Впервые за четыре с половиной года я задумалась о смерти. О том, что она в любом случае придёт к нам, рано или поздно. Только позднюю смерть ты ждёшь, знаешь, что придёт, заглянет в гости, а вот раннюю… Её не ждёт никто. Ни Сэм, ни Гарри. Тот дилер, может, и ждал, но надеялся, что помрёт, витая в наркотическом трансе. Мэр точно не ожидал своей ранней смерти — тридцать пять лет человеку было. Мэдди бы не хотела сдохнуть на своей же вечеринке, поэтому будем считать, что смерть в её планы не входила. У Алекса было слишком много планов на жизнь, чтобы вот так взять и сдохнуть от руки какого-то ненормального. Он тоже
не ждал смерть, не приглашал её в гости.
Интересно, что каждый из них чувствовал, когда увидел убийцу, когда узнал, кто за этим всем стоит? Наверное, желание рассказать всем, оповестить, предотвратить…
После смерти Алекса Шон понял, что убийца точно религиозен. Алекс насмехался над католиками, не верил во всё это. Не было сомнений, что его убили именно за это. А за что остальных? Понятно не было.
Похороны Алекса прошли вчера. Майкл весь день и всю ночь сидел на кладбище, не боясь того, что его ночью кто-нибудь прибьёт, или дух какой-то женщины вселится в его (теперь уже пустующую) душу. Я никогда не смогу описать ту любовь, которая царила между братьями. Как я уже и говорила,
они были единым целым. После суток, проведённых у могилы брата, Майкл пришёл домой к Мэду и сказал:
— К хренам! Я уезжаю в Вашингтон!
Мэду было до безумия обидно за Майкла, он не понаслышке знал, что такое
потерять близкого тебе человека. Та ситуация, произошедшая с ним год назад, изменила Мэда до неузнаваемости.
Думаю, что вам уже стало понятно, что Мэд любит разбивать сердца, хотя сам себе в этом не признаётся. Все девушки, которые в него влюблялись, не получали взаимности, кроме одной, её звали
Кэтти. Она была ангелом во плоти. И она бесповоротно влюбилась в Мэда, а он не хотел обращать на девчонку внимания. К слову, она была младше на три года. Мэд уже тогда вёл разгульный образ жизни, но изредка посещал музыкальную школу, где и познакомился со скрипачкой Кэтти. Он сразу понял, что к чему, и решил посмеяться над бедной девочкой. Мы говорили, что это плохая идея, но тот нас не слушал. Он поставил ей условие: «Перестать быть хорошей». Мы не верили, что девочка пойдёт против семьи, точнее, мы не верили, а вот Мэд верил. Каждый день я видела новую Кэт, не Кэтти (ангельское прозвище), а Кэт. Музыкальная школа была брошена, учёба тоже. Но вот в чём незадача — Мэду пофиг. Он не обращает на неё внимание. Поэтому она решила пойти на крайние меры — начать употреблять. Самое идиотское решение за всю её жизнь. Вскоре ей стало глубоко посрать на Мэда, когда тот стал проявлять интерес. Провожал её до дома, в столовке с ней сидел, мы даже думали, что он нас предал. Вскоре Мэд влюбился в Кэт. Бесповоротно влюбился. Он бы запросто променял весь мир на неё, только ей это уже было не нужно. Наркота — её новые отношения, новые друзья, учёба, музыкальная школа, всё. Ничего, кроме наркотиков, ей было не нужно, даже Мэд, которого она когда-то так любила. После лёгких пересела на тяжёлые. И всё. Передоз через полгода после их знакомства с Мэдом. Мэд тогда до полусмерти избил Сэма, который ей продавал эту дрянь, но девчонку было не вернуть. Вскоре любовь к ней переросла в ненависть. Мэд чуть ли не плевал на её могилу — она стала ему отвратительна.
Мы с Мэдом пришли на кладбище тогда, хотели посмотреть на могилу, на которую оба так боялись взглянуть.
