* * *
— Мама! — Антон первым заходит в квартиру. Майя стоит у стола, раскладывая тарелки. Она откликается на голос сына и идёт в коридор. — Привет, родной, — мамины руки. Что может быть слаще и прекраснее, спустя месяцы разлуки? — Мам! Я так скучал! Мам? Прости меня. За всё прости. Я так скучал по тебе! — он прижимает её к себе. Такой маленькой и хрупкой кажется для него сейчас мать. Память быстрыми кадрами листает всё то, что они пережили за последние годы. И всегда были вместе. Нет, Антон определённо не маменькин сынок. Но любовь к матери она всегда такая особенная и сильная. — Привет, — Арсений стоит на пороге, сжимая в руках торт и цветы, которые они с Антоном купили по дороге сюда. — Это тебе, — неловко протягивает букет и криво улыбается. — Спасибо, — она принимает цветы, зарывается носом в бутоны тёмно-красных роз и вдыхает их запах. Мужчина всё ещё не смеет сдвинуться с места, словно ожидая её разрешения. — Тоша, помоги своему мужчине раздеться, — она забирает у Попова торт и быстрым шагом удаляется прочь. — Моему мужчине нужно помочь раздеться? — вкрадчивым шёпотом спрашивает юноша, помогая Арсению снять пальто. — Это звучит очень сексуально. Мой мужчина. — Не заставляй меня заводиться снова, — укоряюще и так же тихо отвечает Попов, разуваясь. — Мойте руки и к столу! — доносится до них окрик Майи. Они направляются в ванную комнату. — А тебе не нравится? — наивно интересуется парень, включая воду, дабы заглушить их разговор, и притягивает к себе мужчину за рукав рубашки, сам присаживаясь на край ванной. — Мне всё очень нравится, но не здесь же, Антон… — А мне нравится то, как быстро ты возбуждаешься, — он улыбается своей мальчишечьей обольщающей улыбкой и, беря руки Арсения в свои, целует его в сжатые губы. — Ты сегодня очень настойчивый, — Попов улыбается в ответ, склонив голову, и внимательно разглядывает Антона, который излучает невероятный свет и теплоту, в которые хочется окунуться с головой. — Ты же помнишь нашу договорённость? — Помню-помню, — мальчишка отталкивает его от себя и принимается усердно намыливать руки. — Не дуйся, — мужчина чмокает его в мочку уха и присоединяется к водным процедурам. Спустя пять минут они оказываются за столом. Женщина раскладывает по тарелкам салат. Из колонок играет тихая и приятная музыка. — «Вальс цветов», — комментирует Арсений, прислушиваясь. — Твоя любимая композиция у Чайковского, я помню, — тихо отвечает Майя, присаживаясь за стол. Антон замирает, наблюдая. Они снова встречаются в этой квартире. В этот раз не в роли любовников. А в роли совершенно чужих, но и, с другой стороны, таких близких людей. Кажется, они никогда не смогут полностью отвернуться друг от друга. Их всегда будет что-то связывать. Может быть, воспоминания. А может быть, и кто-то… Антон. — Как ты? — спрашивает просто. Ласково, с сочувствием, как самый близкий друг, которому можно рассказать всё что угодно. Антон понимает, что он больше не чувствует ревности, злости или обиды. Любовь примирила его с матерью. Любовь друг к другу. — Уже всё хорошо, — она кивает, слабо улыбаясь, словно снова погружаясь в то, что было. — Прости, что не был рядом, — Арсению хочется обнять её или взять за руки. Просто, чтобы, как раньше, поддержать, как-то помочь и сделать что-то, чтобы ей стало легче; но из-за Антона он не решается что-то предпринять. Пусть всё будет так, как будет. — Всё хорошо. Правда. Давайте ужинать? — Давайте, — моментально откликается заскучавший юноша. — Я так соскучился по твоей еде, мам! — Ты всегда можешь вернуться, — усмехается Майя, наливая сок в его стакан. — Нет, спасибо. Мы живём вместе… с Арсением… — правда вроде бы так ясна и понятна, но всё ещё труднопроизносима лично для него перед матерью. — Я знаю, — она смотрит пристально и по-доброму. — Приятного аппетита. — Спасибо. Всем приятного аппетита, — отвечает мужчина. — Я тоже соскучился по твоей еде, — он берёт столовые приборы, ощущая, как чьи-то пальцы сжимают его бедро. — Приятного аппетита, — как попугайчик вторит за ним мальчишка, свободной рукой берёт стакан с соком и жадно отпивает из него несколько глотков. Он точно знает, что Арсений смотрит