Блудная принцесса

      Было ли это опасно? Без всяких сомнений. Сумасбродно? Скорее всего. Необходимо ли?       «Да, мать твою! Чтоб она кашляла почаще.»       Покинуть столицу следовало как можно скорее. Сестра, уже второй день как тряслась в той карете, в компании уморительно-разнородной троицы монашек. А путь в монастырь Святой Тартемис был хоть и долгим, но совсем не бесконечным. Это раз.       Отправляться вдогонку одному ему было глупо. Отряд гвардейцев — последний отголосок былых привилегий извергнутой отцом принцессы — последует приказу, подписанному как отцом, так и понтификом, несмотря ни на что. Даже на самого наследника престола не посмотрит. Это два.       Так что дело предстояло кровавое, тайное и очень поспешное. И на это подходили лишь те, кто и так занимается подобным. Кто при свете ночи клинок свой точит…       «Тьфу, проклятая поэма. Прилипчивая зараза»       Конечно же, он не мог пойти к другим любителям дел кровавых — наёмникам. Ввиду чуть большей… официальности, законности своего положения, они ему не подходили полностью. Нужно было сохранить всё в тайне, особенно от матушки. И ещё меньше подходил ему «родной» Дорийский гвардейский егерский полк, по тем же причинам. Хотя конечно, командовать ими он мог. На параде.       Короче говоря, помочь принцу могли лишь ночные правители столицы. К которым, ввиду некоей общности судьбы, имела доступ одна знакомая ему герцогиня. Или они сами имел к ней доступ? Не понять так сразу.       Плюньте в лицо тем, кто думает, что набольшие дружного сообщества шлюх, убийц, воров всех мастей и контрабандистов живут в страхе, отчаянно таясь по закоулкам трущоб. Не в таком крупном городе, как Ахайя, и не с таким вялым, аки его собственный стручок, правителем, как отец Ликурга.       Собственно, дом, где проживал нужный ему человек, говорил об этом весьма красноречиво. Всем своим видом. Колонны, портики, лепнина и галереи трёхэтажного почти-дворца, окружённого несколькими крупными фонтанами с обнажёнными статуями юных дев и изящным садом, взращенным руками опытного садовника. Таким местечком и сам Ликург бы не побрезговал. Тем более, что до королевского дворца было буквально рукой подать. Белый город, надо же.       Картина его мира дала заметную трещину. Впрочем, а чего он ожидал? Халупы и подземных убежищ?       Его уже ждали. Вполне респектабельный дворецкий, облачённый в традиционную ливрею, внимательный, но знающий себе цену, встречал принца у самых ворот. А главное, что в предрассветное время этот седой старик выглядел как огурчик, разве что не зелёный. Ни сонливости, ни мешков под глазами. Волшебство, да и только. Впрочем на этом оно не оканчивалось: лицо дворецкого выглядело подозрительно знакомым, но, как ни напрягал память принц, вспомнить его не удавалось.       Ликург вошёл в приоткрытую калитку, кивнул старику и получил ответный глубокий поклон, почти церемониальный. Молчаливый, но с намёком. Как на то, что живущим здесь известно имя гостя, так и то, что этому человеку хозяин доверяет. Кому попало опасные тайны не раскрывают, если есть желание прожить подольше.       Молчаливый седовласый дворецкий провёл его не в дом, а дальше, к небольшой постройке, больше походящей на домик слуг. Правда из общего ряда он не выбивался, уступая основному дому лишь размерами.       Обнимавшую всё и вся тьму, прерывали лишь несколько фонарей, да алые отблески, пляшущие где-то за витражными окнами строения. Ночь была безлунной, а небо лишь самую малость озарил медленно приближающийся рассвет.       Следуя приглашению дворецкого, Ликург вошёл в предупредительно раскрытую дверь. На тихий её стук он тут же обернулся и немного удивлённо хмыкнул: сам старик вошёл следом. Ну, хозяин — барин, не гостю же тут порядки наводить.       Не дожидаясь подсказки, принц прошёл дальше, туда, где находился источник огня. Гостинная была весьма уютной: ворсяные ковры под ногами, теплые тона мягкой и не очень мебели, несколько охотничьих трофеев, скалящих клыки, зубы и бивни с деревянных рам, да огромный камин. Никакой аляповатости, пошлых здесь злата, серебра, да каменьев, богатство читалось лишь в качестве отделки, да многообразии композиции. Пожалуй, этот домик принадлежал человеку, который любит уют простой, но весьма приятный глазу, обжитый и где-то даже интимный. И что-то ему подсказывало, что допустили его в самое святая святых — личную комнату, где владелец всего этого отдыхает душой.       Он сидел к нему спиной. На невысоком столике курился парок над серебряным чайничком, а рядом стояла парочка тяжёлых, чуть кривоватых, глиняных кружек. Аромат ощущался даже от начала комнаты. Высокая спинка кресла закрывала фигуру почти полностью, кроме разве что самой его макушки. Укрытой тёмным капюшоном.       Ликург медленно подошёл, на ходу перестраивая план беседы. Увиденное ранее и происходящее прямо сейчас, немало меж собой диссонировали. И если хозяин хотел смутить своего гостя, то, чёрт подери, ему это здоровски хорошо удалось осуществить!       Полы капюшона опускались низко, почти полностью скрывая лицо сидящего. Это же делал и тёмный балахон, но в отношении тела. Ликург мог угадать лишь пол этого человека, но и только. Мужчина, не старый, кучерявая тёмная бородка, немного необычный оттенок кожи. Высокий, но не чрезмерно, возможно полноват, судя по странновато бугрящимся складкам одеяния.       Дождавшись приглашения, принц присел рядом, в такое же кресло. Подошедший дворецкий споро разлил напиток из чайничка и приставил поближе к молчаливо замершей парочке. И отошёл за спинку, присоединившись к их недвижному братству.       Ликург не знал с чего начать. Первоначальный образ высокомерного и богатого дворянина, ради интереса заигрывающего с теневой властью столицы, померк и растворился. Этот, новый лик был куда умнее, внимательнее и… опаснее, пожалуй. С таким следует быть настороже и следить за каждым словом, слетающим с языка. А ещё, всё это здорово напоминало ему его матушку, да перерастёт её кашель в чахотку.       