Мэд долго смотрел на фотографию девушки на камне, а затем сказал:
— Ты мне отвратительна, Кэт. — он смотрел прямо ей в глаза, словно пытался проесть дыру в фотографии или увидеть смущение, которое та когда-то испытывала, когда чувствовала его взгляд на себе.
— А ты мне, Мэд. — сказала я, глядя ему в глаза.
Я люблю Мэда как друга, но ненавижу как человека. Он это прекрасно знает.
— Я знаю, Мишель. — сказал он.
Это был наш последний разговор о Кэт. Мэд больше ни слова о ней не сказал, будто и не было такой девушки, но я знала, что каждый день он вспоминает её. Для него ненависть — равно любовь, и наоборот. Конечно, он любил её и любит по сей день. Но что-то в его голове повернулось, и он стал играться с девушками, может, пытается унять свою боль. Поэтому я не хочу, чтобы Мэй с ним связывалась, у неё и так жизнь не сахар, не хочу, чтобы он усугубляю ситуацию.
Но вернёмся к Майклу.
Никто из нас не стал его отговаривать, каждый из нас понимал, что ему здесь будет только хуже, поэтому держать его здесь не имеет смысла.
— Ты же понимаешь, что мы тебя всё равно пойдём провожать? — спросила я у Майкла, который упаковывал чемодан.
— Я не смогу отвязаться от вас, да? — спросил он.
— До отъезда не сможешь. После отъезда, я даю тебе слово, никто из нас больше тебя никогда не побеспокоит. — сказала я. — Но сегодня мы обязаны выпить. Поэтому собирайся, пойдём на природу.
— На природу? — спросил Майкл.
— Да, поход или что-то вроде того.
— Он любил походы… — еле слышно сказал Майкл.
— Он вообще всё любил, кроме церквей. — сказала я.
— Вообще не понимаю, почему он так ненавидел католиков? — спросил Майкл, кажется, спрашивал не у меня, ведь смотрел он на потолок.
— Алекс верил только фактам, вспомни, Майкл. Он не верил в то, что держится на человеческой вере. — сказала я.
— Жестоко убивать за мнение. — сказал Майкл, откладывая собранный чемодан.
— А жизнь вообще жестокая штука. — сказала я. — Ты так поедешь?
— Так поеду, потом перед поездом переоденусь. — махнул рукой Майкл. — Поехали.
— Едем на машине Мэда, до него ещё нужно дойти. — сказала я, выходя из дома.
— Да всё равно. — махнул рукой Майкл.
После трёхминутной ходьбы в тишине я спросила:
— Какие планы на будущее?
Майкл посмотрел на меня с болью и застывшими слезами в глазах.
— Закончить
наше дело. — прохрипел он.
— Открыть музыкальную школу… — тихо произнесла я.
Майкл кивнул, вытирая глаза длинными рукавами куртки.
Мы снова замолчали.
— Завтра обещают похолодание, очень сильное, сегодня последний день, когда погода выше +15. — пыталась разрядить обстановку я.
— Как хорошо, что уже завтра я буду на пути в Вашингтон. — со злой усмешкой сказал Майкл.
«Что же с тобой сделалось?..» — спросила я у себя в голове.
Мэд и ребята уже ждали нас в фургоне.
— Как ты? — спросила Мэй у Майкла.
Майкл злобно фыркнул ей в лицо.
— Если услышу ещё один такой вопрос, никакой пьянки не будет. — сказал он.
Мэй осеклась. Давить на Майкла сейчас было самым худшим решением из всех. Поэтому все резко замолчали, а Майкл врубил на полную громкость радио.
— Чего кислые такие? Это вы должны меня веселить, а получается, что я вас. — сказал Майкл.
