Друг

      Поздний вечер. Мы выезжаем из Казани. Об этом оповещает табличка с перечёркнутым названием города, на мгновение мелькнувшая на дороге под светом автомобильных фар. В этот раз мы в одной машине, и Филипп с переднего сидения периодически поглядывает на меня через зеркало заднего вида. Он ловит мои реакции, пытается понять состояние, а мне от этого становится жутко неудобно. Поэтому каждый раз стараюсь или закрывать глаза, притворяясь засыпающей, или отворачиваю голову к окну.       Сегодня утром мне принесли газету с занятной статейкой. Эта блондинка – то есть, неудавшаяся пассия Киркорова – или сама оказалась журналисткой, или растрындела. Возможно, ещё и за «хорошенькие» деньги. Но это неважно. И мне плевать на то, что у каждого второго сегодня в руках разворот с крупным заголовком «Пугачёва и Киркоров: неверный брак». Больше волнует то, что через два дня нужно возвращаться в Москву. И сейчас, в городах поменьше, удаётся «картинно» улыбаться и проходить мимо «кидающихся» в лицо микрофонов. В столице так не получится. И это снова будет дурацкий выпуск какого-нибудь дурацкого ТВ-шоу, где я буду смеяться над каждым словом в этой статье.       Написано, кстати, годно. И местами довольно правдоподобно. Всё так, как я и придумала в «запале» своего актёрства. Даже немного мило, что она меня так внимательно слушала и смогла передать эмоции «в красках».       Нет. Конечно, я ещё не поговорила об этом с Филиппом. Но я уверена, что его это обойти не могло, и поведение моего друга сейчас обусловлено этой идиотской статьёй. Он тоже не торопится начинать разговор первым. Наверняка, Филипп ещё с утра ждал, что я в порыве гнева вломлюсь в его номер, схвачу что потяжелее и начну отчитывать. Это было бы глупо... и слишком предсказуемо. Тем более, данный текст не вызвал во мне никакого гнева. Я сначала долго смеялась, а потом решила, что это не стоит моих нервов. Тем не менее, я уже часов пятнадцать непрерывно только об этом и размышляю. - Алл, прости меня, – в мысли врывается бархатный болгарский голос. – Я не думал, что это может выйти дальше стен гостиницы, – Филипп чувствует вину, и она его угнетает.       Я немного удивлена, а потому понятия не имею, что должна сейчас на это отвечать. Молчу. - Послушай, это же просто бред, который не стоит выеденного яйца, – Киркоров пытается меня успокоить, уловив напряжение.       Водитель тоже в курсе, наверняка. Потому его ничуть не смущает этот разговор, и он даже бровью не ведёт. Мне бы его спокойствие. Потому что внутри меня «просыпается» целый спектр разнородных чувств. И я думаю, как сформулировать свой ответ так, чтобы и у водителя не возникло желания завтра куда-нибудь продать услышанную информацию, пока тема ещё «на волне». - Выходит, все твои отношения не стоят выеденного яйца, – чёрт! Что я несу? По-моему, сохранить нейтралитет не вышло. - Нет, Алла! – болгарин ёрзает на месте. – То есть, возможно, любовные отношения и не стоят, но есть вещи важнее. Дружба, например. И потому я чувствую вину за то, что тебя подставил. Потому что до моих «сердечных дел» всем было «с высокой колокольни», пока я не вмешал тебя в это, не попросил помочь.       Мне приятно его признание. Он не гордится тем, что оказался в одной истории со «звездой», не бежит ни перед кем оправдываться или хвастаться. Скорее, он этого стыдится. - Давай вернёмся к этому разговору завтра, ладно? – я не раздражаюсь. – Я устала. Уже почти финал гастролей. Измоталась. Нужно поспать.       Филипп лишь кивает и неудовлетворённо «вдавливается» в спинку автомобильного кресла.       Дорога занимает пять часов. И в семь утра по местному времени мы выходим возле крыльца одной из уфимских гостиниц. Удалось поспать по дороге, потому сон меня не одолевает.       Кладу свой паспорт на стойку ресепшена для регистрации. Следом это делает и Киркоров. - Вы уверены, что вам нужно два номера? – неловко спрашивает девушка, якобы «всё понимая».       Что ж, ожидаемо. Я лишь строго поднимаю на неё взгляд из-под чёрной шляпки, а Филипп огрызается: - А мы похожи на супружескую пару?       Эти слова заставляют девушку усомниться в недавно прочитанном. Она кивает, быстренько что-то записывает в журнал с твёрдой фиолетовой обложкой и выкладывает на стойку наши паспорта и ключи.       Мысленно отмечаю для себя, что не так уж и трудно что-то доказать адекватным людям. И в лифте Филипп зачем-то возвращается к этой теме. - Видишь, она поверила нам, а не газете, – он мнётся и чуть боится говорить что-то на этот счёт. - Я ни секунды в этом не сомневалась, – улыбаюсь, не хочу казаться грозной. – Меня угнетает лишь то, что придётся давать интервью, где нужно будет оправдываться. Даже немного жаль, что произошедшее – ловкий фарс, а не правда. - Почему? – мой друг удивлён. - Потому что история-то интересная! И вывернуть её можно было бы... Но это неважно, – я «разгоняюсь», но «дзыньк» лифта оповещает о прибытии на нужный этаж.       