Точка схода

      Поворот, взмах кулаком вверх; напрасно — ведь Комори резко увернулась, и в ветре всколыхнулась её чёлка, мельком показывая её глаза с крестообразным зрачком.       (Она вообще что-нибудь видит за этими волосами?)       Вопрос на свой ответ Каминари получил незамедлительно, когда Комори схватила его за запястье, потянула на себя и впечатала ему кулак в живот, делая захват и резко поваливая его на землю, ударяя локтем в спину.       — Ты рассеян, — мягко сказала она, подавая Каминари руку. Он принял ладонь, вставая с земли. — На тебя это непохоже.       — Ого! Я редко такое слышу в свой адрес, — сказал Каминари с улыбкой. — Уверяю тебя, рассеянность — моё второе имя!       Комори повернула голову к Авасе и Тодороки, которые спарринговались неподалёку. Авасе парировал прямой удар, отлетая в сторону, когда как Тодороки продолжал делать вялые выпады, стараясь по нему попасть.       — Тодороки тоже сам не свой, — тихо сказала Комори. — Сейчас он сражается так, будто использует Цзуй-цюань.       — Что это такое? — спросил Каминари, наблюдая, как лицо Авасе медленно вытягивается в удивлении, потому что он повалил Тодороки на землю. Такое случалось редко. Более того, Тодороки продолжал лежать, хлопая глазами в небо и, видимо, не собираясь вставать.       — Пьяное кунг-фу, — скромно, с нотками смущения сказала Комори. Каминари мог бы увести тему в другую сторону, но потом она продолжила, звуча более решительно. — Шаткая походка, спотыкание. При таком стиле боя человек делает вид, что поднимает бокал, наливая себе вина в чашу. Или извивается и ходит зигзагами, будто выпил. Человек готов упасть в любой момент, когда по всем правилам делать этого не нужно. Кулаки нечёткие и смазанные. Прыжки невпопад, неловкие увёртывания и кувыркания. — Комори замолчала, наблюдая за вновь начавшимся спаррингом, когда Тодороки наконец встал с земли, и после продолжила: — Только Тодороки так плох, будто он просто напился. У тебя лучше выходит имитировать этот стиль боя.       — Но я пробовал алкоголь один раз в жизни, и то немножко! — возмутился Каминари. Комори по своей натуре была застенчивой, но иногда она поражала. — И мне не нравится, что ты так отзываешься о моём стиле боя!       — А зря. — Комори повернулась к Каминари, выглядя предельно серьёзной. — Это уникальный стиль боя, где бокс, пьяные движения, катания по земле и борьба становятся единым целым. Цзуй-цюань — стиль воды. Захватить воду нельзя, надавить на неё невозможно, вода течёт, исчезая при попытке её ударить — и в то же время поток падающей воды способен дробить камни.       Каминари округлил рот.       — Так я — вода, способная дробить камни?!       — На данный момент ты отлыниваешь от тренировки, электро-ребёнок, — послышался строгий голос Айзавы, и Комори с Каминари синхронно вздрогнули, тотчас вертя головами из стороны в сторону, выискивая Айзаву. Тот оказался на одном из деревьев, свисая с ленты захвата головой вниз.       — Извините, учитель Айзава! — нервно крикнул Каминари.       — Извините, — пропищала Комори. — Прямо сейчас мы начинаем спарринг!       — Не нужно. — При этих словах Каминари и Комори вытянулись ровно по струнке, ожидая, что Айзава их отчитает. Но Айзава спокойно опустился на землю, зашаркал к ним медленной походкой и не выглядел ни капельки сердитым. Когда он дошёл до них, Авасе и Тодороки оказались рядом. Айзава мельком оглядел собравшихся, а после сказал: — Я наблюдал за вами все эти дни, и теперь мне есть, что сказать.       — Разбор полётов? — поинтересовался Авасе, поправляя съехавшую бело-синюю повязку с головы.       Айзава кивнул, и Каминари задумался, как часто Айзава вообще за ними наблюдал? Иногда Каминари замечал странные шорохи листвы, но списывал это на ветер. Наверное, зря.       — Комори, — обратился Айзава к ней, — кажется, ты много знаешь о пьяном кунг-фу. Не думала разнообразить свой стиль боя некоторыми движениями? Ты миниатюрна, и иногда, когда тебя заваливают на землю, твой кулак так и не достигает цели. Но твои ноги могут нанести удар по голени противника в момент твоего падения. Не бойся сделать неловкое движение, ведь нечёткий удар ногой — всё ещё удар.       Айзава увёл взгляд прежде, чем Комори кивнула, явно чувствуя себя неловко, и продолжил.       — Авасе. Твои движения чёткие и отработанные, но они часто повторяются, поэтому противники привыкают и могут предугадать твои действия. После прямого удара ты часто делаешь захват противника. Попытайся вместо захвата сделать обманный манёвр. Например, отвлеки противника движением ноги, а после уже делай захват. — Авасе решительно кивнул. — Комори и Авасе, начинайте спарринг.       — Сегодня вы не будете поджаренные грибы? — спросила Комори. Каминари заметил, что каким-то образом в руках у неё оказалась тонкая палочка с нанизанными грибами. — Это белые грибы. Считаются самыми ценными.       Айзава не успел ответить, как Тодороки невозмутимо поднёс ладонь к грибам, поджаривая их маленьким огоньком.       — Пахнет вкусно, — принюхавшись, сказал Каминари. — Это же редкие грибы?       — А мне создашь пару таких грибов? — спросил Авасе.       — Ты слышал, они редкие, — с мягкостью в голосе отшила его Комори, будто бы не она испускала споры из своего тела, при помощи которых могла тотчас же вырастить грибы. Но Комори не была бы собой, если бы не сгладила ситуацию: — Но, может быть, если победишь меня в спарринге, то я тебя угощу.       Тодороки закончил, и Комори отдала палочку с грибами Айзаве.       — Спасибо… — ответил Айзава, но Комори не удалось услышать его тихого бормотания, потому что Авасе уже схватил её за плечи и развернул, подгоняя её к месту спарринга.       Итак, оставшись один на один… Ой, Тодороки ещё тут! Каминари совершенно об этом забыл. Хорошо. Это было хорошо. Айзава нервировал.       Тем более, когда смотрел на них так устало, будто прошёл все круги ада. Айзава уже был, ну, в курсе? Или нет? Каминари проклинал безэмоциональное лицо Айзавы. Айзава даже не повёл ни одним мускулом… ой, упс.       Айзава сощурился, поочерёдно посмотрев на Каминари и Тодороки.       — Я не знаю, что произошло, и Джиро убедила меня, что я не должен интересоваться, почему половина моего класса сегодня ведёт себя иначе. Я просто-       — Джиро херни не скажет! — протренькал Каминари и быстро зажал себе рот ладонями, шепча в них тихое «извините».       — Именно потому, что это была Джиро, — невозмутимо продолжил Айзава, — я послушаю её совета и не буду допытываться до всех вас, что произошло. Однако, я хочу, чтобы ваши личные дела не мешали процессу тренировок. Ясно?       