Табак Ваниль

      Витторио стоял на балконе своей виллы, облокотившись на гладкие ледяные перила. Рубашка с небрежно закатанными рукавами была сомнительной преградой для ночного холода, но мужчина слишком погрузился в свои мысли, чтобы замечать это. Поднеся сигарету к резко очерченным губам, он глубоко затянулся и снова вернулся в исходное положение. Тлеющая сигарета едва держалась в расслабленных пальцах.       Густо посаженные деревья, окружающие дом, давно окутало тьмой, и где-то далеко за ними ярко горели огни города. Они притягивали его взгляд, было трудно оторваться от этого пятна света. Так же трудно, как прогнать из мыслей Элизабет Колвин.       Она смогла сильно удивить его, дважды.       Первый раз, когда подняла пистолет и выстрелила в Красавчика Ренцо. В тот момент её глаза отливали стальным, полные решимости, о которой она и сама, похоже, не подозревала. Витторио как никто знал, чем она пожертвовала. Убийство всегда выжигает кусок души, оставляя в ней опаленную чёрную дыру, и не важно, первое оно или всего лишь очередное. Она сделала это для него, не думая о последствиях. Спасла его шкуру, и он не мог не оценить этого. Какую-то неделю назад он мнил, что может читать её как раскрытую книгу. Репортёр, уверенная, что меняет жизнь общества к лучшему с одной стороны, а с другой — в чём-то наивная, чувствительная, немного закрытая натура. Мужчина усмехнулся своей самоуверенности.       Бросив окурок на каменный пол балкона, Витторио тут же потянулся за новой сигаретой. Втянув полной грудью стылый воздух пополам с никотином, он медленно выдохнул. Седой дым мгновенно промерзал, не спеша рассеиваться, до слуха едва-едва доносился гул автомобилей, проезжающих по шоссе вдали. Мужчина прикрыл глаза и потёр виски, пытаясь внести ясность в свои мысли. Эта неделя выдалась тяжёлой. Настолько, что за всеми событиями и проблемами он не заметил очевидного.       Витторио всегда знал, что его помощник, его правая рука, Нино Риччи брал на себя львиную долю дел, которые отнимали силы и время. Но только лишившись его он понял насколько. Нино арестовали через день после казино, забрав прямо со стройплощадки. И ни один из их осведомителей в полиции не предупредил. Витторио задействовал все ресурсы, чтобы вызволить Риччи, и теперь надеялся на скорый результат.       Мужчина докурил очередную сигарету и вернулся в спальню, освещённую мягким светом камина. Обстановка комнаты была выдержана в приглушённых, выбеленных тонах. Мебель округлой формы, мягкий ковёр, тяжёлые шторы — плавные линии ласкали взгляд. Витторио не приветствовал в месте, где он привык отдыхать, острых углов и резких акцентов. Остановившись перед зеркалом в тёмной серебряной раме, он принялся развязывать галстук. Сняв его, затем жилет, перешёл к пуговицам на рубашке. Длинные пальцы медленно продвигались сверху вниз. Витторио вглядывался в своё отражение. Из зеркала на него смотрел подтянутый молодой мужчина с холодными глазами и флегматичным, несколько отстранённым выражением лица. Мало что могло поколебать его спокойствие и вывести из себя. Даже сейчас, когда его обуревали противоречивые чувства, красивое лицо оставалось бесстрастным.       Рубашка вслед за галстуком и жилетом полетела на кресло, и, как Витторио не противился, взгляд всё же упал на клочок бумаги, валявшийся на круглом столике перед зеркалом. Он легко подхватил записку, пробежал текст ещё раз, затем сжал кулак и запустил листок в корзину для бумаг. Он был зол на себя, не на Элизабет. Очарованный ею, он не смог понять, что девушка не так проста, как ему казалось.       Она смогла удивить его дважды, и второй раз был не менее чувствителен, ведь именно Элизабет указала полиции на Нино.

