День до насущных событий.
До провала Чуи.
— Вооружённое Детективное агентство, — будто бы пробуя на вкус сказала Рене, встряхивая бокал по часовой стрелке, — у всех на языке крутится, но как спрошу – молчат. Что это за организация такая? — Даже не знаю с чего начать, — мрачновато усмехнулся Чуя. Откинул голову на спинку кресла и закрыл глаза. Вино, что он достал к концу такого тяжёлого дня, было обманчиво сладким на запах. Крепкое пойло, хорошая выдержка. Накахара ликовал в душе, но внешне, точнее на лице, показывал массу недовольства и морщил лоб, как ворчливый дед. Недоделанные отчёты, много волокиты и этот вопрос про ВДА, какой ужас. Ещё его напарнице выпал выходной на завтра...он завидовал. Чуя, определено, тоже мог взять выходной и погулять, но со спокойной душой сделать этого не был в силах, пока не расправиться с задачей, что дал ему Мори. Ну, им обоим, но вся ответственность лежит пока что на нём. — Начни с чего угодно, любая деталь мне будет интересна, — Рене уселась на против, попивая то же вино что и напарник. Поставила локоть на ручку кресла и перекинула ноги за другую, как наглая кошка, решившая, что это место теперь в её полном владении, и хоть выглядела она не как леди, но грациозный жест был — нога на ногу, только обе ноги были на весу. Не так давно они начали вместе пить и собираться в кабинете исполнительного лица Портовой мафии — Накахары Чуи. Впрочем, его кабинет как раз был устроен по такому комфорту. Да и по другому было нельзя. Мафия — это тяжёлое бремя и каждому нужен отдых, какой-то уголок, где не существует проблем преступного мира. — У нас с ними не очень хорошие отношения, — наконец выдавил из себя. — Только когда дело касается Йокогамы, то мы заодно, но в то же время считаемся врагами. Отдел агентства состоит из эсперов. Поголовно, если не ошибаюсь. Мальчик-тигр, два бывших члена мафии, пацан с придурошной шляпой и силой, девушка врач, книжник, и мини-версия Шерлока Холмса. О, и у них есть парень, что может создавать иллюзии. Хироцу имел дело с ним и сказал что-то про чистое убийство. Его способность очень бы пригодилась нам. Китамура распахнула глаза. Вон оно как. Добро всегда побеждает, на его стороне всегда есть преимущество. Если вникнуть в поверхностные слова Чуи, то можно посчитать, что детективное агентство по своему опасно. — Два бывших члена из портовой мафии? Или просто из мафии, — хотела уточнить Рен. — Кёка и Дазай, — вкрадчиво сказал он. — Кёка была воспитанницей Ане-сан и сестрица очень горевала после её ухода. Мне даже казалось, что она совсем потеряла голову от девчонки очень похожей на неё. Точнее их способности похожи, — Чуя поставил бокал на низкий стеклянный столик и налил себе ещё. Зелёная бутылка приятно сверкала в лучах заходящего солнца. Чуя никогда не закрывал шторы, чтобы давать себе отсчёт времени не смотря на часы, но с появлением такой странной женщины, как Рене, — это было почти невозможно. Рене вечно задёргивала занавески, говорила что-то про киллера. Чуя тоже поверил, действительно, а вдруг в один день между его глаз появится красная точка. Сейчас Накахара находил странным, что сюда проскочил хоть какой-то лучик солнца. — Дазай, — призадумалась Рене, облизывая с губ остатки блеска для её засохших, искусанных и обветренных губ. — Дазай, Дазай. Знакомое имя, но никак не могу вспомнить в каком контексте я его слышала. — Двойной чёрный, — мгновенно освежил ей память. — А! — всполошилась девушка, чуть было не облив себя вином. — Твой бывший напарник, верно? Тот черт, который подорвал тебе машину. — А-ха-а, эта забинтованная скумбрия...одно наказание, — тяжко выдохнул парень, сводя свои брови к переносице. — Не легко тебе пришлось, Чуя-кун, — пропела девушка, искоса поглядывая на медовые пряди, затмевающие его лицо. — И всё же, что он за человек? Какая у него способность? Так легко ушёл из мафии в вражескую организацию...