Тодороки кивнул, а Каминари вякнул чересчур бодрое «ага!»       — Но если кто-то захочет со мной о чём-то поговорить… — Айзава замолчал, съев гриб с верхушки палочки и недвусмысленно намекая на то, что раз допытываться он не будет, то при желании кто-то сам может к нему подойти и всё рассказать.       — Хорошо, — первым опомнился Тодороки.       — Д-да! Если что мы вас найдём в гусеничном мешке! Не сомневайтесь! — ляпнул Каминари, с досадой проклиная свой болтливый рот.       Затем Айзава посмотрел им за спины, выискивая студентов из класса «Б». С победным кличем «Проиграл! Не жди грибов!» Комори подпрыгнула на месте, когда Авасе оказался поваленным на землю. Айзава подошёл к ним, сообщил, что забирает с собой Каминари и Тодороки, а к ним скоро подойдёт учитель Кан, потому что тот как раз начал делать обход.       Итак, спустя десять минут нервотрёпки, где Каминари и Тодороки молча шагали за спиной сгорбившегося Айзавы, кидая друг в друга взгляды, полные непонимания, тот, наконец, остановился. Каминари к тому моменту уже просто смотрел себе под ноги и вышагивал за Тодороки, но он оторвал взгляд от земли и посмотрел за спину Айзавы. А потом все тревожные мысли покинули его разум, потому что огромное дерево предстало перед его глазами, как какое-то магическое творение. Ствол дерева был настолько пухлым, что понадобилась бы как минимум половина класса, чтобы встать вокруг него, взявшись за руки.       — Баобаб?! — вырвалось из Каминари.       — Баобаб — это геройское имя? — спросил Тодороки.       — Почему баобаб здесь растёт?!       — Люди буквально могут стрелять лазерами из глаз, а ты удивляешься, что тут растёт баобаб? — спросил Айзава, вздёрнув бровь.       — Он же должен расти в сухой местности! — запротестовал Каминари.       — Баобаб — это дерево, — вклинился Тодороки.       — Да! И ты буквально смотришь на величественный баобаб, Тодороки!       — Шото.       — Вы двое, продолжите потом, — одёрнул их Айзава и посмотрел вверх. — Аояма, я тебя вижу. Спускайся.       Тодороки вскинул голову быстрее, чем Каминари. И это удивило Каминари в самом лучшем смысле этого слова. Тодороки был решителен, не только тогда, когда рассказал ему о своём «истинном» предназначении появления на свет, но и сейчас. Взгляд Тодороки был хмур и преисполнен твёрдостью. Каминари знал, что он намерен извиниться. Вот только…       Каминари дёрнул Тодороки за плечо, обращая на себя внимание, а потом, встав на носочки, зашептал ему в ухо:       — Помнишь, что я тебе говорил? Подходящее время и место!       Тодороки глянул в сторону Айзавы, который уже разговаривал со спустившимся Аоямой, а потом с промедлением кивнул.       Хорошо, что Тодороки понял его. Подходящее время и место — один из советов, который дал ему Каминари. Те вещи, которые сообщил ему Тодороки, не должны были произносится буквально в десяти метрах от снующих туда-сюда студентов, которые пришли на обед. Извинение перед Аоямой не должно включать в себя уже заинтересованного Айзаву, и Тодороки принял это.       — …ушёл от Тигра, значит?       Каминари, как и Тодороки, решили прислушаться к разговору.       Аояма нервно улыбался, шатко кивая.       — Эм, знаете… его подход к тренировкам… fi.       — Понимаю, — проговорил Айзава. — Ты его хотя бы предупредил?       — Я сказал, что мне нужно в туалет.       Айзава вздохнул, щипая себя за переносицу.       — Эта отговорка сегодня пользуется большой популярностью.       Каминари сдержался от смешка. Он подозревал, что не только Оджиро использовал эту отговорку, но также Сэро и Киришима, чтобы наведаться к нему на гору. За исключением Тодороки, который был достаточно разумен, чтобы прийти к Каминари в конце утренней тренировки.       — Ладно. Неважно, — сказал Айзава. — Я подозревал, что Тигр не сможет справиться с тобой. И не смотри на меня так, будто в чём-то провинился. Тигр в бою хорош, но для тренировки тебя он не подходит. Поэтому я притащил тебе этих двоих.       Аояма проследил за движением головы Айзавы и наконец сосредоточился на них. На Тодороки взгляд Аоямы стал встревоженным, но при виде Каминари он заметно расслабился.       Айзава откусил ещё один гриб с палочки, подозвал всех в одну кучу и начал рассказать о тренировке.       — Аояма, эти двое — твои боксёрские груши. Ранее эту роль они сыграли отменно, — Айзава с лёгким укором посмотрел на Тодороки и Каминари, прежде чем вернуться к Аояме. — Метод Тигра — это грубая сила, и я не намерен менять его подход. Так что используй по полной этих двоих. Потому что я запрещаю им сражаться с тобой, они могут лишь уворачиваться от твоих движений.       — Ты можешь сделать из нас отбивные! — не удержался Каминари от комментария.       — Можешь использовать на нас непозволительные приёмы, — добавил Тодороки.       — Он имеет в виду «грязные» приёмы, — улыбнулся Каминари. — Такие как удар по горлу или…       — …удар в пах, — закончил Тодороки. — Я не против, если ты ударишь меня туда.       Аояма стал выглядеть ещё более встревоженным, немо открыв рот.       — Вы двое, — укорил Айзава. — Ценю то, что вы вживаетесь в роль всё больше и больше. Поэтому скажу вот что — боксёрские груши не разговаривают. Понятно?       Тодороки сконфуженно кивнул, когда как язык Каминари был быстрее его мозга:       — Конечно! Боксёрские груши… О! Ой… всё, молчу. — Каминари изобразил, как застёгивает в области рта невидимую молнию.       На лице Аоямы проскользнула лёгкая улыбка. Айзава подозвал Аояму поближе, и после показал ему разные движения, и Аояма впал в благоговейный ступор.       — Ouah! Вы усовершенствовали мои приёмы! — пришёл в восторг Аояма, тут же пытаясь повторить за Айзавой, взмахивая кулаками. — Это замечательно!       — Постарался придать изысканности и галантности, — пробурчал Айзава, съев последний гриб с палочки.       Каминари никогда не слышал таких слов от Айзавы. Он и подумать не мог, что Айзава даже знает такие слова. Удивительное открытие.       — У вас очень хорошо получилось! Merci!       К этому моменту напряжение с плеч Аяомы спало. Казалось, присутствие учителя поблизости и отсутствие Тодороки перед глазами сказывались на нём благоприятно. Айзава продолжил рассказывать о предстоящей тренировке. Он дал им подробные наставления, как им нужно вести спарринг, и Каминари уже нужно было заподозрить неладное сквозь все детали. Но он не стал заморачиваться, следуя с двумя одноклассниками за Айзавой, который очерчивал на земле область, где всё будет проходить. По прикидкам Каминари, примерно десять на десять метров. Не так уж и много пространства для уворотов, но он смирился быть боксёрской грушей Аоямы.       — Хорошо, — заключил Айзава. — Подтянусь к вам, когда закончу обход. Начинайте.       С этими словами он кинул ленту захвата в дерево и взлетел вверх, уносясь внутрь леса. И тут подозрения Каминари дали свои плоды. Айзава неспроста так подробно обо всём рассказывал; он не намерен был оставаться с ними в момент начала тренировки.       Аояма стал выглядеть так, будто попал в клетку с тигром. От Каминари не ушла вспышка паники, промелькнувшая на лице Аоямы, когда он мельком посмотрел на Тодороки.       Думать нужно было быстро. Но прежде, чем он смог рассчитать варианты развития событий, Тодороки подал голос.       — Мне нужно с тобой поговорить. — Тодороки сжал кулаки по обеим сторонам тела.       Из Аоямы будто вытянули всю жизнь, он побледнел, губы превратились в тревожную, колеблющуюся линию, плечи моментально вздёрнулись вверх; настолько он был испуган этими словами.       Каминари пихнул Тодороки локтем в бок.       — Подходящее время-       — Это сейчас, — твёрдо сказал Тодороки. — Это нужно сделать сейчас.       — Каминари? Что происходит? — беспокойно отозвался Аяома, глядя на него испуганно.       Каминари не успел ответить, как Тодороки взял и бесцеремонно создал ледяной купол, заточив себя и Аояму внутри.       — Какого хрена, — вырвалось из Каминари, когда он уставился на лёд перед собой. — Я тебе такого не советовал, придурок!       Каминари раздражённо пнул стену льда и ойкнул, когда по ноге пробежала вспышка лёгкой боли.       Использовать лёд со стороны Тодороки было умным решением — Каминари не сможет пробраться сквозь него с помощью электричества. Лёд — плохой проводник. И если Каминари не был математиком от бога, то кое-какие знания физики (особенно те, которые касаются собственной причуды) в нём присутствовали. Ионы примесей не могли свободно двигаться из-за того, что заключены в кристаллическую структуру воды, тем самым это значило, что они не могут переносить заряд.       Каминари ещё раз выругал Тодороки, а после вздохнул и запрокинул голову к небу, хлопнув себя по лбу.       Даже если он побежит за Айзавой, к тому моменту, как он и учитель вернутся обратно — всё уже закончится.       Орать во всё горло имело бы смысл, если бы он хотел привлечь внимание всех. Но Аояма весь день не использовал пупочный лазер, а это могло значить только одно — он не хотел привлекать внимания.       Оставалось ждать.       С одной стороны, если бы Аояма захотел, он бы уже разбил глыбу льда причудой.       А с другой стороны — Аояма мог быть испуган до такой степени, что ему даже не пришло в голову этого сделать.       Каминари молился на лучший исход.       И как только Каминари начал терять терпение, лёд рассеялся.       Первым делом Каминари глянул на Аояму, и, увидев в его глазах непрошенные слёзы, он за три шага достиг Тодороки и оттолкнул его потоком электричества в землю.       — ИДИОТ! — рявкнул Каминари. Тодороки остался лежать на земле, нахмурив брови.       — Каминари! — раздался за его спиной голос Аоямы. — Всё в порядке.       Напоследок мазнув по лежащему Тодороки взглядом и увидев, что тот выглядит смиренно, Каминари поумерил пыл. Но всё ещё был настороже, в любой момент готовый использовать причуду, чтобы выбить дерьмо из Тодороки.       — Всё хорошо. — Аояма положил ладонь на плечо Каминари, разворачивая к себе.       В плечах Аоямы всё ещё сохранялось напряжение, но он улыбался. Не натянуто, а дружелюбно и открыто.       — Ты точно в порядке? — решил уточнить Каминари, боковым зрением замечая, что Тодороки всё ещё притворяется трупом.       Аояма усмехнулся, стирая пальцем капельку с уголка глаза.       — Я польщён, что меня заточили в башню, как принцессу. Тодороки нужно поработать над этим ледяным куполом, чтобы он не был таким страшным изнутри. В лучшем случае это выглядит как берлога медведя. Не хватает утончённости, — отшутился Аояма. Выражение его лица было мягким, немного беспокойным, но Каминари не углядел там никакого страха.       — Полагаю, Тодороки извинился как следует, — подытожил Каминари, едко и громко выделяя фамилию. Даже зная о семье Тодороки чуть больше, Каминари мог быть очень мелочным, если того требует ситуация. Пусть Тодороки знает, что он будет «Шото» лишь в том случае, когда не будет загонять встревоженного одноклассника в ловушку.       Аояма встал поближе к Каминари, оглянулся на Тодороки, а после зашептал ему на ухо:       — Спасибо.       — Дай в пах этому идиоту, и мы в расчёте, mon ami, — подмигнул Каминари и, не дожидаясь реакции Аоямы, повернулся к Тодороки и крикнул: — Чего разлёгся? Только тебя и ждём!       Как и было сказано, они не отвечали Аояме на его выпады, а лишь уворачивались. По мнению Каминари первые двадцать минут тренировки были катастрофой. Аояма снова напрягся; казалось, ему было неудобно бить Тодороки, поэтому он сосредотачивал свои силы на Каминари, стараясь всё время на него наступать. Тодороки не проронил ни слова, выглядя так, будто он здесь лишний. А Каминари то и дело пытался вставлять шуточные реплики, подбадривая Аояму.       Но этого было мало.       Эти двое, видимо, разрешили свои проблемы в том ледяном куполе, но напряжённость между ними всё ещё сохранялась. Нужно что-то придумать.       Каминари увернулся от очередного кулака Аоямы и сделал вид, что споткнулся о торчащую ветку, падая так, чтобы у Аоямы не осталось выбора, как начать спарринг с Тодороки.       Пока он притворялся, что натирает лодыжку, приговаривая о том, что теперь у него будет шишка, он стал лихорадочно думать о том, как развеять стрессовую обстановку.       Тодороки перекатился по земле, уворачиваясь от выпада ноги Аоямы, и в этот момент Каминари прозрел.       Он бодро вскочил с земли, игнорируя изначальный план с больной лодыжкой.       — Эй! — крикнул Каминари.       Когда на него обратили внимание, Каминари, ухмыляясь, изобразил зигзагообразную походку пьяницы, заваливаясь из стороны в сторону. Тодороки встал с земли и наклонил голову вбок.       — Что ты делаешь? — спросил Аояма. Каминари лишь улыбнулся, затем остановился на расстоянии двух шагов, поднял руку, раскрывая ладонь так, будто держал в руках стакан, а другой рукой он начал наполнять ёмкость импровизированной жидкостью.       — Я пьянствую, разве не видно? — Затем Каминари опрокинул в себя стакан и упал на землю, чем вызвал лёгкий смешок Аоямы.       — Я не понимаю, — сказал Тодороки, когда подошёл ближе.       — Не забывай, что у нас очень важная миссия. Мы боксёрские груши. Нам нужно вживаться в роль. Смотри, как это буду делать я, а потом повторяй за мной. — В ответ на это Тодороки заколебался, поэтому Каминари прибегнул к обезоруживающей фразе: — Понял, Шото?       