***

      Переполненный бар гудел словно растревоженный улей. Город отмечал конец недели и веселился как в последний раз. Элизабет вынуждена была напрягать слух, чтобы расслышать, что говорят соседи по столику. Этим вечером вся редакция собралась здесь, чтобы отметить юбилейный тираж газеты. Пусть не такой крупный, как у газет-лидеров, но для «Готэм-таймс» и это было уже большим достижением. Элизабет выглядела как обычно, вела себя как обычно, стараясь ничем не выдать то, что её душевное состояние было сильно далеко от обычного. Она затолкала свои эмоции, воспоминания и мысли поглубже, туда, куда запретила строго настрого заглядывать. Но всё же она чувствовала, как пустота в её душе расширяется, поглощая, нивелируя всё то хорошее, что происходило с ней в эти дни. То, что раньше приносило удовольствие теперь не имело никакого значения. Она отчаянно нуждалась в поддержке. Но единственного человека, который понял бы и не осудил, она не желала больше видеть никогда.       Элизабет сидела между коллегами, прячась за дежурной улыбкой, за рассеянными замечаниями, боясь, что именно сегодня, посреди общей радости и веселья, её броня даст трещину, и она сорвётся. Она молча улыбалась, вертя в руках весь вечер один несчастный бокал с колой, надеясь, что никому из коллег нет до неё дела.       Витторио давно забыл дорогу в такие места. Сейчас он предпочитал тихие респектабельные рестораны, где тебя никто не толкнёт случайно плечом, где не раздастся внезапно раскатистый смех над ухом, где подают изысканную еду, а слух радуют самые популярные певицы. Здесь же он морщился от гула голосов, гремящей музыки и разномастной толпы. Придя во «Флэйм», он сразу занял место у барной стойки, где его высокая фигура была надежно скрыта тенью. Мужской взгляд внимательно всматривался в многоликую толпу в поисках одного единственного лица.       — Что будете пить? — Витторио встрепенулся, вопрос бармена застал врасплох.       — Воду с лимоном, пожалуйста, — вряд ли тут наливали что-то приличное.       Он снова перевёл взгляд на зал.       — Кого-то ищете? — бармен сопроводил вопрос громким стуком стакана по щербатой стойке.       Витторио поморщился, какой назойливый человек. И тут же забыл о нём, найдя Элизабет.       Гладкий лоб, по кошачьи подведённые глаза, помада цвета тёмной розы. Пепельные волосы тяжелой волной лежали на правом плече. Она сидела за большим столом, сжимая бокал с тёмной жидкостью. Чем дольше он смотрел, тем яснее видел, что физически она была здесь, но мысленно отгородилось от всех, пребывая в коконе собственных мыслей. За всё время она не произнесла ни слова, лишь улыбаясь и кивая на реплики соседей по столу. Мужчина быстро осмотрел зал. Элизабет не вписывалась в эту обстановку. Её место было не здесь, среди всех этих людей, её место было рядом с ним.       Он немного подался вперед, впитывая её образ, покидая уютную тень. От хрупких выпирающих ключиц, обрамлённых зелёным шёлком, невозможно было оторвать взгляд. В ямочке между ними лежал зелёный же маленький камешек на уже знакомой ему тонкой цепочке. Мужчина судорожно вздохнул и потянулся за сигаретой. Он не мог видеть выражение её глаз, но догадывался, что не найдёт в них ничего хорошего. Такое близкое, шокирующее столкновение со смертью разрушало её, выжигая изнутри. Он забрал бы всю её боль, только бы она позволила. Кончик сигареты покачивался в руке, тогда как глаза неотрывно следили за женским лицом. Витторио терпеливо ждал, когда она наконец заметит его.       Свет в зале слегка убавили, скоро должны были начаться танцы. Элизабет решила, что с неё на сегодня достаточно, и если она сейчас пойдёт домой, это не вызовет никаких вопросов. Она окинула в последний раз взглядом бар. Серые глаза наткнулись на угольно-черный взгляд. Руки дрогнули, и остатки многострадальной колы разлились на и без того липкий стол.       На несколько мгновений она забыла себя, окунувшись с головой в этот чёрный омут. Очнувшись, Элизабет указала кивком головы на отходящий коридор в ближнем конце зала, взяла сумочку и, стараясь никак не показывать своей нервозности, отправилась в указанном направлении.       Расшатанный стул повело, когда она устало опустилась на него. Она оказалась в тесной гримерке, куда вела первая же дверь в коридоре. Элизабет взглянула на своё отражение в зеркале, одна из лампочек на котором отчаянно моргала, требуя замены. Винные губы, яркий макияж усталых глаз вызывали раздражение и даже какое-то неприятие.       Она догадывалась, что Витторио будет искать встречи, но даже не пыталась обдумать, что скажет ему. Слишком травмирующими были обстоятельства их последней встречи. Элизабет сидела в обманчивой тишине, не двигаясь. Подавив желание сбежать подальше от этого строгого лица, от изгиба тонких губ, от чёрной бездны его глаз, она просто ждала того, что будет дальше. Минуты текли, за дверью шумел ресторан, а Витторио так и не шёл. Может он ей и вовсе привиделся?       