Вообще страх отсутствует? — Дазай может аннулировать способность других эсперов. Прикосновением. Тактильный маньяк, блять. И ещё он придурок, забравший немало женских сердец. При первой встрече он предлагает двойное самоубийство. Если встретишь, вдруг что, город маленький, то не слушай его и не обращай внимания. А лучше вообще чем-нибудь тяжёлым приложи, — последние он добавил от всей души. «Аннулировать? Это ведь невозможно, если ты не обладаешь... Если ты не... Не может быть. Меня опять вводят в заблуждение.» — Двойное самоубийство? Как такой человек мог раньше работать в мафии и ещё выйти из неё...поразительно, — стараясь говорить спокойно, произнесла Рене. — Он ненормальный, — злорадно заявил Чуя. — Жалкое подобие шута, посмешище. Чуть ли не каждый день топится, ищет способ умереть, весь в бинтах и может показаться несерьёзным, хотя раньше был правой рукой Мори-сана. Вундеркинд. — У него девять жизней как у кошки или в тихую попивает кровь девственниц, после совместного самоубийства? — Я тоже долго думал об этом, — серьёзно начал Чуя, делая глоток из бокала. — В богов и прочую чушь не верю, но, наверное, в прошлой жизни он был тараканом. Я читал что-то про накопленный опыт, ну там.... Блять, этой херни пруд пруди, а с этим придурком я даже начал в неё верить! — Из крайности в крайность, — покачала головой Китамура, улыбаясь. Когда Чуя выпивал больше бокала, то или становился очень спокойным или заводился с любой нелепости. Иногда его непоколебимое спокойствие могло со скоростью света закипеть и брызнуть лавой. Китамура начала говорить библейским голосом, зацепившись за «в богов не верит». — Я думаю, бог покарает его за все совершенные грехи, но в определённое время. У всего есть срок, даже у бессмертных и бесстрашных... Чуя как-то странно посмотрел на Рене и она это сразу же заметила. В глазах читалось непонимание граничащее с осуждением. — Я сейчас в церкви? Ты приняла монашество и не сказала мне? — забеспокоился рыжеволосый. Рене лишь улыбнулась на его колкость и ответила приторно-ласково. — Что ты, тебя бы даже в монастырский двор не пустили, сочли бы за дьявола. Чуя снял шляпу и провёл пятёрней по волосам, как какая-нибудь модель из рекламы для шампуней. — Ошибочка. Рогов нет, но если ты говорила о том, что я дьявольски красив, то спасибо за комплимент, — он возвратил свою любимую шляпку на место, натянул до глаз и провёл пальцами по краю полей. — Но, возможно, на спине будут следы от вырванных крыльев. — Кто в церкви будет меня раздевать? — весь тот серьёзный вид альфа-самца рассыпался и улетел прочь. Чуя стал одним цветом с чистый лист. — Ну, может, достопочтенная сестра Хиро? Зачитаю Библию, изгоню из тебя демона и может сойдёшь за человека. — А ты знаешь куда бить, — натянуто улыбнулся парень, — сирена. — С козырей пошёл, лис? — заулыбалась Аморен, не отрывая взгляда от противника. Голубые глаза, спокойное небо плывущее в них, зачарованные вином и усталостью, покрылись сонной дымкой. Губы расслабленно растянулись, будто бы предвкушая победу. Сейчас он что-то скажет, точно скажет и возьмёт куш. Только Рене не знала, что уже победила. На её ресницы спустился свет и проник в глаза. В кроны деревьев, разместившихся в радужке, в золотые монеты, что спрятались в земле под тенями деревьев, пробились лучи тёплого солнца в эти два болотистых омута. Они завладели вниманием парня и свет, танцуя на монетах в её глазах, проникая в зелёные листья, очаровывал до трепета. Сокрушенно вздохнув, он сделал один большой глоток вина, практически опустошая бокал до дна. — Ты долго здесь не продержишься, — мелькнули тревожные мысль. — Так безжалостно бить в самое сердце, — театральным голосом сказала Рене. — Как жестоко, Чуя, совсем не жалеешь меня. — Мы оба знаем, что ты вскоре уйдёшь. Уйдёшь как и он, а я останусь, — продолжал Чуя, не потеряв в тоне беспокойства. Рене вздохнула, понимая, что напарник сейчас абсолютно серьёзно и совершенно не пытается её поддеть и, запустив пальцы в свои русые волосы, произнесла следующие: — Волноваться об уходе напарника...