Ни белый, ни пушистый

После того раза Адлер стал слишком уж внимательным к моей персоне, особенно в присутствии Акселя. Чёрт, да иногда у меня возникало ощущение, будто он насквозь меня видит и мысли мои, все, до единой, читает. Аж мурашки по коже. И, может, пришлось бы обойтись малой кровью, но тут такая… интересная ситуация сложилась, что я попросту оказался загнанным в угол не хуже кролика (хотя, с этим милым и беззащитным зверьком я по большей части привык сравнивать именно Акселя, явно не себя). Вот так, привычным будничным вечером кое-кто решил поставить мою жизнь с ног на голову и напал со спины, когда я ждал меньше всего. Мы просто сидели на кухне с Адлером. Удивительно, но в целом вполне мирно общались, обсуждали планы на грядущий день и то, что брату всё же стоит найти работу. Разговаривали до тех пор, пока к нам не заглянул Аксель. Судя по внешнему виду мелкий только что вышел из ванной. Опёрся о дверной косяк плечом, бесстыдно представ перед нами в одних своих чёрных боксерах, так обтягивающих его симпатичную задницу. Поднимаю взгляд выше, к мальчишеской и не менее привлекательной груди, на ней до сих пор не высохли капельки воды. Выглядит это максимально пикантно. Бордовые волосы тоже сырые, зализаны назад. Встречаюсь взглядом с их обладателем и замираю. Глазки цвета янтаря лучисто улыбаются и смотрят прямо на меня. Только на меня. Аксель взглядом прямо под кожу впивается, режет по живому и испытывает явно садистское наслаждение от всего этого. Чёрт, я так и не понял, когда успел так залипнуть. Тонкие потрескавшиеся губы моего бесёнка растягиваются в самой красивой на свете улыбке и вновь что-то повторяют. С трудом улавливаю смысл услышанного. — Земля вызывает Августа, приём! — мелкий подходит ближе и щёлкает пальцами у меня прямо перед носом. — Я весь во внимании… — отзываюсь, с трудом сглотнув вязкую слюну. Чёрт возьми. Это не дело. Его тело меня с ума сводит, в прямом смысле. Мне от невозможности к нему прикоснуться так, чтобы не как к родственнику, крышу срывает. Хочу его каждой клеточкой своего тела. Я. Так. Больше. Не. Могу. — Я говорю: у меня деньги на телефоне закончились, интернет сдох, а мне еще домашку делать, — возвращается всё к тому же дверному проёму и снова прислоняется к нему бочком. — Гуся, ну пожалуйста, переведи денежку. Отвожу расфокусированный взгляд в сторону, лишь бы больше на Акселя так в открытую не пялится, и отвечаю от чего-то севшим голосом: — Конечно, без проблем, переведу. — Спасибо, Гуся, — и отчаливает в свою комнату, оставляя меня наедине с братом и собственной самоненавистью. Гуся… Это «Гуся» всего лишь странное, но безумно милое прозвище, что дал мне мелкий. Но, каким-то образом, оно бьёт по мне с силой, которую моё физическое тело ни за что бы не перенесло, оно же разом залечивает все душевные раны и заставляет улыбаться так по-дурацки. А чему тут улыбаться? Идиот, Август, Гуся, ты же по уши в дерьме. — Скажи мне, что это за херня сейчас была, — из раздумий меня вырывает голос брата. Лучше бы я не поворачивал голову в его сторону. Он смотрел на меня, как на жалкий мусор в подворотне. Пронзал взглядом из-под опущенных чёрных бровей и явно готов был меня убить. — А что сейчас было? — переспрашиваю совершенно спокойно. Чёрта с два я дам кому-нибудь знать о своём реальном напряжении. — Просто Аксель попросил денег на телефон закинуть. Что такого? — Ты смотрел на него, как на сисястую брюнетку в клубе, которую ты намерен трахнуть как можно скорее. — Много ли ты знаешь о том, как и на кого я смотрю, когда хочу трахнуть? — Август, ты за дурака меня не держи, — взглядом указывает мне ниже пояса и вот тут-то до меня доходит. Вся уверенность мигом испаряется. Опускаю взгляд. У меня стоит, будто у пятнадцатилетнего. А я так надеялся, что не заметно… Поднимаюсь из-за стола, бросаю короткое «поговорим позже» и скрываюсь в своей комнате. Меньше всего мне хочется сейчас объясняться. С того дня я упорно старался избегать брата. По возможности не пересекался с ним