Мы расходимся по своим номерам, одним видом обещая друг другу вернуться к этому разговору через пару часов.       Но я слышу стук в дверь только в обед. - И это снова я, – Киркоров воодушевлённо делает первый шаг в комнату, как только я открываю ему. - Ну вы и спать, директор! – пытаюсь шутить, потому что не хочу начинать первой обсуждать «план оправданий». - Директору – и сон директорский, – он как-то странно «сияет», и это настораживает. – Алл, ты утром сказала, что наша выдуманная история – очень лихая, и в ней есть где развернуться. Я подумал об этом. - Мне уже страшно, – я сажусь в кресло напротив своего друга и подкуриваю сигарету. - Мы можем сказать, что не женаты, но и не отрицать факт «искр» и каких-либо личных отношений, – он вдохновенно продолжает, но осекается: – Да, конечно, это не будет правдой. Но это будет хороший пиар.       Ровно до этого момента я хотела ему предложить то же самое, но азарт Филиппа «врубает» во мне какие-то непонятные «стоп-сигналы». - Почему бы просто не сказать людям правду? – я выдыхаю клуб дыма и скрещиваю руки на груди. - Потому что она до жути банальна, – болгарин закатывает глаза в стиле «ну ты что, сама не понимаешь!?». ‐ И какова твоя правда? – делаю акцент на слове «твоя».       Да, я пытаюсь его спровоцировать на честность! И никто не вправе меня за это судить! Я обычная влюблённая женщина! Хотя за последние сутки я сто раз поставила это чувство под сомнение. - Я – обыкновенный мудак, – Киркоров начинает высказывать свою «точку зрения». – Да, я влюблён в тебя, как и добрая половина мужчин в этой стране, но не ощущаю, что достоин твоего внимания. Я пытался пару раз перейти эту чёртову «черту дружбы», но каждый раз отступал, боясь, что могу испортить и уже существующие отношения. К тому же, я не знаю, что такое постоянство. Поэтому не нужно оно нам. - Не нужно, – случайно повторяю вслух и сама вздрагиваю от только что осознанного. – Влюблён? – тихонько переспрашиваю своего друга. ‐ А у тебя после моего подарка возникли какие-то сомнения? – болгарин нервно усмехается. – Я думал, что этот браслет просто кричит о моих чувствах! - Браслет как браслет, – отвечаю я, машинально дёргая запястьем, и понимаю, что сняла его из-за постоянного ощущения неловкости при каждом взгляде на украшение. – Хотя... глупо «догнать» это только сейчас, но я, и правда, чувствую от него странную энергию. - И какая это энергия? – Филипп с интересом продолжает тему. - Я не понимаю. Она заставляет меня смущаться. Будто бы я голая на сцену выхожу, – не изобретаю сказать ничего более «приземлённого». - Наверное, ты просто привыкла, что в тебя все вокруг влюбляются, – как само собой разумеющееся произносит Киркоров.       Я пристально впериваюсь в него взглядом, пытаясь понять степень правдоподобности его влюблённости. Он часто дышит, крутит в руках какую-то спичку и отводит глаза в пол. А ещё он тщательно причесался перед тем, как зайти ко мне. И явно проснулся гораздо раньше, просто до обеда выбирал наряд, потому что для него очень важно выглядеть хорошо. Сейчас. Передо мной. - Ну вот, ты молчишь, – Филипп явно расстраивается, что я вновь его не поняла, встаёт и решает уйти.       Но я его поняла. А потому в момент, когда он оказывается у двери, кричу: - Стой!       Я сама не ожидала от себя такого громкого вопля. В нём смешались все мои сомнения за последнее время и радость от того, что они, наконец, развеяны.       Я подскакиваю с места и крепко обнимаю Филиппа со спины. - Ты крутой друг и крутой директор, но я недавно поняла, что ужасно тебя ревную. А значит – люблю, да? – я всё ещё подавляю в себе всякую уверенность.       Он ошарашен и рад одновременно. Резко поворачивается ко мне и припадает к губам с поцелуем. Это блаженство. Это победа. Это разливающееся по телу желание. Сейчас я понимаю, почему «ходят легенды» о его необыкновенной притягательности.       Я начинаю расстёгивать пуговицы его рубашки, давая понять, что не недотрога. А дальше – туман. Он на мне, он во мне. Он везде. Я таю под его прикосновениями, теряя все иные мысли и ощущения. И сейчас я кончаю одновременно с ним в реальности – нас не разделяет чёртова стена. И это такое физическое торжество, что я не могу и думать о том, что мне через несколько часов ещё давать концерт. - И что мы скажем, когда прилетим в Москву? – отдышавшись, болгарин всё-таки хочет до конца удовлетворить любопытство. ‐ Правду, мой дорогой друг, – я улыбаюсь, лёжа на его плече. – Правду, мой дорогой директор.