Ты можешь быть слабым

— Мам, ну ты серьёзно сейчас? — притворно печально канючит Антон, драматично сползая с кровати на тёплый ворсистый ковёр. — Ненавижу, когда ты говоришь таким голосом, — спокойно парирует мать из кухни, собирая посуду и аккуратно расставляя её в посудомойке. — Не надо было меня рожать…. — парень собирается начать свою любимую песню, но мать строго его перебивает: — Антон! — Прости…. — он быстро поднимается с ковра, на котором планировал пострадать ещё как минимум полчаса, и идёт к матери на кухню. — Просто ты со своим переездом перевернула мне всю жизнь с ног на голову! — плюхается на мягкое плюшевое кресло. Ещё совсем недавно Антон собирался уехать от матери в Москву. Учиться в Воронеже он не планировал, поэтому подал документы в несколько ВУЗов столицы, ни на что особо не рассчитывая. И каково же было удивление, — его и матери — когда во всех учебных заведениях его кандидатуру рассмотрели положительно. Антон просто не верил своему счастью. Кажется, мечты сбываются. Ну вот, а мама говорила, что так не бывает. Он про себя ухмыляется, глядя на мать, которая заканчивает складывать посуду и сейчас вытирает обеденный стол тряпкой, поглядывая на него и тепло улыбаясь. Господи, как же он обожает её! С момента смерти отца прошло три года. Мама очень тяжело переживала эту потерю, что уж говорить про сына. Были дни, когда она не ела толком ничего, сидела на папином любимом кресле-качалке и бесцельно листала телеканалы. На полу у её ног стояла начатая бутылка вина и полупустой бокал. Антон невыносимо сильно переживал из-за такого состояния матери, даже сильнее, чем из-за смерти отца. И вот, она стоит перед ним в махровом халате и пушистых тапочках, которые Антон ей подарил на восьмое марта, нежно улыбается и выглядит такой, как ещё до смерти отца. Тёмные густые волосы, убранные в аккуратный пучок, потемневшее обручальное кольцо на безымянном пальце левой руки, красивые длинные чёрные ресницы и такие любимые и внимательные карие глаза. Парень иногда не мог оторвать глаз от матери, поражаясь её статности и красоте. Несмотря на безграничную и безусловную любовь к матери, Антон собирался переехать в Москву один, заселиться в общежитие, завести новых друзей, может быть девушку, и предаться всем соблазнам и искушениям самостоятельной жизни и молодости. Такими были его планы. До тех пор, пока мать не сообщила новость: она переезжает вместе с ним. — Ты мне сломала всю жизнь, понимаешь это? — вновь уточняет он у матери, которая, закончив прибираться на столе, присаживается рядом с ним и закатывает глаза. — Я уже представил, как буду кутить днями и ночами напролёт, курить и пить дешёвые коктейли в барах, — возмущённо продолжает Антон, Майя морщится и вздыхает. — Про курение я пошутил, — поспешно добавляет парень. — А про дешёвые коктейли — нет? — Майя в шутку замахивается на сына полотенцем и угрожающе поднимает бровь. Антон соскакивает с места и убегает в другой конец кухни, весело смеясь. — Доведёшь меня, Тошка, выпорю тебя и не посмотрю, что тебе восемнадцать, и ты выше меня в два раза, — заканчивает мать, грозя ему пальцем. Антон снова заливается смехом и улыбается ещё шире. Он-то знает: мать тоже обожает его больше жизни и никогда не тронет. — Что, к любовнику собралась? — нарочито обиженно спрашивает сын, всё ещё оставаясь на безопасном расстоянии. — Может быть и собралась, — Майя устало трёт переносицу, а Антон от удивления округляет и без того большущие зелёные глаза, что они занимают пол-лица. Мать усмехается. — Я не обижусь, если ты захочешь заселиться в общежитие, Бога ради. Ты меня за эти восемнадцать лет так помотал, что я не против наконец-то избавиться от тебя, — она улыбается, но по глазам матери Антон видит: она переживает. И ей будет очень тяжело отпустить его. А он, кажется, не сможет бросить мать. Шастун подходит, встаёт за спиной, его сильные ладони ложатся на её плечи, острый подбородок он опускает на темечко и задумчиво начинает массировать. Майя медленно выдыхает и закрывает глаза, расслабляясь. — Я тебя не брошу, мам, ты же знаешь, — тихо говорит он, теперь уже щекой прислоняясь к макушке мамы, вдыхая запах её кондиционера для