Точка схода

      Кота затащил Эри в комнату, а после хмуро захлопнул дверь перед носом Шинсо. Шинсо даже не успел попрощаться с сестрой, даже мельком Мандали не увидел.       Боже, что с этим ребёнком не так? Шинсо уже был в курсе, что по какой-то причине Кота обозлён на всех студентов-героев, но разве Эри не смягчающее обстоятельство в недоотношениях Шинсо и Коты? Эри его сестра, и Кота тусуется с ней почти сутками напролёт, почему для Шинсо нет никаких поблажек?       Шинсо слабо закатил глаза и отправился обратно.       С Котой он разберётся как-нибудь потом, а пока что он перенаправил свои мысли в другую сторону.       Он ускорил шаг, думая о том, ожидать ли ему нападок со стороны некоторых одноклассников в сторону Аоямы или нет. То, что Аояма будет ночевать сегодня в комнате парней, Шинсо узнал от подкараулившей его у душевых Джиро. Она так же сообщила о Тсую. Вся уверенность, которую Шинсо испытывал в связи с тем, что Аяома снова будет ночевать у девушек, рассеялась. То мнение о людях, которое у него успело сформироваться — теперь рассматривалось совершенно в другом ключе.       Возможно, Шинсо слишком драматизировал, но в голове раздавался метафорический стук в дверь, а за дверью — прошлое.       Шинсо поморщился, проходя по коридору. Он даже подумать не мог о том, что на геройском курсе ему придётся быть для кого-то кем-то вроде защитника. Всё это казалось Шинсо неправильным, но он принял на себя эту роль, не задумываясь. В младших и средних классах он был бы не прочь, если бы кто-то отвадил от него задир. Если бы в его классе нашёлся бы кто-нибудь, кто разговаривал бы с ним не со страхом или презрением, ему было бы проще. Ему бы даже было плевать на шепотки за спиной, если бы у него тогда появился друг.       Класс 1-А изначально был подозрительным, крайне дружелюбным, но теперь Шинсо с горечью понял, что он слишком рано расслабился. Хоть здесь и были люди, выступающие на стороне Аоямы, но знание этого факта не особо помогало Шинсо справится c мыслью о том, что и тут могут быть задиры, которые просто спрятали голову в песок, поджидая подходящего момента для того, чтобы выплеснуть своё недовольство.       Прежде чем Шинсо успел задуматься о чём-то ещё, он уже отпер дверь в комнату парней, быстро осматривая местность. Группа тихоней, состоящая из Коды, Токоями, Шоджи и Оджиро, была на своём обычном месте, играя в какую-то настольную игру; они отвлеклись, и Шинсо кивнул им, приветствуя. Он едва успел взглянуть на остальных, как его руку обхватили и потянули назад, так что он невольно развернулся.       Каминари хитро улыбнулся, развеивая его волнения.       — Чувак, знаешь, нам нужен стол, — сказал он и потянул Шинсо к футонам, где были Тодороки и Аояма. Шинсо с подозрением глянул на Каминари, ожидая объяснений. — Э-э… твоя спина достаточно устойчивая.       — Я не подписывался быть столом, — проворчал Шинсо, но Каминари его проигнорировал.       — Аояма, расчехляй сумку, Тодороки, готовь пальчики!       — Шото.       — Шото, — исправился Каминари, закатив глаза.       Как только Шинсо присел на один из футонов, Каминари бесцеремонно толкнул его на спину и развернул его на живот, пихая ему в руки любовный роман.       Шинсо лишь вздохнул, смиряясь с участью, и отыскал по загнутому уголку страницы момент, на котором остановился. Каминари что-то весело бормотал, пока по обе стороны его спины бесстыже усаживались Тодороки и Аояма. Бакуго, сидящий в стороне с книгой, недовольно поморщился, наверняка мысленно обзывая всех их идиотами. Колени Тодороки упёрлись Шинсо в бок, также, как колени Аоямы. Каминари же лёг на пузо напротив Шинсо, предусмотрительно украв его спальный мешок и подмяв его под себя, так что теперь их головы были недалеко друг от друга.       Каминари — балбес. Как Шинсо должен читать книгу, если тут так много отвлекающих факторов? В одно ухо влетал тихий голос Тодороки, в другое — мягкое щебетание Аоямы, а напротив была нахальная рожа Каминари, как маяк в темноте.       Шинсо повалил голову на книгу, пока они обсуждали цвета, которые будут на ногтях Тодороки. Небесные оттенки, а не вариации синего, как поправил Аояма. Блёстки нужны, потому что снежинки переливаются на свету, как добавил Каминари. Тодороки молча принял информацию и беззастенчиво положил руки на спину Шинсо, пока Аояма вытаскивал из сумки лаки. Шинсо приподнял голову и встретился взглядом с Каминари; золотые глаза, казалось, искрились ярче прежнего от всей этой ситуации.       — Не такой массаж спины ты ожидал, а? — издеваясь, прошептал Каминари, слегка наклонив голову.       — Ты мне всё равно должен.       — Если только ты хорошо будешь изображать стол, — ухмыльнулся Каминари, и Шинсо захотелось скрутить ему нос, так что он уже потянул руку, но его остановили.       — Не шевелись, mon ami, пожалуйста!..       