Есть ли путь домой?: 2. Словно комета, сошедшая с орбиты

      Кажется, Джету просто не суждено было выспаться.       Чаще всего причиной его плохого сна был Покоритель Огня — то, что заставляло его просыпаться каждую ночь со сдавленным криком, а потом рыдать, зажимая рот ладонью. Это звучало, как плач маленького, обиженного ребенка и у Джета все переворачивалось в животе, потому что он не хотел так думать о Покорителе Огня — какого хрена он делает вид, что страдает, что ему больно. «Это ему подобные причиняют боль другим» - думал Джет, но потом в мозгу всплывали слова Шефа и просыпалась бесполезная совесть, которую он не хотел слушать.       …уходи, сейчас ночь… пожалуйста… просто дай мне поспать…       Обычно всхлипывания быстро стихали и Джет мог задремать. Но иногда все было плохо. Однажды Джин слезла со своей койки, разбудила Зуко и отвела его на кухню, а когда час спустя она вернулась, из-под двери всё еще пробивался свет.       Сегодня с койки Зуко еще не донеслось ни звука, но Джет всё равно не сомкнул глаз. Акела тоже не спала, она читала, устроившись в гамаке при свете подвешенного над головой к балке фонаря, расправив свиток на коленях и упираясь одной ногой в пол для равновесия.       — Что ты читаешь? — спросил Джет, вытягивая шею. Со своего места он не мог разобрать слова, но зато прекрасно разглядел весьма достоверный рисунок открытой раны. Джет поморщился.       — Один из медицинских трактатов Кустаа. Он купил его в том же порту, где ты к нам прибился, — Акела наклонила свиток, чтобы Джету были лучше видны все подробности.       — Это про инфицирование…       Тихий стон заставил её замолчать и повернуться в сторону его источника. Джет проследил за её взглядом до койки в дальнем углу каюты, где свернувшийся клубком Зуко бормотал в прижатые к лицу ладони. Джет уже знал, что это верный признак того, что огневик скоро проснется.       Джет стиснул зубы, готовый встать и уйти или сунуть голову под подушку, зажимая уши.       Акела отложила свиток, вылезла из гамака и бесшумно подошла к койке Зуко, а потом, к полному удивлению Джета, присела на край постели мальчика и, осторожно убрав его руку от лица, спрятала её под одеяло. Зуко забормотал громче — он отчаянно, заикаясь и всхлипывая, повторял «… прости… я не хотел проявить неуважение… прости…» Лицо Акелы стало печальным. Джет даже не мог представить, что так расстроило Покорителя Огня, но он подозревал, что девушка в курсе.       Акела, вздохнув, подтянула одеяло, укрывая плечи Зуко, осторожно убрала прилипшие к его лбу пряди и начала тихо напевать. Джет не знал эту песнь, но она была немножко похожа на те колыбельные, которые пела ему мама, когда он был маленьким.       Раньше.       Страдальческое выражение на лице Покорителя смягчилось, хотя морщинка между его бровей (точнее, между его бровью и тем местом, где должна была находиться другая) осталась. Он перекатился на бок и прижался лбом к ноге Акелы, которая продолжала напевать, поглаживая мальчишку по волосам, которые тот распустил на ночь из своего дурацкого хвостика (наверное, не мог заснуть, зная, какой у него тупой вид с этим хвостом).       Джет отвернулся и лег. Зуко больше не шумел — может и ему удастся заснуть.       Сны Джета были тревожными, но в этом не было ничего нового. По крайней мере, на этот раз ему удалось поспать до утра. ***       Акела встала — Зуко успокоился и теперь крепко спал под одеялом — в каюте было холодно даже для неё, а она выросла на Полюсе. За прошедшие месяцы она привыкла к ребенку, но это не значило, что она хотела провести ночь в компании всех этих острых коленок и локтей, только потому что он опять переохладился.       Она вернулась к своему гамаку, свернула упавший свиток, отметив прочитанное место зажимом с края пергамента и сняла фонарь с балки. Однако, прежде чем погасить огонь, она посмотрела на Джета. Тот спал, свернувшись клубочком, и его лицо выглядело более расслабленным, чем днем. Даже эти острые брови казались не такими колючими, чем обычно. Он выглядел юным, как ребенок — он был ребенком — потому что ему не могло быть шестнадцать, неужели Шеф Хакода действительно ему поверил? Может, Шеф просто подшучивал над ребенком, который выглядел сейчас почти безмятежно и только судорожно прижатые к груди кулаки выдавали его боль.       «Бедный» - Акела вздохнула. — «Может быть, когда мы закончим эту войну, он сможет обрести мир. Он и все остальные».       Она вздохнула, потушила фонарь и позволили своим желаниям унести себя в сон.