обратно на спину.       — Я бы пошутил, но думаю, сейчас не время.       — Почему же?       — Я могу не выжить после твоего сногсшибательного массажа, особенно, если ты разозлишься.       — А как же доверие?       Пауза.       — …я тебе не доверяю.       — Ой, да ладно, ты сам подначил меня на массаж. Так что не возмущайся, пока я пытаюсь изо всех сил!       — Может быть сил нужно поубавить? — проворчал Шинсо. — Я не хочу проснуться завтра без спины.       И вот тут он поплыл. Когда Каминари надавил руками в районе лопаток, из его ладоней так же вырвались искры электричества, видимо, в приступе раздражения. Шинсо ощутил лёгкое покалывание, и мышцы спины мгновенно расслабились.       — Боже, да.       Движение ладоней остановилось.       — Эм…       — Сделай эту штуку с электричеством ещё раз.       Каминари осторожно нажал ладонями, будто опасаясь чего-то, а после выпустил несколько искр.       — Ооо… — блаженно выдохнул Шинсо, закрывая глаза. — Дави сильнее и не переставай использовать причуду.       Каминари послушно выполнил просьбу, храня молчание. Звук открываемой двери и последующие шаги в их сторону побудили Шинсо распахнуть взгляд. Тодороки склонился над Бакуго, кладя ему в раскрытую книгу какую-то вещицу.       — Какого хрена?!       — Друзей не обижают, — последовал мгновенный ответ. — И не забудь поблагодарить Яойорозу, — с этими словами Тодороки развернулся и спокойно направился в другую часть комнаты, садясь рядом с озадаченным Киришимой, улыбнувшимся Сэро и склонившим голову набок Аоямой.       — Пошёл нахуй! — вдогонку крикнул Бакуго и поднял вещицу с книги, нахмурившись.       — О, теперь кто-то может заткнуть свои огромные уродливые уши… — тихо сказал Каминари, и Шинсо понял, что Бакуго держал в руках беруши.       — Отвали, — без обычного жара в голосе ответил Бакуго, прожигая каким-то возмущённым взглядом собственную ладонь. Затем он покосился в сторону, сузив глаза, его щёки покрылись красными пятнами, он нахмурился сильнее, почти затрясся от бешенства, но после прикрыл глаза, и его лицо разгладилось. Для Шинсо было открытием, что Бакуго мог успокоиться в нужный ему момент.       — Ты прощён, Дерьмоволосый! — крикнул Бакуго, а после сердито вставил затычки в уши, когда услышал радостное ликование Киришимы.       После этой странной ситуации стало намного спокойнее.       Шинсо лежал, отказываясь подниматься, так что Каминари просто схватил край спального мешка и подтащил его к тому месту, откуда их изначально выгнал Бакуго. Киришима и Сэро также пришли к своим футонам, когда Тодороки и Аояма уже не могли играть в карты. Так что они просто продолжили играть, сгруппировавшись возле бока Шинсо напротив Каминари.       Между ними протекал ленивый диалог, где Шинсо был больше сосредоточен на собственной эйфории от наконец-то нормального массажа, тут и там вставляя пару слов, что электричество прекрасно. Каминари, заряженный комплиментами, усердно перебирал ладонями по спине. Сэро дал Каминари пару советов о том, как правильно уместить ладони на спине и какие движение лучше делать в тех или иных местах, так что после, наполненный новой информацией и чувством подступающего успеха, у Каминари стало получаться всё лучше и лучше. Киришима был рад рассказать о том, как он мужественно занимался на дополнительных занятиях с Сато и Мономой, где Монома, на удивление его классного руководителя Кана, не сказал ни слова о «заносчивом классе 1-А».       А Шинсо, кажется, догадывался, почему. У Мономы, скорей всего, тупо не было энергии на маленькие стычки с кем-то. Если он был таким же истощённым, как Шинсо, то его эмоциональное состояние добили физические упражнения во второй половине дня. Ну или Кендо слишком сильно треснула его массивным кулаком в процессе ужина за оскорбление Мидории, выбивая из него все мозги. В любом случае, даже изворотливый Монома имел свои пределы. Что натолкнуло Шинсо на другую мысль; Монома, получается, провалил практический экзамен, раз он оказался на дополнительных занятиях. Шинсо отложил этот факт на задворки сознания. Он не упустит шанс подколоть Моному, если тот начнёт выпендриваться в свойственной ему театральной манере и всячески подбешивать. Хотя, если оставшиеся дни в лагере они также будут проводить за тренировкой контроля сознания, то, кажется Шинсо, Монома будет менее невыносим из-за всей этой затеи с причудой. И, пока не стало поздно, Шинсо с каким-то отчуждённым чувством опаски смог остановить мысли насчёт тренировок, не зарываясь в них глубже.       