волос. — Когда-нибудь, но не сейчас, — в такой неудобной позе он пытается увернуться от шлепка женщины, но безуспешно и обиженно что-то ворчит в ответ. — Ты и вправду нашла себе парня, мам? — уточняет сын, выпрямляясь и уже было направляясь в свою комнату, но останавливается у двери. — Кто же будет моим новым папочкой? — парень слабо улыбается. — Прекращай! — Прости… — Ты же знаешь, Антош, что отец у тебя один. И никто его не заменит. — Да, прости ещё раз… — лицо Антона заливается краской, а сам он виновато отпускает глаза в пол. — Так кто он? — решается снова спросить после недолгой паузы. — Не сегодня, дорогой, я устала, — Майя встаёт из-за стола, давая понять, что на этом сей разговор она желала бы закончить. — В другой раз. Антон пожимает плечами, кивает матери и молча уходит в свою комнату, плотно запирая дверь. Он медленно проходит по комнате несколько раз, взглядом окидывая знакомые вещи: полки, обои и прочий хлам в его логове. В голове всё ещё не укладывается: ему восемнадцать, он поступает в престижный ВУЗ в столице России, уезжает из Воронежа, бросая всё и вся. Ну, кроме матери. Они едут вдвоём. Он вроде бы уже привык к жизни без отца, как боль снова навязчивой волной сбивает его с толку. Шастун медленно садится на свой любимый ковёр, поджимает длинные ноги, закрывает лицо ладонями, браслеты на тонких кистях тихонько звякают, ударившись друг о друга. Перед глазами отец. Его мягкие темные волосы с сединой, прямая осанка военного, строгие зелёные глаза, которые достались и его сыну, сильные мускулистые руки. События десятого февраля не так просто изгнать из своей головы, как думал Антон. Иногда демоны возвращаются. Они злобно смеются. Нет, даже хохочут. Кусаются, рычат, вновь и вновь разгрызая до крови старые раны, которые, казалось бы, только начали заживать. — Чёрт! — Шастун вскакивает, быстро рукавом вытирает глаза и начинает снова наворачивать круги по своей небольшой комнате. — Нет, нет, нет, нет, нет… — бормочет он, хватаясь за кудрявые волосы. — Нет, нет, нет, нет… — его голос становится приглушённым, парень засовывает в рот кусок рукава. Мать не должна услышать. Он встаёт на колени, мелко дрожа и обхватывая свою тощую талию руками. Такое с ним было только два раза в жизни. В день смерти отца и через неделю после. Антон не знает, как это называется, да и не хочет знать. Лишь потом, не без чужой помощи, он узнает, что было с ним. Паническая атака. Парень все ещё сидит на полу, обхватив себя руками, все органы в теле, кажется, превращаются в один тугой узел, тяжело дышать, паника цепкими когтями цепляется за горло, сжимая его всё сильнее и сильнее, Антон ощущает, что воздух вот-вот закончится, голова кружится, а он уже не в силах даже пошевелить руками, как прежде. Медленно сползает на пол, тяжело дыша, переворачивается на спину. Бесцельный взгляд цепляется за неоновую ленту, которую протянул по периметру комнаты отец, ругаясь на новомодное увлечение парня. Вдох-выдох. Надо просто дышать, просто дышать. Воздух сам знает, как поступать в лёгкие, он доберётся туда, рано или поздно, и дышать станет легче. Вдох-выдох. Это закончится. Его сердце как будто на секунду останавливается, словно перезагружая организм, и с новой силой начинает биться. Сначала оно неистово колотится, а потом начинает качать кровь по организму всё увереннее и медленнее. Он вдыхает воздух в пустые лёгкие, наполняя их и себя какой-то неведомой силой и спокойствием. Дышать становится легче. Антон расслабляется и просто рассматривает потолок. Всё постепенно перестаёт кружиться вокруг него, комната замирает. Сколько прошло времени? Шастун смотрит на настенные часы. 20 минут. Чёрт. Он медленно поднимается с пола, приоткрывает окно, жадно вдыхая тёплый августовский воздух, и окончательно успокаивается. — Какой же ты слабак, Антон! — тихо цедит он сквозь зубы, сжимая кулаки. — Отец бы точно назвал тебя слабаком и нюней! — он с ненавистью к себе закрывает уставшие глаза и наощупь пробирается к своей кровати, ложится на неё в одежде и накрывается одеялом с головой. Так нельзя, Антон. Ты должен быть сильным. Парень не успевает прочесть себе ещё порцию нотаций, как усталость берёт верх над ним. И он засыпает.