По зубам ли кусок?       — Здравствуйте. Благодарю вас, что выделили мне время.       Фигура едва заметно кивнула и, протянув руку в перчатке, пальцем очертила в воздухе несколько кругов. Быстрее, дескать.       — Вы знаете, кто я. Я знаю… что вы человек, способный в невозможном найти самую лучшую возможность. Потому обращаюсь к вам за помощью.       Руки его вновь поднялись, вытянули ладони — да-да, так и есть, мол — и сложились в замок. Немного коротковатые, кстати…       — Кхм, я бы хотел нанять несколько десятков молчаливых профессионалов, что могут действовать за чертой города. Опытных, выносливых, знающих с какой стороны держать не столько кинжал, сколько лук и арбалет. Очень срочно и очень дорого нанять.       Неопределённое гудение донеслось из-под капюшона. А следом обозначился кивок. Рука вновь вытянулась в сторону принца, а большой палец потёрся о парочку собратьев.       — В три раза больше, чем стоят опытные наёмники в Гильдии. Плюс оплата за каждого погибшего. Золотом.       Фигура зацокала, закачалась, зашипела, чем только добавила странностей. Отметив это, принц наклонился за кружкой. Навряд ли его будут травить, так что почему бы не отведать этого отвара, с явными нотками травы тзимари. Её он уважал.       Но секунды убегали. Напиток постепенно уменьшался, а сосед Ликурга так и не говорил ни слова. Ни да, ни нет. Лишь иногда шумел странно, фыркал, да как-то подёргивался, словно…       Прикончив наконец неплохое питие, принц тяжело вздохнул, оставил кружку и произнёс:       — В конце концов, это уже не смешно, уважаемый.       Хозяин дома рассмеялся, довольно и искренне. Подняв руки, несколько раз акцентированно хлопнул в ладоши, оправил сюртук и наконец-то ответил.       — О, прошу прощения. Старая привычка, родом ещё из тех времён, когда я лишь начинал свой тернистый путь, — поклонился он. И уже сидящей фигуре. — А вы можете идти. И поаккуратнее там.       Облачённая в балахон фигура взвыла дурным голосом, зашевелилась всяко и опала тёмным комом вперёд, едва не снося столик. Ликург проводил взглядом нечто верещащее и поднял глаза обратно. На настоящего хозяина этой земли.       Псевдо-дворецкий обошёл кресло, подтолкнул ботинком ком одежды, и присел. Его лицо почти светилось удовольствием от удачной шутки. Морщины разгладились, тёмные глаза поблёскивали задорно, а тонкие усики встопорщились.       — Что же, принц, проверку на сообразительность ты прошёл. Прими моё уважение. Полагаю эти два дурачка меня выдали? — кивнул он на отчаянно верещащий бугор под тёмной тканью. То и дело шевелящийся.       — В основном. Но мне просто повезло. Ещё у врат мне показалось, что мы где-то виделись. На прислугу я обращал внимание не так чтобы часто, а потому это был повод задуматься.       — Хм. Видимо я всё же примелькался. Старею, раз не догадался до этого сам.       Протяжный, нечеловеческий крик вонзился в уши принца. Даже сам владелец дома поморщился неприязненно. Мелькнули отблески огня в его глазах, и вдруг он уже смотрит на источник неприятного звука.       — НЕ ЗА ЯИЧЕЧКИ, ЗУБАТОВАЯ МЫ ЗАДНИЧКА! А-А! ОТПУСТИКАЙ-КА-А!!!       Резкий щелчок, и из-под балахона выкатилось нечто. Волосатое, вернее покрытое мехом, обряжённое в какое-то подобие униформы слуги и дико уродливое. Прямо к ногам принца. Алой крови глаза, все в слезах, обратились на него. Мясистые губы исказились гротескной маской трагедии.       «А действительно… зубатовая…»       Клыки у него были неплохи. Острые ряды словно бы подпиленных зубов, занимали всё пространство от одного здоровенного клыка, до другого. Такое чудище явно не травой питалось.       — Мы же не собиралився сидать в верхотурьке… — плаксиво и низко произнёсло нечто, отчаянно коверкая слова. И вцепилось своими руками прямо в штанину принца. — То хозяинчик потребывал… Почто нас клацевать за яичечки?!..       — Да мне откуда знать? Отпусти, чудило…       Из недр просторной ткани молнией выметнулось ещё одно существо. Неустанно клацая таким же набором желтоватых острейших зубьев. Прокрутившись меховым шаром, оно разом вцепилось в лапы первого своими, пытаясь оттащить от ног Ликурга. Тот даже ощутил некую благодарность к нему.       — Чево мы развижакалис-с, волос-с-сатушка? Чево прохныкали, — прошипел двойник первого существа. — Отжёвывайся бегунком, мы с-с-сказ-с-сали.       Ошеломлённый принц поднял глаза на молчаливого старика. И только чудом можно объяснить то, что он смог унять нервный тик в веке. Не на долго, впрочем.       — Почемучем мы запис-с-сали на нас, волос-сатушка?! Почемучем?!!!       — Текучесть сама протекучила, лохматушка-а-а-а… — затряслось тело первого м… чудилы. Больше по воле второго, нежели по своей собственной.       А хозяин их явно наслаждался происходящим. Склонив голову, он с почти отеческим умилением наблюдал за вознёй. Правда, ровно до тех пор, пока из пальцев второго «лохматушки» не показались длинные когти, постепенно выползающие прямо из мясистых неуклюжих пальцев.       — МХОР ДАР БРА-АЗ, КЕРКО-ОПС! — заревел старик, ударяя с силой хлопая ладонями.       Клубок тут же расплёлся. Откатившись кто куда, существа распростёрлись ниц, подрагивая словно в беззвучном плаче.       — Вон отсюда. Одежду забирайте, — спокойно произнёс он, успокаиваясь. — И помыться не забудьте…       Проводив их взглядом, принц вылил из чайничка остатки напитка. Сделал глоток — видит бог, ему требовалось немного собраться — и только затем произнёс:       — Какие… забавные у вас слуги.       — Вне всяких сомнений, — кивнул старик.       — Полагаю, это тоже была проверка? Только чего? Ксенофилии? Храбрости?       — Проверка? Что ты, нет-нет, — вновь рассмеялся тот. — Это даже какой-нибудь демонстрацией не являлось. Просто случайность. Но всё же, они ведь тебя не напугали?       — Скорее повеселили, — махнул рукой Ликург.       — Хорошо, коли так. Но имей ввиду — эта парочка не скоморохи, как можно было подумать. Они опасны. Если встретишь таких вот коротышек на узкой дорожке — беги, мой тебе совет. Они тоже принадлежат к Подлунному Народу, но отличаются от каких-нибудь сатиров, дриад или… нереид весьма и весьма сильно. Киликраны слишком многое почерпнули у людей, откусили слишком большой кусок, так сказать. Ну да ты видел их зубы.       — Буду иметь в виду, — кивнул принц, делая глоток.       — Поговаривают, что они старшие дети той, кого они зовут своей Богиней. Вернее, одного из её ликов — Старицы. Они не относятся к той части Народа, что принадлежит своим источникам силы. Киликраны смертны, способны размножаться, правда лишь с человеческими женщинами, своих нет. И даже имеют какое-никакое сообщество, что-то вроде городка. Но твари они жестокие, любят кровь, извращённые, во всех смыслах, шутки и человеческое мясо. Ну и блестяшки обожают, но влияние-ли это человека, или же наследие их крови — тут я в замешательстве.       Признаться честно, Ликург сначала предполагал, что вся эта речь служила угрозой — мол не вздумай рыпаться, потом намёком — сам не подавись, вступая в игру. Но сейчас, появилось такое ощущение, что радушный хозяин просто вёл нечто вроде урока. Причём на любимую тематику, и человеку, который мог бы разделить его интересы. И, что самое забавное, так и было.       Беседа постепенно клонилась в сторону некоего подобия проповеди, хоть и с сильной информационной составляющей. Старик всё энергичнее, оживлённее рассказывал о различных представителях Подлунного Народа, а так же той, кто их породил. Вернее — тех, ибо было их трое. Три лика прежде единой Богини. И чем дальше уходил разговор, тем сильнее в принце крепло чувство, что хозяин дома поклоняется одному из этих ликов.       — Так значит эта… старуха…       — Старица.       — Эта Старица, — согласно повторил Ликург. — Она благоволит к людям?       — О да, юный принц, — разгорячённый старик уже давно отбросил притворство. — Более того, считается, что Она живёт среди нас. Представь себе — тень далёкого прошлого, когда человек представлял собой лишь малую часть того многообразия видов, что населяли всю Ойкумену; та, что стояла у истоков сотворения мира — взглянула на дело рук людских и приняла нас, как своих детей. Это просто невероятно! Мой мозг буквально трепещет!..       — Главное не забрызгайте им меня, — тихо буркнул себе под нос принц. Скрываясь за огромной кружкой.       — О, не переживай, Ликург, не забрызгаю, — весело стрельнул глазами старик. — Ты, возможно решил, что я фанатик. Но уверяю — это не так.       — Ни один фанатик ещё не признался, что он такой, — парировал принц. — Мы все мним себя разумными людьми, способными отделить правду от лжи, а добро ото зла. Уверенность в себе и своих силах — хорошо, но важно во всём соблюдать меру. Полное отсутствие сомнений — это признак фанатика.       — Возможно и так… — задумался собеседник, дёрнув усиками. — Но всё же, думаю, что грань между фанатизмом и фанатичным энтузиазмом я, смею надеяться, ещё не перешёл.       — Очень на это надеюсь.       — Мда, видимо я действительно увлёкся. Ты ведь пришёл сюда, во владения «великого и ужасного» Секретаря Круга, не просто, чтобы попить отвара, да послушать лекции старого ценителя экзотики?       — Так и есть. Но, признаться, если бы не необходимая делу поспешность, я бы точно согласился бы послушать вас ещё. Всё же, ксенофил молодой, в моём лице, задыхается без информации. Сами понимаете, такая вот у нас действительность.       — Ах да, верно. Думаю, же — что-то забыл, старый. Не переживай, едва я получил весточку от мадам, как распорядился собрать отряд. Он ожидает тебя в лесах, близ пригорода. Три десятка опытных молодцов, — махнул рукой старик. Мол, какой пустячок.       — Я оплачу сегодня же. Предоплата у меня с собой, — резко поднялся принц. — Но нужно вернуться во дворец за остальным.       — И сколько тебе времени потребуется, чтобы вернуться с деньгами?       — Час… два часа.       — Тогда сядь, пожалуйста. Я отдам тебе ребят забесплатно, если ты эти два часа согласишься выслушивать старческие бредни и нытьё. Давненько я не встречал человека, что готов с таким же интересом слушать мои рассказы.       — Но как же… дело?       — О, поверь, твоя сестрица сотоварищи никуда не денется. Даю слово, что вы сможете нагнать их до монастыря. Ваши гвардейцы едут неспешно, и в первую ночь уже устроили пьянку. Пока втихую от командира, но то ли ещё будет.       — Бесплатный сыр, значит?       — Не считай это ловушкой, прошу тебя. Я предпочитаю работать не так… грубо, как твоя матушка. Не будет это и обязательством. Мне бы хотелось, чтобы это стало… даром. Залогом того, что мы с тобой станем если не друзьями, то людьми, что, как минимум, прислушаются к словам друг друга.       — И без всяких задних мыслей? — иронии в тоне принца было не занимать.       — Почти так. Крючки, шантаж, паутина интриг — всё это мне чуждо. Признаться, потому я и стал тем, кем стал — придворный гадюшник был слишком уж невыносим. Представляешь? Даже те, кто по зову души занимается тёмными делишками, почему-то куда как более добры, терпимы и благородны духом, нежели изнеженные детишки богатых, родовитых и влиятельных родителей. Может, просто все тянутся к тому, чего им не хватает? Одни к мерзости и грязи, живя в чистоте, а другие к чести и достоинству, проводя дни по уши в помоях и чужой крови?       — Вот прямо-таки все воры или убийцы?..       — Нет, конечно, — пожал плечами старик. И многозначительно поднял указательный палец. — Но взять самых достойных из тех и других, и сравнить… Ты точно бы удивился, принц.       Ноги сами собой опустили его обратно. Что же, если этот человек хочет с ним поболтать, то почему бы и да? Особенно, если он способен дать ему то, что дороже золота, людей и земель. Информацию. Такие «бредни» Ликург был готов выслушивать. В конце концов, время-то ещё действительно есть.

