Есть ли путь домой?: 2. Словно комета, сошедшая с орбиты

      У них кончились гвозди.       Эта была не та проблема, с которой Хакода ожидал столкнуться в этом рейде, но он с ней столкнулся. У них кончились гвозди, и они не могли закончить ремонт крыши каюты.       Вождь полагал, что сам виноват, потому что не распорядился пополнить запас после того, как они сколотили вольер для птиц-посыльних. Много чего случилось после этого — Зуко ускользнул на берег и был ранен, они были заняты покупкой самих птиц, да еще и Джет с его желанием вступить в команду — гвозди были самым последним, о чём беспокоился Хакода.       Решить вопрос с гвоздями было не сложно — они просто купят их в ближайшем порту, а до этого экипаж мог продолжать жить в нижней каюте, тем более, что хотя шторм и закончился несколько дней назад, время от времени всё еще налетали ливни и лучше было перестраховаться, чем лишиться припасов из-за плохой погоды.       Кроме того, под палубой было просто больше места, а при том, что экипаж стал на четырех человек больше, чем планировалось изначально (и это не считая Статтлза и Юки, которые любили ночевали в обнимку с ближайшим источником тепла. Обычно это был Зуко и Хакода не горевал по этому поводу), им требовалось всё свободное пространство, какое они могли найти. Акела хоть догадалась прихватить с собой гамак.       Что ж, Хакода мало что мог с этим сделать. Они должны были прийти в порт на следующий день. Не было смысла всему экипажу сходить на берег — одного человека хватит, чтобы купить гвозди и другую мелочевку. Хакода собирался послать Ааке. Тот хорошо умел торговаться. ***       Экипаж остался на корабле — им нужно было совсем немного припасов, поэтому на берег отправился один Ааке в небольшой лодке (все знали, что Ааке торгуется лучше всех).       К сожалению, это означало, что избежать дня Большой стирки не удастся никому.       Джин рухнула на ближайшую койку, растирая сведенную шею, которая болела после целого утра, проведенного за шитьем. Пальцы девочки были все истыканы иголкой. И во всем этом был виноват Джет — он принес с собой просто удивительное количество одежды, но ничего, что подходило бы ему по размеру. Благодаря совместной работе бригады в лице самого владельца барахла, а так же Джин и Панука, у Джета теперь были две пары штанов, которые не сваливались с него и не волочились по земле, рубашка с рукавами, не закрывающими пальцы и туника, которую не надо было ежеминутно поддергивать.       Джин радовалась только тому, что ей не нужно выжимать постиранные вещи, этим сегодня занимался Зуко, которому приходилось тяжко — он не мог использовать свой покорение при Джете. Он, должно быть, ужасно устал, но все равно прекратил работать последним после того, как Токло объявил перерыв.       Может, если я усну, они забудут после обеда разбудить меня…       Вошедшая в каюту Акела плюхнулась в свой гамак и свесила руки по бокам. Пальцы девушки сморщились от стирки, а на волосах был сероватый мыльный налет, словно седина, так что она смахивала на самую мускулистую в мире старушку. Акела тяжело вздохнула:       — Почему бы нам не делать это регулярно? — хриплым шепотом спросила она. — Мы же всю ночь провозимся…       — Надо принять закон, запрещающий стирку, — простонала Джин, перед чьим расфокусированным взглядом все еще мелькали отблески снующей туда-сюда иглы. Токло ответил согласным мычанием из своего гамака.       — Это дурацкий закон. Никто бы его не поддержал, — возразил Зуко, натягивая рубашку, которую снял, чтобы не промочить. Лицо и шея мальчика были покрыты красными пятнами от усилий, которые ему пришлось прикладывать, выжимая одежду.       — Фу. Я и забыл, что ты сечешь в этом правительственном дерьме, — проскулил Токло. — Не занудствуй и дай нам пофантазировать!       — Многие бы приняли этот закон, — влез Джет, — Существует уйма тупых законов и еще больше тупых людей, которые их выполняют.       Зуко скривился, словно раскусил лимоно-луковицу:       — И не говори.       Джет торжествующе ухмыльнулся:       — Я на кухню. Вам что -нибудь принести?       — Угу, — Панук встал и чуть пошатнулся. Сегодня он отвечал за снятие белья с веревки и его складывание — работа, при которой приходилось много ходить, сидеть и снова ходить. У Джин кружилась голова при одном взгляде на него она была благодарна хотя бы за то, что могла во время шитья находиться на одном месте. — Я с тобой. Мне нужно попить водички.       — И нам принеси, — попросила Акела, устало приподнимая голову.       — Понял, — согласился кузен, следуя за Джетом на кухню.       Джин со вздохом потянулась. Зуко подошел и упал на койку Джета, простонав:       — Акела меня ненавидит. Почему она не выжимает…       Джин фыркнула:       — Давай поменяемся.       Зуко закатил глаза:       — Я не умею шить.       — Ты мог бы нау… — Джин не договорила, услышав, как по палубе над головой тяжело затопали.       «Похоже, Ааке вернулся» — подумала девочка, узнав шаги. Она расслышала приглушенные голоса и, хотя не могла понять, о чём говорят, звучали они встревоженно. Снова послышались шаги — Хакода — вниз по лестнице. Дверь в каюту распахнулась.       — Зуко, — позвал Шеф. Лицо его было серьезно, а в руке он сжимал лист бумаги. Зуко сел, следы усталости исчезли с его лица, сменившись напряжением.       — Что это? — спросил мальчик, слишком крепко вцепившись руками в край койки.       — Ааке увидел это в городе, — Хакода протянул бумагу. Зуко взял её, развернул и резко побледнел. Он выглядел как в тот раз, когда читал письмо отца. Вождь, видимо, тоже вспомнил тот случай:       — Зуко…       Лист вспыхнул, осыпаясь прахом на пол. Хакода вздрогнул и отступил на шаг, а Зуко встал, отряхнул с рук и рубашки пепел и бросился вон, громко топая — из каюты и вверх по лестнице.       Джин посмотрела на серые хлопья, дотлевающие на светлых досках пола. Она успела прочитать на них одно слово, прежде чем оно исчезло —       ПРЕДАТЕЛЬ.       А над ним был портрет, такой же, как на плакатах «Разыскивается».       Это был Зуко.