должна я, а не ты, — Аморен прокрутила бокал за хрустальную ножку и посмотрела на Чую из-под ресниц. — И что это значит? — Чуя растерянно заморгал. — Ты просто так от меня не избавишься, я не позволю, — улыбнулась краем губ. — Иначе говоря, ты с ума быстрее сойдёшь, чем я «уйду в закат, помахав тебе ручкой». — Иногда ты слишком оптимистична, — негромко сообщил парень. — Какая есть, — пожала плечами, усмехаясь. То ли над ним, то ли над собой... Скорее всего над собой. С момента смерти она редко могла себе позволить улыбку, смех, но время шло, раны заживали и уходили глубоко в сердце, оставляя после себя только блёклое напоминание в виде прозрачных полос. Заново научившись улыбаться Аморен не хотела забывать, как прекрасно это чувство, хоть иногда оно и было фальшивым. Это лучше чем тонуть в пустоте, в ощущении, что в глазах не осталось ничего, кроме поглощающей тьмы и безразличия.***
Небо, усыпанное звёздами, покрывалось смолянистым оттенком ночи, приобретало иссиня-черный цвет. Ветер, холодный и шустрый, щекотал лицо. Слабость разливалась по телу, казалось, каждая мышца изнывала от боли. В глазах рябило, кончики пальцев подрагивали, но с силой сжимали траву под собой. Накахара знал, как только его хватка ослабнет – он уйдёт на тот свет или приблизиться к нему. На шаг. На два. Он приоткрыл глаза и мутно увидел силуэт, выбегающий куда-то на проезжую часть, вылавливая машину. Этот человек, что его ранил, без сомнения, слишком подл и труслив. Он выжидал момента, пока мафиозник расправиться со всеми его коллегами, выдохнется и потеряет бдительность, а после потерпит поражение от двух пуль. Одна, она же пробная, засела где-то в животе, а вторая должна была вышибить мозги, но из-за неумелости и напуганности стрелка, задела только плечо и плотно засела в нём.«Больно...как же больно.»
Изначально, стрелок был слишком напуган, чтобы принимать хоть какие-то меры, но когда крики и выстрелы стихли, остался лишь поток цифр перед глазами, что производил искусственный вирус его собственной разработки, он понял, пора двигаться к пожарному выходу. Вирус сожрёт любую информацию на всех серверах и ничего не сможет его остановить. Ничего не останется, кроме единственной копии в его руках. Работник поместил флешку в кармашек своей рабочей сумки и взял в руки пистолет, когда парень в шляпе направился на второй этаж, где была расположена маленькая бухгалтерия. Где спрятался последний из выживших в этом здании. Его поступок не был проявлением мужества. Им двигал страх. Страх что его найдут, что он не успеет выбежать вовремя. Чуя даже не подозревал что кто-то сможет встать перед ним и выстрелить почти что в лоб. Ему хватило сил добраться до выхода, но ноги подкосились, стоило ему уйти дальше железных дверей, буквально несколько шагов и Накахара упал на траву, сгибаясь пополам от боли. Губы дрожали, всё трепетало в нём. Здесь, за спинами домов и небольших пристроек, стоял завод по обработке экологического мусора. Ничего такого на первый взгляд, однако стали бы этот завод так охранять? Конечно нет, ведь мусор есть мусор. За закрытыми дверями проводились работы над чем-то очень секретным и это «секретно» как-то касалось Портовой Мафии. Этот подпольный игровой-клуб с компьютерной техникой попал под интерес Мори. Такое простое задание, однако машина с тем смельчаком уже давно уехала, всё кончено. Во рту чувствуется металлический привкус громкого провала. Чуя мог расправиться голыми руками с мужчинами, что были в два раза сильнее и больше него, отразить град пуль собственным телом и не стать решетом. В голове не укладывалось, как можно было так легко продуть? Не ожидал? Отговорка. Жалкая отговорка. Он ожидал, но не успел среагировать, а всё потому, что было «слишком тихо». Чуя нащупал телефон в кармане брюк и позвонил по первому номеру из последних входящих.«Хиро.»