Шинсо аккуратно положил руку на место, злобно зыркнул на Каминари и одними губами прошептал «засранец», в ответ зарабатывая наглую ухмылку.       Шинсо вздохнул и затем глянул вниз в книгу. К этому моменту диалог вели только Тодороки и Аояма, а Каминари просто мельтешил на фоне. Так что Шинсо решил дочитать последние абзацы, но потом понял, что не может перевернуть страницу; в воздухе уже витал характерный запах лака, и это означало, что Аояма начал красить ногти Тодороки. Шинсо снова посмотрел на Каминари, у которого в руках неожиданно оказался кубик Рубика.       — Откуда?.. — невольно вырвалось из Шинсо.       Каминари оживился.       — Знаешь, что такое «алгоритм Бога»?       — Ты не путаешь с «режимом Бога», как когда ты кормил с рук тех обезумевших кошек в кафе?       Каминари рассмеялся.       — Не-а! В отличие от того, что было в кошачьем кафе, алгоритм Бога реально существующее понятие. Алгоритм Бога в головоломках подразумевает под собой решение головоломки, которое содержит минимально возможное число ходов, начиная с любой заданной конфигурации. — Каминари помахал цветным кубиком Рубика перед лицом Шинсо. — Было доказано, что за двадцать шесть ходов его можно собрать. Я хочу это сделать, — решительно объявил он, но потом скис. — Но я не помню базовые законы, поэтому просто балуюсь.       — Крутани правую сторону вверх, — послышался голос Тодороки. — Затем верхнюю сторону в правую. Потом возвращай правую сторону вниз, а верхнюю обратно. А потом-       — Я запутался! — заныл Каминари.       — Это базовые законы, по которым можно собрать кубик.       — Не мели чепуху, Двумордый. Эти базовые законы не работают с как попало разобранным кубиком!       — Работают.       — Нет!       — Да.       Шинсо ощутил холодок в том месте, где лежала ладонь Тодороки, и увидел, как Бакуго откинул свою книгу в сторону и на коленях прополз к ним.       — Дай сюда! — сказал он, и Каминари кинул ему кубик. — Сейчас вы узрите, что значит алгоритм Бога! Метод божественного Бакуго Кацуки!       Затем Бакуго бешено закрутил грани кубика.       — Так быстро… — восхищённо пролепетал Аяома.       — Это не твои методы, Бакуго. Это методы программистов, математиков и инженеров, — ровно проговорил Тодороки.       — Я смешал несколько методов, поэтому теперь это мой метод, ублюдок!       Затем Бакуго самодовольно показал собранный кубик Рубика.       — Отсюда вижу один выбившийся квадрат, — ухмыльнулся Шинсо, посматривая на кубик снизу.       — И вот тут тоже, — насмешливо добавил Каминари.       — Кто-то не настолько божественный, — сказал Тодороки, и Шинсо услышал в его словах издёвку.       — Чё вякнул?!..       На самом деле Шинсо ожидал совершенно другого от этого вечера. Он ожидал тяжёлой атмосферы, но всё оказалось лёгким; Каминари и Тодороки продолжали подкалывать Бакуго, пока Аояма просил Тодороки не двигать ладонями. Где-то в стороне слышались тихие переговоры Шоджи и Оджиро насчёт правил настольной игры. Голоса Ииды, Мидории и Сато проникали в уши еле слышно, но Шинсо уловил в их словах обсуждение тренировок. В какой-то момент Шинсо повернул голову и мельком заметил за фигурой Аоямы, как Киришима и Сэро тоскливо смотрели на их компанию, попутно играя в карты. Аояму никто не тревожил. Казалось, что все просто решили игнорировать случившееся.       Тодороки и Каминари поменялись местами; теперь спину Шинсо то и дело атаковывали маленькие искры электричества, когда Аояма прерывался для того, чтобы окунуть кисть в баночку с лаком. Шинсо шипел и ругался на Каминари, но не двигался с места, чтобы не испортить ему маникюр. К этому моменту Бакуго гневно крутил кубик в стороне, а Тодороки заинтересовался любовным романом, поэтому попросил у Шинсо посмотреть книгу.       Наличие баобаба в лесу удивило не только Шинсо, но и Бакуго; тот выпучил глаза и практически взревел на Каминари словами: «Ты врёшь! Баобаб растёт в сухой местности!», но Тодороки и Аояма убедили сердитого Бакуго, что это дерево действительно есть в лесу. Бакуго лишь хмыкнул, скрестил руки на груди и сказал, что не поверит, пока сам не увидит. На что Тодороки пообещал ему показать дерево завтра.       Вечер прошёл хорошо, и они постепенно начали укладываться спать. Тодороки покинул их компанию, вернувшись на свой футон в другой части комнаты. Каминари предусмотрительно уложил Аояму между Шинсо и Бакуго, а Шинсо как обычно оказался рядом с Каминари.       Шинсо обхватил ладони Каминари и посмотрел на его ногти; естественно, они были жёлтыми. На каждом ногте были несвязанные между собой рожицы и символы, где можно было увидеть морды лупоглазых зелёных инопланетян и рыжих кошек, молнии, звёзды и тучки с дождём.       Затем Иида выключил свет, не забывая дать напутствие о том, что завтра их ожидает ещё один день тренировок, поэтому всем нужно выспаться.       ***       Бакуго отказался делать завтрак для Шинсо и Каминари, потому что плиту на кухне уже починили, и в электричестве Каминари он не нуждался. Шинсо с ехидной ухмылкой наблюдал, как Каминари уныло делал сэндвичи, смотря за тем, как Бакуго запекает куриную грудку и химичит над каким-то соусом из авокадо и лимона.       Спасение для Каминари пришло от Аоямы, который предложил поделиться с ним приготовленным французским омлетом с баклажанами. Каминари в ответ решил угостить Аояму одним из криво сделанных сэндвичей, и Шинсо усмехнулся, когда Аояма с неровной улыбкой отказался, отпустив комментарий о том, что сэндвич не выглядит достаточно красиво.       (Шинсо взял сэндвич Каминари себе, потому что, ну, халява).       Шинсо, сидя за столом и поедая сэндвич, слушал, как Каминари нахваливал омлет, а Аояма лучился от его сбивчивых дифирамбов, но потом он заметил Айзаву в проёме дверей.       Айзава пытался быть незаметным, но у него получалось не очень хорошо; вряд ли ленты захвата, в которых он прятался, были достаточными для того, чтобы скрыть в освещённой столовой его чёрный геройским костюм, который уж слишком выделялся. Он вытягивал желе через трубочку из пакетика вместо нормальной пищи и прищуренным взглядом пялился на студентов.       Шинсо не понял, почему Айзава это делает, поэтому решил повторить за ним и понаблюдать за людьми.       Как и ранее было обещано Токоями, Тёмная Тень прилетела к Эри через всю столовую и начала кормить её с эфемерных когтистых лап запечёнными яблоками. Кота отмахивался от Тёмной Тени, но Эри держала его в узде, недовольно на него шикая.       Монома как обычно уже успел нарваться на Кендо, поэтому недовольно потирал спину от прилетевшего в него кулака. Неожиданным было то, что Шинсо случайно встретился с Мономой взглядом, и в последствии Монома встал из-за стола и взял свою тарелку в руки. Он наклонился к Шиозаки, — девушке с зелёными терновыми лозами вместо волос — и, видимо, сделал какой-то ядовитый комментарий в её сторону. И судя по тому, как скривилось лицо Шиозаки, комментарий возымел эффект, которым остался доволен Монома, потому что его ухмылка была уж слишком широкой.       Спустя полминуты Монома остановился рядом с их столом; Шинсо склонил голову вбок, Каминари выпучил глаза, когда как Аояма заговорил:       — Монома! Хочешь попробовать французский омлет?       — Не откажусь.       Затем Монома невозмутимо сел рядом с Аоямой и поставил тарелку, пока Каминари хлопал глазами на них через стол.       — Ты сидишь с «А» классом, ты же в курсе? — спросил Каминари, успев рассеять свой шок и теперь иронично улыбаясь.       Монома приподнял бровь, будто его совершенно не заботит ситуация, в которой он оказался.       — Я в курсе.       Аояма положил кусочек омлета в тарелку Мономы, затягивая его и Каминари в разговор о специях, который он добавил в блюдо.       Шинсо не сказал ни слова, не только потому, что решил забить рот сэндвичем, но и потому, что теперь всё казалось ему куда более подозрительным, чем изначально.       Айзава пропал из проёма дверей, но Шинсо всё равно нацелился на осмотр столовой.       Но на короткое мгновение он отвлёкся, потому что за столом произошла словесная перепалка между Мономой и Каминари, где Каминари в пылу эмоций ударил колено Шинсо своим коленом, закоротив его вспышкой электричества. Больно не было, но от неожиданности Шинсо выпустил из рук сэндвич, который моментально развалился.       — …ты не можешь на полном серьёзе мне заливать, что в лесу растёт чёртов баобаб, человек-молния.       — Меня зовут Каминари Денки, и я тебе не заливаю! Аояма, ну ты ему скажи!       — В лесу правда растёт баобаб, Монома…       — Ха, съел, выпендрёжник! — Каминари взмахнул рукой в сторону Мономы. — Один-ноль в мою пользу!..       Шинсо хмуро собирал сэндвич обратно, стараясь не попадать под взмахи рук Каминари; ещё немного, и палочка для еды угодит ему прямо в глаз, поэтому он аккуратно и незаметно заелозил задницей по скамье, отодвигаясь подальше от эпицентра катастрофы под именем Каминари Денки.       Шинсо вернулся к поеданию сэндвича и к тому, чтобы аккуратно коситься по сторонам; он обратил внимание на спарринг-партнёров с тренировки Тигра — Шишиду и Кайбару. Они не выглядели подозрительно, они просто поедали завтрак. На выходе из столовой стояли ТецуТецу и Киришима, о чём-то переговариваясь. Шинсо уже почти отвёл от них взгляд, но приметил, как ТецуТецу, сдвинув брови к переносице, отмахнулся от Киришимы и прошёл мимо, задевая его плечом.       Странно. Они же закадычные друзья? Между ними произошла ссора?       Киришима стоял на месте с поникшими плечами, он едва вздрогнул, растерянно оглядываясь по сторонам, а после его взгляд остановился на их столе — он мимолётно глянул на Аояму, поджав губы, и после ушёл.       Энтузиазм Шинсо не утих, но после короткого взаимодействия Тецутецу и Киришимы он сменил точку зрения на происходящее вокруг.       