Конечно, все понимали, что это говорит не Майкл, а пустота внутри него. Он не притворяется весёлым, отнюдь. Он отстраняется, а это ещё хуже. Все, конечно же, понимали, что Майкл как только уедет, так сразу удалит наши номера и добавит в чёрный список. Мы не винили его в этом. Его проще будет отпустить. Я уверена, что он обязательно найдёт своё пристанище в жизни и станет потихоньку избавляться от пустоты, оставленной Алексом. А мы ему будем в этом только мешать.
— Переключи это дерьмо. — коротко сказала я, а Майкл улыбнулся. Расслабленно, так, как улыбался до матча.
— Слава Богу! Прекратите делать из меня жертву! — прикрикнул он, откидываясь на сидение.
— Мы не делаем из тебя жертву. — сказал Карл.
— Я вижу по твоим глазам, что ты меня жалеешь. Засунь жалость себе в задницу.
Мэд усмехнулся.
— Выходим, приехали. — сказал он, выключая зажигание.
Мэй и Том вытащили две палатки и множество еды.
— Располагайтесь. — махнул рукой Том, раскладывая продукты на плед.
Я подняла голову к небу.
— Уже практически ночь. Слишком рано стало вечереть. — сказала я.
— Что ты хочешь, уже середина ноября. — пожал плечами Мэд, выхватывая из рук Карла пиво.
— Уже середина ноября… — усмехнулась я.
Майкл взял водку и — словно пытался выиграть какую-то гонку — начал пить, изредка делая перерывы на то, чтобы закусить горький напиток.
— Он ненавидел водку. — коротко сказал Майкл, отстраняясь от горлышка бутылки. — Вы знаете, что у него была девушка, которой за три дня до смерти сделал предложение? — он долго смотрел на нас, словно искал ответ на этот вопрос, а затем громко выдохнул и сказал, — Вот и я не знал. Она пришла ко мне два дня назад и рассказала всё, показала кольцо с красивой гравировкой:
«Mon amour pour le reste de ma vie».
Мы с Томом вздрогнули, так как только мы из всей компании знали французский.
— Она долго плакала, а затем тихо ушла, я не стал её держать. — прошептал Майкл.
— Он никогда не рассказывал о девушке. — задумался Мэд.
— Алекс считал, что счастье любит тишину, в этом я с ним согласен. — сказал Майкл, оглядывая деревья вокруг.
Я подняла жестяную банку пива вверх.
— За Алекса.
И ребята, не чокаясь, залпом выпили содержимое своих банок. Только Майкл пил небольшими глотками, морщась. Что-то мне подсказывало, что морщится он не от водки, обжигающей горло, но я промолчала.
— Помните, как мы утащили из школы парту? — спросила я, желая разрядить обстановку, так как все молчали, боясь что-либо сказать.
Мэд улыбнулся.
— Нашей ошибкой было то, что мы притащили её ко мне домой. — сказал парень.
— Фил тогда школу заканчивал, помню, он нас отгораживал как мог. — еле улыбнулся Карл.
— Ага, потом парту посреди ночи в школу тащил, чтобы учителя ничего не рассказали директору. — улыбнулся Том.
— Помню, как Фил подал заявку на школьный концерт от моего имени. — подал голос Майкл. — Я тогда узнал в последний момент и вышел на сцену абсолютно неподготовленный. Занял последнее место, но не пожалел, что выступил. Я жутко боялся сцены, а Фил помог мне преодолеть страх. Правда, Алекс потом ещё весь следующий год смеялся надо мной. — грустно улыбнулся Майкл.
— Кстати, почему Фил и Кэс не приехали? — спросила Мэй у меня.
— Так у них филиалы автомастерской строятся в других городах, они контролируют это дело. Отчёты, расчёты, вычеты… Вся вот эта ересь. — я махнула рукой.
Мы ещё какое-то время просидели около костра, пока он совсем не потух, а затем легли в палатки. В первой — Мэд, Майкл, Том. А во второй — я, Мэй и Карл.
— Как считаешь, он справится? — тихо спросила Мэй у меня.
