Точка схода

      Когда Каминари закончил давать показания, и Цукаучи вышел из его палаты, на телефон Айзавы поступил звонок от Незу. Тем временем Бакуго, Киришима, Джиро, Яойорозу и Тодороки влетели в помещение. Айзава так или иначе не хотел лишний раз нервировать Каминари своим присутствием, хоть и разговор с Каминари получился, на его взгляд, обнадёживающим.       — Надеюсь, у тебя для меня хорошие новости, — приняв звонок, сказал Айзава, кивая мимо проходившему Цукаучи, который направлялся к полицейскому.       — Ну, это с какой стороны посмотреть, — протренькал Незу голосом, где мерцала улыбка. — Тебе нужно приехать на один адрес, который я тебе только что отправил. Я там буду через двадцать минут!       Айзава на секунду задумался.       — Ради чего я вообще должен покинуть больницу, когда всего через пару часов Каминари отвезут в полицейский участок? Я должен быть там с ним.       — О, после мы все вместе поедем к Каминари! Не переживай! — И после сказанного Незу отключил звонок.       Айзава прищурился на телефон в руке, гадая, в чём подвох, и открыл сообщение с незнакомым адресом. Вбив адрес в навигатор, он понял, что оставил машину в противоположной от адреса стороне. Сегодня он уже использовал оружие захвата как средство передвижения, и ему не понравилось делать это при дневном свете. Он решил вызвать такси. Время ожидания — шесть минут.       Выловив Цукаучи, который передавал бумаги полицейскому, он сообщил о том, что ненадолго уедет. Но прежде чем он ушёл, Цукаучи ему сказал:       — Каминари был уверен, что мы схватили Мускула. Он был потрясён, когда узнал, что это не так, и переволновался. Мне пришлось отключить на некоторое время диктофон. Каминари подумал, что если через вертолёты с тепловизорами мы не нашли лежащего без сознания Мускула, значит его труп до сих пор где-то валяется в лесу. Пришлось успокоить его, сказав, что тело после смерти ещё пару часов излучает тепло, и тепловизоры обязательно это заметили бы. Он на секунду подумал, что убил двоих человек, а не одного. Он готов был заплакать. Айзава, я думаю, что ему при любом раскладе понадобится психотерапевт.       Айзава кивнул и развернулся, чтобы спуститься на первый этаж, где его уже ожидало такси.       То, что Каминари понадобится психотерапевт — очевидно. Но Айзава надеялся, что он предложит Ясуко и Каминари в качестве мозгоправа героя-собаку Гончего, у которого есть соответствующая лицензия. В нём Айзава был уверен, но если случится так, что Каминари попадёт в колонию для несовершеннолетних, то Айзава знал, что там ему не предоставят хорошего специалиста. Психотерапевты в подобных местах не были направлены на то, чтобы действительно помочь людям. Они могли лишь усугубить эмоциональный фон человека.       Место, где такси высадило Айзаву, представляло собой небольшой заброшенный склад, окружённый разрушенными домами, в которых уж точно давно не жили люди. Кирпичная кладка на фасаде здания стёрлась, в некоторых местах виднелся мох, почти все окна были разбиты. Всё кричало о том, что это было подозрительное место, так что Айзава, минуя сломанную дверь склада, вошёл внутрь, схватившись за ткань оружия захвата.       — Я тут! — крикнул Незу, и Айзава расслабился.       Незу сидел один на потрёпанном стуле в центре пыльного помещения, чёрные глаза-бусинки слегка зажмурились от улыбки.       — Объясни, что происходит, — потребовал Айзава, как только дошёл до него. Незу встал на стул и потянулся лапой к Айзаве, а после вскарабкался на него и поместил своё маленькое мягкое тело внутри ткани оружия захвата. Незу — не кот, но Айзаве нравилось ощущать его мягкую шерсть на себе.       — Мне начать с хорошей новости или с плохой? — игриво спросил Незу.       — С хорошей, — вздохнул он.       — Каминари не попадёт в колонию. Мы даже сможем избежать суда!       Если до этого у Айзавы намечался вопрос о том, почему Незу притащил его в какой-то грязный склад, то теперь его это особо не интересовало.       — Что ты сделал? — спросил Айзава, прогуливаясь туда-сюда по складу.       — О, а этот вопрос подразумевает то, что мне придётся начать говорить о плохой новости…       — Ну так начинай.       — Хм, я потратил несколько дней на то, чтобы взломать особо защищённый сервер Геройской Комиссии, и нашёл там некоторые интересные вещи… Я думал, что наконец отыскал ту информацию, которой могу их шантажировать, но потом понял, что дело это рискованное… Я люблю риск, но риск должен быть оправдан. У меня не было гарантии того, что Каминари отпустят, если я расскажу всем о том, что узнал. И даже если бы Каминари отпустили взамен на моё молчание, я не мог бы гарантировать того, что наш маленький студент сможет хоть когда-то стать героем. Поэтому я пошёл на другой риск, я с кое-кем связался и-       Послышался треск стекла и грохот; геройская подготовка Айзавы заставила его встать в стойку, натянуть ткань оружия захвата и активировать причуду, вглядываясь в пространство, откуда донёсся звук. Но вопреки его ожиданиям встретить злодея в этом подозрительном месте, из клубов пыли появились красные очертания перьев.       — Извините за опоздание! — прозвенел весёлый голос крылатого героя Ястреба. — Я летел так быстро, как мог, но это место в черте города находится далековато от моего патруля!       Пыль осела на пол, и растрёпанный Ястреб, улыбаясь, помахал Айзаве, прямиком направляясь в его сторону.       — Какого хрена?       — Я тоже рад тебя видеть! Я так много слышал о подпольном герое Сотриголове. Это наша первая личная встреча, да? Ещё и при таких интересных обстоятельствах. — Ястреб с любопытством оглядел заброшенный склад, будто он был ребёнком, который пялился на новую игрушку. Ястреб заправил очки с жёлтыми стёклами на макушку, зачёсывая непослушные пряди назад, и уставился на Айзаву. — А где мой новый друг Незу?       — Я здесь! — Незу высунулся из ткани, повязанной на плечах Айзавы.       — Я требую объяснений. Сейчас же.       — Ты именно такой, каким я тебя и представлял! — ухмыляясь, фамильярничал Ястреб, чем заслужил прищуренный взгляд Айзавы.       Был смысл относиться к присутствию Ястреба с немалым подозрением. Дело было не столько в том, что Ястреб работал на Комиссию, о чём было известно каждому герою, сколько в том, что если копнуть глубже в прошлое молодого героя, то информация о нём находилась с трудом. Айзава знал, что Ястреб не учился ни в одной геройской академии, что он не участвовал ни в одном спортивном фестивале и, появившись в поле зрения людей буквально из ниоткуда, сразу же привлёк к себе внимание аудитории, которая полюбила его и почти начала боготворить. Ястреб был объективно красив, он был молод и, что было важно для почти всей женской аудитории, холост. СМИ постоянно об этом говорило. Айзава даже не знал, в какой момент ему стало об этом известно. Казалось, будто из каждого гаджета можно было услышать о том, что у Ястреба нет любовного интереса. Но Айзава знал, как именно работает СМИ, особенно совокупно с Комиссией. Если Комиссии невыгодно транслировать детали о прошлой жизни Ястреба, значит там было что-то, что в любом случае вызвало бы вопросы у людей, и поэтому их тактика была направлена на то, чтобы его прошлое казалось неважным под гнётом его настоящего. Это было чем-то похоже на тактику Ямады, который вёл себя перед СМИ открыто и дружелюбно, но на вопросы о личной жизни отшучивался, отвлекая их внимание. Но по крайней мере СМИ при желании могло выяснить, в какой средней школе учился Ямада; найти его одноклассников и поспрашивать, каким он был в то время. У Ястреба не было этого.       — Почему ты здесь? — спросил Айзава. Возможно, что-то в тоне Айзавы напрягло Ястреба, потому что улыбка заколебалась на его лице, хотя он изо всех сил пытался её сдержать на месте.       — Ну, мне небезразлична судьба того солнечного ребёнка, которому хотят сломать жизнь, — Ястреб беззаботно пожал плечами, и если бы вместо Айзавы был кто-то менее опытный, то он бы поверил этим словам.       — Попытайся ещё раз, — резко ответил Айзава, скрестив руки у груди.       — Ну-ну, не наседай на него. — Незу похлопал лапой по щеке Айзавы. — Ястреб здесь, чтобы оказать нам помощь.       — И в какой-то момент я тоже попрошу о помощи у вас, — добавил Ястреб, продолжая натянуто улыбаться и изображать расслабленность.       — Да. Айзава, считай, что это взаимовыгодное сотрудничество.       — Сотрудничество с псом Комиссии, которая, между прочим, хочет посадить Каминари за то, что он, блять, убил серийного маньяка, которому так или иначе светила казнь?       Незу открыл рот для ответа, но Ястреб был быстрее.       — Я ненавижу их за то, что они сотворили со мной.       Айзава взглянул на Ястреба; с лица молодого героя исчез любой намёк на улыбку. Ястреб выпрямился, его красные крылья затрепетали у него за спиной, будто он готов был пустить в ход каждое из своих перьев.       — Айзава, — привлёк его внимание Незу, — я уже говорил тебе о том, что кое-что выяснил, когда взламывал один из серверов Комиссии.       — И в данный момент ты не можешь мне рассказать подробности?       Вопреки всему, внезапно перья Ястреба разлетелись во все стороны по помещению, выискивая любой укромный угол, чтобы спрятаться там. Айзава даже не успел схватить ткань оружия захвата или встать в боевую стойку; не зря Ястреба называют одним из самых быстрых героев.       — Никто, кроме нас, не должен слышать или видеть то, что я покажу, — пояснил Ястреб с улыбкой, не доходящей до его глаз. Он со вздохом начал стягивать с рук чёрные перчатки, и именно в этот момент Незу подал голос.       — Ты уверен?       — Всё в порядке, мой новый друг. Я размышлял об этом целые сутки, — подмигнул ему Ястреб с маленькой улыбкой и швырнул перчатки на пол. — Нет другого способа заявить Сотриголове о серьёзности моих намерений.       Айзава пригляделся к рукам Ястреба; у него не было обычных человеческих телесных ногтей, вместо этого на каждом пальце был тёмного цвета коготь, закруглённый вниз.       — Незу сказал мне, что разжалобить тебя не составит труда, — обратился Ястреб к Айзаве. — Эх… сначала я сомневался, но причина, по которой я готов показать тебе это, заключается в том, с какой решительностью ты защищал своих детей на пресс-конференции. Я не часто бываю сентиментальным, но меня это тронуло, — улыбнулся он.       — Ястреб, — сказал Айзава, напрягшись всем телом так, будто бы и правда готов был вступить в бой. Каждая мысль, врывавшаяся в его мозг, не была положительной. — Что ты имеешь в виду?       — Ты слишком умён для того, чтобы задавать вопросы, — беззаботно отозвался Ястреб, снимая с себя светлую авиаторскую куртку с меховым начёсом. Куртка упала на пол и подняла пыль в воздух. Теперь руки Ястреба были полностью оголены. — Ой, забыл, сейчас ты здесь ничего не увидишь… Ах! Подожди-подожди…       Ястреб потянулся к поясу широких брюк, намереваясь снять и этот предмет одежды.       — Хватит, — остановил его Айзава и схватил одну из рук Ястреба, придвигая её ближе к себе. Он провёл пальцами по чужой руке; кожа была гладкой, настолько гладкой, что у Айзавы была лишь одна мысль — здесь поработало лезвие, которое избавило кожу от любого намёка на волосяной покров. Айзава повернул руку Ястреба и потом, на локте, где кожа была грубее, он наконец заметил. Тонкие волоски были грубо срезаны почти под корень, но в них угадывались красные стержни перьев. Взгляд Айзавы упал вниз на тёплую куртку. Сейчас лето, а Ястреб носил на себе почти зимнюю одежду.       