Я мог защитить тебя от кого-угодно, Но не знал, как защитить тебя от тебя самой.
***
Прошло ещё не много времени, за которое Джинкс успела освоиться в Зауне. Теперь он не был для неё гнетущей темницей. Казалось, что воспоминания прошлого навсегда отступили в тень её детского сознания и она могла спокойно жить, хоть в душе ещё чувствовался мрак, поглощающий хорошие моменты один за другим. Поэтому она не чувствовала чего-то определённого. Её мысли и эмоции, смешивающиеся где-то в горле тягучим комком, скитались в поисках собственного смысла. Девочке казалось, будто день за днём нечто тёмное и вязкое, холодное и злое обволакивало с ног до головы, не позволяло радоваться и доверять окружающим. Становилось страшно и этот страх норовил свести с ума одним рывком в его сторону. В такие моменты она могла бежать только к одному человеку. Толком она не могла разобрать, что чувствовать к нему. Иногда он был слишком серьёзен и зол, не хотел никого видеть, но были моменты, отдельные от всех остальных. Для Джинкс они были самыми особенными и любимыми, потому что тогда она не оставалась наедине с темнотой, что грезила заполучить её и заключить в свои мерзкие объятия. Ей нравилось думать, что только у неё одной есть большой и сильный Силко, который никогда не даст в обиду, никогда не отдаст кому-либо. Эта мысль не могла не греть маленькое детское сердечко. Она чувствовала себя избранной, иначе как ещё объяснить, что такого правитель Зауна нашёл в этой девчонке, по сути не умеющей ничего? Когда с его уст медленно и лениво, а порой серьёзно и даже не сдержано, срывалось её звенящее имя, что-то внутри начинало неумолимо биться, махать огромными крыльями и их кончиками разрезать мягкую плоть внутренних органов в диком желании выпорхнуть наружу. Было ощущение, что оно может пробиться сквозь кожу, прогрызть путь к свободе и исчезнуть. Но малышке не хотелось, чтобы это мимолётное и опьяняющее чувство куда-то пропадало. Оно было, словно кроющая краска для темени, сгущающейся в углах, где копились тени от шкафов, или других предметов. Он звал её только так и со временем это имя тоже стало особенным. Оно стало щитом для маленькой девочки от зловещего шёпота над её ухом, который всё ещё твердил что-то про проклятье. Как говорилось раньше, прошлое ушло куда-то на задворок затуманенного другими вещами сознания. Но прошлое никогда не уходит бесследно, как сказал однажды Силко. Она запомнила это и была готова. Чувствуя, как оно копится где-то в прозрачной, чёрной глубине внутри, где нет воздуха и сколько не кричи, никто не услышит. Такие мысли гнили в её голове, как отравленные яблоки и она вряд ли смогла бы вытащить их без чьей-либо помощи.***
Джинкс ощущала себя мартышкой, лазая и перепрыгивая с балки на балку в правом верхнем углу импровизированного потолка в кабинете Силко. Некоторые из них уже были обрисованы какими-то непонятными узорами, а порой и просто кляксами светло-голубой краски, что как-то дал ей бармен Чак. Она сидела и лежала там, когда только вздумается. Зачастую это было, когда становилось совсем уж скучно, но бывало и тогда, когда назойливая и страшная тень подбиралась несказанно близко и почти касалась голубых небесных прядей, выбившихся из растрёпанной косы. Не хотя мешать работе Силко, ведь сейчас ему было некогда , она просто наблюдала за ним с высоты тёмных деревянных балок. Девочка знала, что мужчина каждый раз чувствует — она где-то рядом и ей с головой хватало этого далёкого, но присутствия, оно успокаивало и согревало её, как самое тёплое одеяло, что заставляло впиться в него светом водяных глаз, словно ища подвох, но каждый раз поиски оказывались тщетными. Разве он не мог быть привязан к ней просто так? После этого вопроса всегда наступает всепоглощающая тишина. Она не знала ответа на этот вселенский для неё вопрос. Но так было только пока — узнавать Силко стало с родне игре, где один неверный шаг мог обеспечить тебе верную смерть из выдуманного оружия. Наблюдение было неотъемлемой частью этой забавной игры. Сегодня ей было в очередной раз страшно, сердце, казалось, вот вот выпрыгнет из клетки хрупких костей и ей не оставалось ничего, как снова бежать навстречу человеку, что всегда спрячет её за свою спину. Он заслужил её доверие и принятие, заслужил быть её мирком, в котором ни одна тень до неё не сможет добраться. Она снова буравит его своим детским взглядом. Он сидит один, сейчас рядом не было даже вечно маячащей Севики и это несомненно радовало девочку. На столе одиноко горел светильник, освещая стол, который, казалось, вот-вот развалится под тяжестью такого количества документов и бумаг. Привычное пальто с высоким воротником покоилось на спинке высокого и жесткого кресла, обтянутого старой, потёртой в некоторых местах тканью. Рукава белой, как снег, рубашки засучены до острых локтей. Иногда взгляд долго замирал на худых, но сильных руках, на которых кое-где проглядывали толстые и тонкие веточки вен. Кажется, эти костяшки были вечно сбиты когда-то давно, до сих пор храня на себе мелкие рубцы на память. Чёрный, с оранжевой прослойкой радужки, глаз отрывисто блуждал то влево, то вправо. Этот шрам сулил нечто недоброе всем недругам, коих у Силко было не мало. Он был предвестником беды и поэтому никто не решался смотреть в него, боясь увидеть там собственную погибель от руки его обладателя. Сегодня его фигура, напряжённая и каменная, источала спокойствие и некое умиротворение, будучи всем