Она почти сразу ответила, но время после сброса звонка проходило в муках и сомнениях: «Приедет ли?», «Вдруг посчитает розыгрышем?», «У неё же выходной.» Разум окончательно превратился в вату, температура начала падать, а кровь не прекращала убегать. Плечо ныло, тёмная жидкость из живота хлестала сразу из двух отверстий, значит, пуля прошла на вылет.Это ведь хорошо? Или плохо?
Чуя ни в чем уже не был уверен. — «Ты долго здесь не продержишься», чьи это были слова? — прогремел знакомый голос сверху. Это была галюцинация, точно галюцинация. — А сам-то, тц-тц, — прицокнула и опустилась на колени рядом с ещё живым телом напарника. Галюцинация его осуждает? Смеётся над ним? Парень попытался открыть глаза, но всё осталось чёрным, веки слишком тяжёлые. Он почувствовал, как тёплая рука проскользнула к его портупее и вытащила нож. «Да, правильно, лучше добей, — подумал Чуя всё ещё не в силах подать признак жизни, кроме трепещущих ресниц, — мой позор уйдëт со мной в могилу.» В глаза Китамуры давно спустилась ночь. Радужка глаз побагровела, но девушка вполне могла себя контролировать, свободно говорить и передвигаться через весь завод, через тела, что оставил её напарник. Князь как-то ей сказал:«Если ты не сможешь сдерживать себя, игнорировать жажду крови, то ты ни чем не будешь отличаться от животного, а тогда и право на существование в лице человека ты не имеешь.» «Не могу сказать, что это просто...сдерживать себя, своё безумие. Смогу ли я ему помочь в подобном состоянии? Если нет?» Кончик ножа коснулся подушечки пальцев и капля крови образовалась на коже. Осторожно Рене поднесла свою кровь к губам Накахары и, отбросив нож, приоткрыла свободной рукой его рот. — Держись за голоса и не придавай значение моему воспоминанию, — прошептала девушка, когда алая капля проникла в рот умирающего. Чуя ничего не понимал, но рефлекторно проглотил, смешивая какую-то жидкость со слюной. Он ничего не видел через тьму и только в чертах мог догадываться что происходит. А через мгновение сердце забилось сильнее. Тепло обвило всё его тело одеялом, так мягко и приятно, что кожа на лице расслабилась и, казалось, отступила вся боль. — Это поможет продержаться, но не излечит от ран, — она украла его шляпу и надела на себя. Чуя провалился в сон к тому моменту, когда его тело подняли с земли и взяли на руки. Рене сделала всё, чтобы удобно разместить раненого в своём новом авто и быстро доехать до ближайшей больницы.***
1822.
Взошло солнце. Утро подоспело к семи часам. В доме стоял сильный запах трав и различных лекарств. За жизнь Баронессы боролись все врачи в столице, но никто в итоге не смог сделать чего-то стоящего и теперь ей осталось доживать последние дни, а может и часы. Ребёнок, что вышел из неё этой ночью был здоров и смеялся, встречая начало своего первого дня. — Жаннетт, какое имя выбрала для малышки? — спросила Рене, покачивая ребёнка на руках. Жаннетт приоткрыла сухие губы и тяжко выдохнула: — Малышка? Значит, девочка? А говорили, что будет мальчик, — не так давно она отошла от сна, такого глубокого и прекрасного. В этом счастливом сне не было места для неё. —...красивая, очень похожа на тебя, — детские глазки смотрели так пронизывающее, так светло и невинно. Голубая синева в них была схожа с дорогими кристаллами. Чистыми и блестящими. Кудрявые волосы шоколадного оттенка на вид выглядели мягко, хоть их сейчас было и мало. — Жаль, что ты не можешь её увидеть. — Она испугается и будет плакать, — прохрипела Баронесса, а после закашляла. Рука по привычке поднялась, чтобы закрыть рот, как бы сделала любая благородная дама, но сил хватило только на мелкую судорогу, на жалкую попытку. Жанетт не знала, что её больше всего удивило – то, что она кашляет кровью или то, что она так ослабла. Служанка, что стояла рядом, вытерла кровь с губ госпожи и вновь встала по стойке ровно. Волнение отразилось на её лице, мысленно она вновь взмолилась к Богу. Лазурные глаза умирающей посмотрели в окно, там где стояла Аморен с её ребёнком на руках. Она что-то напевала и успокаивала малышку, что вздрогнула от ужасного сухого кашля. Их двоих освещал рассвет, холодно опаляя их счастливые лица. Жанетт была счастлива, правда счастлива. — Рене, я благодарна тебе, — произнесла женщина, едва сдерживая гримасу отчаяния. — Спасибо вам обоим. — Я слышу, как ты сдаёшься...