Часто причуда мутации, связанная с животным миром, привносила в тело обладателя не только видимые элементы нечеловеческой внешности, но а так же подразумевала под собой что-то глубже, чем просто необычный облик. Перья Ястреба только на первый взгляд служили ему оружием, но теперь Айзава понимал, что его перья должны помогать сохранять ему тепло. Ястреб часто летал в небе, и Айзаве ли не знать о том, что холодной ночью можно запросто замёрзнуть, если бы не специальная прослойка ткани в его зимнем геройском костюме.       — Всё твоё тело должно быть покрыто перьями? — спросил Айзава.       — От плеч до запястий и от середины бёдер до самых кончиков пальцев на ногах.       Геройский костюм Ястреба мог быть другим. Это могли быть утеплённые жилетка с шортами или бриджами.       Айзава развернул ладонь Ястреба, наконец всматриваясь тщательнее в его пальцы. Тёмные когти были небрежно подпилены и выглядели неправильно с учётом того, что наверняка должны напоминать птичьи.       — На твоих ногах такие же когти, как и здесь? — спросил Айзава.       — Ага, они должны быть острыми, скруглёнными и длинными, но-       — Я понял.       Если перья на крыльях Ястреба были бы заняты чем-то другим, то когти могли бы служить ему тем, что помогали бы хватать ему добычу — злодея или что-либо другое, — прямо как это делали птицы. Когти на ногах наверняка позволили бы ему прикрепляться к поверхности — например, поверхности дерева, — но этого не сделать в обуви, в которой сейчас были погребены его ступни. Ястреб при желании мог бы не носить обувь.       Айзава бы никогда не урезал потенциал одного из своих студентов. Но Геройская Комиссия решила иначе. Ястреб пришёл сюда, сказав, что ненавидит их за то, что они сотворили с ним.       — Есть ли что-то ещё? — Айзава отпустил руку Ястреба и посмотрел на него мрачным взглядом.       — Раньше я мог издавать трели.       Айзава почти спросил, почему «раньше», но Ястреб, вздёрнув голову, коснулся ворота водолазки, стягивая ткань вниз. Единственный аккуратный шрам чуть ниже кадыка заставил Айзаву замереть от ужаса.       Когда причуды только появились, лишённые причуд родители, слишком озабоченные мутациями своих детей, прибегали к хирургам, которые наживались деньгами на том, что избавляли их детей от животных элементов во внешности. Ребёнку могли отрезать хвост или сделать ему операцию на лице — подпилить клыки или срезать рога. Находились и пластические хирурги, которые полностью перекраивали ребёнку челюсть, если их лицо слишком напоминало морду какого-либо животного.       Эти злодеяния давно незаконны.       Но перед Айзавой стоял Ястреб, которого лишили части голосовых связок, которому на постоянной основе срезали перья на руках и ногах и которому подпиливали когти. Зная то, как серьёзно относится Геройская Комиссия к героям, Айзава выпалил:       — Ты не единственный, с кем так поступили.       — Я один из тех детей, кто смог выжить, — легко подтвердил Ястреб, небрежно пожимая плечами.       — Любой из первой десятки героев помог бы тебе, скажи ты им хоть слово.       — Многие из них руководствовались бы всеобщим благом. А я, ну, эгоист.       Айзава невольно вздёрнул бровь.       — Ты думаешь, что я буду сражаться за тебя, если что-то пойдёт не так.       — Поправочка: я на это надеюсь. Опять же, пресс-конференция и твоё триумфальное выступление, — улыбнулся Ястреб, а затем, схватившись за сердце, драматично вздохнул, когда Айзава одарил его безразличным взглядом. — Неужели ты не сочувствуешь мне? Я стою перед тобой почти голым, знаешь ли. О, я понял. Надо было бы всё-таки снять штаны? Знаешь, у меня на бёдрах есть крошечные круглые шрамы. Комиссия изначально планировала избавить меня от перьев другим способом: они пытались их вырвать с корнем, чтобы они не росли вовсе. Знаешь, так обычно ощипывают куриц — хаха, понял шутку? — но я так часто терял сознание, что…       Чужой голос погряз в помехах, когда Айзава прикрыл глаза, но он всё равно видел перед собой притворную улыбку. Ястреб излучал неестественное веселье, его вымученное счастье выглядело уродливо. Комиссия научила Ястреба такому поведению? Или сам Ястреб выбрал такой механизм защиты? Смех может служить защитной реакцией от тревог — это здоровое проявление человеческой психики. И если догадки Айзавы верны — то перед ним стоял глубоко несчастный человек. Хорошо, что Ястребу не нужна жалость или сочувствие со стороны Айзавы; ему нужна была помощь, и с этим Айзава мог справится вместе с Незу.       Айзава вздохнул и распахнул взгляд. Ястреб уже не говорил, но, засунув руки в карманы брюк, хранил на лице искусственную полуулыбку. Ястреб наблюдал за ним цепким, спокойным взглядом, изучал его реакции, как полагается хорошему герою.       Вся эта мешанина каким-то образом была напрямую связана с Каминари. Незу назначил встречу именно из-за этого.       — Как ты намерен помочь моему студенту?       — О, всё довольно просто, — отозвался Ястреб. — Солнечный мальчик станет «псом» Комиссии, но под моим присмотром. Мне придётся убедить их в этом, но, думаю, что у меня получится. И, эй, прежде чем ты испепелишь меня своим страшным взглядом, хочу сказать, что если вы все намерены как-то вытаскивать его из лап правосудия, то, увы, у вас этого не получится. Академия Юэй в целом, и ты в частности, не на хорошем счету у Комиссии. Особенно за ту выходку на пресс-конференции, где ты швырнул в лицо журналистам информацию о том, что они ни черта не знают закон. Помимо прочего, Комиссии нет дела до судьбы какого-то ребёнка, убившего человека.       Айзава стиснул зубы.       — Тебе тоже нет дела до Каминари.       — Не отрицаю, что я исхожу из своей выгоды, но, эй, я сделаю всё возможное, чтобы он был в безопасности.       — В чём заключается выгода для тебя? — спросил Айзава.       — Я всё ещё герой, и я готов делать хорошие дела ради своего удовольствия!       — Попробуй ещё раз, — отрезал Айзава.       Ястреб улыбнулся.       — Тебя не обмануть, да? Эх… Я хочу, чтобы жизнь стала проще. Как-то так. То, что я предлагаю — очень простое решение ситуации. Если Каминари попадёт под опеку Комиссии, то они сделают всё, чтобы в глазах общества он был на самом хорошем счету.       Судя по всему, Ястреб знал это из личного опыта.       — Комиссия сделала тоже самое для тебя? Что ты, чёрт возьми, скрываешь?       — Ой, какой ты дотошный! — пожаловался Ястреб, всплеснув руками в мнимом разочаровании, и вздохнул. — Комиссия одновременно и облегчила мою жизнь, и усложнила. — Взгляд Ястреба на миг стал серьёзным. — Не только у твоего похищенного студента есть родственные связи с преступником. Исходя из этого, поверь, когда я говорю, что Комиссия проделала хорошую пиар-кампанию в отношении меня. — Ястреб снова улыбнулся.       Допустим, Комиссия сделает тоже самое для Каминари, но…       — Слишком много свидетелей того, что сделал Каминари, и я очень сомневаюсь в том, что Комиссия сможет это скрыть.       — О, вряд ли Комиссия захочет скрывать это. Скорее они пойдут от обратного и сделают заявление сами. Они смогут разжалобить народ милым лицом солнечного мальчика. Приправят всё это тем, что помогут студенту-герою искупить вину под их заботливым присмотром. Ну и плюс расскажут о Мунфише всякие мрачные подробности. Они могут взять у семей, пострадавших от рук кровожадного злодея, интервью; показать крупным планом их плачущие лица и то, как они сочувствуют солнечному мальчику в том, что ему пришлось с ним столкнуться. Люди полюбят его за трагедию, которая с ним случилась. Но у вас… даже со связями, думаю, не получится провернуть что-то подобное. Комиссия пойдёт против вас, общество встанет на сторону Комиссии, но если Каминари будет под их опекой, они кинут все силы на то, чтобы его защитить.       — Какой ценой они его защитят? — рявкнул Айзава, взмахнув рукой так, чтобы ладонь описала всё тело Ястреба. — Ты — результат их издевательств. Как я могу кинуть Каминари в пасть бездушной машины по производству героев?       — Ты забываешь о том, что я готов присматривать за ним, — хмыкнул Ястреб.       — О, отлично… Интересно, каким образом ты будешь за ним присматривать?       — Ну, я буду лично тебе присылать фотки Каминари..? Слушай, он не настолько мал, чтобы его ограничили в автономии или в чём-то подобном. Никто не будет запрещать ему общаться с родственниками, с друзьями из академии и, тем более, со СМИ. Комиссия не настолько глупа.       Айзава вздохнул.       — Почему они не хотят судить меня? Почему им, блять, в голову не приходит сменить весь персонал Юэй или что-то подобное? Я, как про-герой, виноват в том, что допустил атаку на тренировочный лагерь. Меня должны судить за халатность, потому что я ответственен за Каминари.       — Никто не будет тебя судить, и ты это прекрасно знаешь. Твоя причуда слишком ценна в глазах Комиссии. Ты способен на то, на что неспособны многие герои. Ты нужен им. Ты доказал это, когда случилась атака на академию Юэй, в тот раз ты самолично устранил не один десяток преступников. А причуда электричества не то, чтобы редкая. Борьба, о которой ты думаешь, бессмысленна.       И, наконец, у Айзавы кончились аргументы. Он сжал переносицу, глубоко вздыхая от поражения. Он находился на перепутье, и судя по сопению у его уха — Незу уснул и не собирался ему помогать в выборе решения, которое может сильно повлиять на судьбу Каминари.       Несмотря на то, как вёл себя Ястреб, Айзава так или иначе ощущал, что здесь есть потайное дно, и заключалось это дно в том, что истинный мотив Ястреба всё это время был прямо перед глазами Айзавы. Ястреб и правда не был озабочен тем, что Комиссия хочет сломать жизнь «солнечного мальчика», потому что Ястреб уже признался в том, что он эгоист. Эгоизм часто воспринимался как негативная черта, но Айзава знал лучше. Открытая выходка Ястреба — выставление напоказ собственного тела и его россказни о том, как плохо с ним поступили, — говорила именно о том, что им движут рациональные части эгоизма. Ястреб готов бороться за других в том случае, если в итоге его действия помогут именно ему, если выгода для самого себя будет настолько необъятной, что он готов будет защищать нечто ценное, принадлежащее другим людям. Ястреб поможет им и Каминари в первую очередь для себя.       Айзава искренне хотел, чтобы Каминари стал героем. Но он не знал, какую цену заплатит Каминари за то, чтобы исполнить свою мечту, находясь в тесных отношениях с Геройской Комиссией.       Но эгоизм Ястреба был честным, в глазах Айзавы это было куда честнее, чем если бы Ястреб сказал, что хочет, например, совместными силами свергнуть Геройскую Комиссию и почтить таким образом память о невыживших детях. В таком случае Айзава бы не поверил его словам, насквозь пропитанными фальшью.       Но Ястребу был выгоден союз с Айзавой и Незу. Ястреб присмотрит за Каминари, и Айзава с Незу заплатят любую цену вместо Каминари.       Айзава вытащил телефон из кармана и протянул его Ястребу.       — Мне нужен твой личным номер.       Ястреб без вопросов записал свой номер и даже позвонил на свой телефон, вписывая контакт Айзавы.       — Значит, ты принял решение? — Ястреб отдал телефон обратно.       — Надеюсь, я поступаю правильно.       — Тебе ли не знать, что существуют определённые риски и-       — Боже, тебе когда-нибудь говорили о том, что ты чрезвычайно невыносим?       Ястреб рассмеялся.       — Спасибо за комплимент! И, кстати, зная о том, как мне в жизни досталось, не хочешь ли ты меня взять под опеку или усыновить? В Японии можно усыновлять взрослых людей!       — Нет.       — Эй, почему? У тебя уже есть двое подопечных! Чем я хуже? Кстати, насчёт твоих двоих детей... Скажу по секрету, Комиссия немного недовольна тем фактом, что ты — не без помощи моего нового друга Незу — провернул такой трюк с опекунством, так ловко обойдя закон о том, кто может быть героем, а кто нет.       Айзава устремил на него стальной взгляд. Ястреб смотрел на него с отвратительной ухмылкой.       — Убирайся к чёрту с моих глаз.       — Ой, тебе придётся подождать. Я же, в конце концов, поеду с вами в полицейский участок, чтобы забрать Каминари.       Айзава размашистыми движениями растолкал спящего Незу.       — Ах, что?       — Держись крепче. — И после сказанного Айзава схватился за оружие захвата, намереваясь сбежать от Ястреба, что, по очевидным причинам, было безуспешно. Ястреб быстро натянул на себя перчатки и куртку и, взмахнув крыльями, полетел вслед за ним через половину города.       На протяжении всего пути Ястреб болтал с Незу, и это очень сильно утомило Айзаву. Поэтому в полицейский участок он прибыл с дёргающимся глазом и жаждой убийства определённого героя.       — О боже, Ястреб, — удивился сидящий у стойки администрации полицейский и благоговейно расплылся в улыбке. — Моя племянница…       Пока Ястреб оставлял автограф на клочке бумаги, Айзава прямиком направился в допросную. Другой полицейский, стоящий у входа в помещение, вытянул руку вперёд.       — Извините, идёт допрос.       Айзава готов был рявкнуть на него, но Ястреб ввалился в коридор, расправляя крылья.       — О боже, Ястреб! — засветился двухметровый мускулистый полицейский.       Айзава проклинал все те секунды, пока Ястреб делал совместное фото с мужчиной.       — Здесь сейчас находится Каминари? — поинтересовался Ястреб у полицейского, кивая в сторону двери. — Дело в том, что у меня специальное поручение от Геройской Комиссии. С вами не связывались?       — Нет…       — Ох, и что мне делать? Они не могут ждать меня вечность! Вы уверены, что у вас нет проблем со связью в участке? Меня жёстко отчитают, если я в срочном порядке не доставлю к ним Каминари…       Нужно отдать должное Ястребу. Он бесстыдно врал полицейскому, и ему верили. Так или иначе спустя ещё пару заискивающих фраз их впустили в допросную.       Если Каминари выглядел чуть сероватым в свете пробивающихся сквозь окно солнечных лучей, сидя рядом с бабушкой напротив Цукаучи, то он покраснел, когда увидел Ястреба.       Три. Два. Один.       — О боже, Ястреб… — пролепетал Каминари с широко-распахнутым взглядом. Каминари даже не посмотрел на Айзаву.       — Эй, привет-привет! — улыбнулся ему Ястреб и скользнул взглядом по остальным. — Привет, детектив! Ой, а вы наверняка бабушка Каминари?       Ясуко одарила Ястреба подозрительным взглядом.       — Ты кто?       — Бабуль!..       — Чем могу помочь? — отключив диктофон, спокойно спросил Цукаучи.       — Ох, тут такое дело…       — Цукаучи! — Незу, улыбаясь, высунулся из оружия захвата Айзавы. — Мы хотим с тобой поговорить. Это очень срочно! Допрос может подождать.       Цукаучи вздохнул и закрыл папку с бумагами, оставляя её на столе.       — Я пока тут побуду. Обещаю, что присмотрю за ними, — заверил Ястреб, показав большой палец вверх.       Оставив Ясуко, Каминари и Ястреба в допросной, все остальные вышли.       Цукаучи оглядел коридор.       — Здесь должен патрулировать один из моих подчинённых… — пробормотал Цукаучи, но потом отвлёкся, когда на его телефон поступил звонок. — Геройская Комиссия? — После он принял звонок.       Айзава как раз думал о том, что данный звонок — работа Ястреба и Незу, потому что чем больше Цукаучи слушал сторонние слова, тем больше он хмурился. Айзава мог бы выдохнуть из-за того, что Геройская Комиссия как раз говорила детективу о том, что Каминари нужно отпустить, но когда Цукаучи закончил разговор, он, смотря прямо на Айзаву, сказал:       — Лига Злодеев отпустила Рэгдолл в центре города перед кучей людей, но…       — Но что? — поторопил Айзава. — Она жива?       — Она жива, и это напрямую связано с Шинсо, — нахмурился Цукаучи.       Незу подал голос:       — Айзава, открой-ка браузер.       Так он и сделал. Все трое сгруппировались у его телефона, чтобы посмотреть видео, которое сейчас всплывало на каждом новостном сайте.       Курогири стоял на крыше торгового центра, держа на руках бессознательную Рэгдолл, пока Шигараки, на каждой части тела которого находились ампутированные руки, во всеуслышание говорил речь.       // …Мы возвращаем вам вашу героиню в целости и сохранности! А всё благодаря кому? Благодаря тому, чьё имя вы смешали с грязью на пресс-конференции. Благодаря человеку, стремившемуся изо всех сил быть среди вас. Но вы — ничтожное общество, заслуживающее только разрушения — отвергли его... //       У Айзавы быстро заколотилось сердце. Нет. Нет. Нет.       // …Но несмотря на то, насколько вы маленькие и жалкие, он — причина, по которой она осталась жива! Шинсо Хитоши — причина, по который вы все сегодня останетесь живы!.. //       Когда видео закончилось, Айзава от гнева готов был швырнуть телефон в стену, но Цукаучи ему не позволил: он забрал телефон из его рук.       — Айзава, — сказал Цукаучи, положив ладонь ему на плечо.       — Все воспримут это как то, что Шинсо присоединился к чёртовой Лиге, — сквозь стиснутые зубы подметил Айзава.       — Айзава, — на этот раз окликнул Незу.       — Не имеет значения то, что Шигараки сказал, что Шинсо причина того, что Рэгдолл и люди остались живы из-за него, — жёстко отрезал Айзава. — Все решат, что Шинсо сделал что-то для них, что Шинсо выполнил для них какой-то приказ.       — Айзава. — Голос Цукаучи стал строже. — Нельзя исключать того, что Шинсо действительно мог что-то сделать для них.       Рука Айзавы действовала отдельно от его разума; кулак почти впечатался в лицо Цукаучи, но Цукаучи хватило боевого опыта перехватить его руку.       — Из всех людей именно ты сказал мне однажды, — прошипел Айзава, вырывая свою руку из хватки Цукаучи, — что хотел бы такого стажёра, как Шинсо. Ты общался с ним. Ты знаешь, какой он!       — Айзава. — Незу похлопал его по щеке. — Я думаю, что Цукаучи имеет в виду кое-что другое. Пожалуйста, успокойся.       Айзава прикрыл взгляд и посчитал от одного до десяти.       — Что ты имел в виду? — спросил Айзава, сузив взгляд на Цукаучи.       — Шинсо, как жертва обстоятельств, мог выполнить какой-то приказ для Лиги, потому что его могли шантажировать жизнью Рэгдолл.       Айзава глубоко вздохнул, обдумывая эти слова. Он в любом случае не узнает, что именно случилось, пока Шинсо не окажется здесь. В его теле разлилось сожаление.       — Извини, я просто-       — Я знаю. Всё в порядке, — смягчился Цукаучи. — И, думаю, я вынужден прервать допрос Каминари, потому что теперь я должен поехать к Рэгдолл. Она пришла в сознание, и теперь Комиссии приоритетна информация о её пребывании в плену. Кстати, о чём вы двое хотели со мной поговорить?       Вместо ответа на вопрос Айзава вспомнил слова Ястреба.       Помимо прочего, Комиссии нет дела до судьбы какого-то ребёнка, убившего человека.       Айзава распахнул дверь допросной и замер, потому что в помещении никого не оказалось. Окно было широко распахнуто, а в стол было воткнуто красное перо.       — Какого хрена?! — вырвалось редкое ругательство с губ Цукаучи, затем послышался голос полицейского, который ранее сделал совместное фото с Ястребом.       — Проблем со связью нет! Я всё проверил!       — О чём ты, чёрт возьми, говоришь?..       Айзава к этому моменту уже добежал до стола и заметил записку, в центре которого было воткнуто перо.       Сотриголова и детектив! Надеюсь, мой новый друг Незу потянул время и объяснил вам обоим необходимость моего поступка, поэтому вы не должны удивляться тому, что я забрал солнечного мальчика и его сварливую бабулю с собой!       P.s. Извините, учитель Айзава.       P.s.s. Этот голубь вызывает подозрения, так что имейте в виду — я не буду виновата, если в какой-то момент им полакомятся бездомные кошки.       — Ой, я не думал, что Ястреб оставит записку! — развеселился Незу.       Айзава с тяжёлым вздохом вытащил Незу из оружия захвата и поставил его на стол. Цукаучи закончил отчитывать полицейского и подошёл к столу. Он прочитал записку, а после встал бок о бок с Айзавой. Два строгих взгляда уставились на улыбчивого Незу, но Цукаучи сдался первым.       — Время поджимает, поэтому вы оба едете со мной, — решительно сказал он, направляясь к вешалке, где на крючке висела его шляпа. — Я не должен обвинять Ястреба в краже людей, и мне нужно знать, почему.       Айзава проигнорировал потянувшиеся к нему лапы Незу.       — Передвигайся на своих коротких отростках.       — Как мелочно, — в притворной обиде издал Незу и слез со стола.       Незу на полпути всё равно прикрепился к ноге Айзавы и вскарабкался на его плечи. Как только машина тронулась в путь, Цукаучи потребовал ответов, на которые Незу отвечал очень осторожно, точно зная, что его слова проверяются через причуду детектора лжи.       — Не одобряю того, каким именно образом Каминари сможет избежать суда, но вынужден согласиться, что… — Цукаучи вздохнул, выруливая влево. — Наверное, для него так будет лучше.       — Признаёшь, что законы не всегда справедливы? — поинтересовался Незу.       — Не совсем. Я думаю, что множество законов не идеальны и требуют уточнений. То, что Каминари станет героем, но не понесёт за это наказания-       — Напомню, что Каминари убил напавшего на него злодея, который находился в розыске и которому так или иначе светила казнь, — рассудил Айзава.       Цукаучи покачал головой.       — Каминари может стать оправданием для остальных.       После никто ничего не сказал, и они ехали в тишине.       Айзава задумался над тем, что сказал ему Ястреб. Он задумался о том, почему Ястреб не обратился к любому из первой десятки героев и не сообщил о том, что Геройская Комиссия не является тем, что из себя представляет. Ястреб сказал, что герои будут исходить из всеобщего блага; это означало, что в какой-то момент никто бы не помог Ястребу в угоду помощи остальным. Айзава мог с лёгкостью представить, как это происходит. Он мог представить, как Ястреб становится жертвой, которой поклоняются, но на которую всем становится плевать, потому что он — один, а на кону у героев куча других людей. Одна жизнь против нескольких десятков таких же жизней — ничто в глазах многих героев. Это была дилемма, с которой сталкивался любой герой, который вынужден был оставить на верную смерть малое количество людей, чтобы оставить в живых намного больше. О таком в новостях не говорят, но каждый такой герой несёт в себе груз утраты в ходе операции с частичным спасением.       Эта дилемма поднимала вопрос о собственном эгоизме Айзавы. Он мог представить, как случай с Каминари может повлиять на других героев; как бывшие герои, убившие злодеев, дают интервью и рассказывают, что они спасали, что они не заслуживают ухода с поста и порицания общества за свой проступок; как общество раскалывается на множество кусочков; как скандируют озлобленные голоса о том, что герои могут убивать злодеев, чтобы спасти добропорядочных граждан.       Айзава не знал, был ли он готов к такому исходу, но он принял в себе эгоизм, к которому отнёсся лишь с частичным пониманием, когда перед ним стоял Ястреб. Всеобщее благо — не для Айзавы, и он поймал себя на той мысли, где его эгоизм значительно перевесил судьбу многих других людей; ему неважно, что будет с этими людьми, если с Каминари в итоге всё будет в порядке.       