своим естеством в кипящей работе, не терпящей отлагательств. Вдруг он косится куда-то влево и черты его лица теряют прежнюю жёсткость, уступая место мягкости и человечности. — Джинкс, — глаза вновь возвращаются к документам, но теперь только для того, чтобы положить их обратно на место, откуда они были взяты. Сердце, начавшее было успокаиваться, пропустило удар и застучало с новой силой, будто кто-то пнул его. Дыхание стало прерывистым, а большие глаза зажмурились. Всё тело мелко задрожало и непроизвольно обняло себя маленькими ручками, качнувшись вперёд. — Мне страшно, — гадкое чувство снова дало о себе знать, змеёй проползая где-то на периферии, — Мне очень страшно. После этого до её слуха доносится только звук отодвигающегося кресла, приглушённый и почти не слышный, как тогда, когда она впервые услышала его. Джинкс более, чем уверена — мужчина ждёт, пока она примет его приглашение. Он не холодный и не злой, не грубый и не отстранённый. Здесь и сейчас, он был только её Силко. Таким, которого знала только она. Девочка быстро слезла с балок, кое-как напоминавших обломок потолка и устремилась к нему. В полутьме, в которой не был виден больной глаз, Силко казался самым обычным человеком, но это было обманчиво. Иллюзия, что норовила рассыпаться в любую секунду влекла, приманивала девочку, как мотылька на тусклый желтоватый свет лампочки. Она не сопротивлялась ему, зная, что он единственный, кто есть у неё даже не в Зауне, но во всём мире. Маленькая нежная ручка легла на подлокотник большого кресла, едва коснувшись оголённой кожи руки мужчины. Это действие показалось касанием о раскалённое железо. Неожиданное и новое, тихое и совсем чуточку интимное. Тишина продолжалась ещё чуть больше минуты и голос, больше напоминающий скрип металла снова разрезал звенящую гладь воздуха вокруг двух полутёмных фигур. — Что же тебя так напугало? — он развернулся к ней и наклонился, чтобы разглядеть её лицо. Брови стояли домиком, будто ребёнок вот-вот заплачет, нижняя губа едва подрагивала, не решаясь сказать что-то ужасное. Но глаза смотрели прямо в душу, наличие которой Силко всячески отрицал, как что-то крайне не нужное ему и его свирепой, но ледяной натуре. В самую пору было съёжиться от такого взгляда и больше не смотреть в ответ — утонешь ведь. Сначала Джинкс просто мялась и думала, стоит ли вообще говорить ему об этом? Не сочтёт ли он её слабой и беспомощной? Но она не могла держать это в себе. Оно разрывало её, наполняло до краёв и в миг опустошало до бессилия. А Силко защитит её, она уже знала это, как чёткое правило, истину, которую не мог опровергнуть никто. Это было, словно её собственность, которой она ни с кем не хотела делиться. Думая, что ответа уже не получит, он просто ждал, пока произойдёт хоть что-то. Мужчина вздрогнул, когда ощутил, как ребёнок взбирается к нему на колено, а ладошки мирно и боязливо обжигают кожу шеи, слегка затрагивая шейные позвонки. Нутро стало наполняться чем-то новым. В этот момент он впервые ощутил отцовство, лежащее на его плечах. Его рука спокойно легла на хрупкую, тонкую спинку ребёнка, никак не выдав внутренний толчок сознания. — Они повсюду, — начала девочка довольно ровным тоном, она не хотела выглядеть полной трусишкой в глазах Силко, —Злые угрожающие, я их боюсь, — она не много свела лопатки и поморщилась, словно ощущала "их" прямо за спиной. — Кто? — таким же ровным тоном проговорил он, смотря вглубь темени, за спину малышки. Его руки крепко обняли маленькое тельце: одна рука покоилась на голове девочки, другая же обвивала плечи. Передние пряди снова спали ей на лицо и она вновь поправила их. — Тени, — резкий и горячий шёпот дал импульс очередной мысли. Силко не понаслышке знал о личных демонах, незримых для других и таких опасных для их обладателей. Вандер был его личным кошмаром, мучавшим его долгие годы. В очередной раз он словил себя на мысли о Джинкс, о их схожести, которая волной прибивала к берегу и забирала обратно, била о скалы и нежно ласкала. В этот раз он не мог защитить её, потому что не знал, как? Он мог защитить её от чего- и кого-угодно, но только не от неё самой. — Пока я рядом, они не тронут тебя, — на самом деле, ему просто хотелось верить в это, успокоить и наконец принять, как данность тот факт, что он волнуется за неё, беспокоится и заботится так, как никогда не заботились о нём, — Я обещаю. — И ты не бросишь меня, как.., — она запнулась и слегка опустила глаза, нехотя на секунду обернувшись на прошлое, которое она больше всего хотела забыть. — Нет, я не брошу тебя, — длинные и худые пальцы обхватили детский подбородок, заставляя поднять голову и снова посмотреть в серьёзные глаза напротив, точнее, глаз, что сейчас был более виден в тусклом свете помещения, — И тем более, не отдам им. Детское лицо моментально скинуло с себя гримасу страха и боли, оставив только теплоту и нежность, что заставили брови мужчины, что были грозно сведены к переносице, расслабиться и не много улыбнуться, слегка коснувшись лбом лба напротив. Эта секунда, значащая для них обоих нечто новое, нетронутое и неизведанное, стала новым отсчётом их времени. Они оба больше не считались одинокими и забытыми, как старые и пыльные вещи, которые можно выбросить в любой момент. В этот вечер Джинкс уснула на руках у Силко. Ей не снились кошмары и мрак отступил, пусть не навсегда и не полностью, но он не тревожил и больше не заставлял бояться. Силко не соврал ей.To be Сontinued...