на него, но делает абсолютно безучастный вид, будто не замечая, что происходит справа от него. Они однозначно сидят слишком близко. — Как твоя работа, мам? — Нормально. Мы пару месяцев назад открыли первый офлайн-магазин на Павелецкой, — не без гордости сообщает Майя. — Я хочу там побывать! — восторженно восклицает Антон, по-прежнему ловко колдуя одной рукой над своим ужином. — Да… поздравляю, — сглотнув, поддерживает юношу Попов. Рука парня подбирается ещё выше, поглаживая его ногу. Он пытается сосредоточиться на разговоре, но получается очень плохо. Они говорят обо всём. Кажется, неловкость рассеивается в пелене болтовни обо всём и ни о чём. И после ужина Антон решается задать вопрос, который волновал парня каждую грёбанную минуту его жизни после того, как он начал встречаться с Арсением. — Как ты относишься к тому, что я теперь гей? — Не гей, а… — пытается вставить мужчина, но его перебивают. — Неважно. Мам? — он не хочет слушать поправок брюнета, не хочет, чтобы тот сейчас вмешивался. Это только их дело. Их двоих. Тот понимает и умолкает. — Ты счастлив? — она как будто постарела за эти месяцы. Зелёные глаза уставшие и поблёкшие, но от неё всё же веет такой нужной любовью и спокойствием. Словно время отмотало на два года назад. Они снова сидят вдвоём на их кухне в Воронеже, и ничего не стоит между ними. И весь мир такой простой и понятный. — Да. Очень, — говорить немного страшно. Слова остро покалывают язык, словно напоминая о возможной опасности. — Я не могу сказать, как именно отношусь к этому сейчас, — она была всегда честной и прямолинейной. Это иногда ранило, но чаще всего приносило освобождение. Правда всегда делает тебя свободным. — Я просто хочу, чтобы ты был счастлив. Я много думала и поняла, что ничего в этом мире не стоит того, чтобы потерять тебя. Я потеряла уже слишком многое, не хочу испытывать это снова. Он ведь за это когда-то полюбил её. Арсений следит за каждым жестом Майи, слушая чуть ли не внимательнее Антона. Она всегда была такой. Проницательной. Видела всё на несколько шагов вперёд. С холодным рассудком и трезвым мышлением. И вдруг до него дошло, почему они никогда не смогли бы быть вместе. А если бы и смогли, то были бы скорее несчастны, чем наоборот. Они слишком похожи. Если встречаются два огня, то они сжигают друг друга, если сталкиваются два айсберга, то они топят друг друга в ледяном океане. Они с Антоном были льдом и пламенем. Они были небом и землей. Пытались сжечь или заморозить друг друга, но никак не получалось. Этот баланс их личностей делает отношения между А и А такими гармоничными и правильными. Такой невозмутимый и холодный Арсений Попов и такой яркий и пылкий Антон Шастун. Арсений, который теплеет рядом с мальчишкой, и Антон, который становится серьёзным рядом с мужчиной. — Я тебя люблю, мам. Он такой взрослый. Он такой взрослый и уже такой далёкий. Майя знала: она потеряла своего мальчика уже после переезда в Москву. Он так неожиданно сепарировался от неё, не дав даже опомниться. Он льнул к ней, но уже было не то. Когда они слишком близко — они не ладят. Они должны быть порознь. Любовь матери и сына — это та любовь, которая, спустя время, должна держаться на расстоянии друг от друга, чтобы не уничтожить себя. — И я тебя люблю.* * *
— Ты меня провоцировал! — Антон возмущённо хлопает дверью автомобиля. — Чем же, позволь поинтересоваться? — Попов по привычке пристёгивает за него ремень. Мелочь, а приятно. — А я позволю! — мальчишка машет перед его носом пальцем и щурится. — Сидит такой сексуальный в своих обтягивающих брюках и смотрит так высокомерно на меня, аж мурашки, блин! — Я? Высокомерно? Да никогда! — Арсений нажимает педаль, и машина плавно покидает двор. — Как тебе вечер? — меняет тему юноша. — Мне понравился. А тебе? — Я счастлив. Просто счастлив, что всё хорошо. Возможно, не все вещи прояснились, но всё точно налаживается. Невероятно, правда? — Невероятно, — соглашается мужчина, боковым зрением разглядывая довольную мордашку парня. — Ты держался достойно, — вдруг тихо добавляет он. — Спасибо, радость моя. Они доезжают остаток дороги в тишине. Антон дремлет, скрючившись на сидении, чем вызывает ежеминутное недовольство мужчины, которого очень беспокоит позвоночник юноши. Арсений рассматривает стремительно темнеющее небо и думает о том, как удивительно и поразительно складывается эта жизнь. Ещё он успевает задуматься о том, что сегодня наверняка всё сорвётся. Будить мальчишку не хочется, уж слишком сладко сопит.* * *