Затем Тодороки решительно кивнул и отошёл в сторонку, освобождая место для спарринга.       Каминари встал с земли, прикладывая все усилия, чтобы выглядеть прожжённым пьяницей. Аояма выглядел немного повеселевшим, и это было к лучшему.       — А теперь попробуй сделать из меня отбивную.       Немного поколебавшись, Аояма с улыбкой пошёл на него тараном.       Каминари не мог отделаться от мысли, которую посеяла в нём Комори, что его стиль боя схож с пьяным кунг-фу. Поэтому на выпад Аоямы он с радостью упал, хотя делать этого по всем законам боя было не нужно. Аояма почти что споткнулся о его ноги и хихикнул себе под нос, забавляясь.       Каминари не знал, как точно должно выглядеть это пьяное кунг-фу, поэтому он просто нарушал правила боя, разряжая обстановку.       Улыбаясь от уха до уха, Каминари начал кататься по земле, будто был игрушкой для кота. Он то вставал на ноги, то снова резко падал, пока Аояма, разрываясь смешками, пытался попасть по нему. Жест со стаканом он повторил ещё раз, а затем Аояма угодил кулаком ему в рёбра, так что ему пришлось уронить стакан и нажаловаться, что его алкоголь пропал.       — Шото, иди сюда, — позвал Каминари, когда в бою с Аоямой произошла заминка. И чтобы Аояма снова не занервничал, Каминари начал наливать в импровизированный стакан такой же импровизированный алкоголь, подмигивая ему до такой степени, что это больше походило на нервный тик.       Тодороки подошёл к ним, несколько напряжённо и явно не понимая, что к чему.       — Итак, ранее учитель Айзава упоминал о пьяном кунг-фу. Я решил, что сейчас самое время попытаться воссоздать этот стиль боя в нашей тренировке.       — Я знал, что что-то не так с тем, как ты двигаешься, — обмолвился Тодороки. — Выглядит странно.       — В спарринге с Авасе ты двигался примерно так же, — поддразнил Каминари. — А ты что думаешь о моих движениях, Аояма? — Каминари повернул к нему голову, опрокидывая в себя стакан.       Аояма вновь расплылся в улыбке от его выходки.       — Même ivre tu as l'air bien! — С нотками восхищения сказал Аяома, поэтому Каминари решил не запрашивать перевод, а просто кивнул, делая вид, что всё понял. Тодороки поступил так же, хоть и выглядел не так уверенно, как Каминари. — И мне приходилось менять свои движения прямо на ходу. Вышло не очень, но вы здесь для того, чтобы помочь мне… так что, думаю, можно продолжать в том же духе?       — Так понравилось колотить меня? А? А? Ну что ж. — Каминари схватил Тодороки за плечи. — Сейчас я научу его парочке движений, и мы начнём.       Каминари принялся за дело, указывая Тодороки на то, чтобы он расслабил мышцы ног, когда показал ему шаткую походку. У Аоямы был забавный вид, из него вырвался мягкий и непринуждённый смех, когда Тодороки пытался повторить за Каминари движение, держа в руках не стакан, а какой-то элитный бокал, оттопырив мизинец.       — Шото, расслабься, — сказал Каминари, заваливаясь на него, как на трезвого спутника. — Отдайся чувству полёта, не напрягай сильно ноги и руки. И не забывай повторять себе: «я вода, способная дробить камни».       — Я… что?       Тодороки очень серьёзно воспринял его слова, но водой у него быть не получалось; имитация неловких движений, которые должны быть лёгкими и вольными, у него оказывались такими, будто он хотел в туалет. Поэтому тут и там раздавалось сдавленное хихиканье Аоямы и Каминари.       Затем тренировка продолжилась.       Спустя какое-то время Каминари и Тодороки походили на холщовые мешки, которые изваляли в земле. Аояма выглядел запыхавшимся и довольным, но — к неудовольствию Каминари — он так и не зарядил в пах Тодороки, избегая этого места на протяжении всего времени, хотя Тодороки много раз подставлялся, стоя столбом перед ним, говоря, что он просто имитирует пьяницу, который завис посреди парка.       Как бы сильно Каминари ни хотелось, чтобы это произошло, ему пришлось сказать Тодороки, чтобы он прекращал подставляться, потому что иначе это может восприниматься как неуважение к Аояме и его тренировке. Ему пришлось напомнить о случае на спортивном фестивале, когда Урараку не восприняли всерьёз люди, сидящие на трибунах, и о словах Айзавы, где он указывал на то, что Бакуго поступил правильно, не делая ей поблажек.       Это подействовало. Каминари уже понял, что Тодороки мог вбить какую-то мысль себе в голову, не понимая, что за этим могут последовать куда более серьёзные последствия.       Аояма, в свою очередь, подбадривал Тодороки и веселился, когда он небрежно отмахивался от его выпадов то в одну, то в другую сторону. Напряжение, витавшее в воздухе, постепенно сходило на нет.       И через полчаса, когда Тодороки наконец смог расслабиться в достаточной мере, чтобы воспроизвести посреди боя с намёком на лёгкую улыбку то движение с бокалом вина, с баобаба к ним спрыгнул Айзава.       Тренировка приостановилась, и Айзава, прищурившись, поманил их пальцем к себе. Оглядев их помятый вид, он, видимо, остался доволен, кивнув.       — Смотрю, к пьяному кунг-фу вы не остались равнодушны. Теперь я в роли боксёрской груши, а вы трое — попытайтесь меня поймать. Но я немного меняю правила. Я могу вас толкать руками.       Кинув вызов с дикой ухмылкой, Айзава прошёл к очерченной области для спарринга и просто сел посреди травы, ожидая.       ***       Представлять себе пьяное кунг-фу в голове и видеть реализацию вживую — совершенно разные вещи. Вот что понял Каминари, всё ещё блуждая мыслями в самой странной тренировке, какая у него вообще была за всё время.       Каминари разрезал морковь, пока Аояма рассказывал Тодороки о французском вине, которое он попробовал на своё четырнадцатилетие. Тодороки признался, что на одном из приёмов высокопоставленных лиц, где он был вместе со своим отцом, он по ошибке выпил бокал сакэ, взяв его с подноса мимо проходившего официанта.       — Потом я взял второй бокал. — Тодороки на многострадальной картофелине показал, как именно он это сделал; он вновь оттопырил мизинец, но на сам овощ смотрел как на врага народа.       — Если ты взял ещё бокал, значит, тебе понравилось? — спросил Аяома, натирая сыр.       — Второй бокал я смешал с яблочным соком. Было хорошо.       — А ты знал, что в лучших сортах сакэ можно почувствовать вкус вызревшего сыра? Хотелось бы мне попробовать… — вздохнув, Аояма прихватил немного натёртого сыра с доски и положил себе в рот.       Пока диалог продолжался, Каминари мыслями пребывал не здесь, вспоминая тренировку с Айзавой. Он не ожидал увидеть ту сторону Айзавы, которую, как он думал, не увидит никогда. Айзава веселился, изображая из себя проспиртованного пьяницу, постоянно ухмылялся их потугам по нему попасть и подкалывал, делая ехидные замечания, мастерски изваливался в земле и резко вскакивал, не давая им продохнуть.       