дома, утром сразу уходил на учебу, оттуда на работу, а возвращался поздно вечером, после чего сразу уходил к себе. Не знаю, сколько бы так продолжалось. Я не мог ни о чем думать, просто находился в непроходящей панике. Тем временем, Адлер открыл на меня настоящую охоту, даже выпивать меньше стал (видимо, стало не до этого). Изловил он меня весьма хитрым способом. Вышел из своего укрытия (вернее, своей комнаты) я уже ночью, часа в три. Есть хотелось зверски и всё по причине того, что я пропустил ужин. Всё, лишь бы брату в глаза не смотреть. Когда я выбрался на кухню, то думал, что он уже спит, поэтому спокойно разглядывал скудное содержимое холодильника и выбирал между чьим-то оставленным бутербродом с колбасой и коробкой питьевого йогурта. Выбор пал на оба варианта разом. С видом истинной крысы я схватил свой будущий ужин, закрыл дверцу холодильника и чуть не подпрыгнул от испуга: прямо за ней всё это время стоял Адлер. — Какого чёрта ты так подкрадываешься?! — ору, но шёпотом. Аксель же спит. — И вообще, ночь уже. Почему не спишь? — У меня к тебе тот же вопрос, — смеряет меня недовольным взглядом и руки на груди скрещивает. Всё, долгого и тяжелого разговора мне уже не избежать. — Поесть пришёл… — Почему не поужинал со всеми? — Ты сам знаешь почему, — делаю пару шагов назад и сажусь за обеденный стол. Адлер, недолго думая садится напротив. — Ты же понимаешь, что объяснять весь этот пиздец тебе всё равно придется? Понимаешь. Говорят, перед смертью не надышишься. А я попытался. И что такого? В общем, нужно срочно придумывать отмазку. Как бы тупо она не звучала, уже плевать. — Ну, встал и встал. Бывает. Чего ты, в конце концов, пристал? Физиология виновата, не я. Я этим не управляю. — Поверил бы с удовольствием, если бы это не звучало так бредово. Ты гасился от меня всё это время не из-за неудачной случайности, а из-за пристрастия к собственному племяннику. Какого чёрта вообще? Почему я узнаю, что ты гей, именно в такой ситуации?! У меня в этот момент от возмущения все слова закончились. Во-первых, не гей я, потому что с девушками сплю ровно столько же, сколько с мужчинами. Да я даже в роли пассива ни разу не был (и, к слову, не буду). Во-вторых, а с чего его вдруг начали волновать родственные узы? Нашелся правильный. Да он же еще совсем недавно отказывался в Акселе сына признавать! Ну и в-третьих, я что, нарочно в Акселя влюбился?! — Не ори, он спит… — в конце концов, это всё, что я говорю, вместо гневной тирады длительностью в час. Тихо, спокойно, вразумительно. — Да плевать я на него хотел. Боишься, что он узнает? Узнает и свалит от тебя назад к своей чокнутой мамаше? Ну и пускай! — Чего ты сейчас от меня добиваешься? Да, я боюсь этого. Да, у меня на него встает. Да, я влюбился в родного племянника. Но знаешь, я еще и пальцем его не тронул, ни разу не пересек черту дозволенного, потому что в отличие от некоторых умею думать головой, а не головкой. — Где я так проебался, что из тебя вырос такой мерзкий извращенец? — Заткнись и слушай меня внимательно. Какого чёрта ты вообще начал строить из себя праведника? Ты прекрасно понимаешь, что не способен повлиять вообще ни на что. Ты буквально от меня зависишь, в одиночку сопьёшься окончательно, поэтому сейчас ты будешь молчать в тряпочку, так, чтобы Аксель ни о чём даже не заподозрил, ты меня понял? Поздновато ты начал строить из себя заботливого папочку и старшего братика, — получилось грубовато, наверное. Зато, после того, как я это всё высказал, мне даже как-то на душе полегчало. — Угрожаешь? Мне? — это удивленное лицо достойно фотографии в рамочке, прямо на стене в прихожей. — Предупреждаю, — становится так всё равно, что я без задней мысли принимаюсь за свой поздний ужин. Откусываю от бутерброда и буднично продолжаю: — Ты держишь язык за зубами, Аксель ничего не знает, мы мирно живём, как жили. Вот и всё. — Да пошёл ты… — Адлер нервно цыкает, поднимается из-за стола, выходит с кухни, шумно хлопнув дверью. Ну, выходит, очередная победа за мной. Неожиданно.