— Мы уже дома? — Антон пытается вскочить, но сильные мужские руки удерживают его. — Дома мы. Всё хорошо. — Ты даже успел меня раздеть, — недовольно бурчит юноша. — Я не маленький. — Я знаю, что ты не маленький. Позволь хоть иногда заботиться о тебе. — Включи ночник! Почему так темно?! — щёлкает выключатель. Арсений виновато щурится от света. — Прости. Думал, ты ещё поспишь. — Меньше нужно думать. Антон разворачивается к брюнету, ловя его лицо своими ладонями. Целует. — Так сразу? — шепчет тот в приоткрытые пухлые губы мальчишки. — А ты думал, я забуду? — Надеялся. — Ты так не хочешь этого? — Неправда. — Тогда почему отказываешься? — Я не отказываюсь. — А как это называется? — бурчит юноша. Попов молчит, словно подбирая нужные слова. — Я просто немного боюсь. Только если немного. — Ты не хочешь меня? — Конечно хочу. Сколько раз я тебе говорил об этом? — Говорить мало, — Антон перебирается на мужчину, удобно размещая свои худые бёдра на его пахе. — А так? — А так, — мужчина дышит уже тяжелее и улыбается, — хочу тебя ещё больше. Они в одном нижнем белье, которое разделяет самое сокровенное, но пропускает все малейшие прикосновения. — Тогда я хочу, чтобы ты меня трахнул, Арсений Сергеевич Попов. Я многого прошу? — он спускается чуть ниже, покрывая шею мужчины, с проступающими от волнения венами, рваными влажными поцелуями. — Я тоже… этого хочу… — брюнету говорить несколько труднее, он постоянно отвлекается на то, что с ним делает Антон. Языком огибает розовую кожу около соска, сначала медленно играя, а потом ускоряя темп и посасывая набухший сосок, плавно переходя ко второму. Пальцы ложатся на стройные бёдра, словно играя на них какую-то волшебную мелодию. Касается осторожно, плавно, оставляя россыпь мурашек на бледной коже мужчины. — Ну так чего ты ждёшь? — мягкие губы ведут свою игру на впалом животе Попова. Мальчишка то прижимается сильнее, то еле касается, заставляя Арсения вздрагивать каждый раз, безмолвно умоляя о продолжении. Тонкие пальцы обхватывают член сквозь ткань боксеров и сжимают. Аккуратно, но настойчиво. — А тебе не страшно? — мужчина останавливает его руку и кивает на бельё, прося снять его. С них обоих. Антон неохотно подчиняется, соскальзывая с него. — Немного, — он выкидывает за пределы кровати сначала одни, затем вторые боксеры. — У тебя было такое, что когда… — запинается. Чувствует, как кончики ушей предательски краснеют, — не ты, а тебя… — возникает неловкая пауза, которая, казалось бы, была создана специально. — Было, — мужчина улыбается. Обольстительно и немного развратно, словно вспоминая или представляя что-то. Антону нравится, что они разговаривают. Так не так страшно и уютно. Такого у него ни с кем не было. — Больно? — Нет, — толкает юношу на кровать, усаживается между его ног. Смотрит снизу вверх в широко раскрытые зелёные глаза. — Всё будет хорошо. У Арсения кружится голова. В горле давно всё пересохло. Смесь возбуждения, восторга и страха опьяняет его, заставляя руки дрожать. Мальчишка точно замечает это, но не подаёт виду. Откидывает кудрявую голову назад. Лежит неподвижно, облокотившись на локти. Пальцы мужчины вычерчены точно самым искусным ювелиром! Они нежно скользят по члену, размазывая выделившуюся смазку, касаются налившейся кровью головки, задевают каждый значимый участок кожи. Каждое движение выгибает стройное тело юноши, выбивая из его груди хриплые стоны. — Открой ящик, — тихо просит, будто надеясь, что его не услышат. Парень тянется рукой к письменному столу и с трудом одним указательным пальцем дергает ручку ящика. — Ты как будто готовился, — фыркает и довольно елозит на простыне. — Я всегда готов, — Арсений нависает над Антоном, как будто нарочно прижимаясь животом к его члену, чувствуя под собой легкую пульсацию и дрожь. Ловко выуживает всё необходимое