***
В маленьком домике на краю деревни уже горел свет. Урсула стояла на коленях перед небольшим алтарем, украшенным свечами, живыми, но уже почти увядшими цветами и расписной иконой Матери Миранды, которая была, наверное, единственной ценной вещью в этой семье. Женщина скрестила руки, прислонив их к холодным дрожащим губам, нашептывающим молитву за спасение невинной души ее юной дочери, которую ее муж продал самому жестокому чудовищу на всём белом свете… Госпожа Димитреску… Эту фамилию в деревне знали все… Та самая кровавая барыня, живущая в огромном готическом замке за каменными воротами. Замок прекрасен и манит путников и жителей, вот только стоит тебе туда зайти, как твоя грешная душа, никчемное тело и бессмысленное существование становятся собственностью хозяйки замка. Проходит год, другой, а ты все не вернешься… В замок есть только вход. А вот выхода нет… Вычурная золотая ловушка, в которой нет ничего от той роскоши и знати, которая окружает госпожу и ее дочерей. Рабство, кровь, издевательство… Сидя на холодном каменном полу в темнице царапаешь ногтями грудную клетку… Кричишь сердцу: «Да умолкни же ты наконец! Остановись! Высохни!» А оно все бьётся и бьётся, полное жизни и силы. В конце концов ты просто сходишь с ума… Голова в петле, ноги так и рвутся выбросить бочку, а глаза щиплет от слез… Почему…? Еще ведь так рано. Борется то извечное желание жить и та душевная боль, которая разрывает душу на куски. Закрываешь глаза. А перед ними мрачный, едва ли различимый силуэт госпожи. Она выпускает когти, ехидно ухмыляется своими кроваво-алыми губами. Янтарные глаза, как у голодного дикого зверя, горят адским пламенем. Чего ж она медлит…? Не успеваешь одуматься, как сталь резко пронзает твое тело, наполняя его адской болью. И ты, как тот виноград во дворе, начинаешь сочиться своим соком… Тем самым темно-алым, вязким соком, наполненным горечью и привкусом железа. Тем соком, который она так любит… Ее когти медленно поднимаются к сердцу и чувствуешь, кровь подступает к горлу. Хочется глотать, но вкус противен, да и тело не слушает. А в ушах ее мелодичный певчий смех… Захлебываешься своей же кровью, когда тело разрывает на части и голова летит с плеч на пол. И ведь последнее, что видишь перед смертью – ее янтарные глаза и хитрую улыбку. Нет, не о такой смерти мечтаешь в этих стенах… Оказать ей такую милость? Нет уж, увольте. Не открывая глаз делаешь шаг вперед. В глазах начинает темнеть, а из груди словно выбили весь воздух. Цепляться за жизнь? А что есть жизнь в этом замке? Какова её цена? Одна бутылка? Один лей? Сколько стоит здесь то, чему нет цены? В замке Димитреску начинаешь понимать, что жизнь не стоит ничего. Пустота в графе цены. Невольно опускаются руки и веревка, обычная дешёвая веревка определяет тебе цену. На глазах женщины проступи слёзы, полные горечи и отчаяния. Она закрыла лицо руками, задыхаясь от той безысходности, в которую попала ее дочь. Она практически отправляет своё единственное дитя на верную смерть. Не умрёт от рук госпожи, так сама с жизнью покончит.***
Адель молча собирала свои скромные пожитки, слушая плач матери. Бедное и наивное создание ещё и не представляло, что её ждет. Она знала, что госпожа иногда бывает слишком вспыльчива и сурова. Но девушка и не догадывалась, что весь замок был построен на трупах людей. В особенности женщин. Леди Димитреску никогда не давала и не даст второй шанс. Она пирует на костях мужчин и женщин, ее рука не дрогнет, если провинится ребёнок. Она идеальна, значит и окружение её должно быть идеальным. Адель ничего не мучило. Она просто была уверена, что отец не выручил за неё ни гроша. Что госпожа Димитреску сама ее выбрала и забирает её просто так, даже не за спасибо. Отец с ней не разговаривал, а мать была слишком слаба, чтобы признаться. Откуда ж ей было знать…***
