Как так может быть, что ты ко мне так близко и всё равно остаёшься такой недосягаемой?
***
Тяжелый и душный запах Мерцания проносился по всему затхлому помещению, напоминавшему зловещее логово. Пыльный пол каждый раз вздымал маленькие клубки пыли, стоило сделать несколько шагов туда и обратно. Неоновый свет заглушал темноту, хоть света он всё равно почти не прибавлял — лишь в некоторых местах от части была видна разница и человеческое лицо было едва различимо. Деревянные балки и несущие колонны немного потрескивали от своей старости, создавая полное ощущение чьего-то незримого присутствия. Всё в этом месте питало особую неприязнь к чужакам и словно принюхивалось, пытаясь обнаружить неприятеля. Только к мрачной фигуре в круглых плотных очках, закрытых со всех сторон, они не испытывали таких чувств, если вообще могли что-то чувствовать. Однако за плотной тканью какого-то мешка всего этого невозможно было уловить малиновыми глазами. Острый нос лишь загнанно принюхивался, по прежнему улавливая в воздухе только удушливость Мерцания и нотки чего-то пряного, но не такого отвратительного, как известный химикат. Слух тоже не остался в стороне и благодаря нему можно было слышать приглушённое шумное ворчание, словно тот, кто говорил боялся быть услышанным хоть кем-то. Голова начала неистово болеть от смешения неприятных токсичных запахов и было трудно не потерять сознание прямо там, от чего сознание не сразу опомнилось, что руки и ноги сильно затекли, будучи привязанными. Верёвки к тому времени уже больно натёрли бледные, но сильные запястья. Сердце вновь забилось в ритме своего дикого и бешеного танца, который знало только оно. До ушей вновь донеслись нарастающие звуки: стук подошвы о металлический пол, шуршание бумаги, скрежетание чужого холодного причитания и наконец: — Отнеси это боссу, — в чьих-то руках вновь зашуршал какой-то листок, — Я думаю, ему понравится мой подарок, — скрипучий смешок заставил голову слегка дёрнуться в его направлении. Было понятно, на последней фразе чужие глаза устремились прямо в неё и от этого стало невыносимо жутко. Шумное дыхание через поджатый от негодования нос сделало только хуже и так потрёпанному самочувствию. — Кто здесь?.. — вырвалось осипшим голосом совершенно случайно и тут же показалось, что всё в этом месте устремило свой мрачный взгляд на фигуру, привязанную к твёрдому хирургическому креслу. — Очнулась, — прозвучало резкое эхо по сравнению с общим фоном трескавшейся тиши, словно этот кто-то почуял её, а не просто услышал сдавленный тяжёлым и густым атмосферным давлением, голос, — Это хорошо, очень хорошо, — вновь забубнил человек, явно засуетившийся на месте. Солёная капелька пота потекла по виску, достигнув изгиба верхней скулы, замедляясь перед нижней в то время, как брови столкнулись у переносицы. Дыхание зашлось и сошло на минимум, позволив дышать, хоть и неровно и сбивчиво. И всё же это было лучше, чем задерживать его, спинным мозгом ощущая, что грядёт нечто ужасное.***
Лёгкое шуршание чёрного плаща разрушало тишину, установленную в этом месте, казалось, ещё до того, как он пришёл сюда впервые, весь мокрый и раненый в левый глаз, совсем юношей*. Однако тяжёлые шаги Севики позади не давали углубиться в воспоминание о том дне. — Не часто Вы здесь бываете, — эхом раздался басистый полушёпот по длинному коридору, — Что же на сей раз? Мужчина не спешил отвечать, лишь продолжая шагать, явно задумавшись о чём-то своём. Полутьма не давала разглядеть его напряжённые черты лица: сжатые в тонкую нить губы, слегка подёргивающаяся левая бровь — это можно было заметить только при детальном его рассмотрении, что можно было делать только Джинкс. — Сам пока не знаю, — прозвучало довольно недружелюбно, да и к чему любезности, когда утренняя сигара всё ещё не выкурена? Он резко остановился прямо напротив железной пластины, просверленной со всех сторон, мало напоминавшей дверь с кривой круглой ручкой, приделанной для большего удобства. Пуля в ней до сих пор отблёскивала своим металлическим сиянием, всеми забытым. Тонкая большая рука вознеслась над ней и последовал стук: два подряд, после небольшой паузы ещё один. Это оповещало старого химика о его прибытии и он мог спрятать свою пушку куда подальше. Затем дверь тягуче открылась, словно не желая впускать двух пришедших людей в свою обитель и нетерпеливые шаги быстро зашелестели по, издающему всевозможные звуки, полу, так же быстро находя свою цель в виде средней комплекции для Зауна фигуры в круглых тёмных очках. — Босс, вы уже здесь, — тихо заговорил человек, не много заулыбавшись. — Что ты хочешь мне показать? — немедленно перешёл к сути брюнет, проходя к большому письменному столу со старой потёртой лампой, светящей тусклым желтоватым огнём. Обычно там покоился его портсигар. Моментально найдя его, он вытянул новенькую сигару, вставив её между зубов и