***

      Столько информации по интересующей его тематике, на Ликурга не выливали никогда. Даже уроки у лучших наставников были куда менее… насыщены. Он даже не представлял, насколько богат, разнообразен и удивителен весь подлунный бестиарий. Их происхождение, тесное переплетение с огромным сонмом богов древности, поразительные способности, их судьбы и то, как они влияли на окружающих — всё это почти взрывало мозг принца своим многообразием и насыщенностью. Когда радушный хозяин говорил про «трепещущий мозг», не это ли он имел ввиду?       Мир людей был куда более скучен и обыден, нежели то, что поведал ему Керкион — именно так звали Секретаря Круга. Ну да неудивительно, всё же. Думается, даже владей люди некоей магией, и её бы вскоре можно было бы считать привычной и скучной. Аккурат первое же поколение, выросшее с ней, назвало бы её банальщиной. Так уж человек устроен.       Понимание этого, впрочем, ничуть не мешало Ликургу с неустанным вниманием слушать истории старика. К их обоюдному удовольствию. Казалось, что Керкиону только и нужно было, что ухо единомышленника, в которое тот мог бы излить полный кувшин своих знаний. И его он получил. Он отвечал на все вопросы, что появлялись у принца в огромном количестве, терпеливо и подробно, а после продолжал и продолжал рассказывать о различных представителях Подлунного Народа.       Правда, под конец ночи оказалось, что Ликург не услышал и трети того, что его лектор мог бы поведать.       Беседа их, более походящая на монолог, к тому времени переместилась в личный лаконикум Керкиона. Облицованная камнем полусфера придавала речам старика гулкость и некоторую проникновенность. Рассказ старик не прерывал даже тогда, когда их, обнажённых, слуги покрывали оливковым маслом, а после тёрли бронзовыми стригилями. Как и во время отмокания в прохладном бассейне, и под крепкими ручками коренастых служанок. Так же обнажённых. Миловидных, услужливых, но совершенно не привлекающих сейчас принца. Истории его интересовали куда более, нежели обычный трах. Да и выдохся принц, до капли был выжат.       Впрочем, отказать себе в удовольствии погладить округлые формы, и кой-что меж ними, той, что разминала ему шею и голову, стоя прямо перед ним, он не смог. Так, шалости ради. Не надо было ей, когда сидела на его пояснице, так откровенно потираться о его кожу своей промежностью. Поделом развратнице.       Лениво поглаживая набухшие нижние губки прелестницы, Ликург лежал на животе, повернув голову к неумолчному старику. Тот как раз сказывал о музах, что поселились среди людей, вдохновляя тех на высокие устремления. Что, впрочем, не мешало им периодически порождать от разных богов и божков всяческих чудовищ и нелюдей, ставших бичом человечества, после смерти прародительниц.       — Господин! — вошедший выглядел как и подобает дворецкому. Один в один Керкион, до раскрытия своей шутки. Поклонившись глубоко, он распрямился и ровно произнёс. — Вы приказали предупредить вас, когда наступит рассвет. В течении получаса Гелион взойдёт на небеса.       — …сирены взбесились, ощутив ги… Проклятье! Благодарю тебя. Можете идти. Вы все, — старик хлопнул по заднице свою массажистку.       Служанка, что трудилась над Ликургом, поклонилась, тихонько хихикнула, напоследок введя в себя пальцы принца, и устремилась на выход. К его глубокому сожалению, внизу, между своих ног даже не ощущалось тесноты. Так — лёгкое напряжение. Перетрудился орган.       — Мне жаль, Ликург, что наша беседа подходит к концу, — произнёс он, поднимаясь с лежака. — Надеюсь, что мы ещё повторим эту встречу. Мне было невыразимо приятно найти в твоём лице единомышленника.       — Даже не сомневайтесь, почтенный Керкион, мне тоже — улыбнулся принц. — Коли буду жив, то мы точно ещё встретимся.       — Да-да… Я должен ещё кое-что тебе рассказать. Пока ты ещё не познакомился с тем отрядом и его предводительницей. Но, на ходу. Поспешим же.