и толкает дверцу обратно. — А если я буду плакать, ты будешь смеяться? — Ты не будешь плакать. Мы же сексом будем заниматься, а не драться, — мужчина играет в руке тюбиком смазки. — Или ты не хочешь? — Хочу, — почти хнычет парень, снова ёрзая на одном месте и трогая себя. — Тогда переставай переживать, — открывает тюбик, не спеша выдавливает бесцветную жидкость на несколько пальцев. Антон смотрит заворожённо: с опаской и восхищением. — Расслабься. Легко сказать. Расслабься! Брюнет ложится на бедро парня, кое-как сдувает прилипшую ко лбу чёлку. Свободной рукой снова скользит по члену парня — от самого основания до головки. Пальцы другой руки осторожно подносит к ложбинке между ягодиц. Мажет. — Не бойся. Если тебе будет неприятно, я остановлюсь. Слышишь? Просто расслабься. Мальчишка только коротко кивает и сильнее впивается в простыню побелевшими от напряжения пальцами. Медленно вводит один палец. Антон всхлипывает. Но молчит. Чувствует, как внутри него зарождаются ощущения, но он пока не может понять и осознать их в полной мере. Он чувствует себя сейчас таким уязвимым и беззащитным, каким не чувствовал никогда в жизни, но это лишь подстёгивает возбуждение, заставляя локти дрожать ещё сильнее, еле удерживая тело. — Хороший мальчик, — хрипло проговаривает Арсений с каждым новым движением, плавно погружая палец ещё глубже, видя, как трясутся коленки парня. — Ещё немного, — второй палец углубляется внутрь Антона, от чего тот снова издаёт тихий писк, но только поддаётся бедрами вперёд. — Не больно? — Хорошо, — боли нет. Есть только непреодолимое желание двигаться навстречу пронизающим движениям мужчины. — Пожалуйста… — он сжимает всё внутри себя, поддаваясь новой волне, охватившей его. — Ты чего-то хочешь? — губы брюнета расплываются в улыбке, он сглатывает. — Да… — мальчишка снова так сексуально постанывает, что хочется лезть на стенку от желания. Но он не торопится. — Так скажи мне это. — Блять. — Скажи, — Арсений останавливается, задирает голову и внимательно разглядывает перекосившееся лицо Антона — Трахни, блять, меня… пожалуйста, — слова вылетают со свистом. Он только продолжает толкаться бёдрами навстречу пальцам мужчины. — Закинь ноги мне на плечи, — не шевелится. — Пожалуйста, — мальчишка повинуется. Всё немеет. Губы отчаянно ловят воздух. Как загипнотизированный юноша наблюдает, как пальцы Арсения, ещё влажные от смазки, разрывают упаковку презервативов, достают один, раскатывают между ладоней и плавно надевают на член. — Мне страшно. — Всё будет хорошо, я обещаю. — Хорошо. — Расслабься, закрой глаза, слушай меня и получай удовольствие. Удовольствие? Но Антон не спорит. Неловко разводит локти в стороны, плюхается на кровать и снова закидывает голову назад, прикрывая глаза. Арсений ощущает, как сердце бешено колотится в груди, словно вот-вот разорвёт грудную клетку своим безумием. Одной рукой поддерживает ногу парня, второй сжимает член, направляя в нужную сторону. — Всё будет хорошо. Входит. Мальчишка дёргается и замирает, часто-часто дыша и сипло постанывая. Арсений нежно поглаживает его бедро, осторожно двигаясь вперёд, но не заходя слишком далеко. — Сейчас может быть немного больно. — Угу. — Потерпишь? — Угу. Закусывая губу до крови, мужчина одной рукой обхватывает щиколотку одной ноги Антона, второй — другую. Входит глубже, выплевывая из сжатых губ громкий стон. — Больно! Чувствует, как мальчишка весь сжимается, не пропуская его дальше. — Расслабься, — легонько шлёпает ладонью по внутренней части бедра парня. Тот неожиданно выдыхает, пропуская Арсения так глубоко, как только возможно. Парень сжимает зубы изо всех сил, ощущая, как солёные слёзы медленно катятся по его липкому от пота лицу. Внутри всё горит. Хочется просто расплакаться. Мужчина только закатывает глаза, хрипло дыша и мягкими толчками двигаясь внутри Антона. Больно. Острая боль заставляет дёрнуться ещё сильнее, словно пытаясь выбраться из этой ловушки. С каждым новым движением он чувствует, как Арсений проникает в него ещё глубже. Острая боль сменяется тупой, а затем и приятным ощущением где-то внутри. — Всё хорошо? — Да. Антон открывает глаза. Взглядом