снова поглядел на человека в толстом и грязном фартуке, теперь доставая тонкую спичку. — Помните, вы говорили о "проблеме, которую нужно устранить"? — начал издалека тот, подкрадываясь к занавеске напротив, — Так вот я нашёл её. Тут же тёмный тонкий занавес распахнулся и ледяному взгляду предстала сильная фигура с холщовым мешком на голове, привязанная по обе стороны хирургического кресла. — Я распылил здесь Мерцание с метилмеркаптаном, так что она плохо соображает, чтобы не сбежала, — со смешком добавил он. И правда, в этой стороне помещения, напоминающего лабораторию, повсюду летали его сине-фиолетовые частички. Ближайшие внезапно взметнулись куда-то вверх, когда большой мешок слетел с головы цвета тёмной фуксии и шумный вдох раздался в концентрированном воздухе. Стоило здоровому сизо-голубому глазу окинуть полубессознательное бледное лицо, как он тут же раскрылся до размеров больного. — Какого чёрта ты притащил её сюда? — снова заговорил Силко, подходя к обеспокоенному химику, да и сам он теперь не был спокоен, что даже удивило Севику, стоявшую всё это время сзади, — Я хочу поскорее избавиться от неё... — Но она может быть полезна, — сразу перебил сморщенный мужчина, подаваясь слегка вперёд. — Кто здесь, чёрт возьми?.., — снова подала голос Вай, прилагая все усилия для этого — кислород вперемешку с химическими испарениями искажал и сжимал сознание всё сильнее и если ещё минут двадцать назад всё было нормально, то теперь она едва ли могла связать пару предложений, — Паудер, — делая попытку встать, совсем шёпотом проговорила она, — Мне нужно найти Паудер. Только услышав эти слова, Силко дёрнулся в её сторону: — Но ты ей больше не нужна, — свет из запылённого окна не много осветил его лицо так, чтобы оно стало узнаваемо в его золотистых лучах. — Ты, — не смотря на теперешний недостаток сил, из девушки вырвалось утробное рычание и лицо её теперь больше казалось волчьим оскалом, — Где моя сестра, ублюдок? — Ты кто, чтобы так говорить с королём..? — вмешалась Севика, подходя ближе, но мужчина перебил её, остановив рукой и ею же впечатывая бледную, мокрую от пота глотку впритык к кушетке. — Ты бросила её на произвол судьбы совсем ещё ребёнком, — склонившись и отчётливо проговаривая сквозь зубы каждое слово, продолжал он, — Ты винила её во всех своих несчастьях и тебе было абсолютно всё равно, что в тот же вечер она могла умереть, если бы я не обратил на неё своё внимание. И теперь у тебя хватает наглости называть себя её сестрой, интересоваться, где она? — тут он сейчас же выпрямился и в мгновение выудил у рядом стоявшей Севики заряженную пушку, снимая с предохранителя и ставя её впритык ко лбу Вай, — Знаешь, почему я искал тебя? Чтобы прикончить и спокойно спать по ночам, больше никогда не думая о том, что в один момент ты снова можешь свалиться, как гром и отнять её у меня, — на последних словах голос его слегка дрогнул, не выдержав, затем он добавил всё также напряжённо, но уже более спокойно, — Она больше не Паудер. Она — Джинкс. На несколько секунд вновь воцарилась зловещая тишина. Силко отпрянул, отходя вглубь темени, до которой не добирался дневной свет, отдавая пистолет обратно и зачёсывая смоляные волосы назад, как делал это всегда, будучи до невозможности злым. — Босс, у меня есть идея, — встрял химик, подкравшись к нему, теперь уже полушёпотом, — Что с того, если Вы просто убьёте её? То ли дело, если она послужит на благо нашим изысканиям в испытании химикатов. Мы можем использовать её в своих целях, не так ли? — Делай, что должен, — какое-то время поразмыслив, кивнул мужчина, — Только, — крепко стиснув руку человека, он добавил, — Об этом не должен знать никто, тебе ясно? Ни одна живая душа. — Разве я когда-то подводил Вас с нашей первой встречи? — Нет, дружище, поэтому я доверяю тебе, — выдохнул брюнет и покосился на обмякшее тело своим чёрным, застывшим навечно в одном положении, глазом, которым он едва различал общие силуэты, — Севика, мы уходим. Уже дойдя до входной двери, он обернулся на давнего друга. Тот лишь кивнул ему и дверь с шумом захлопнулась. — Я говорила, что от девчонки будут неприятности, — снова забасила телохранительница, издавая огромное эхо на весь коридор, быстро шагая за Силко. — Она никуда не денется, уясни это уже.***