Это было легко. Потому что он дрейфовал, мышцы не ныли, и, возможно, в массаже уже не было смысла. Но он не мог найти в себе сил открыть рот и остановить Каминари, да и не хотелось этого делать. Он слышал ворчание Бакуго, пока Киришима отвлекал его от чтения книги; лёгкий разговор между Каминари и Сэро о какой-то идее с рогаткой из лент, которую нужно обязательно испробовать, если у них будет возможность; и отдалённо, едва внятные переговоры других одноклассников.       Шинсо позволил мыслям ускользнуть от себя. И уснул.       А ночью он проснулся случайно, когда Сэро задел локтем его плечо, похрапывая. Шинсо продрал глаза; комната погружена во тьму и тишину, а настенные часы, освещаемые лунным светом, показывали около трёх часов ночи. Возле его головы оказалась чья-то подушка. А перевернувшись, он заметил, что кто-то любезно укрыл его одеялом. Он покосился на Каминари, который лежал в странной позе, чуть ли не обняв торчащую из-под одеяла ногу Киришимы.       Слишком рано, чтобы вставать, но ему захотелось в туалет. Выйдя из комнаты и чуть погодя, закончив с делами, он тихо проходился по коридору, намереваясь лечь обратно. Но отдалённо раздавшийся всхлип остановил его от того, чтобы повернуть ручку двери. Шинсо оглянулся, всматриваясь в конец коридора.       Всхлип повторился, очень приглушённо, будто его пытались сдержать. Шинсо не знал, что им двигало, он не хотел вторгаться в чей-то момент уязвимости, но ноги сами ступили на половицы. Он сделал два шага, быстро размышляя, не повернуть ли обратно, но от следующего шага раздался скрип. Слишком громкий, чтобы это не осталось незамеченным. Всхлип прервался на полувдохе, и Шинсо, уже подходя, тихо произнёс:       — Эй, — и остановился, дожидаясь человека, который был за углом.       Оттуда нерешительно выглянул Аояма, стирая рукавом с изящными оборками слёзы с покрасневших щёк.       — Шинсо, — сказал он и выдавил из себя нервную улыбку, поджимая дрожащую губу. Голос Аоямы будто не принадлежал ему, но изо всех сил он, казалось, пытался придать ему привычные яркие нотки. — Не знал, что здесь есть кто-то ещё.       Из всех глупых-преглупых вещей, которые были в сонном мозгу Шинсо, первым делом из него вырвалось:       — Почему ты плачешь? — Это был слишком прямой вопрос, которого он не хотел задавать. Такой вопрос он мог задать Эри, но даже его маленький опыт общения с людьми говорил о том, что произнесённое было как минимум нетактично по отношению к малознакомому человеку. — Я… эм. Извини, не моё дело. Ты не должен отвечать.       Аояма хихикнул, и более искренняя улыбка проступила на его лице.       — Соглашусь, ты не слишком деликатен. — Аояма изящно взмахнул ладонью, поправляя сбившуюся чёлку. — Tout va bien. Я… просто переусердствовал с причудой сегодня на тренировке. Живот болит.       Шинсо нахмурился.       — Как у Урараки?       — Можно сказать и так. — Аояма пожал плечами, слегка улыбаясь.       — В детстве у меня шла кровь из носа, — сказал Шинсо и тут же добавил для пояснения: — Когда я тренировался со своей причудой вместе с мамой. — Аояма просто продолжал смотреть на него с лёгкой улыбкой, будто чего-то ожидая. — Эм. Звучит не очень утешительно… — пробормотал Шинсо под нос.       Аояма ахнул и грациозно приложил руку к груди.       — Так это было утешение. Chevalier dans une armure brillante! — Аояма подмигнул, и Шинсо показалось, что всё вокруг замерцало. Так что он списал свои галлюцинации на то, что ему удалось хоть как-то привнести облегчение без пяти минут плачущему однокласснику. — Теперь мне намного лучше, спасибо. Пошли спать. — Аояма плавно обогнул его и ступил по коридору, в полуобороте шепнув: — Поторопись, mon ami.       Уже в комнате Аояма быстро юркнул под одеяло, пока Шинсо запихивался в спальный мешок, жалея о том, что просто не лёг поверх него. Он затянул молнию к подбородку и уместил руки на груди, закрывая глаза, и сон затянул его так быстро, что он даже не успел толком обдумать произошедшее.