Комори подкидывала вверх созданные ею грибы, а Токаге, отделив голову от тела, пыталась их поймать в воздухе. С остальными девушками тоже всё было в порядке; они либо хранили молчание, либо вели непринуждённые беседы между собой.       Потом Шинсо обнаружил, что некоторые парни из «Б» класса исподтишка посматривали в их сторону. Всё дело в Мономе, который подсел к ним, несмотря на своё стремление избегать студентов «А» класса?..       Краем зрения Шинсо заметил, как Шиозаки встала из-за стола; она смахнула лозы с плеча и взяла свою тарелку в руки. Она скрылась в помещении, где моют посуду.       Камакири — парень с взъерошенным зелёным ирокезом и торчащими крючковатыми лезвиями из щёк, — оказался за одним столом с Шоджи, Кодой, Токоями и Оджиро. Первое ощущение Шинсо было таким, что Камакири враждебен к ним, но улыбающийся Кода и Оджиро, который вёл с ним диалог, были достаточными причинами, чтобы Шинсо перестал вести наблюдение за Камакири.       Шиозаки появилась в дверях помещения, куда она ушла ранее, заправила выбившуюся лозу за ухо и направилась к выходу из столовой. Но прежде, чем она окончательно ушла, Шинсо заметил её надменный взгляд, брошенный в макушку Аоямы, когда она прошла в нескольких метрах от них, поджав губы.       А затем Шинсо всё понял. И подавился сэндвичем, потому что слишком глубоко вдохнул воздух. Каминари от души хлопнул его по спине, не забывая шокировать его электричеством, Аояма предложил ему воды, а Монома вместо помощи просто одарил Шинсо проницательным взглядом сине-серых глаз.       Осознание для Шинсо оказалось слишком поражающим. Дело было вовсе не в подсевшем к ним Мономе. Осторожные скошенные взгляды от некоторых студентов «Б» класса, направленные к их столику, предназначались Аояме.       Шинсо выпил предложенную ему воду от Аоямы и доел сэндвичи под перепалки Мономы и Каминари. Они помыли посуду, и после Каминари взял под руку Аояму и увёл его из столовой, а Шинсо и Монома разминулись, чтобы взять тетради и цветные ручки из комнат парней для тренировки с Рэгдолл.       В комнате отдыха Диких-Диких Кошечек он первым делом поприветствовал про-героиню, а только потом, когда Рэгдолл отвлеклась на вошедших Коту и Эри, шепнул Мономе, что им нужно будет поговорить.       Монома закатил глаза, но затем кивнул.       Тренировка с Рэгдолл была плодотворной. За два предыдущих дня Шинсо не только заполнил тетрадь на треть, но и погрузился в книгу по психологии, где узнал массу новых вещей. Монома — невыносимый умник, и ему не требовалась книга по психологии, чтобы обсуждать с Рэгдолл вкидываемые ею термины и теории, как наилучшим образом вырваться из контроля сознания. Это бесило.       Методом проб и ошибок, сквозь туман переживаемых воспоминаний, они достигли некоторого прогресса. Из причуды так никто из них и не вырвался, но под конец каждого захода Шинсо ощущал, что Монома сопротивляется его сознанию всё сильнее и сильнее. Теперь кровь из носа Мономы шла только тогда, когда Шинсо пытался вырваться из причуды, в иных случаях этого не происходило.       Под конец тренировки голова трещала и готова была взорваться, но Шинсо чувствовал некоторое удовлетворение, зная, что Монома из раза в раз сдерживался от того, чтобы не поморщиться. (Что выходило у Мономы с большим трудом, потому что его лицо было синонимом слову «страдание»). Легче было также от того, что с ними была Рэгдолл. Её улыбки и подбадривания отвлекали от воспоминаний. Вчера она рассказывала короткие весёлые истории из жизни своего кота, потому что заметила мордочки кошек на ногтях Шинсо, сказав, что одна из мордочек такая же, как и у её «Короля». В остальное время она делилась геройским опытом, касающихся злодеев с «заковыристыми» причудами.       Тренировка окончилась, и на обед Шинсо и Монома вышли вместе, держа под мышками свои тетради и цветные ручки.       Шинсо не хотелось говорить. Разум коллапсировал и атаковал его, а в груди сгущалась невыносимая усталость. Ему хотелось скорее отобедать и оказаться на тренировке с Тигром, потому что спарринги, где ему могут выбить мозги — это то, что нужно.       Монома, видимо, был такого же мнения, перебирая ногами и почти что спотыкаясь о самого себя. Но именно он прервал тишину, медленно поворачивая к Шинсо голову.       — Ты хотел поговорить.       — Ага, — вяло буркнул Шинсо, смотря себе под ноги.       — О чём, — отозвался Монома, и его слова не звучали как вопрос.       — Твой класс в курсе.       Монома издал слабый смешок.       — В столовой тебе понадобилось слишком много времени, чтобы сделать столь лёгкое умозаключение.       Шинсо не ответил, продолжая идти по коридору. Эмоциональных сил не было даже на простое «заткнись».       — Интересно, кто нам сказал? — спросил Монома.       