***

      Светило появилось быстро. Окрашенные в оранжево-серый рассветной зарёй, струйки облаков бессильно пропустили слепящий круг. И, спустя минуты, он уже озарил своим светом весь окружавший принца мир. Постепенно гасли и меркли поздние звёзды, и только обод растущей луны, покидал небосвод неохотно, с опозданием.       Дневной мир. Он весьма красноречиво подавлял ночную тьму одним своим присутствием. Недаром Всеотец, прародитель и покровитель людей, отождествлялся именно со светилом. Или Гелионом, как называли его предки.       Мир людей находился под светом дня, мир древних чудовищ и нелюдей — под луной. Той самой, что сейчас стыдливо клонилась к противоположному краю горизонта. Противопоставить солнечному диску она ничего не могла. Как не могли противостоять натиску слабого, лишённого магии человека, представители Подлунного Народа. Ныне их удел — северные земли, да единственный отнорок Нутряного океана — море Чудовищ. И даже туда люди уже пробрались. Принц слышал как о пиратах того моря, так и о свободных поселениях, вне власти людских королевств, что постепенно продвигали Пограничье исключительно на север. Собственно, не будь всех их, и бордель мадам Кэнди получил бы некоторые проблемы с пополнением «экспонатов».       Ведь Сао, например, прибыла именно из моря Чудовищ. Одна из немногих, кто ушёл к людям добровольно. Иные же… К примеру, навряд ли дриада какая-нибудь, покинет своё дерево, а меж тем, эти самые нимфы деревьев, у мадам отнюдь не редкость. Нужно просто выкопать их дерево, да перевезти сюда…       Впрочем, Ликург и не думал осуждать своих сородичей. Достаточно вспомнить то, что творилось раньше. И людская дань минотаврам молодыми юношами и девами. И кентавридские набеги. И те же людоеды-киликраны. А уж сколько кораблей было потоплено сиренами, наядами да океанидами — и вовсе не упомнить. Что-то рассказал ему Керкион, что-то хранили религиозные книги, а кое-что передавалось людской молвой.       Человек сумел выстоять и победить несмотря ни на что. А остальные? Ну что же, как говорят на западе — горе побеждённым.       Когда принц подошёл ко дворцу, Гелион уже на пару ладоней отстоял от края неба. За всеми этими рассказами старика, парень совсем забыл, что стоило надеть доспех, да вооружиться. Выживших свидетелей с противной стороны не предполагалось, так что можно было взять и свою сбрую. Ну и конечно не забыть лук. Давно уже пора было опробовать наследие предков в настоящем бою.       Но кто мог знать, что убивать ему придётся своих будущих подданных. Печально это, хоть и неизбежно.       Мысль отсидеться за спинами своего будущего отряда, у Ликурга даже не возникла.

***

      Они ожидали его в лесочке, аккурат за малой городской стеной. Куда, конечно же, его отвели люди Керкиона, своими тайными тропами. Подземными, в основном. Привратной страже, как и их начальству, и, особенно, начальству их начальства — вовсе ни к чему было знать, что наследный принц королевства отправился куда-то за пределы Ахайи. Обойдутся.       И первое знакомство с ними было весьма… занимательным.       — Эй ты! Значит, тот хрен, чью задницу мы должны слушать — молокосос? — произнесла худенькая, аки подросток, девушка. Какого хрена-то?       — Видимо так, — хмыкнул принц. Не столько от дерзких речей, сколько от увиденного. — Только вот задницу слушать не обязательно — метеоризмом я не страдаю. Достаточно того, что выходит из моего рта.       — Да у тебя, мудила, что рот, что жопа… кга-а…       Он сам едва не крякнул. Выглядела она забавно. Кожаная кираса, расстёгнутая, свисала с одного плеча, а тонкий поддоспешник был задран на противоположное. Весьма откровенно демонстрируя крупную ареолу её острого коричневого соска, на уморительно мелкой груди. И этот бугорок охренительно точно подходил самой владелице. Такой же острый, дерзкий и непокорный.       И такой же бесстыдный.       Стесняться она и не подумала. Так и сидела на своём седле, уложенном на подстилку. Широко раздвинув ноги и опустив руки на тёмную копну волос того или той, что усердно трудилась меж её бледных и тонких нижних конечностей.       — Ну вот ты, мать твою иметь кагалом, не мог прийти попозже, а? — раздражённо буравя его темными точками зрачков произнесла она. — Всё удовольствие в кучу дерьма смыл, сука.       — Мог бы, но мне как-то похер на твоё удовольствие, курица.       Голос у неё был неприятный. Какой-то резкий, скрежещущий металлом по стеклу, птичий. Наконец обрело смысл то, что рассказал напоследок ему Керкион. Про гарпий, их традиции, способ размножения и охреневший нрав. И их потомков — гарпион.       Сидящая прямо перед ним была именно ею. Наглая, дерзкая, болтливая полунелюдь, мало отличающаяся от человека внешне. Но весьма отличная внутренне. Взять хотя бы их любовь к шутливым, с их точки зрения, перебранкам, кои ей подобные принимают за некоторую дань вежливости. Нечто, вроде прелюдии, как поинтересоваться здоровьем собеседника перед серьёзным разговором.       — А ты, петушок, говорливый. У меня в отряде есть парочка таких же. Сначала кукарекают друг на друга, потом за хуи держатся, да пыхтят по ночам. Ты не слишком стеснительный? Могу свести, — проскрипела она, улыбаясь, и задержалась взглядом, почему-то, на его ушах. А после ухватила покрепче причёску своей любовницы. Теперь пол той был заметен. Ну ещё бы, с такими-то дыньками…       — С подобным тебе командиром на что только не пойдёшь. К счастью, я не в твоём отряде. А вообще, давай заканчивай полировку своей щели. Разговор есть.       — Угу. Иди пока, вздрочни где-нибудь, мне тут не долго осталось.       Совету он последовал. Не полностью, конечно, но всё же. Отошёл чуть в сторону, прислонился к дереву, да принялся наблюдать за тем самым отрядом.       