***
Кира со скучающим выражением лица, пролистывала криво исписанные черновики. «Тихий Дон» оказалось не по силам обоим, но вот только если девушка прочла хотя бы первый том, Мещеряков бросил сразу после нескольких страниц. Ребята совершенно не понимали необдуманых действий героев, а Григорий конкретно вымораживал. Готовить проект о том, что не оставило внутри приятных ощущений сложно. Более того, произведение такого писателя, как Михаил Шолохов, страшно осуждать, даже если говорить о субъективной критике. Одноклассникам приходилось долго и нудно придумывать причины, по которым им «понравилось» прочитанное. Чем больше лести, тем выше балл. — Я больше не могу! — рявкнул Арт, отталкивая подальше от себя листы, — Чувствую, если просижу над этим ещё немного, сам превращусь в Мелехова! Сменкина коротко посмеялась в кулак. Его недовольное лицо казалось забавным, от чего удержать смешок оказалось трудно. — И тоже начнёшь метаться от одной женщины к другой? — как бы невзначай поинтересовалась девушка. Карие глаза сверкнули любопытством и интересом. — Нет. Так нельзя, — его голос был серьёзен, как никогда. Сменкина даже решила, что зря отозвалась на его слова и выдала такой вопрос, но только в её голове появилась такая мысль, Артём смягчился. Спокойно вздохнул, перевёл на неё взгляд и продолжил, — Та, которую я полюблю будет единственной. Я отдам ей всего себя. Она заметно погрустнела, погрузившись в размышления. Фраза «я отдам ей всего себя» произвела на неё впечатление, она звучала сильно, явно демонстрируя твёрдые намерения. Её рука сама по себе начала выводить на одном из черновиков непонятные линии, что привлекло внимание Мещерякова. Внимательно следил за тем, как с каждым плавным завиком или резкой линией тонкие пальцы напрягаться сильнее сжимая ручку. За текущий учебный год он успел ни один раз словить себя на мысли о том, что засмотрелся на них. На её руки. Её руки миниатюрные, пальцы длинные и тонкие с короткими ногтями, которые приносят ей комфорт. Пальчики и тыльная сторона ладони вечно в серых графитных следах от постоянного рисования. Хотелось узнать насколько мягкая её кожа. Хотелось сжать её руки своими. Вот же дьявол! Последнее время в его голове происходит невыносимая путаница. Кажется, он сам себя не понимает. А раз так, то кто-нибудь поможет ему с этим разобраться? Лежащий рядом, почти на самом краю, телефон завибрировал. Кира выключила звук для того, чтобы не отвлекаться. Звонил кто-то очень настойчивый, ибо после первого проигнорированого звонка, последовал ещё один. — Привет, Илья. Мещеряков казалось наблюдал чересчур внимательно. Следил за тем, как одни эмоции сменяют другие, как вся её зажатость уходит оставляя место нейтральности. Нарисованные линии становились мягче, их плавные изгибы говорили о её полном спокойствие. Зато у Артём внутри, словно атомная бомба взорвалась. — Ты занята сейчас? — голос Муромова на другом конце взволновано дрогнул, но темп всё равно оставался беглым, — Мы можем увидеться? — Где? — просто и кратко уточнила Сменкина. Ей почему-то показалось, что его звонок по очень срочному делу, которое требует отлогательств. — На нашем месте. Как можно скорее, — отключился. Девушка без лишних слов поднялась с места и пошла к входной двери. Она была в этой квартире так часто, что могла бы быть с закрытыми глазами дойти до необходимой комнаты. В памяти хорошо запечатались картинки этого места, от которого веяло спокойствием и уютом. Арт несколько секунд продолжал сидеть, пиля взглядом стену напротив, после чего резко подскачил и метнулся к гостье. В последнее время он всё чаще не понимает себя. Не понимает, что движет им. Не понимает почему не хочет, чтобы она уходила сейчас. — Эй, а наш проект? — стараясь сделать свой голос, как можно более строгим и беспристрастным, он всё равно выражал детскую наивность. Стоял рядом, почти не шевелся, пока девушка молча накидывала на плечи верхнюю одежду. Она обернулась к нему и как не в чём не бывало напомнила, что он сам хотел закончить работу на сегодня. Мимолетно сказав прощание, выскочила за дверь. Она ушла, оставив после себя лишь шлейф из ягодного аромата. — Вы поссорились? — осторожно поинтересовался тоненький детский голосок. Надя выглядывала из своей комнаты, изподтишка наблюдая за братом. Её личико выражало испуг. — Нет, малая, — проговорил Мещеряков-старший, оборачиваясь к сестре, — С чего это взяла? — он приблизился к ней и присел на колени, как делал всегда рядом с ней. — Кира так быстро ушла и дверью хлопнула, — девочка смотрела в пол, не знала, что останавливает посмотреть на брата, — Ты обидел её? — он отрицательно мотнул головой, — Тогда почему она ушла? Парень тяжело вздохнул. Внутри вновь появилась волна из смеси разных чувств, в основном она состояла