Переминая в руках ручку уже старого и потрепанного чемоданчика, девушка робкими шагами шла вдоль виноградников к огромный железным воротам. На её лице играла легкая улыбка, прекраснее, чем первые подснежники или цветущая вишня. Она шла молча, слушая, как хрустит под ногами уже, наверное, последний в её жизни снег. Слушала песни ветра, небрежно разбросавшего её русые вьющиеся волосы по плечам, с которых они спадали темным шёлковым водопадом. Даже карканье ворон ей сейчас казалось симфонией ярких звуков. Блеклое зимнее небо, затянутое тучами, было самым красивым небом в её жизни. Нет, она не умалишенная… Она прощалась со своей жизнью, провожая блестящими небесно-голубыми глазами свой последний рассвет. Он так прекрасен… Темные горы, из-за которых показывается блеклое зимнее солнце. И вот небо постепенно вспыхивает золотыми, нежно-розовыми, сиреневыми красками… Вот уже видно верхушки гор и вся деревня словно просыпается вместе с этим рассветом. Пожалуй, это лучший рассвет за эту зиму… Да… Да, определённо… Говорят, что когда в мире умирает художник, Бог дает ему возможность раскрасить небо… В такие дни на небе мы видим прекрасные закаты и рассветы… И в этот момент в голове Адель промелькнула мысль, что если бы она была художницей, то это был бы ее рассвет… Девушка молча поставила на землю чемодан, не торопясь открывая железную дверь. Она обернулась, проводив улыбкой свою свободу и жизнь. Стоило ее фигуре скрыться за воротами замка, как всё её прошлое осталось там, за ними, растворилось в нежных оттенках рассвета и улетело на крыльях ветра к далеким горам.***
Замок встретил ее безмолвием и величием. Эти резные потолки, ковровые дорожки, вычурная мебель… Дом похож на того, кто им заведует и в нём живет. Если это так, то госпожа Димитреску поистине удивительная женщина. Однако тишину оборвал душераздирающий вопль служанки, новенькой, такой же, как Адель. Девушка поспешила на шум и впала в ужас. Кассандра, средняя дочь госпожи, полоснула одну из девушек по горлу серпом. Та, как оказалось, слишком громко дышала и была признана Кассандрой непригодной. - Ох… Это кошмар… Мама будет в ярости… - Белла сложила руки на груди, рассматривая тело ещё живой девушки, которая кашляла собственной кровью, заливая мраморный кафель. - Ты когда-нибудь прекратишь причитать? - Мама не разрешала их трогать. Ты ослушалась. - Я просто убрала непригодную. И если ты старшая, это не значит, что ты можешь командовать. - Господи, у меня худшие сестры на свете… Все приходится делать самой… А потом отчитывают тоже меня. - Тогда будь добра: убери её. Я думаю, что ужин будет неплохим. Вот сейчас стало действительно не по себе. Адель поежилась, не понимая, как ужин относится к мертвой девушке. Точнее, она понимала, но надеялась, что ошиблась в догадках. Толпа служанок отошла на пару шагов назад, понимая, что назревает скандал. Но этот скандал не возможен без той, кто является здесь хозяйкой. Ее отсутствие пугало сильнее, чем ссора двух сестер. Ведь все прекрасно знали, что она как гром среди ясного неба. И вот он прогремел… - Что здесь происходит?! Властный женский голос тут же заставил девушек умолкнуть. Адель подняла голову и увидела на лестнице статную вычурную фигуру, спускающуюся в зал. Господи… Она… Какая же она высокая… Женская рука в кожаной перчатке сжала резные перила, а алые губы дрогнули от злости. - Кажется, я просила распределить служанок, а не убивать их. Не так ли, Кассандра? – Женщина недовольно посмотрела на дочь, сверкнув золотыми глазами. Девушки непонимающе смотрели на нее. Как она поняла, кто из её дочерей это сделал. А вот лицо Беллы расплылось в довольной усмешке. - Что до тебя, Белла. Я просила следить за сёстрами, а не пускать ситуацию на самотёк. Я очень разочарована. - Прости, мама… - Блондинка опустила голову, виновато глядя в пол. - В любом случае, у меня совершенно нет времени на скандал и воспитание. Я надеюсь, что убита только одна? Все остальные целы? - Да, мама… - Я не собираюсь их пересчитывать и поверю тебе на слово. Если же окажется, что это не так, вы все будете наказаны. Проводите их в комнату. Надеюсь, с этим вы справиться в состоянии... Альсина одарила дочерей осуждающим взглядом и молча ушла, оставив Адель в легком замешательстве. Она такая спокойная и рассудительная… Хотя… Это пока лишь затишье перед бурей. Суровой и безжалостной бурей…