Тогда было не до смеха, потому что Айзава, верный своему слову, толкал их руками. Но загвоздка была в том, что он толкал их друг в друга, поэтому они постоянно падали, путаясь в чужих конечностях, как в паутине.       Когда тренировка закончилась и Айзава их покинул, Каминари наконец узнал, почему Аояма не использовал пупочный лазер: он попросил Айзаву о том, чтобы сделать передышку в использовании причуды, сославшись на то, что хочет поспарринговать вместе с Шинсо у Тигра.       Каминари подозревал, что это связано с тем, что после случившегося он не хотел выделяться, потому что пупочный лазер виден из любого уголка леса.       Из мыслей его вывело движение сбоку; Монома пихнул Шинсо в плечо с недовольным ворчанием и ушёл, а Шинсо присел рядом с Каминари, но не посмотрел на него, а вместо этого подозрительно покосился на Тодороки.       «Значит, остальные тоже скоро подтянутся после своих тренировок» — подумал Каминари и дёрнул Шинсо за низ футболки.       Шинсо с промедлением повернул к нему голову, и Каминари улыбнулся ему, надеясь, что у него достаточно развиты ментальные навыки, чтобы передать мысль «между этими двумя всё в порядке».       Шинсо ещё раз посмотрел на Тодороки и, видимо, прислушавшись к его лёгкой беседе с Аоямой, отступил.       Или нет?       Шинсо, вытащив с подмышки какую-то тетрадь, громко хлопнул ею о стол, широко расправляя пальцы с маникюром на обложке. А когда на него обратили внимание, он сосредоточил взгляд на Тодороки и показательно расправил пальцы другой ладони ногтями к нему, подпирая ею подбородок.       У Каминари было желание расхохотаться и выкрикнуть «ну ты засранец!», но он преодолел прихоть, ожидая, что будет дальше.       — Привет, Шинсо, — сказал Тодороки, приглядевшись к цветным ногтям. Аояма решил промолчать, как и Каминари.       — Привет, Тодороки, — равнодушно отозвался Шинсо, вызывающе постукивая пальцами по подбородку. Он кивнул Аояме, приветствуя его, и тот мягко ему улыбнулся.       Тодороки повернул голову к Аояме.       — Ты умеешь рисовать снежинки? Не хочу кошек, как у Шинсо.       Аояма встрепенулся и вытаращился на Тодороки.       — Ты… ты хочешь, чтобы я сделал тебе маникюр? — неуверенно спросил Аояма.       — Если там будут снежинки.       — О, ну… я могу попробовать! Думаю, у меня должно получиться…       — Хорошо. Ммм… а ты и сыр с плесенью пробовал?..       На этом короткое противостояние закончилось. Каминари довольно усмехнулся под нос, поманил к себе пальцем Шинсо и, дождавшись наклона головы, прошептал:       — Ты чего вытворяешь?       — Проверка прошла успешно. — Шинсо с ухмылкой щёлкнул пальцем по лбу Каминари. — Пойду занесу тетрадь в комнату и вернусь. Режь аккуратнее, а то морковь у тебя кривая.       И с этими словами он встал и ушёл, пока Каминари недовольно морщил нос над овощем, приговаривая «всё равно еда выйдет через задницу, какая разница».       Боковым зрением Каминари заметил, что остальные студенты подтягиваются к готовке ужина. И, будучи честным с самим собой, он понимал, что с каждой пройденной секундой его охватывал мандраж.       Покосившись на Аояму, он осознал, что и на него распространялось подобное чувство; он вёл диалог с Тодороки, но всё время оглядывался по сторонам, чувствуя себя неуместно. Излишне говорить о том, что Тодороки, лишённый социальных навыков, не заметил никаких признаков нервозности, спокойно очищая картофель от кожуры и односложно отвечая Аояме.       Беспокойство медленно скапливалось в груди Каминари; он хотел, чтобы кто-то ещё оказался за их столиком. Желательно кто-то, у кого слишком страшное лицо, чтобы никто из нежелательных персон даже не думал подсесть и спугнуть Аояму. Первым делом он подумал о Бакуго, но на данный момент Каминари не слышал его громкого голоса. Во вторую очередь он подумал о Шинсо, правда его лицо для Каминари было слишком симпатичным, так что мысль со «страшным лицом» быстро потонула. Не успел он подумать о ком-то ещё, как напротив Каминари уселась Джиро и поставила на стол тарелку с мясом и доску с ножом. Она спокойно поприветствовала Тодороки и Аояму, а после вперилась в Каминари недовольным взглядом. Джиро взяла нож и ткнула им в сторону Каминари.       — Значит у меня плоская грудь и задницы совсем нет? — Джиро сощурилась, и наушные разъёмы по обеим сторонам её лица теперь походили на шипящих змей, острыми концами направившись в Каминари. Как раз в тот момент, когда он отложил собственный нож, его шея оказалась атакована.       — Ай! Джиро, детка! На правду не обижаются! И хватит подслушивать!       — Моя тренировка была недалеко, — проговорила Джиро и воткнула нож в кусок мяса, возвращая наушные разъёмы к себе. — Однако я слышала не всё. — Она покосилась на Тодороки. — Видимо, с ним всё наладилось.       Каминари улыбнулся ей, внутренне ликуя, что Джиро не слышала о том, как Тодороки рассказывал о своей семье.       Он взял нож в руки, возвращаясь к моркови, и теперь беспокойство в его груди немного рассеялось; Джиро достаточно устрашающа для того, чтобы непрошенные люди не думали подсесть за их стол.       — Что с тобой? — спросила Джиро. — И этими двумя. Вы как будто нырнули под землю, чтобы поймать крота.       — Спарринги с учителем Айзавой.       — А, это многое объясняет.       Каминари не хотелось, чтобы диалог на этом завершился, поэтому он начал рассказывать Джиро о пьяном кунг-фу и о Айзаве, который неожиданно был в этом очень хорош.       Пока он вёл с ней однобокий диалог, народу становилось больше. Каминари выловил взглядом хмурого Сато, который покосился на Аояму, когда тот драматично положил руку на сердце, отвечая на одну из реплик Тодороки. Иида, поправив очки на переносице, сделал шаг в их сторону, но Мидория его остановил, что-то ему пробормотав. Киришимы и Сэро не было видно, хотя Каминари слышал их голоса где-то за своей спиной.       Но Минета, как самый невыносимый человек на свете, не остался в стороне. Каминари отвлёкся на поддразнивание Джиро о его стиле боя, поэтому он не заметил, что низкий Минета проходил мимо их стола. Было слишком шумно, и наверняка поэтому Джиро не обратила внимания на шаги Минеты.       — И как вы можете сидеть за одним столом с пидором, — ехидно бросил Минета, уже удаляясь от них.       Джиро резко встала с места, направив наушные разъёмы к Минете, Каминари притянул вздрогнувшего Аояму к себе, а Тодороки застыл, нахмурившись. Но прежде, чем кто-то из них возмутился, прорезался другой голос.       — Ой, правда что ли? — Монома, хитро улыбнувшись, нагнулся к Минете, держа в руках тетрадь, такую же, какая была у Шинсо ранее. — Можно поподробнее, а?       Минета, победно ухмыльнувшись, скрестил руки на груди.       — Ты точно меня поймёшь! Аояма-       — Закрой рот, — приказал Монома. Минета действительно заткнулся, а Монома просто оглядывал его с любопытным прищуром. Голова Мономы наклонилась набок, палец оказался на подбородке, будто он о чём-то размышлял. Затем взгляд Мономы обратился к их столику, но он сосредоточился на Аояме, зажатым в руках Каминари. Монома усмехнулся и вернулся к Минете. — Пойди-ка и один раз ударься головой о фасад дома, а потом очнись.       Минета спокойно обогнул Моному и направился к дому.       — Ха, — не удержалась Джиро, приседая обратно за стол. — Неплохо, Монома. — В её словах были слышны нотки злорадного ликования.       — В похвале от 1-А класса не нуждаюсь, — раздражённо сказал Монома и, обернувшись, бросил из-за плеча. — Все вы были слишком медленными, так что пришлось разобраться самому.       — Не приставай к 1-А классу! — выкрикнула Кендо в нескольких метрах от них. — Иди сюда! Сейчас же!       — Мамочка тебя зовёт, — с издёвкой протянула Джиро.       Монома высокомерно посмотрел на неё и открыл рот для комментария, вот только из него не вырвалось и слова, потому что он внезапно оказался зажат в огромном кулаке.       — Извините за его поведение, — заявила подошедшая Кендо, пока Монома задыхался и пытался вырваться из тисков её толстых увеличенных пальцев.       Аояма отпрянул от Каминари и встал из-за стола.       — Всё в порядке! — попытался убедить Аояма, подбегая к Кендо. — Он… Ma chérie, милая, можешь выпустить его, пожалуйста? Ему не хватает воздуха.       Кендо с подозрением посмотрела на Моному.       — Выпустить его? Уверен? — спросила она. Монома с покрасневшим лицом сумел яростно закивать, немо соглашаясь с Аоямой. — Если с ним будут проблемы, кричи меня.       Кендо выпустила Моному из кулака и вернула своей руке обычный размер, невозмутимо возвращаясь обратно. Аояма положил Мономе руку на спину и, предложив ему попить воды, повёл его вглубь поляны к столам с бутылками.       — Я понял, — сказал Тодороки, и Каминари с Джиро обратили на него свой взор. — Монома скопировал причуду Шинсо.       Вид Тодороки был таким, будто бы в этот момент он очень гордился своей догадкой.       Каминари расхохотался.       — О, да! Это было круто!       — Не могу не согласиться, — сдержанно сказала Джиро. — Вот только Монома тот ещё придурок.       — Однако, кажется, теперь у нас есть неожиданный союзник из параллели, — высказался Каминари, наблюдая, как Монома принимает бутылку из рук Аоямы.       — Его характер всё равно дерьмо, — припечатала Джиро.       — Твой характер тоже дерьмо. — Каминари тотчас же был атакован наушными разъёмами.       — Я тоже союзник? — спросил Тодороки у Джиро, пока Каминари махал руками, безуспешно пытаясь избавиться от наушных разъёмов, повизгивая.       — Да, и ты тоже. — Джиро подарила Тодороки маленькую улыбку, но она исчезла; серьёзным тоном она заговорила: — Поэтому сейчас у тебя есть задание: последи, пожалуйста, чтобы к Аояме никто не приставал. Мне нужно переговорить с этим идиотом. Наедине. — Она кивнула в сторону Каминари, который защищал руками свою шею.       — Хорошо.       Затем Джиро встала из-за стола, убрала наушные разъёмы и поманила к себе Каминари.       Они ушли достаточно далеко, чтобы не слышать постороннего шума, но всё ещё находились близко для того, чтобы видеть фигуры студентов. Джиро прислонилась к стволу дерева и скрестила руки на груди, смотря на Каминари задумчивым взглядом.       — Джиро? Ух, ты меня нервируешь!       — Если бы нервировала только я, было бы куда проще, — отозвалась Джиро, вздохнув. — И даже не пытайся сказать мне, что у тебя всё под контролем. — Наушный разъём протянулся до груди Каминари и коснулся места, где находится сердце. — Я слышу, как сильно оно бьётся. Я готова поспорить, что ты весь день сходишь с ума.       Каминари развёл руками в стороны, издавая безрадостный смешок.       — Что поделать, если тренировочный лагерь оказался каким-то безвкусным реалити-шоу.       — Под названием «Жизнь», — добавила Джиро. — Ладно, шутки в сторону. Я и Момо утром обсудили то, что произошло. И ты наверняка знаешь, что-       — Ты поговорила с учителем Айзавой, — перебил Каминари, сверкая ухмылкой. — Это было кстати, но он… намекал на то, что любой может к нему подойти и всё такое.       — Надеюсь, у наших одноклассников хватит ума не влезать в это. Мы должны сами разобраться.       — Почему?       Джиро одарила его взглядом «ты совсем дурак?», и Каминари тотчас же скис.       — Учитель Айзава, несомненно, крут. Но как минимум одна из тем — табу. Думаю, что ему насрать на то, что кому-то нравится свой пол, но… он учитель. Он может сказать кучу правильных вещей, и наши одноклассники послушают его умом, потому что он авторитет. Но я не думаю, что они послушают его сердцем. А мы… точнее — ты. У тебя получится повлиять на класс, на мнение остальных.       — Что? Я? — Каминари ткнул в себя пальцем. — Я же трепло! Ты о чём говоришь?       Джиро снова посмотрела на него, как на круглого идиота, но потом она устало вздохнула.       — До Тодороки ты уже достучался. Тебя слушает куда больше людей, чем ты можешь себе представить. — Она увела взгляд и нахмурилась. Следующие её слова были тихими: — Послушай, то, что ты сделал вчера в комнате парней, как именно ты себя повёл… то, что ты сделал ради Аоямы…       Джиро замолчала, и постепенно её вид начал меняться. Глаза Джиро заблестели, брови нахмурились сильнее, руки обхватили саму себя. В одно мгновенье она стала выглядеть разбитой, а выражение её лица — противоречивым. Гнев и безысходность, отчаяние и грусть. Она выглядела такой, какой Каминари видел её лишь раз, когда учитель Айзава получил травмы после нападения Лиги Злодеев на Юэй.       В чистом виде безумие, будто реальность происходящего внезапно хлопнула её по голове бетонной плитой.       — Джиро? — осторожно позвал Каминари и шагнул к ней. У него было желание обнять её и утешить, но он не знал, отпрянет она или нет, поэтому просто заглянул в её лицо, надеясь увидеть там ответ.       — Тсую не знала, по какой причине Аояма ночевал у нас, — прошептала Джиро с дрожащей губой, избегая взгляда Каминари. — Она и Урарака с Хагакуре вчера припозднились после душа, чтобы услышать, почему Аояме лучше побыть у нас. Сегодня утром я сообщила им о том, что произошло. О словах, которые были сказаны остальными. И если Урарака и Хагакуре проявили сочувствие, то… когда мы с Тсую оказались наедине, она сказала такие вещи, которые лучше бы я не слышала.       — Что она сказала? — спросил Каминари с опаской.       — Что лучше бы Аояме больше не ночевать у нас, — со злостью в голосе отчеканила Джиро. — Она рассказала о своей семье, о своих младших брате и сестре. Упомянула Эри. Её слова сводились к тому, что Аояма может плохо повлиять на детей.       Невольно вспомнился утренний разговор с Бакуго, где Каминари спросил у него, вернётся ли Аояма к ним. На что Бакуго пожелал ему «удачи». Вот она, удача во всей красе, но Каминари не стало от этого легче.       Каминари поражённо уставился на Джиро. Он гадал, сколько сил потребовалось ей, чтобы сказать ему это. Джиро — уверенная и саркастичная, со взглядом, устремлённым вперёд, — сейчас была похожа на эхо прежней себя. Настоящая Джиро будто была погребена глубоко в земле за всеми эмоциями, которые для Каминари казались кошмаром.       — Тсую? Она действительно так сказала? — Каминари не скрыл возмущения в своём голосе. Он почти возненавидел Тсую. За Джиро, которую она расстроила, за Аояму, которого она лишила безопасного места. Каминари удалось сдержать электричество в себе лишь потому, что Джиро всё еще была на расстоянии пары шагов.       — Я сама не могу в это поверить, я ей… доверяла, Каминари, — надломлено прошептала Джиро.       И в этот момент одинокая слеза скатилась её по щеке. Гнев Каминари утих моментально.       — Эй, детка, ну ты чего? У тебя есть я! — подбодрил её Каминари. Сейчас он жалел о том, что не мог выдать утешение получше. Но внезапно Джиро улыбнулась ему.       — Я очень рада тому, что ты есть у меня.       Каминари замер, потому что не ожидал такого прямого признания своей значимости. Потому что его отношения с Джиро всегда были такими, словно они говорят на разных языках, но сейчас ему почудилось, будто их взаимоотношения огромной волной прорвались через край дамбы, преодолевая невидимое препятствие. Новый виток в их дружбе. В голове Каминари роилось куча мыслей, беспощадное количество поддразниваний вертелось на языке, но он заставил себя не говорить их.       — Джиро, я… я тоже рад, что ты есть у меня, — тупо ответил Каминари, потому что неожиданно его навыки красноречия потерпели крах.       Они помолчали некоторое время, и Джиро успела проморгать глаза от слёз и потереть щёки, пока Каминари перебирал ногами, пиная траву и не зная, куда себя деть.       — Если бы… — тихо начала Джиро, и Каминари резко поднял голову и затаил дыхание, внимая её голосу и ничему больше. — Если бы я не услышала, как ты кричишь о том, что не знаешь, нравятся тебе парни или нет… между нами не произошло бы этого диалога. Возможно, я эгоистична, но я хочу, чтобы мне стало легче. А ты… ты делаешь всё легче, Каминари.       — Хватит подслушивать… — слабо пробурчал Каминари, не находя иных слов несвойственной ей искренности по отношению к нему и понимая, что услышанное застало его врасплох.       — Какой же ты иногда идиот. — Джиро посмотрела на него с нежностью.       — Я думал, эта роль постоянная, — усмехнулся Каминари и решил потянуться к ней. — Может быть я тебя обниму? А то ты-       Джиро отмахнулась от его рук.       — Нет, — резко сказала она, но потом смягчилась: — Обнимать меня могут только девушки.       Каминари застыл, осмысливая её слова. Лицо Джиро порозовело, когда он продолжал на неё потрясённо пялиться. Она увела взгляд, скрестив руки на груди, и покосилась на Каминари лишь раз, пробормотав под нос безнадёжное «тормоз».       Но Каминари не тормозил, его мысли метались одна к другой, и он как будто думал в нескольких направлениях сразу, соединяя всё воедино. Подслушанные Джиро слова о том, что он не знает, нравятся ему парни или нет; откровение о том, что она, быть может, эгоистичная, и потому хочет, чтобы ей стало легче — внезапно стали светиться одинокой неоновой вывеской в мозгу.       Все кусочки паззла собрались воедино.       — О.       — Вот именно, «О». — Джиро всё ещё была в напряжении. Теперь она прикусила губу, встревоженно осматривая тёмный лес. Каминари хотелось, чтобы к ней вернулась прежняя уверенность.       — Я понял тебя, Джиро, — улыбнулся ей Каминари и сделал маленький шажок. Это привлекло её внимание; она повернула голову и вздёрнула бровь. — Уверена, что не хочешь обняться? Знаешь, ты можешь представить, что у меня нет члена между ног, — легкомысленно сказал он.       Джиро приложила ладонь к лицу, будто бы Каминари сморозил какую-то хрень, но при этом она хихикнула, наконец-то расслабляясь.       — Только чуть-чуть, — разрешила она, и Каминари подскочил к ней, крепко обнимая за талию. Джиро обняла его по-своему: она просто положила ему руку на спину, один раз хлопнув по лопатке.       — Всё, отвали от меня, — оттолкнула его Джиро. — Ты весь грязный и воняешь.       Каминари рассмеялся и убрал руки в карманы, разворачиваясь к ней спиной.       — Мечтал с тобой обняться. Ну, знаешь, когда был влюблён в тебя.       — Был? Слава богу, — выдохнула Джиро.       — Ранишь в самое сердце, детка, — притворно хныкнул Каминари и посмотрел на неё из-за плеча. — Это всё? Или ты хочешь поделиться со мной своими вкусами на девушек?       Каминари подмигнул ей, и Джиро, нахмуренная и смущённая, быстро зашагала вперёд, не забывая сильно пихнуть его в плечо. Они пошли обратным путём в молчании, которое ни разу не было тяжёлым. Но прежде, чем вернуться к точке невозврата, Джиро задала вопрос.       — Почему ты больше в меня не влюблён?       — Ой, тебе правда интересно? — Каминари приложил руку к груди и поднял голову к небу, состроив грустную гримасу. — Ты грубо отшивала меня всякий раз, когда я к тебе подкатывал. Меня хватило лишь на неделю. Но теперь мне ясна причина твоего не восприятия, так что мне намного легче.       Джиро одарила его беспощадным взглядом.       — Это не потому, что у тебя член между ног. Просто твои подкаты полный отстой.       — Ауч! Джиро!..       ***       Каминари отметил про себя, что Тодороки, как и было сказано, следил за тем, чтобы к Аояме никто не приставал. Потому что за ужином Аояма выглядел хорошо, окружённый Тодороки, Шинсо, Каминари, Ашидо и Бакуго.       Нужно отдать Бакуго должное — хоть он и косился с подозрением на Тодороки, но в этот раз отношения выяснять не стал. Скорей всего, из-за Аоямы, спокойно и свободно беседующего с Тодороки. Наверняка до Бакуго дошло, что между этими двумя всё в порядке.       