— А у него другого выбора нет. — ответила я.
— Думаешь, мы ещё с ним встретимся?
— Нет. Не встретимся. Пусть начнёт свою жизнь с чистого листа, пусть забудет этот город и нас, если ему так будет легче. — усмехнулась я. — А теперь спи.
Мэй прикрыла глаза, и вскоре я услышала сопение. Карл сбоку громко дышал мне в затылок. Я не могла уснуть. Беспокойство резко нахлынуло на меня, предчувствие, что это ещё не всё, окатило с головы до ног.
С улицы послышался шорох. По шагам я сразу определила человека, поэтому аккуратно встала, чтобы не разбудить друзей, и вышла из палатки.
Майкл умывался речной водой.
— В эту речку кошки ходят, ну ты понял, зачем. — улыбнулась я.
Майкл усмехнулся, встав в полный рост.
— Уезжаешь? — спросила я. — Не попрощаешься с ребятами?
— Думаю, что ты им перескажешь мои слова, — сказал парень. — Да и к тому же у меня поезд через полтора часа, а ещё нужно домой заехать за чемоданом.
Я улыбнулась.
— Такси сюда вызвал? — спросила я.
Майкл кивнул, а затем сказал:
— Я до безумия люблю вас всех. Но ненавижу это место. А вы с местом ассоциируетесь. Я не могу смотреть на вас, вы являетесь одними из связующих нас с Алексом. — он говорил быстро, отрывисто, будто вот-вот передумает и больше ничего не скажет. — Прости меня, Мишель. И ребятам передай, чтобы меня простили. — тихо сказал он.
— Тебе не за что извиняться. — грустно улыбнулась я. — Ты имеешь право уехать, имеешь право забыть это всё, имеешь право стать счастливым человеком. Но ты не имеешь права предать нашу веру в тебя. Я тебя прошу, иди наперекор, этому же я тебя всегда учила, да? — усмехнулась я. — Я надеюсь, что у тебя всё будет прекрасно. Он тоже хочет этого. — я взглянула на небо.
— Я знаю… — прошептал Майкл.
Такси подъехало к лесу.
— Прощай, Мишель. — выдавил из себя улыбку Майкл.
— Прощай, Майкл. — одними губами, сдерживая слёзы, сказала я.
Майкл кивнул мне и пошёл в сторону жёлтой машины.
— Прощай… — сама себе сказала я и проследила за уезжающим автомобилем.
Уснуть я так и не смогла.
***
— Майкла нет. — коротко сказал Мэд, когда вышел из палатки.
— Я знаю. — усмехнулась я, потушив девятый по счёту окурок.
— Он уехал. — не спрашивая, сказал Мэд.
— Да, уехал.
— Мы бы могли его проводить.
— Не могли бы. Тем более у нас есть человек, которого через несколько дней надо будет провожать. — я кивнула в сторону спящего Тома.
— Не верю, что он уезжает. — сказал только что проснувшийся Карл, протирая глаза.
— Это его мечта. Мы не имеем права ему препятствовать. — грубо сказала Мэй, вылезая следом за Карлом.
— Верно, Мэй. — я достала десятую сигарету из пачки.
— В ноге какое-то неприятное чувство. — сказал Мэд, потирая ногу.
— Дай посмотрю. — Мэй нежно прикоснулась к лодыжке Мэда. — Мэд! Это клещ. — воскликнула Мэй.
Я ухмыльнулась, вспоминая слова Мэда о том, что в детстве, после их прогулки по лесу, его мама нашла у него на куртке клеща. Да, помню, как она прибежала к нам домой и стала выяснять, где мы были.
Мэд рассмеялся, глядя на наши обеспокоенные взгляды.
— Я больше чем уверен, что никто из вас не умеет доставать клеща. Будим Тома и едем в больницу, Карл, ты за рулём. — он кинул парню связку ключей.
— Что случилось? — сонно спросил Том, проснувшись от того, что я его пыталась растормошить.