не забывай, что я могу забрать её душу, если Арно прикажет, — осторожно прикоснулась к молочной щеке малышки, что уже прикрыла глаза и сонно посапывала. — В какой-то момент времени, когда она подрастёт, придёт конец её жизни и бессмертие станет для неё оковами в этом мире... Я хочу чтобы ты помешала этому. Ты ведь сильна, я знаю, а так же знаю, что Князь не упустит шанса отыграться на французком клане ведьм, что так подпортили ему всю малину в прошлом веке. — Не надо пугать меня. Вы оба не так жестоки и понимаете, что многие не имели к тому событию никакого участия....особенно я и моя дочь. Ты этого не хочешь, а значит и Арно тоже. — Конечно, я не хочу...я лишь желаю для вас обоих счастливой жизни. Так что поправляйся, прошу тебя. Вроде уже и говорить лучше стала, хоть и с трудом. — Она родилась ночью, но это не гарантирует её силы, — бурчала себе под нос Баронесса. Тихо...слишком тихо. — Возможно, ты права, а впрочем, не важно. Это совсем не важно сейчас, лучше скажи мне имя. Тишина длилась недолго. Для Рене эти минуты прошли в сладком меду, пока Жаннетт с тревогой обдумывала то, что скажет последним. — Руи, — прошептала Баронесса содрогаясь от холода. Потекли слезы, такие холодные и совсем не выражающие её трепетное и мягкое чувство. Такое жалкое, но оно последние. Желание хотя бы подержать на руках. Хотя бы раз. — Руи...пусть она будет счастлива. Охрипший голос Баронессы потонул в тишине дома. В биение крохотного сердца. Аморен повернула голову к кровати, отворачиваясь от света. Её русые волосы были собраны на макушке, несколько прядей выпадали и вид уже был не такой опрятный. Потрёпанная и уставшая, но она была рядом со своей дорогой подругой и помогла ей пережить сегодняшнюю войну. Жаннетт сделала всё, чтобы дожить до рассвета и Аморен сделает всё, чтобы её дочь смогла прожить длинную и счастливую жизнь. — Жанни...значит, ты остановилась на Руи. Прекрасный выбор, — Рене улыбнулась трупу, застывшим глазам потухшего цвета аквамарина и изможенному веснушчатому лицу. Худому и невзрачному. — У меня на руках «знаменитый правитель», ха-ха, хоть имя и мужское, но ничего уже не попишешь, да? Тишина. Глубокая. Звенящая. Рене не заметила как начала дрожать, не заметила как прижала к себе маленькое тёплое тело и зарыдала. Только слезами. Тихо. Пытаясь не потревожить Руи и еë заснувшую вечным сном мать. Незаметно исчезло тело из комнаты. Слуги быстро это сделали, хоть были не меньше поглощены потерей. Рене долго разговаривала с Руи. С младенцем, что пока еë не понимал. Аморен не замолкала до самого вечера. Было много историй о Жанетт. Аморен, спустя несколько долгих лет, разбираясь в собственном существование и предназначении в сумрачном мире, смогла выйти в свет и познакомиться с человеком. Женщиной, что притягивала к себе все взгляды, тёплая и ласковая душа. Рене потянулась к ней и была принята в крепкие объятия несчастной Баронессы, чей муж был избалован роскошью и вниманием других распутных женщин. Даже на роды он не явился. Возможно, он ненавидел свою жену за странности, что не принесли в его жизни ничего, кроме косых взглядов. Жена-знахарка, ведьма. Аморен пообещала себе, что самолично свернёт ему шею. Лучше пусть Руи не знает своего отца. Такого жалкого человека, зависящего от внимания и мнения других, однако он же и бил, срывал свой гнев, насиловал и издевался, пока его жена была в положении и до него. Аморен иногда даже была благодарна, что он не ночует дома. Очень благодарна, ведь сейчас ей не составит труда подделать всё под несчастный случай. Опьянел, подрался и не смог вылезти из холодного переулка в разгар зимы. Задрали до костей голодные собаки. Его песенка спета, а в жизни ребёнка Жанетт не должно быть грязных пятен. Грязи и мразей.***