Бросив ещё один взгляд в зеркало, Элизабет достала из сумочки салфетку и прошлась по губам. Сняв жирный слой, она принялась тереть рот, пытаясь убрать въевшийся бордовый пигмент. Тот никак не хотел исчезать, ее движения становились все более яростными. Губы припухли от такого насилия. Осознав, что делает, она резко остановилась, опёрлась локтями о стол и бессильно опустила голову на руки.       За спиной тихо скрипнула дверь.       Элизабет подняла глаза и натолкнулась на сверлящий взгляд Витторио в отражении зеркала. Он вошёл, заполнив собой сразу всё пространство тесной гримерки. Гармонию сладких ароматов отдушки косметики нарушил терпкий запах его одеколона. Он неотрывно смотрел в её глаза, и она не могла отвести их. Горькая глубина затягивала, приглашала ступить на тёмную сторону. Мужчина опустил кисти рук на спинку стула, который опять повело, и Элизабет почти коснулась его затылком.       — Чего вы хотите, мистер Пьюзо? — ей даже не надо было стараться, голос и так звучал враждебно.       Весь ужас от содеянного, который она пыталась загнать поглубже, снова охватил её, стоило только увидеть его.       — Тебе не место в этом убогом баре.       Элизабет вдруг стало смешно.       — Я теперь и не знаю, где моё место.       — Этот человек заслуживал смерти, Элизабет. Я знаю, что ты чувствуешь, но поверь, мир без него стал лучше.       — Я не господь бог, чтобы решать, кому жить, а кому умереть. — Она опустила глаза, стараясь казаться равнодушной. Нельзя было, чтобы он хоть что-то прочёл в её голосе. — Жаль, что я не вызвала полицию, а трусливо сбежала.       — У тебя был шанс, когда ты сдала Риччи. Но тогда сейчас ты была бы под следствием. Вместе со мной. — По её коже бежали мурашки от его вкрадчивого голоса. — Но ты же не хочешь этого?       Элизабет не отвечала. Витторио видел подрагивание густо накрашенных ресниц, румяна на точёных скулах только подчёркивали фарфоровую белизну кожи. Никакой ванили он уже не чувствовал, только горький запах вины. Он не смог совладать с собой — расправил густые волосы, окунул пальцы в текучее серебро. Мягкие пряди легко скользили между пальцами, лаская их.       Девушка замерла. Так не должно было быть. Она не разрешала себя трогать. Она слегка отклонила голову от него, глядя вниз. Мужчина убрал руки.       — Прости, — его хриплый выдох отозвался в её сердце, подняв бурю эмоций. Сердце рвано забилось о грудную клетку, разгоняя кровь.       Поднявшись на ноги, она повернулась к нему. Глаза были на уровне его груди, куда она уперлась взглядом, не желая смотреть в лицо. Только не сейчас.       — Уходите, — раздался сдавленный шёпот.       Он не шевелился, поражённый контрастом между её бесстрастным лицом и той тоской, которая звучала в голосе.       — Уходи! — она вдруг вскинула глаза, яростно толкнула его в грудь. — Сейчас же!       Тканевая обивка стен, затёртый бархат кресла, стоящего в углу, заглушили отчаянный крик, лишив его силы и убедительности.       Витторио не сдвинулся с места, руки безвольно лежали вдоль тела, он даже не попытался защититься. Напряжённый взгляд скользил по её лицу. Наконец, тихий голос раздался в звенящей тишине.       — Ты рискнула всем ради меня.       Элизабет вдруг начала задыхаться. Он не должен был знать, что её влечёт к нему. К тому, с кем она надеялась бороться. Мафиози, убийце, грабителю и бог знает кому ещё. Её ломало от осознания своих желаний. Но ещё ужаснее было то, что он понял, что она чувствует к нему.       — Элизабет! — он стиснул хрупкие плечи.       Она подняла лицо, умоляюще глядя распахнутыми глазами прямиком в темноту его глаз. Приоткрыла припухшие губы.       — Уйди, Витторио, пожалуйста.       — Я не могу, — выдохнул он и тут же потянулся к ее губам.       Мягкие губы коснулись её в самом нежном поцелуе, на который Витторио был способен. Они ласкали её, пальцы скользили по коже, едва касаясь, боясь отпугнуть.       Элизабет не смела пошевелиться, она никак не отвечала на его ласку, но и оттолкнуть его не могла и не хотела. Он отстранился, нежно очертил пальцами скулу.       — Лиз…       — Уходи.       Впервые она видела в его глазах что-то, отличное от привычной пустоты. В них скользнула тень, всего лишь отблеск отчаяния, но и этого хватило, чтобы быстро отвести взгляд. Она уставилась на потёртый пол, давя в себе желание обхватить его за шею, прижаться всем телом, вобрать его запах.       — Если тебе когда-нибудь понадобится моя помощь, я приду, — оставив чёрный бумажный прямоугольник на столике возле маленькой сумочки, он вышел, осторожно закрыв дверь в гримерку.