Особого интереса бойцов в сторону продолжающегося разврата Ликург не заметил. Даже когда оттуда раздался пронзительный крик, чем-то напоминающий то ли орлиный, то ли сокола какого-нибудь. Облачённые в броню, под тёмно-зелёными и серыми накидками, несколько десятков мужчин и женщин, всё так же занимались своими делами. Явно привычные к подобному. Кто-то проверял оружие, точил наконечники копий, стрел и болтов, умащивал чем-то луки, да подтягивал плечи арбалетов. Некоторые занимались лошадьми и сбруей. Кто-то нёс из глубины леса дрова. А остальные, следуя начальственному примеру, почти скучающе сношались, не отходя далеко от стоянки. Но последних было мало.       На ходу вытирая губы, миловидная грудастая девушка в одной лишь длиннополой рубахе промчалась мимо Ликурга. Особого счастья на её лице он не заметил, всё больше обратное. А из-под незамеченного ранее ошейника виднелись красноватые потёртости. Ясно-понятно.       Старательно игнорируя первые весёлые и заинтересованные взгляды, с трудом отворачивая попку от нескольких смачных взмахов, молодка пробежала сквозь весь лагерь, и исчезла за стволами деревьев.       — Хорошо лижет рабынька, — раздался почти у самого уха принца скрип. — Покажешь себя нормально — дам её завалить. Засунешь наконец-то свой хрен хоть куда-то. Ты-то, ясное дело, привык что долбят тебя, а тут хоть какое-то разнообразие, — и тут же добавила, после короткой паузы. — Мудила.       — Нет, благодарю покорно. После тебя уже не хочется.       — Брезгуешь, мальчик?       — Напротив, о прекрасная дева! Я ослеплён тобой! Изящностью черт твоих, тоской пленительных ланит, изгибом сладких персей и белизной шёлка кожи. Ошеломлён искренней непосредственностью и чистотой. Лишь увидев тебя, я уже не могу думать об иных прелестях. Ты словно белый лебедь…       — Ага, — помрачнела гарпиона. — Шутник значит, да?       — Ага, — передразнил её Ликург. — Значит да.       — Ох и не сработаемся мы с тобой.       — Я бы не спешил. У нас с тобой ещё всё впереди.       Впрочем, сам он, похоже, поторопился с насмешками над внешностью. Гарпиона как-то нахохлилась вся, даже, кажется, волосы привстали. Глаза потемнели, превращаясь в почти чёрные точки, а белки глаз заволокло оранжевым. И взгляд такой нехороший, внимательный, без намёка на моргание.       — Ладно. Не дуйся, пернатая. Я с вашими не общался никогда, манер не знаю. Не хотел тебя обидеть.       — Угу.       Всё в ней было слишком. Слишком неряшливая причёска, напоминающая перья, и такие же брови, загибающиеся вниз по переносице, до самых уголков век. Слишком утопленный туда же нос, чуть крючковатый, с широкими крыльями. И, м-мать его, её оранжевые глаза были такие же. С лишком (!).       А впрочем, — вдруг подумалось принцу, — если бесцветные губы чуть подкрасить, добавить немного румян, самую малость, а то бледная аки смерть, да подровнять эту клочковатую причёску — получится неплохо.       — Как тебя зовут-то?       Она хлопнула веками. Так быстро, что принц понял это лишь по дёрнувшимся глазам. Наклонила голову в одну сторону, потому в другую, выискивая нечто, одной ей видимое на его лице. И замерла. То, что буря миновала, Ликург понял, когда приподнявшиеся было волосы девушки опустились обратно. И на сей раз гарпиона моргнула куда заметнее, почти по-человечески.       — Я Эсти Глаукс, хреносос. Но ты меня можешь называть пернатой, курицей и прекрасной девой. Ни в чём себе не отказывай, сука.       — А я — Ликург, красавица. Ты можешь звать меня хренососом, мудилой и петушком дальше, но я бы не советовал.       — Имя слишком длинное. Будешь — Ург.       — Эсти. Почему не Лик?       — Не торопись, парень. Лик — звучит, словно кто-то языком хлюпнул во влажной дырке. Не заслужил пока. Да и не твоё это.       — А Ург?       — Как отрыжка.       — Вот спасибо.       — Не за что, малыш.       — Считай подружились… Кстати, раз уж пошла такая пляска, ты не могла бы спрятать свою грудь? Отвлекает.

***

      Скакали они долго. Три десятка людей и нелюдей, на кратких привалах чередуя лошадей, мчались сквозь через леса, поля, и распадки холмов, по каким-то едва намеченным тропам. Первой была Эсти. На своей паре жеребцов, цвета ночи. Её девичье худенькое тело, оседлавшее огромную мускулистую тушу одного из жеребцов, выглядело как-то странно. Словно блоха оседлала кота.       Их звали Рейвен и Краун. Поглядывая злобными глазами друг на друга и на остальных, как людей, так и лошадей, они на удивление кротко и послушно вели себя с хозяйкой. К примеру, вот так давать им здоровые яблоки лично Ликург бы не рискнул — без пальцев точно остался можно. А Эсти хоть бы хны, сунула чуть ли не всю ручку в оскаленную пасть, и заворковала ласково.       «Охренеть.»       Гелион уже касался края неба, и всё вокруг начинала заволакивать закатная тень. Долгий день подходил к концу, но казалось, что ночлег ещё будет не скоро. Бешеная скачка продолжалась.       Сам он ехал на паре кобыл. Крепких, послушных и резвых. Не одновременно, естественно, а поочерёдно, сменяя их на остановках. Вот и сейчас, втянувшись всей кавалькадой под сень какого-то лесочка, пухлой шапкой торчащего средь бескрайних холмистых лугов, весь отряд занимался своими делами. Правда, то, что относилось к «их делам», Эсти определила сама. Ведь…       — Привал не для вас, Хреноломы, повторяю в тысячный раз, — звонко и громко кричала девушка, охаживая палкой какого-то здоровяка. Коего притащила из кустов со спущенными штанами. — Эти полчаса вы, ссучьи выпердыши, должны потратить на то, чтобы всячески обиходить наших ласковых коников. Они терпеливо несут ваши хреновы задницы туда, куда вам нужно. Поэтому, сука, будьте благодарны. На привале вы можете только пойти погадить или помочиться. Скоро и поспешно, мрази. И только после вытертого лошадиного пота и прикорма. Не жрать! Не трахаться! Всё, мать вашу, делаете в пути.       — И как же последнее осуществить в пути? — тихо буркнул Ликург, растирая промежность. Ничего пошлого — бёдра изнутри болели нещадно.       — Тебе показать? — ухнула незнамо как оказавшаяся за его плечом хрупкая девушка.       — А и покажи, — ухмыльнулся принц.       — Отлично. Я знала, что не ошиблась в тебе, — ласково потрепала его по затылку девичья ладошка. И развернувшись, воскликнула. — Малыш Доуи! Сегодня едешь с этим парнем. Покажи ему, как вы в своей стае на ходу дела делаете. Ург, это будет незабываемо! Не отъезжай от меня — я поглядеть хочу.       Рекомый Малыш вылез из-за своей пары скакунов, и подошёл, оценивающим взглядом осматривая Ликурга. И первым делом задержался на его совершенно охреневшем лице.       — Милая Эсти, мне кажется ты ошиблась, — скривил подведённые губки долговязый мужчина. — Мальчик желанием не горит.       — Горит-горит, — хохотнула та, обрушивая руку принцу на плечи. Крепко и больно. — Аж пылает жарким-жарким пламенем. Глянь как покраснел!       — Иди-ка ты в задницу с такими шутками, Эсти.       — Неа. Не пойду. С чего бы?       — Я не из них. Откуда ты вообще взяла это? Моё очко девственно, как никогда.       — Да ты прикалываешься… — поражённо протянула Эсти.       — Неа, млять. Не прикалываюсь.       — А нахрен тогда ты нацепил эту серьгу в ухо, недоумок? — растеряно прошептала она, склоняясь к принцу пониже. — Её же носят либо аристократы, либо дегенераты, либо любители растянутого очка… Ты дурачок же, да?..       — Я аристократ.       — Ха-ха… хорошая шутка, мальчик…       И они оба замолчали. Серьёзный, без тени улыбки, Ликург и Эсти, чьи эмоции медленно, словно застрявшая в мёде муха, сменяли друг друга. Растерянность-шок-осознание-обида-гнев. На её сереющем лице пробежали хромой черепахой эмоции, а взгляд с каждой новой становился всё тяжелее. Пока не вернулись те, невозможно оранжевые глаза. Мрачнел и сам принц. Увиденное зародило нём зерно тревоги. Что-то тут было не чисто.       — Арис-с-стократ, значит… — холодно протянула девушка.       — Значит.       Минуты растянулись в часы. Немигающим взглядом она уставилась прямо на Ликурга. Отрешённым и пугающе-ярким. А потом всё исчезло. Она прикрыла веки, мелкими зубками прикусила до крови губу, да так и отвернулась.       — Собираемся. Малыш, бегом к себе.       Гомон разом прекратился. Вот вроде бы и тихо произнесла приказ Эсти, однако, почему-то, весь отряд разом принялся натягивать сёдла обратно, а скребки и щётки улетели сами собой в сумы. И спустя пять минут уже все были готовы. Кроме Ликурга.       — Поторопись, дворянчик, — шепнул ему сосед, гривастый коротышка, свешиваясь с лошади. — Командир ждать не любит. И я бы на твоём месте не драконил киску и дальше… Как она тебя вообще не зарезала?       — А почему она должна была это сделать?       — Ну так. Благородных она ненавидит. Пожалуй, — почесал он затылок, с трудом пробившись сквозь волосы. — Пожалуй, даже своих матерей она ненавидит меньше, чем ваших. Чу-чуть, ясень пень, но меньше. Ты — первый, кого она не прикончила, к слову. Поздравляю.       — Ага. Охренительно. Спасибо.       — Бляха… понятно, как обмишурилась она… Ты же балакаешь нормально.       — Или вы — не нормально. Это как посмотреть…       Затянув наконец подпруги, принц проверил седло и остался доволен. Навесил мешки, приторочил саадак, и тут же взлетел в седло с места. Взял повод и крепко обхватил бока лошади ногами.       На него девушка не смотрела. Даже не косилась. Правда, едва он качнул поводьями и приблизился к ней, как она тут же направила Крауна, кажется, к узкому выходу из лесочка. Не дожидаясь принца, с которым почти бок о бок они проделали весь прежний путь. А когда он поехал следом, дорогу преградила пара всадников.       — Хэй, аристо. Не торопись. Теперь ты двигаешь с нами, — ухмыльнулся молодой вихрастый парень, скаля коренные зубы — часть щеки у него отсутствовала.       — В хвосте. Дерьмо. Ещё и с дворянчиком, — буркнул второй. Лысый, аки головка члена. Даже складка присутствовала.       — Вот вечно ты ноешь, Самотык, — хохотнул первый, клацая зубами. — Сам же виноват, что к штрафникам угодил.       — Я не ною. И я не Самотык, кретин. Само — сложно запомнить?       — Та не. Просто, уж коли Сама тебя так зовёт, то ты навеки Самотык… — откровенно заржал парень, хлопая собеседника по плечу. — Покудова не сдохнешь, канешна.       — Дворянчик, деревенский кретин и пыль на зубах… Всю жизнь мечтал, блять.       — Я ведь осерчаю щас.       — Да плевать мне, Плик.       — И ухо откушу, пока кемарить будешь… — пощёлкал зубами вновь тот.       — С выбитыми зубами не получится.       — …и жёнушке твоей ни монеты не дам. Где там она живёт? На улице Разодранных Жоп?       — Опадающих Роз, — буркнул хмурый. — Семнадцатый дом, третий отнорок.       — Во-во.       — Но если опять не заплатишь, то я тебе хрен сломаю.       — Да ладно, не бурчи. Верну я всё…       Болтающую парочку принц особо не слушал. Так — пустопорожний трёп. Правда ли трахает Плик жену Самотыка, или же приятели шуткуют, он не знал. Хотя, название улицы всё больше говорило за первое. Цветочное название и приставка, связанная со старением. Шлюхи, опытные. Помнится, лет десять назад, градоначальник столицы предложил подобное переименование улиц…       Да что за бред? Какого вообще чёрта он тут делает? Почему вынужден ждать, а после плестись в хвосте?       В конце концов, он — заказчик. И если у командирши отряда есть проблемы с его происхождением, то его они касаются постольку-поскольку.       Тронув бока лошади, Ликург оттеснил одного из бойцов и выехал наружу.