следит за сосредоточенным лицом Попова. — Ты такой прекрасный, — мужчина, не останавливаясь, вылавливает мокрую ладошку парня и сжимает её. Юноша только кивает головой. Снова прикрывает веки, выгибая поясницу, от приятных сладких ощущений, которые плавно захватывают всё его существо. Он стонет в такт, продолжая трогать возбуждённый член. — Хочешь… — хрипло спрашивает брюнет, наклоняясь к его уху, — вместе? — Хочу. Они двигаются в каком-то симбиозе, перебрасываясь мятыми обрывками фраз и стонов. Мальчишка ещё сильнее цепляется за простыни, словно пытаясь спастись от того, что его блядски накрывает; и ничего не может с этим поделать, совершенно забыв об их договорённости. — Блять, я тебя так люблю, Арсений, ты бы знал. Мужчина только улыбается и откидывает голову назад, ускоряя темп. Секс — это всегда по-разному. Совершенно разные вещи — трахать малознакомое тело, лежащее перед тобой, такое равнодушное и совсем не нужное, и совсем другое — получать оргазм с любимым и прекрасным человеком. Арсений чувствует, как каждый миллиметр его тела дрожит, как всё внутри него пульсирует, как внутри его сжимает Антон, усиливая ощущения в сотни раз, целенаправленно или нет. Он делает ещё несколько финальных рывков и замедляется, облокачиваясь на трясущиеся руки, чтобы хоть как-то удержать равновесие. Молчит. Но юноша видит, как плотно сжаты его губы, зажмурены глаза и как мелко дрожат руки и ноги, словно он пытается прийти в себя. Ему уже хочется вытереть живот, но он терпеливо ждёт, пока брюнет обратит на него внимание. — Я тебя тоже люблю, солнце. Ты такой чудесный мальчик, — тихо наконец-то отвечает Попов и тянется поцеловать Антона. — Тут вообще-то мокро… — смущённо пытается его предостеречь. — Насрать, — отмахивается мужчина и притягивает юношу за плечи к себе, целуя в пухлые губы. — Подашь салфетки? — Конечно, — осторожно выходит из него, не упустив из виду мимолётную гримасу боли на лице парня. Арсений не позволяет ему ничего сделать. Сам мягкими движениями вытирает его живот, бёдра и себя. — Пойдём в душ? — Пойдём.──────── • ✤ • ────────
ЭПИЛОГ
Антон сидит за барной стойкой, уплетая макароны с сыром, неизменно чавкая и заливая всё это фантой. — Твои вкусы иногда поражают меня, — Арсений тепло улыбается, разглядывая лицо парня, перепачканное едой. — Зато вкусно, — довольно бубнит мальчишка с набитым ртом и философски размахивает вилкой, раскидывая макароны в разные стороны. — Тише-тише, дирижёр, — смеётся мужчина. — Сам убираться будешь. Сидеть-то не больно тебе? Юноша смущённо фыркает и быстро мотает головой. Всё хорошо. Всё невообразимо хорошо. Арсений чувствует, как по его телу растекается невероятное тепло и любовь, которые согревают каждый уголок его замёрзшего нутра. Его мальчик, такой невероятный и любимый, сидит напротив него, с аппетитом уплетая приготовленный мужчиной ужин. Антону ещё многому нужно будет научиться и многое узнать и понять. И самое главное — быть в эти моменты рядом с ним. У него есть парень. Есть квартира. Есть потрясающие друзья. Есть любимая работа. И хороший секс, в котором им только предстоит изучить столько всего. Жизнь благосклонно кивает ему, протягивая свои руки, приглашая вступить в эту новую и прекрасную главу под названием «счастье». Парень о чём-то болтает, но Арсений не особо вслушивается в его слова. Перед ним снова стоит мальчик пятнадцати лет. Тёмные волосы зализаны назад, голубые глаза сверкают тревожно и с опаской. Но он улыбается. Липкие слёзы текут по лицу. То ли по лицу мужчины, то ли по лицу пацана. Протягивает руку, пытаясь его коснуться. — Теперь ты наконец-то можешь быть слабым. Всё хорошо, — мальчишка качает головой, словно не веря самому себе. — Теперь ты можешь отпустить меня. Отпусти меня. Мираж рассеивается так же внезапно, как и появился. — Арс, всё хорошо? — трогает его за плечо. — Да, всё хорошо. — Ты плакал? — Нет, не плакал. Всё, правда, очень хорошо. Целует юношу в кудрявую макушку и крепко-крепко прижимает к себе. Теперь я никогда не отпущу тебя, Антон Шастун. Спасибо, что позволяешь быть слабым рядом с тобой. Спасибо, что любишь меня. Я так тебя люблю. Я невероятно люблю тебя.