Шинсо остановился. Он даже не задумывался над тем, кто это мог быть. Ответ на самом деле казался слишком простым. Вчера вечером в комнате отсутствовал только один человек, пришедший обратно лишь ко сну. Вечер прошёл так хорошо, насколько это было возможным, и это было, опять же, подозрительно.       — Минета, — свирепо выплюнул Шинсо, и его кулаки сжались.       — Вау. — Монома округлил глаза.       — Что? — рявкнул Шинсо.       — Типа, конечно, у этого идиота очевидные намерения, но я не думал, что у тебя на него будет такая реакция. Ты его ненавидишь, да?       — Тебе понадобилось слишком много времени, чтобы сделать столь лёгкое умозаключение, — не остался в долгу Шинсо и наконец возобновил путь. Монома позади него усмехнулся и нагнал его.       — Почему он тебе не нравится?       Шинсо скосил на Моному взгляд.       — Ты серьёзно?       Монома пожал плечами.       — И да, и нет. Я просто хочу подробностей. У меня достаточно очков дружбы на это? — поддел его Монома.       Шинсо вздохнул. Мономе не требуются очки дружбы, потому что Шинсо ещё вчера убедился, что Монома при всей своей напыщенности довольно-таки адекватный. Заявившись с маникюром на тренировку к Рэгдолл, расправив пальцы на обозрение в молчаливом вызове, Шинсо ожидал колкого комментария от Мономы, но не того, что тот скажет: «Ногти на этой руке красил профессионал. Чего не сказать о другой руке, ужас как некрасиво, фу». Тогда Шинсо не удержался от стона, коротко рассказав об Ашидо, которая вмешалась в работу Аоямы.       Исходя из этого Шинсо не против поделиться подробностями о Минете. Возможно, сказывалась неприятная пульсация в голове и то, что он совершенно затерялся в своих ощущениях, и поэтому у него развязался язык.       — Помимо явных вещей, касающихся его подглядываний за девушками, его очень важного мнения и подстрекательства насчёт произошедшего с Аоямой, моих с ним перепалок насчёт моей причуды… Ну, он знал, что на днях в источнике за забором кроме девушек купается ещё и Эри, но это не остановило его от того, чтобы попытаться перелезть через чёртов забор.       Монома вздёрнул бровь.       — Это не очень нормально.       — Да ладно, умник, — проворчал Шинсо в ответ на очевидное.       — Что-то ещё добавишь?       Шинсо резко остановился у поворота, и от этого голова закружилась. Монома встал рядом, и Шинсо с силой провёл рукой по лицу, стараясь избавиться от изнеможения, которое преследовало его с тех пор, как он вышел от Рэгдолл. Шинсо оставил ладонь у рта и посмотрел себе под ноги; ему казалось, что, подняв голову, его затошнит. Очередной тяжёлый вздох.       — Минета мудак.       — Для меня это не новость, Шинсо.       — Он ведёт себя ужасно, — сказал Шинсо. — И каждый раз я думаю, что вот он — самый худший его поступок, будь то комментарий про нижнее бельё Ашидо или про грудь Яойорозу. Но потом он делает что-то ещё хуже, и меня это вымораживает… Типа, мне сложно удивляться тому, что он делает, но я всё равно удивляюсь.       — Слушай, ты не думал, что надо-       — Бля, знаешь, он говорил Эри, что она вырастет очень симпатичной… — перебил Шинсо, щипая себя за переносицу.       — Эй, Шинсо.       — …блять, он гладил её за ладонь…       — Шинсо.       — …бля, она же ребёнок…       — Шинсо! — Монома хлопнул его по спине своей тетрадью.       Шинсо пошатнулся и поднял голову, но он даже не успел посмотреть на Моному, как другое завладело его вниманием; в тёмной одежде, торчащей за поворотом через несколько метров, он узнал очертания геройского костюма Айзавы.       Шинсо замер. Монома проследил за его взглядом.       — Только хотел сказать, что тебе нужно сообщить об этом учителю, но, кажется, в этом уже нет необходимости.       — Очень здравая мысль, Монома. — Айзава вышел в коридор.       — Спасибо, учитель Айзава.       Плечи Айзавы были расправлены, спина выпрямлена. Шинсо ощутил всю тяжесть устремлённого на него взгляда. Глаза Айзавы, чуть сощуренные, смотрели на него испытующе.       — Эри в медпункте, — сказал Айзава то, что было хуже, чем обсуждение Минеты.       — Что? — отмер Шинсо, и всё его тело вмиг напряглось, будто он готов был броситься в атаку.       — Монома, иди на обед. — Айзава сунул руки в карманы и резко развернулся. — А ты — за мной, — бросил он из-за плеча.        Шинсо незамедлительно последовал за Айзавой, разминувшись с Мономой. В любой другой ситуации он бы поравнялся с Айзавой, но сейчас он мог лишь идти за ним, сохраняя расстояние в пару шагов; Айзава выглядел угрожающе, и Шинсо не знал, что он должен сказать. Но Айзава заговорил первым.       — Тебе следует знать о том, что ты обязательно окажешься со мной в кабинете для разговора.       — Я понял, — тихо сказал Шинсо.       — Сейчас же я должен сообщить о том, что причуда Эри вышла из-под контроля. Она в порядке. Я был поблизости, поэтому смог стереть её причуду.       Шинсо потребовалось долгих десять секунд на обдумывание, прежде чем он задал вопрос.       — Как исцеление могло выйти из-под контроля?       