В палате Рэгдолл находился весь остальной состав Диких-Диких Кошечек и Кота. Рэгдолл выглядела хорошо для того человека, который побывал в плену. Если не считать нескольких царапин, то её руки и румяное улыбчивое лицо были чисты, у неё так же не имелось никаких видимых физическим травм. Но, несмотря на её крохотную улыбку при виде Айзавы, Цукаучи и Незу, все её сокомандники находились на грани слёз, которые были далеки от слёз счастья. Кота, сидя на постели Рэгдолл, не плакал. Вместо этого он хмурился, не отрывая от неё своего задумчивого взгляда.       Обстановка не предполагала хороших новостей.       — Рэгдолл, извини, что так внезапно, — сказал Цукаучи, — но ты готова ответить на несколько вопросов?       — Теперь я просто Ширетоко Томоко, — сквозь силу улыбнулась Рэгдолл, кивая.       — Нет, не говори так! — взмолилась Мандали.       — Даже если ты этого не хочешь, ты всё равно будешь для нас нашей Рэгдолл, — вымолвила Пиксибоб, стирая слезу с уголка глаза.       — Рэгдолл однажды, Рэгдолл навсегда, — твёрдо заявил Тигр и поджал губы.       — Но у неё больше нет причуды, — хмуро сказал Кота.       — Кота! — с ужасом в глазах одёрнула его Мандали.       Рэгдолл хихикнула и погладила Коту по голове.       — Один ты меня понимаешь.       Кота отмахнул её руку.       — У тебя всё равно была дурацкая причуда… — буркнул Кота, скрестив руки у груди. — Но это не значит, что ты больше не можешь быть героиней, дура. Теперь просто начни использовать бомбы, чтобы взрывать злодеев. Или гранатомёты!       Тигр грузно рассмеялся.       — Пацан дело говорит.       — Отвали от меня, толстяк!       — Кота, — слабо одёрнула Мандали.       — Видишь, Рэгдолл. Даже Кота говорит, что не всё потеряно, — отметила Пиксибоб.       Рэгдолл просто улыбнулась им, ни с чем не соглашаясь.       — Посидите пока в коридоре, ладно? — сказала она. Если кто-то и был расстроен её просьбой, никто ничего не сказал.       Когда тихо хлопнула дверь, улыбка на лице Рэгдолл померкла. Она обвела взглядом Цукаучи, Айзаву и Незу. Цукаучи едва успел сесть у постели Рэгдолл и включить диктофон, как Рэгдолл своими словами оборвала поток очевидных вопросов:       — Честно сказать, у меня нет никакой информации касаемо Лиги. Я всё это время была без сознания. Моё первое воспоминание — крыша, на которой меня оставили, и лицо Мируко. Она привела меня в чувство, и после она принесла меня в больницу.       Цукаучи — снова, — вздохнул.       — Хорошо, я понимаю. Ты уверена, что у тебя забрали… — он на секунду замялся, но поспешно продолжил: — Ты не чувствуешь своей причуды?       Рэгдолл склонила голову.       — Это… странное ощущение. Я не знаю как, но причуду будто вырвали из меня.       Айзава почти спросил, как можно «вырвать» причуду, но осёк сам себя. До каких-то пор никто даже не представлял себе, что Ному — искусственно-созданные существа с несколькими причудами, — вообще возможны. Общественность пока что ломала голову над тем, что из себя представляют бездумные Ному; одной из теорий было предположение о том, что кто-то создал Ному своей причудой.       Герои знали из медицинской экспертизы о том, что Ному — гибрид нескольких умерших людей, а причуды Ному — причуды, когда-то принадлежащие этим людям. Если возможно наделить Ному причудой таким способом, то вполне возможно, что причуду можно «вырвать» из тела человека.       Эта мысль лишь на секунду показалась Айзаве удивительной.       Айзава не особо интересовался прошлым, он жил настоящим. Но до него доходили слухи о том, что появление причуд было не только даром для общества, но и проклятием. Напуганные и потерянные люди искали способ избавиться от причуд, и они нашли спасение в безымянном человеке, который мог забрать их причуду безвозвратно. Находились и те люди, которые желали силы, и этот же безымянный человек наделял их причудой.       Для Айзавы это было больше похоже на легенду, которая крутилась в конспирологических кругах. Возможно кто-то особо умный хотел сыграть на чувствах наивных людей и создать что-то вроде секты. Айзава уверен, что обещание даровать или забрать силу на заре причуд прельщало много людей; в таком случае многие были бы готовы отдать крупную сумму денег для исполнения своего желания.       Но этой легенде уже больше ста лет.       Если бы это не было легендой, а правдой, то безымянный человек не дожил бы до сегодняшних дней, но вполне возможно, что у этого человека мог быть наследник, которому передалась его сила.       — Ты уверена, что у тебя не истощение из-за причуды? — спросил Незу.       — Один из докторов проверил эту вероятность и не выявил у меня истощения. По всем меркам я чувствую себя отлично. И я слишком хорошо знаю свою причуду и последствия её использования, чтобы знать, что в моём теле её больше нет.       Айзава ожидал, что Цукаучи задаст Рэгдолл ещё пару уточняющих вопросов, но по какой-то причине он хранил молчание.       — Мне показали видео, — внезапно сказала Рэгдолл. Её задумчивый взгляд смотрел в никуда. — Шинсо… он… получается он спас меня? Он что-то сделал для Лиги?       — Мы сможем узнать это только тогда, когда спасём Шинсо, — сказал Айзава.       — Нельзя доверять словам злодеев в полной мере, — добавил Цукаучи.       Рэгдолл опустила голову.       — Даже если допустить мысль о том, что Шинсо сделал что-то, чтобы спасти меня, я… Я безумно благодарна ему, но это было бессмысленно. Как я теперь могу быть-       — Бомбы и гранатомёты, — вырвалось из Айзавы, зная, что хотела сказать Рэгдолл. — Ножи, посох бо, катана, пистолеты, шпага, сабли, рапира, лук и стрелы. В конце концов, освой моё оружие захвата. Причуда — такой же инструмент, как и всё перечисленное.       — Но без причуды я беспол-       — Разве ты скажешь ребёнку, что он бесполезен, лишь из-за того, что у него нет причуды?       Взгляд Рэгдолл широко раскрылся.       — Никогда!       — Тогда прекращай, чёрт возьми, лицемерить, — резко ответил Айзава. — Ты не бесполезна. У тебя есть годы опыта по выслеживанию людей в местах стихийный бедствий. И, блять… то оружие, что я перечислил, не в твоём стиле… Но знаешь что? Бинокль с вплавленным внутрь тепловизором или что-то подобное — уже другое дело. Ты всё ещё можешь быть героиней, просто твои инструменты поменяются. Я уверен, у агентства Диких-Диких Кошечек достаточно денег, чтобы сделать заказ в отдел поддержки.       Прошло несколько мгновений ошеломлённой тишины, а потом Рэгдолл заплакала.       — Извини, извини… я просто, я так много сил вложила в свои тренировки, я исписала кучу тетрадей, чтобы понять, как пользоваться причудой, я так много экспериментировала… Сейчас я чувствую себя такой пустой, я как белый лист бумаги, понимаешь?       — Так заполни этот лист бумаги чёртовыми чернилами. Я никогда не назову тебя иначе, чем Рэгдолл.       Неожиданно Рэгдолл, вытирая слёзы с глаз, оглянулась на Айзаву, и на её лице появилось потрясение.       — О... Я дура! — воскликнула она. — Твоя причуда! По сути ты сражаешься без причуды! Боже, как же мне стыдно за свои слова…       — Прекращай ныть, — буркнул Айзава, и уголки губ Рэгдолл дёрнулись, угрожая изогнуться вверх, пока не превратились в широкую улыбку.       — Я справлюсь! — Её кулак победно поднялся в воздух, как сделал бы это Всемогущий. — Я ещё так молода! У меня так много времени на то, чтобы испробовать кучу всяких вспомогательных штук! И, знаешь, ты был неправ, когда сказал, что перечисленное тобою оружие не в моём стиле. Раньше я тренировалась с посохом бо, и у меня были большие успехи в его освоении. Настало время посоха бо! Бинокль с тепловизором звучит неплохо, но помимо этого мне понадобится дрон с камерой, чтобы видеть окружение с высоты птичьего полёта… Новая эра Рэгдолл начинается сейчас! Мне нужен другой геройский костюм, костюм будет фантастичным, я оснащу его всякой электроникой, фанаты будут в шоке от новой меня! Андроид-Рэгдолл! Я обанкрочу агентство Диких-Диких Кошечек!..       Рэгдолл рассмеялась диким, истеричным смехом, таким смехом, который Айзава наблюдал у неё в тренировочном лагере, когда она была в особо приподнятом, хаотичном настроении. Айзава ухмыльнулся в ткань оружия захвата, слушая, как Рэгдолл фонтанирует приходящими ей на ум идеями вперемежку с благодарностями, от которых у Айзавы сжималось сердце. Когда Рэгдолл дебютирует как первый беспричудный герой — она сможет вдохновить кучу людей.       — Рэгдолл, — прервал её Цукаучи. — Думаю, что пока что нужно будет подождать с информацией о том, что у тебя нет причуды.       — Ох, конечно! — просто согласилась Рэгдолл, кивая. — Время для этого не настало. — Вмиг она стала выглядеть виноватой, смотря на Айзаву. — Общественность слишком на взводе из-за того, что случилось в лагере.       Айзава лишь кивнул.       Они покинули палату Рэгдолл, и её сокомандники начали входить к ней, вздёргивая брови от её счастливого вида, но прежде чем окончательно попрощаться, Кота потянул Айзаву за ткань геройского костюма и оттащил его вглубь коридора.       — Ой, этот разговор должен состояться наедине? — Незу высунулся из оружия захвата.       Кота покраснел.       — Уйди!       Незу с улыбкой повиновался и потопал короткими ногами к ожидающему их Цукаучи.       Айзава присел на корточки, чтобы избавить Коту от высокого поднимания головы.       — Мне нужно встретиться с Эри! — нетерпеливо выпалил Кота. Айзава вздёрнул бровь. — Она рассказывала мне, что живёт с вами, — чуть тише добавил Кота, буравя Айзаву настойчивым взглядом. — Мне нужно сказать ей кое-что важное. Лично!       — Попроси свою тётю связаться со мной, и я устрою вам обоим встречу.       — Отлично!       Айзава даже не успел открыть рта для следующих слов, как Кота убежал в палату Рэгдолл, громко хлопая дверью.       В машине Айзава попросил Цукаучи подбросить его до того места, где он оставил свою собственную машину, когда спешил к Каминари. Они преодолели около половины пути, прежде чем Айзава, обращаясь к Цукаучи, сказал:       — Ты оговорился.       — Ой, ты тоже заметил? — Незу отлепился от телефона Айзавы, где читал новости, и отдал гаджет обратно.       — Вы о чём? — спросил Цукаучи, остановившись на красный свет светофора.       — Ты не запинаешься посреди допроса, — сказал Айзава, посмотрев в зеркало заднего вида, где их взгляды встретились. — Ты либо молчишь, формулируя предложение, либо без заминок задаёшь вопрос. Первое, о чём ты попытался спросить Рэгдолл, это уверена ли она в том, что её причуду забрали. Я знаю тебя достаточно долго, чтобы знать, когда ты что-то скрываешь. Что тебе известно?       Цукаучи поджал губы, так и не раскрыв их после.       — У Лиги есть кто-то для того, чтобы лишить человека причуды? — спросил Айзава и не дождался ответа. — Ты не собираешься говорить мне о том, в чём может быть замешана Лига, похитившая Шинсо в своих личных интересах?       Цукаучи резко нажал на газ, когда загорелся зелёный. Он избегал взгляда Айзавы в зеркале заднего вида, хмурясь на дорогу.       — Хорошо, я сам разберусь, — отрезал Айзава спустя минуту тишины. — Высади меня у той остановки. Дальше я сам.       И Цукаучи, так и не издав звука, выполнил просьбу.       В суматохе города ничего не приносило Айзаве облегчения, и путь до своей машины он прошёл, думая о том, что пора начать вести собственное расследование, не рассчитывая на помощь Цукаучи.