из злости и… Артём не мог подобрать название к тому ощущению, единственное он понимал, что оно безумно сильное. Как только в голове всплывала фраза «привет, Илья», становилось не по себе. Кулаки жутко чесались, что хотелось разбить ближайшую стену в дребезги. — Её позвал на встречу её… друг. Друг? Тут и невооружённым глазом видно, что Муромов стремится стать для Киры больше, чем просто друг, лучший друг. Все его улыбки в её сторону, маленькие сюрпризы по поводу и без… Чёрт! Да он делает для неё всё, только вот, казалось сама Сменкина этого в упор не замечала. Она не глупая — это Арт понял сразу. Здесь явно другие причины. — А ты? — Что я? — рассечённая бровь метнулась вверх, демонстрируя непонимание Мещерякова, — Малая, я тебя не понимаю. — Рыцарь бы проводил даму, а ты так не сделал, — Надя сложила руки на груди. В данный момент она не выглядела семилетним ребёнком, скорее женщиной лет тридцати, которая пытается вразумить своего сына, — Значит, ты не рыцарь, Тёма. Он молчал несколько секунд, пока резко не подскачил и не умчался в прихожую. Быстро натянул на ноги сапоги, набросил на плечи куртку и крикнул: — Я ушёл. Дверь никому не открывай.***
Кира шла неторопливо и постоянно озиралась по сторонам. Чувствовала, будто за ней следят. Странно, но она отчётливо слышала позади себя шаги, рваное дыхание, словно некто долго пытался догнать её. Двойняшки и Муромов часто встречались на одной заброшке. Здание невысокое и отчасти целое, его просто не достроили — может по причине прекращения спонсирования проекта. Друзья собирались на последнем этаже, болтали и веселились. Когда были меньше, то частенько устраивали прятки, ибо в здании находилось немало мест, где можно укрыться. Поднявшись по лестнице, Сменкина сразу зацепилась за хорошо знакомую фигуру друга. Он стоял у отверстия в стене, где предполагалось окно. Шапка крупной вязки натянута по самые глаза, укрывая каждую рыжую прядку. Прямое тёмное пальто явно не подходило к окружающей обстановке, слишком уж дорого выглядело. — Илья? — П-привет, Кира, — голос дрожал, но вот, не от холода. — У тебя что-то случилось? — девушка старалась вести себя спокойно, подавляя волнение от незнания. — Я хотел… — вздохнул, переводя дыхание, — Хотел кое-что сказать, — он сделал несколько шагов и остановился прямо перед ней. Янтарные глаза встретились с карими, но не выдержав напряжения, взглянули в сторону, — Я… люблю тебя. Да именно так! Сменкина подумала, что какой-то тяжёлый предмет упал ей на голову. Хотела закрыть уши, показав, что ничего не слышала. Хотелось убежать. Хотелось сделать всё, только бы не слышать этих слов от него. Понимая, что не может ответить на его чувства взаимностью, она боялась обидеть его. Кроме, дружеской привязаности к нему ничего не тянуло. — Я… Илья, прости, — Кира, словно в отчаяние замотала головой, — Не могу… Я не люблю… Я… — слова невнятным потоком вылетали из неё. Муромов молчал. Конечно, у него не было никакой уверенности, что на его чувства ответят взаимностью, но от этого боль не проходит. Словно насквозь прошёл холодный меч, деляя его на части. — Ладно, я понял, — Илья махнул рукой, в попытке остановить подругу, что продолжала извиняться, — Кроме того, я уже слышал новости. Жаль, что узнал об этом не от тебя. Он ушёл. Обошёл её стороной так, как будто они и не знакомы вовсе. Как только его шаги стихли, Сменкина подошла к стене. Казалось, ноги больше не хотят держать её. Вдох. Выдох. Внутри разрастался неприятный осадок. Она не могла потерять такого друга, как Илья. Он будто её старший брат. Всегда поддерживал, помогал и просто был рядом. Как всё разрушилось в один момент? — Зачем мучаешь парня? Этот голос. Только не он. Только не сейчас. Мещеряков вынырнул из темноты. В несколько шагов сократил расстояние и встал прямо перед ней. Такой разбитой он её не видел. Глаза влажно сверкали, намекая на возможные слёзы. Нижняя губа прикусана, в попытке задержать их. Сейчас в ней не было той стали, к которой он так привык. Ему самому почему-то стало от этого тошно. — Тебе уже давно надо прекратить закрывать глаза на чувства Муромова, — слова звучали не так уверенно, как он себе представлял. — А мои чувства? — подала голос Кира, — На мои чувства когда-нибудь откроют глаза? Он стоял к ней максимально близко, едва не вжимая в стену. Ощущал всё, даже как быстро застучало её сердце. — Что? — глупый вопрос, но это единственное на что у него хватило сил. — Я не могу полюбить его, потому что люблю другого! Сменкина ловко проскальзнула между ним и стеной и убежала прочь. А парень так и остался стоять, пиля взглядом стену. Внутри что-то хруснуло от её слов, давая почву для злости. Кулаки сжались сами собой. Удар. Крепкий и сильный. Прямо в стену, на которой осталось красное яркое пятно.