Базар — это очень людное и шумное место, не так ли? Особенно, когда все лавки только открываются и зажигаются яркие вывески, кое-где подмигивающие от старости и всего ими пережитого. Обычно, он делится на две части: в одной продаётся еда, в другой же — всё, что нельзя причислить к ней. Не удивительно, что там, где продаётся всякий хлам, выброшенный Пилтовером, антикварные вещи для дома, канцелярия, украшения, одежда, гулять интересней, поэтому там всегда много народу. Также здесь можно услышать массу различных звуков, иногда выбивающихся и неприсущих здешним местам. В общей какофонии громких криков, завлеканий покупателей, выкриков самих покупателей, дабы перекричать других, стоящих рядом людей иногда могла пробиться флейта, проскочить чьё-то пение и даже звуки уличных зарисовок, если художник по какой-то случайности оказался рядом с тобой. И если закрыть глаза, ты не мог представить себя где-то ещё, кроме как здесь. Это место буквально кипело жизнью, словно было отдельным организмом, дышащим в полную меру, свободным и по-своему счастливым. Каждая лавка, каждый магазинчик и каждый трактир тут имеет свою собственную, отдельную жизнь. Взять, к примеру, коренастого пухлого мужчину с афро-волосами, продающего фрукты и овощи в дальнем углу. Сейчас он уже заканчивает выкладывать из коробок свои товары на прилавок, совсем не замечая и не видя того, что происходит у него за спиной: густая, неровно заплетённая голубая коса мелькнула в ярко-розовом неоне вывески, на которой также жёлтым неоном светились бананы. Продавец, всё также стоя у деревянной поверхности, начал насвистывать только ему знакомую песню в то время, как тоненькая маленькая ручка, подобная лёгкой паутинке, в одно движение ухватила большое красное яблоко, наделав лишь слегка уловимый шум. Каким-то неведомым образом темнокожий мужчина всё же уловил его краем своего торчащего уха, резко обернувшись на странный звук, не найдя никаких его возможных источников и лишь пожав плечами, принялся дальше делать свою работу. Подкинув пару раз спелый плод вверх, Джинкс сделала ещё несколько шагов и покрутила его в руках. В полутьме развалин, не много позади уже ставшего родным бара, он казался бархатным из-за своего благородного оттенка, только слегка поблёскивая от редких лучиков неизвестно, откуда взявшегося, света. Пока что она знала только несколько объектов, носящих этот оттенок: некоторые сорта яблок, фирменный коктейль бармена Чака, волосы такого же цвета и одна из рубашек Силко, которую он одевал крайне редко. На этой мысли она чуть не споткнулась, в последний момент осознав, что впереди только груда обвалившихся камней. Вздохнув, она пошла назад, не переставая вертеть в маленьких руках украденный фрукт, сворачивая куда-то влево, откуда так заманчиво веял свежий воздух, на сколько его можно было назвать свежим в Зауне. Около арочного входа, прислонившись к стене, ей в спину взглянула мрачная тень Майло своими зрачками-впадинами. — Неужели у тебя хоть что-то получилось? Надо же, — саркастично и язвительно прозвучал его голос где-то в глубине, откуда, девочка и сама не могла понять. Она замерла, будто окаменев, смотря прямо перед собой. — Что тебе нужно? — не дождавшись ответа от призрака, явно подросший ребёнок медленно проговорил, — Убирайся, а не то... — А не то что? Папочку своего позовёшь? Ну и что он мне сделает? — Он мне не.., — осеклась Джинкс, по-детски подавшись вперёд, пытаясь что-то доказать, но вовремя поняв, что это лишь манипуляция с его стороны, возмущённо добавила, — Заткнись и катись отсюда, Майло. И без тебя тошно, — последнее слово она растянула почти по слогам и голос исчез, но на долго ли? Забавно, что она всё ещё не считала Силко своим отцом, хоть прошло столько времени. Признаться, она и не хотела его таковым считать, иначе бы это обязывало его к чему-то, а девочка не могла допустить этого, и так будучи слишком благодарной ему за всё. Больше всего на свете теперь ей хотелось доказать ему одному, что она не слабый беззащитный ребёнок, а боец, что всё сможет, лишь для того, чтобы он гордился ей и чтобы всё, что он делает для неё, в итоге не пошло прахом. Было забавно осознавать это так рано, но эта мысль уже въелась в неё, став её частью, которую она больше не могла от себя отделить. За такими раздумьями прошло ещё не много времени. Затем позади снова послышался тихий шорох. — Я же сказала тебе, — выдохнув, закатила глаза девочка, вновь глядя на тёмный проём, не находя там и следа зловещей тени. — Что же? — с любопытством спросил мужчина, скрещивая тонкие руки на груди, облачённой в тёмную, не много переливающуюся ткань привычной рубашки. — Ничего, — Джинкс тут же улыбнулась, заправляя правую прядь за ухо, не ожидавшая, что Силко найдёт её здесь и что он вообще её искал. — А это что? — опираясь одним плечом о выемку прохода, поинтересовался он, подмечая, что в левой руке она что-то прячет. — Яблоко, — и словно в доказательство своих слов, вытянула свою ручку на всю длину, демонстрируя бордовый фрукт, — Видишь, я могу и еду себе достать, — сочный хруст детских зубов о белую мякоть добрался до мужчины, лицезревшего эту картину целиком. Он лишь продолжал смотреть на неё, слегка улыбаясь, что мог позволять себе делать только рядом с ней без всяких преувеличений. В жизни есть моменты, которые хочется остановить и наслаждаться ими хоть целую вечность. Этот момент был одним из таких, наполненный до краёв только ними одними.Тo be Сontinued...