Айзава остановился, и Шинсо невольно его нагнал. Айзава словно о чём-то задумался, нахмурившись, но сказал лишь «Увидишь, сонный ребёнок». И после они шли, поравнявшись друг с другом, но если Шинсо пристыженно смотрел вниз, то Айзава — только вперёд.       Подходя к двери медпункта, слуха Шинсо достиг плач Эри, и это заставило его поднять голову и перегнать Айзаву, распахивая дверь.       Эри сидела на кушетке; закрыв глаза, она тёрла щёки, которые были в пятнах от слёз. Рядом с ней был Кота, сильно обхватив её руками.       — Хватить реветь, плакса! — ругал её Кота.       — Кота! — укорила его Мандали, сидевшая на стуле.       — Она всё плачет и плачет, но ведь всё в порядке!       — Всё н-не в порядке, — заливаясь слезами, надломлено сказала Эри.       Вопрос за вопросом крутился в мозгу Шинсо с умопомрачительной, неумолимой скоростью, а мир вокруг исчезал, пока зрение не сузилось в одной точке — Эри. Но внезапно на лопатках Шинсо ощутил прикосновение Айзавы, побуждаемое его к действию. Он не знал, что ему это было нужно; видимо, настолько его выбил вид Эри, что он просто застыл на месте. Он быстро прошёл к кушетке, откинув тетрадь и цветные ручки в сторону, и присел на край, прогибая матрас, отчего Эри убрала руки с лица.       — Тоши! — Эри схватила брата за спортивную форму с таким пронзительным воплем, что в ушах загремело.       — Я здесь, — сказал Шинсо, наклонившись и обняв обоих детей, потому что Кота так и не оторвал рук от талии Эри. Кота одарил Шинсо злобным взглядом, но промолчал. Сейчас Шинсо мог заметить, что рог Эри, которым она упёрлась в его грудь, стал меньше.       — Тоши, — заныла Эри, неровно дыша, оставляя на нём сопли и слёзы, ища утешения. Она ревела громко, почти что завывала. Шинсо зарылся лицом в её волосы, оставляя бережный поцелуй на макушке. Она дрожала от всхлипов и икоты, крепко хватала его за край футболки пока Шинсо пребывал в крайней степени ошеломления.       Внезапно чирикнула птица, от этого Эри взвыла ещё громче, и Шинсо машинально повернул голову на звук.       Сначала Шинсо подумал, что реакция Эри связана с его резким действием, но хмурый взгляд Коты, направленный к стулу, подсказал ему, что виной всему предположительно находящаяся там птица в коробке.       Шинсо метнул взгляд в Айзаву, молчаливо прося объяснений. От Эри сейчас ничего не добиться, более того, Шинсо полагал, что даже если бы она смогла связать хотя бы два слова помимо его имени, это далось бы ей с большим трудом. А он не хотел её тревожить. Под его руками Эри рассыпалась, а Кота стал вести себя так тихо, что лишь случайно проведя рукой по его спине, Шинсо понял, что он напряжён.       — Кота, пошли, — сказала Мандали, встав со стула.       Двое детей одновременно крикнули «нет». Одно из них было твёрдым и решительным, а второе — волнительным и плаксивым. Кота обхватил Эри крепче, когда её плач вновь усилился, и Шинсо, смотря на Мандали, поджавшей губы в беспокойстве, немо взмолился оставить здесь Коту.       — Эри, Кота останется с тобой, — сказала она, и в углу помещения пиликнул чайник. Мандали напряжённо направилась туда.       Айзава тем временем прошёл к кушетке и присел на край к ногам детей.       — Эри, — твёрдо сказал он. — Эри, пожалуйста, послушай меня.       Шинсо провёл рукой по волосам сестры, заправляя выбившуюся прядь за ухо. Он подавил в себе вздрагивание, когда Эри шумно вдохнула воздух, и вытер с её щеки мокрое пятно.       — Эри, — прошептал Шинсо.       Вновь чирикнула птица, и грудь Эри содрогнулась.       — С этой тупой птицей всё в порядке! — заорал Кота.       — Она слиш-шком м-маленькая! — в ответ прикрикнула Эри, заикаясь. — Это птен-нец!       — Но мы вылечили крыло! — спорил Кота.       — Она стала маленькой! — протестовала Эри, ладонью стараясь убрать от себя Коту.       — Ну и что! — Кота не отрывал от неё рук. — Ты исцелила птицу! Очень хорошо исцелила!       — Кота прав, Эри. — Айзава схватил её за лодыжку, слегка потрясывая. Эри обратила на него внимание, хлюпая носом. — Я осмотрел птицу, и с ней всё хорошо.       — Это маленький птенец, — разбито прошептала Эри.       — С птенцом всё в порядке, — исправился Айзава, потянулся к стулу и взял с неё коробку. — Могу поспорить, что птенец чувствует себя куда лучше, чем прежде.       Кота яростно закивал, и к этому моменту Мандали оказалась рядом, держа в руках кружку с тёплым напитком. Она протянула Эри кружку, и Шинсо успокаивающе провёл рукой по спине сестры. Эри обхватила кружку и под пытливый взгляд Коты выпила содержимое. Затем Айзава взял кружку себе, а на колени Эри положил коробку, которую та аккуратно обхватила. Шинсо глянул вниз. Крохотный птенец воробья, покрытый пушком, сидел в траве и листьях, вертя головой и посматривая на собравшихся.       Воробушек вновь зачирикал, и Эри шумно вдохнула воздух.       — Глупая птица в порядке! — Кота бешено затыкал в сторону птенца. — Не реви!       — Эри, птенец выглядит счастливым, — пробормотал Шинсо в её макушку. И хоть он не видел «счастья» в птичьей морде, его слова, кажется, смогли успокоить Эри, потому что она всхлипнула, но не заплакала, а просто уставилась в коробку.       — Хочешь покормить? — спросила Мандали, наклонившись к детям. — Я могу сбегать в лес, поймать жучков для птенца.       Эри, не отрывая взгляда от коробки, неуверенно кивнула.       — Погладь пальцем птенца, — предложил Айзава. — Воробушку это понравится. Только ласково.       Эри осторожно занесла подрагивающий палец над птенцом, а потом медленно прошлась по его спинке. Птенец наклонился к прикосновению и взъерошился.       Эри хихикнула.       — Видишь, всё хорошо, — сказал Айзава.       — Ага? — тихо прошептала Эри и погладила воробушка ещё раз.       — Ага, — ответил Шинсо, ослабляя объятие и нежно проведя рукой по её щеке.       Кота, в отличие от Шинсо, нежен не был. Он потянул ладонь к другой щеке Эри и с силой по ней провёл.       — Фу, тут сопля!       — Кота, — укорила Мандали, выходя из медпункта.       — Она вся сопливая! — Кота вытер руку о штанину Эри.       Эри быстро схватила Коту за футболку и, наклонив голову, высморкнулась прямо в ткань.       — Теперь ты тоже сопливый, — сказала Эри, сквозь всхлипы выдавливая крохотную улыбку.       Айзава предусмотрительно схватил коробку с колен Эри, потому что Кота с громким «Фу!» отшатнулся от Эри. Шинсо перестал обхватывать рукой обоих детей, потому что Эри резко пришла в движение; между детьми завязалась лёгкая драка, где каждый из них пытался оставить сопли на другом.       Айзава встал с кушетки и протянул коробку, а когда Шинсо взял её, то в животе у него заурчало.       — Точно. Обед, — ровно проговорил Айзава и полез под кушетку, вытаскивая оттуда жёлтый спальный мешок. Под крики беснующих детей он порылся в нём, как в сумке, и вытащил охапку пакетиков с желе.       Пока Шинсо упорно смотрел на птенца, стараясь избавить себя от смущения, Айзава наблюдал за детьми.       — Эй, вы двое, прекращайте, — в итоге позвал он спустя несколько секунд.       Водрузив поверх одеяла кучу пакетиков с желе, когда дети уселись обратно, Айзава жестом предложил им поесть. Эри вцепилась в желе со вкусом яблока, а Кота взял малиновый. А спустя пару мгновений, когда Айзава взял коробку с птенцом к себе, Шинсо схватил первый попавшийся пакетик, где было желе со вкусом персика. Шинсо сомневался в питательности такого обеда, но он не жаловался.       Мандали вернулась; в руках у неё был прозрачный пакет с живностью в виде личинок и маленьких жучков. Аппетит Эри мало чем можно было испортить (особенно, если она поедала что-то, связанное с яблоками), но вот Кота скривился и отвернулся, когда Мандали положила между ним и Эри пищу для птенца. Забавно было наблюдать, как Эри, одной рукой держа желе и вытягивая его из трубочки, другой схватила извивающуюся личинку и поднесла её к клюву воробушка. Кота бормотал бесконечные «фу» и жаловался, что он, вообще-то, кушает, Мандали слабо его одёргивала, улыбаясь, пока Айзава просто наблюдал.       Для Шинсо было ясным, что нормальную пищу он получит лишь к ужину, поэтому взял второй пакетик с желе. Затем третий. И четвёртый, когда Айзава пальцем подвинул пакетик по одеялу и посмотрел на него, сощурившись.       Внезапно Шинсо понял, что голова болит не так сильно, как прежде. Возможно, сказалось то, что Эри слишком быстро отошла от слёз, и поэтому её вид теперь дарил тихую радость, которую Шинсо жадно впитал в себя без остатка. Это было похоже на то, будто Эри энергетический вампир, только с обратным эффектом.       Птенец был накормлен под бдительным надзором Эри и Коты (который повернулся к птенцу лишь тогда, когда поел), и когда Эри упала на подушки, прикрыв глаза. Она засопела спустя несколько секунд.       — О, успокоительное сработало, — пояснила Мандали. — Кота, пошли помоем руки и переоденемся. Ты грязный.       — Но Эри тоже!       Мандали на него шикнула.       — Эри спит. Она всё сделает, как только проснётся. И ты за этим обязательно проследишь.       Кота возмущённо посмотрел на Эри и с неохотным «ладно» слез с кушетки. Они покинули комнату, оставляя Шинсо наедине с Айзавой.       Айзава взял с колен Эри коробку и положил её на стул. Молча начал хватать пустые пакетики желе, и Шинсо повторил за ним, помогая прибираться. Шинсо накрыл Эри одеялом, пока Айзава, всё ещё храня молчание, выкидывал мусор, после отойдя делать им обоим чай.       Напряжение с каждой пройденной секундой становилось ощутимее. О тренировке с Тигром речь уже не шла, да и не то, чтобы Шинсо хотел туда идти, когда он всё ещё видел пятна от высохших слёз на щеках спящей Эри. Основной кризис миновал, а теперь остались только последствия.       