Для кого-то больничный запах, а именно жуткая смесь из медикаментов вызывала или панику или лёгкую тошноту, а для мафиозника это был прекрасный запах, который он с наслаждением втягивал в лёгкие, пропуская через всё тело. Это был первый запах, который он прочувствовал после пробуждения и был почему-то рад. В окна тарабанил дождь, подталкиваемый сильным ветром. Самый настоящий ливень на улице с утра пораньше. Тело ломало, но отчего-то Чуя не мог лечь обратно на койку. Ему что-то приснилось, но он не мог вспомнить что именно. Только чьи-то голоса его удерживали в этом состоянии сна. Какое-то странное чувство. Руки лежали на животе, прощупывая бинты, глаза не веря смотрели в окно. Он жив. Над ухом пищал больничный аппарат, сообщая об его сердцебиение, в вену что-то вливалось. Может, обезболивающее? Ну, это было полбеды. На стуле спала его напарница, приняв не очень удобную позу. Проблема заключалась в том, что на голове Китамуры была его шляпа. Присвоила её, пока он был в бессознательном состоянии. Это очень подло. Очень-очень подлый поступок. Тёмные тучи, что спустились на Накахару, выглядили угрожающе и были готовы сверкнуть молнией. — М? Чуя? — пробормотала Рене, зашевелясь. Она была восприимчива к посторонним шумам и еле как смогла заснуть под писк аппарата и беспрерывную мелодию дождя. Напарник выглядел злее собаки, у которой отобрали кость. Рене вздрогнула всем телом, не понимая, что такое произошло раз он так себя ведёт. Её буквально убивали взглядом. — Ч-чуя-кун, каюсь во всех грехах, — наклонила голову к рукам, что сложись в молитвенной позе. Шляпа медленно съехала к бровям и тогда она вспомнила про эту неотъемлемую часть её напарника. — Ой, я и вправду согрешила. Нервно улыбнувшись, осторожно протянула шляпу к больному, положила ему на колени, рядом с руками, что обхватили живот. — Всё ещё больно? — Нет, — еле слышно пробормотал он. — Воды? — парень кивнул и, пока Рене наливала ему воду из графина, что так заботливо поставили медсестры, узнал, что его напарница уже давно позвонила боссу и ввела в курс дела, попросила, чтобы он отправил людей на тот завод. Там всё подчистили и теперь Чуе оставалось только рассказать всё Мори-сану, но уже от первого лица. Чуя жадно отпил воды и после не спешил отдавать пустой стакан обратно Китамуре, что уселась на краю его больничной кровати. — Сколько времени прошло? — не сразу спросил он. — Операция длилась восемь часов и ещё шесть ты дрых без задних ног, — окинула взглядом его серое лицо, взлохмаченные рыжие волосы и загадочно обнажила зубы и клыки. — Четырнадцать часов в общей сумме. — А ты, — медленно протянул он, сам не зная, что хочет спросить. — Дело, которое ты провалил, перешло в мои руки. Хвала небесам на том заводе были камеры видеонаблюдения и я быстро узнала врага в лицо, — доложила Рене. — Тот человек сейчас находится в подвале штаба. Хочешь лично его пытать? Он вроде никуда не спешит и сможет тебя подождать. Его билеты за границу уже перепродали. — Не горю желанием... Чуя лёг обратно на подушку, игнорируя боль, и посмотрел обратно в окно. Дождь всё ещё не переставал идти, но солнце понемногу выглядывало. — Спасибо, что не оставила одного, — тихо и неожиданно спокойно сказал он. — Должен будешь, — в тон ему ответила, бесхитростно улыбаясь одними губами.