— Моя смерть случится. Даже не знаю от чего: либо от клеща, если мы не успеем в больницу, либо от рук моих родителей, когда они узнают, что меня цапнул клещ, пока я спал, напившись. — сказал Мэд, сворачивая пустую палатку, пока Мэй и Карл уносили остальные вещи в машину.
Том быстро подскочил на ноги, закинув в рот жвачку.
— Поехали. — он быстро разобрал палатку, свернул её и залез в фургон.
Карл сел за руль и под руководством Мэда тронулся с места, оставляя поляну позади.
***
Мэд похвалил Карла за то, что он доехал быстро и не разбил его машину, а что ещё лучше — не разбился сам.
Мы всей толпой вывалились из машины, только Мэд не мог спокойно устоять на ногах.
— Тебе плохо? — взволнованно спросила Мэй.
Я прикоснулась к его лбу.
— Укус действует, у него температура и жар. — мы с Мэй взяли его под руки, чтобы он не упал от слабости, и зашли в больницу. Тут же наш взгляд приковали двое носилок, где лежали тела, накрытые белой тканью, из-под неё проглядывали пятки двух тел. Взгляд Мэда переменился, всю его слабость будто сняло рукой. На пятках тел были татуировки с датой. 09.09.1989. Мэд высвободился из нашей хватки и пулей подбежал к носилкам и, не обращая внимания на крики медсестёр, стянул ткань с двух тел.
Я вскрикнула.
Том и Карл испуганно схватились друг за друга, а Мэй со слезами на глазах смотрела на непроницательное лицо Мэда, которое исказилось грустной, отчаянной усмешкой при виде тел своих родителей.
— «09.09.1989» — их дата свадьбы. — голос Мэда дрогнул, усмешка исчезла, а на глазах выступили слёзы, и Мэд впервые в своей жизни закричал от нахлынувших на него чувств. За тем его взгляд упал на единственное ножевое ранение у каждого и истерзанные тела.
— И до них он добрался. — тихо прошептала я.
— Вы кто приходитесь убитым? — тихо спросила медсестра.
Мэд вздохнул и сказал.
— Мэдсон Харрис, я их сын. Дата рождения — 12.11.1991, — коротко ответил он, делая паузу, чтобы медсестра успела всё записать.
Женщина моментально изменила взгляд.
— Я соболезную… — тихо сказала она.
— Засуньте соболезнования в задницу, а пока что вытащите у меня из ноги клеща, пока я не оказался вместе с ними. — он указал на два тела, которые собирались увезти в морг.
Женщина засуетилась и подозвала врача.
— Мэд, ты как? — тихо спросила я.
Мэд усмехнулся.
— Так же, как и ты тогда, четыре года назад.
«Значит, ужасно». — подумала я.
— Идите домой. — сказал он, запуская руки в свои светлые волосы.
— Мы никуда не уйдём, Мэд. — сказал Том, а Карл кивнул, соглашаясь со словами друга.
Мэй молча смотрела на Мэда.
— Вы мне не сможете сейчас помочь. Я хочу побыть один. Сейчас у меня из ноги достанут это насекомое, и когда я выйду из палаты, никого из вас здесь быть не должно. Вы меня поняли. — последнюю фразу он сказал настойчиво, говоря, что если мы не уйдём, то будет только хуже.
Мы переглянулись и вышли из больницы.
— И что теперь? — тихо спросила Мэй.
— Ты же его девушка. — язвительно заметила я. — Так что ты ответь на свой вопрос.
— Мишель… — Карл коснулся моего плеча.
— Его не нужно тревожить сегодня и завтра. После похорон от него нельзя отходить ни на шаг. Поняли? — спросила я.
Ребята кивнули.
— А теперь по домам, пока я не откинулась от недосыпа. — я пошла как можно дальше от больницы, не дожидаясь ответа от друзей.
Главное, перетерпеть следующие пять дней.