Пока ужин не закончился, и Каминари не вспомнил, что для Аоямы путь в комнату девушек закрыт — он тоже был спокоен. Почувствовав, как внутри будто затягивают гайки, Каминари бесцеремонно сунул в руки Шинсо свою грязную тарелку и выловил уже уходящего Аояму у дверей в дом, коротко бросив о том, что им нужно поговорить.       Итак, Каминари отводил Аояму вглубь леса, отвлекая его своими впечатлениями о пьяном кунг-фу Айзавы, но Аояма его прервал на полпути к тому месту, где они с Шинсо рисовали палками кошек на земле.       — Mon ami, — раздался робкий голос Аоямы. — Что не так? Не тяни.       Каминари остановился, взглянул на взволнованного Аояму и почувствовал себя виноватым из-за того, что ему придётся сказать. Каминари сделал глубокий вдох.       — Тебе нежелательно находится в комнате девушек. Не все из них были в курсе, почему ты ночевал у них.       — Ой. — Аояма прикусил губу, его плечи поникли, но он выдавил из себя шаткую улыбку. — Хорошо. Я понимаю.       — И всё? — ошарашенно спросил Каминари. У него был целый план по убеждению Аоямы, даже пара аргументов в виде отпугивающей рожи Бакуго на крайний случай. — И что значит «я понимаю»? Понимать тут совершенно нечего!       — Всё в порядке, Каминари, — попытался убедить его Аояма, натянуто улыбаясь. Но Каминари ощущал беспомощность в его голосе. — Я знаю, что понравиться всем невозможно. Так что всё хорошо.       И несмотря на подобие улыбки, Аояма будто терял весь свой прежний блеск и рассыпался в пыль на глазах у Каминари. Это было неправильно. Что-то запертое до этой поры, что-то жгучее и яростное, побудило Каминари к действию.       — Я закорочу любого, кто скажет о тебе что-то не так! — пообещал Каминари, имея в виду именно то, что сказал. Искры электричества посыпались из плеч и макушки, освещая уязвленное лицо Аоямы. — Не имеет значения, кто что думает о твоём характере, увлечениях, или о том, что тебе нравятся парни. Знай это!       У Аоямы задрожали губы.       — Я… я не… — Аояма замолчал, смотря на Каминари с лёгким смущением. — Мне… вообще-то, здесь всё сложно, — признался Аояма. — Могу я не вдаваться в подробности?       Каминари уставился на него. По словам Оджиро, Аояма не признавался в том, что ему нравятся парни, но также не отмахивался от этого. Ой, наверняка он находится в том же положении, что и Каминари.       — В любом случае, мне наплевать! То есть, э-э, круто! Да, очень круто, ты всё равно молодец! Я имею в виду-       — Я-я понял! — прервал его Аояма с лёгким смешком. — И… спасибо за твои слова. Только… не нужно никого шокировать электричеством.       — Ну, ты же понимаешь, что иногда электричество вырывается само по себе… Да и если не электричество, то, ну, знаешь, иногда я махаю руками, будто хочу убить всех комаров в округе…       Аояма покачал головой, но с теплотой ему улыбнулся.       — Пойдём обратно? Нужно сходить в душ. Хочу избавиться от пота.       — Пот придаёт твоей коже блеск, — решил Каминари разрядить обстановку. У него это вышло, потому что Аояма захихикал, начиная говорить о том, что в таком смысле блистать ему совершенно не нравится. Каминари не стал настаивать на продолжении изначальной темы. Очевидно, что Аояма не хотел вести беседу в этом ключе.       Разговор о пьяном кунг-фу тоже возобновился, но он прервался, когда они подошли к комнате парней, и Аояма пугливо попросил Каминари принести из помещения его портфель с вещами.       Каминари был быстрее молнии и сделал всё как положено. Лишь прошептал уже помывшемуся Бакуго, что после он вернётся с Аоямой. Невысказанное Каминари «очень страшно смотри на остальных» было принято Бакуго с ворчливым «иди нахуй». Всё как обычно.       Каминари распахнул дверь в комнату с душевыми, предусмотрительно сделав самое грозное лицо, на которое был способен. Но хорошо, что Токоями и Тёмная Тень первыми попались его глазу, так что он выдохнул, впуская внутрь Аояму. Тёмная Тень тотчас же обогнула тело Аоямы, потираясь мордой о его щёку и направляя его к скамье. Токоями тем временем твёрдо кивнул Каминари, и что бы это ни означало, Каминари кивнул в ответ.       Каминари так или иначе был настороже, зная, что вместе с ними принимают душ остальные одноклассники, такие как Сато и Иида. Но его немного отпустило, когда из соседней кабинки он услышал взрыв хихиканья; Тёмная Тень, перегнувшись через край, намывала голову Аояме, пока тот издавал лёгкие протесты.       Возвращаясь обратно с Аоямой и Токоями, Каминари встретил Шинсо, который вышел из дверей комнаты девушек вместе с Эри.       — …с учётом того, что ты опять будешь тусоваться там, я надеюсь, что твои домашние задания будут сделаны.       — Мандали мне поможет! Ой, — отвлеклась Эри на них, но её взгляд приковался к Токоями. — А где Тёмная Тень?       — Она спит. — В ответ на это лицо Эри погрустнело, поэтому Токоями, озабоченно нахмурившись, решил ей сказать: — Когда наступит завтрак, Тёмная Тень обязательно прилетит тебя покормить.       Эри просияла.       — Но не наглей слишком сильно, у тебя есть свои руки, — пробурчал Шинсо, но Эри его проигнорировала, подбежав к Аояме.       — Я тоже хочу кошек на ногтях. — Эри потянула Аояму за рукав с оборками. — Пожалуйста. Сделаешь мне тоже?       Аояма ей тепло улыбнулся.       — Ну конечно, petit chaton! Тогда давай завтра? Сейчас ты, видимо, уходишь.       Эри с секунду заколебалась, но смиренно ответила:       — Хорошо. Хочу розовых и зелёных! У Тоши слишком мрачные…       — Зато его маникюр подходит к тёмным кругам под глазами, — со смешком сказал Каминари.       Шинсо одарил его ровным взглядом, и Эри хихикнула над выражением лица брата.       — Ладно. Пошли уже. — Шинсо взял Эри за руку и потянул её вглубь коридора. — Чем быстрее я тебя отведу, тем быстрее я получу массаж спины. Готовь свои кривые ручонки, балда, — ухмыльнулся Шинсо напоследок.       Токоями, прежде сдержанный, усмехнулся, наблюдая, как за поворотом скрываются Шинсо и Эри       — Несмотря на сгущающуюся тьму, всегда найдётся время для шуток и смеха, — одобрительно кивнул он.       — Надеюсь на это, — тихо сказал Аояма. — Потому что, как известно, звёзды сияют ярче в самую тёмную ночь, да?       К Аояме вернулась неуверенность, его взгляд был сосредоточен на двери комнаты парней, а пальцы нервно сжимали края рукавов ночной рубашки. Каминари уже открыл рот, чтобы сказать что-то подбадривающее, но Токоями был первым.       — Туманной ночью потерянный корабль в море всегда ищет маяк. — Токоями подошёл к двери, не отводя твёрдого взгляда с Аоямы. — Либо они потонут, либо спасутся.       Токоями повернулся и, грозно клацнув клювом и вздёрнув подбородок, отпер дверь, решительно шагнув вперёд. Каминари прикоснулся к лопаткам Аоямы и, подарив ему ободряющую улыбку, направил его в комнату.