Шинсо принял от Айзавы тёплый чай в кружке и обхватил её обеими ладонями. Пар поднимался вверх, и он медленно вдыхал его, посматривая в сторону Айзавы; тот подтащил стул ближе и сел рядом.       Птенец чирикнул.       Айзава сделал глоток чая и поверх края кружки глянул на Эри.       — Дети нашли раненного воробья в лесу и принесли его в лагерь, — сказал он, уперев кружку в колено. — Они искали Коду, чтобы попросить его пообщаться с птицей. Я сказал им, что нужно дождаться конца тренировки, до которой оставалось полчаса.       — Они не дождались, — тихо сказал Шинсо, и Айзава кивнул.       — Я начал делать обход. Отошёл на несколько минут, чтобы проверить Сато и Яойорозу. И видимо в этот момент Эри решила, что раз её причуда исцеление, то она попробует вылечить птицу. Кота закричал, и я поспешил обратно. Стёр её причуду и обнаружил, что птица вылечена. Но…       Айзава замолчал.       — Взрослая птица превратилась в младенца, — еле слышно сказал Шинсо, на что Айзава вновь кивнул.       — Она испугалась и впала в истерику. Кричала, что не могла отключить свою причуду. Начала плакать при виде птенца в своих руках. — Айзава вздохнул, и они погрузились в молчание. Шинсо отнял одну руку от кружки и погладил Эри по голове. — Сонный ребёнок, её причуда не может классифицироваться как исцеление.       Рука замерла над макушкой Эри, и Шинсо повернул голову к Айзаве, невольно вздёргивая бровь.       — Почему?       — У меня есть лишь догадки. Одна из самых очевидных — причуда Эри не исцелила птицу, а скорее… вернула её в прошлое состояние, когда птица была птенцом.       Несмотря на то, как быстро мысли Шинсо заметались в голове, его язык был быстрее.       — Типа как скачок в пространстве туда и обратно? — вырвалось из него. — Ну, знаете, причуда моей мамы… — И тут Шинсо замолчал. Айзава наклонил голову, молчаливо ожидая продолжения. Шинсо съежился под его взглядом. — Вы наверняка читали дело, связанное с её заключением в тюрьму. Вы знаете, какая у неё причуда, — сказал он осторожно и неуверенно.       Глаза Айзавы на мгновение расширились, и Шинсо подтвердил свою догадку. До этого момента они не касались темы опекунства так глубоко, и Шинсо не был глуп, понимая, что Айзава перед взятием двоих детей к себе, скорей всего, разузнал об их матери подробности.       — Да, я знаю. Но не понимаю твоей логики. Как предположение о «скачке в пространстве туда и обратно» связано с причудами твоей мамы и Эри?       Шинсо глотнул чая не из-за того, что хотел пить, а для того, чтобы дать себе полминуты на формулирование мыслей.       — Причуда моей мамы «Расстояние» способна менять местами объекты в пространстве на какой-то промежуток времени. Типа как… в детстве мы играли с мамой. Когда-либо коснувшись какого-то объекта, впоследствии она могла применять к ним свою причуду. Например, она могла просто посмотреть на мой учебник, сделать какой-то мысленный приказ, меняя учебник местами с коробкой из подсобки. Моей задачей было найти свою вещь до того, как предметы вернутся на свои места. Я лишь предположил, что причуда Эри — что-то типа мутации от причуды мамы. Мама могла… точнее может… — Шинсо глубоко и судорожно вздохнул, челюсть крепко сжалась, а плечи приподнялись.       — На тот момент это касалось лишь неодушевлённых объектов, — подсказал Айзава, и Шинсо лишь утвердительно качнул головой, понимая, что он не может говорить из-за сдавленного горла. — И ты сделал вывод, что причуда Эри изначально способна воздействовать на одушевлённые объекты. — В ответ на это Шинсо кивнул. — В твоей теории есть дыры, но я понимаю твою логику.       Шинсо глянул в сторону, прямо туда, где находится коробка.       — Как думаете, птенец вернётся в изначальную форму? — спросил Шинсо, пальцами впиваясь в кружку. Это было бы логично. Причуда мамы действовала на объекты по принципу причуды Мономы — был лимит по времени, когда причуда переставала действовать.       Айзава пожал плечами.       — Птица будет под наблюдением. А после лагеря мы так или иначе наведаемся к специалисту.       Шинсо промолчал.       — И не думай, что я забыл о том, о чём ты и Монома разговаривали в коридоре. К этому мы вернёмся позже.       — Ага, — с промедлением прошептал Шинсо.       Айзава вздохнул и встал со стула.       — Дождись возвращения Мандали и Коты, и потом иди на оставшуюся часть тренировки. — Айзава вытянул руку и крепко сжал плечо Шинсо. — Надеюсь, что кулаки Тигра выбьют из тебя всю душу.       Несмотря на то, что Шинсо до сих пор сковывали напряжение и тревога от ожидания того, что будет дальше, он принял своеобразное утешение, о котором даже не мог просить. Из груди Шинсо вырвался тихий смешок, и он готов был поспорить, что на лице Айзавы сквозь ленты захвата проскользнула слабая ухмылка.       Айзава ушёл, и Шинсо, отложив кружку на опустевший стул, лёг рядом с Эри, закрывая глаза.       Всё потом, а сейчас — лишь Эри.