***

      Он нескоро смог догнать голову кавалькады.       Бойцы не мешали ему, лишь провожали такими взглядами, что сразу было понятно: новость о его статусе уже разошлась по всему отряду. И взгляды эти были весьма разнородные.       Где-то читалась сочная ненависть. Не столь жгуче-холодная, как у их командира, но всё же весьма и весьма очевидная.       Где-то виднелся интерес. Как чисто умозрительный, так и весьма материальный. Судя по шепоткам и передаваемым монетам: они явно делали ставки на исход.       Где-то было даже сочувствие. Правда редкое, порой даже какое-то затаённое, что ли. Весьма похожее на то, что было в глазах той парочки, Плика и Само, когда он их покинул.       Но вот что ему поистине мешало поскорее добиться разговора с Эсти, так это проклятая ночная темнота и узость дорог. Вторая редко давала возможность разминуться троим всадникам, а первая делала этот манёвр опасным. Несколько раз принцу даже пришлось в срочном порядке тормозить — чудом замеченные ветви деревьев едва не выбивали его из седла.       К сожалению, удобные для обгона поля и луга закончились раньше, чем он достиг своей цели. Вокруг тянулись перелески, рощи и чащи — истлевающие клочья той лесной громады, разбитой на части человеческой жизнедеятельностью, что некогда укрывала под своей сенью все окрестные земли. Последний и самый крупный осколок этих древних чащоб звался Тёмнолесьем. Ну или же Тёмным Лесом, тут кому как нравилось.       И уже здесь, всего в трёх рядах от Эсти, он, охлаждённый как недавней опасностью, в виде очередной массивной ветви какого-то вяза, так и просто холодным ветром, бьющим прямо в лицо; именно здесь Ликург задумался — а нахрена он вообще так старается?       Что толкало его вперёд? Внешность этой женщины, что выглядела буквально подростком? Да вроде бы и нет. Не то, чтобы она не была ему симпатична, во всех смыслах, но желать её как-то не получалось. А может и не получится. Хотя тут с суждением спешить не стоило.       Норов? Дворянская спесь? Детская обида? Он очень надеялся, что ни то, ни другое и не третье.       Пожалуй… всё же вело его то, что сказал Керкион вместо прощания. Один совет, подтолкнувший повозку его, принца, мыслей в нужную сторону. О том, что ему нужны если не друзья, то единомышленники, люди и нелюди, на которых можно опереться. Способные следовать за своим лидером, не устрашившись многочисленностью его врагов. Ликург эту необходимость понимал и так, но как-то не придавал особенно большого значения, она была лишь одним из пунктов его ещё не оформившегося плана на Игру. Не знал юноша и того, почему он увидел в ней, Эсти, того, кто может стать его товарищем. Это было сродни какому-то озарению, словно кто-то сверху, стоящий над и вовне, так решил, подкинув в его неопытный разум нужную мысль посредством старика-Керкиона.       Если так оно и было, то Ликург очень надеялся, что этот кто-то ему благоволит. А иначе можно было просто бросаться на клинок, всё одно легче будет.       Место рядом с Эсти пустовало. И поди пойми: она оставила его для Ликурга, надеясь на его упорство, или же пребывает в такой ярости, что никто не решается приблизиться.       Вздохнув тяжко, обругав свою глупость, принц ударил в бока лошадки, посылая её вперёд. Обогнув последнюю пару всадников именно слева, по правую их руку скакали заводные, он оказался почти у цели. Ответив на их злобные взгляды вымученной улыбкой, парень потихоньку догонял девушку.       Она мчалась вперёд, словно бы и не было вокруг ночной тьмы. Возможно так оно и было, для неё. Её волосы, не слишком-то длинные, больше наоборот, бьющий в лицо ветер превратил в некое подобие… да-да, перьев на голове совы. А ещё больше их делали похожими на неё эти невозможные глаза. Злобные… оранжевые… обращённые на него.       — Приблизься ещё немного, мудила, и я тебя убью… кха.       Пожалуй не стоило ей так делать. Причёска тут же залепила ей нос и рот, а после, отвернувшись от принца, девушке пришлось её долго доставать оттуда пряди, фыркая, ухая да отплёвываясь.       — Керкион расстроится, может даже обидится, — крикнул ей Ликург, превозмогая шум ветра. — И что ещё важнее — обижусь я.       — Мне всё равно, дворянчик. На тебя особенно.       — Но мне кажется, что ты блефуешь.       — А ты проверь! — прошипела та, чуть поворачивая голову.       — И проверю!       С её поводий слетела одна рука. И потянулась к груди, где висела перевязь с метательными ножами. Где-то в желудке принца поселился колючий холодный комок, но всё же, вновь ударив пятками бока лошади, он приблизился ещё. Условия выполнены.       Скулу его обожгло нечто горячее, но тут же пришла прохлада. И щекочущая влага рдяной жидкости от напора ветра проскользила дальше, к уху. Что-то подсказывало ему, что пожелай она и клинок вошёл бы ему прямо в рот.       — Я был прав! — улыбнулся принц, тут же набивая полный рот бьющего в лицо воздуха. Ну хотя бы не хладное железо.       — Это — предупредительный, мудила, — прошипела она. Правда обернувшись, она заметила его вид и надула щёки, в попытке сдержать смех. — Как же… ты тупо выглядишь…       — Нет, Эсти. В твоём предупреждении не было ни слова о каких-то предупреждениях. И ничего не тупо…       — Ты хотел бы, чтобы я тебя прикончила, кретин?!       Ему хотелось воскликнуть нечто вроде: «Из твоих рук, прекрасная дева, я даже смерть приму». Но её памятная реакция на выспренние слова ранее, была ещё свежа в его памяти. «Драконить киску» и впрямь не стоило. Не более, чем это было необходимо.       Так что он просто вновь улыбнулся во всю ширь.       — Ты настоящий идиот. Я не знаю, есть ли ещё такие же в вашем благородном кагале мудозвонов, — отвернулась и буркнула девушка. — Но ты, я уверена, даже там выделяешься своей тупостью.       — Быть может и так, Эсти. Однако… — он почти догнал мчащуюся во весь опор предводительницу отряда. Всего пара скачков оставалась. — Однако же, я точно рад буду, если среди них выделишь меня уже ты. Мне интересна гарпиона Эсти, и я хотел бы, чтобы она не считала меня врагом.       Сверкнувший едва заметным светом далёких факелов клинок ножа он заметил очень поздно. Когда тот уже был у самого его носа…