Prisoner of eternity.

      Акутагава двигался вдоль коридоров больницы в поисках нужной палаты. Рюноске выделялся на фоне белых и синих халатов, люди оборачивались и смотрели ему вслед, когда улавливали в обыденной и ничем непримечательной палитре лиц серые глаза, что сквозили холодом, и лицо, лишённое эмоций. Особенно, Акутагава интересовал тех, кому оставались считаные дни. Старики и старушки думали – сама смерть пришла за ними в лице молодого юноши. Они, хоть и ошибались, но в чём-то были правы.       Рене и Акутагава разминулись на несколько минут, — девушка поняла это, когда проходила по тому же пути, что и он, прислушиваясь к морю встревоженных голосов. Даже своим видом привлекал к себе внимание...Чего же он всегда из раза в раз прыгает выше головы и требует от себя большего? Ей богу, Китамура этого не понимала.       «Цепной пёс Портовой Мафии» — весьма громкое имя он себе заработал в таком-то возрасте, но всё равно стремится получить больше, стать чем-то большим. Таких людей из далека видно, но Рене не подозревала, до определённого момента, что такой хмурый и пессимистичный, иногда даже злой мальчик, относится к такому типу людей.       — Запахло злом, — прошептала Рене, улавливая тоненький запах парфюма Акутагавы. Она была восприимчива к запахам и звукам ещё с малых лет. Это было её особенностью среди остальных деревенских детишек, но так же и секретом.       Волоча ноги по мраморному полу такой белой и чистой больницы, вспоминалось многое.       Жизнь и смерть плотно переплетаются именно в подобных местах. Это место похоже на рай, а врачи — ангелы, что порхают на своих крыльях из одной палаты в другую, проверяя пациентов. Однако, их руки запачканы в крови, их крылья не всегда чисты и безгрешны после неудачных операций – мал процент, что человек ухватится за жизнь и всё пройдёт гладко, но всё равно они продолжают работать и спасать жизни.       Да, все проигрывают, терпят поражение, это естественно и как бы это не звучало — Рене завидует людям. Они могут прожить полную жизнь, состариться и умереть. Их могут убить, они сами могут себя убить. Она завидует их слабости.       — Интересно, зачем заявился Акутагава спустя столько дней? Проверить, как самочувствие дорогого Чуи-сана? Хм, я только что от босса и ничего вроде бы не получала. Что же ему надо...— спокойные черты лица вмиг переменились на обеспокоенные. Уголки глаз покрылись влагой и Китамура всхлипнула, прикрывая рот. — О, нет, быть может, сию минуту черный злой баран бесчестит мою рыжую овечку!?       Иногда, а точнее всегда, происходит от скуки драма. Клоуны и компания не нужны такой девушке, как она, ведь цирк и оперы всегда с ней, в её голове.       Дверь в одинокую палату Накахары была приоткрыта и, поэтому, Рене остановила движение совсем рядом, прислушиваясь. Конечно, было понятно, как только она зайдёт – их разговор прервётся.       Акутагава не решался сесть в кресло рядом с больничной койкой, на которой расположился Чуя. Рыжие волосы торчали во все стороны, вид имел он сонный, голос звучал хрипло. Наверное, проснулся, когда Акутагава вовсю прожигал его взглядом, ведь притронуться и разбудить тоже не находил смелости, однако, не осознавал, что стоять над спящим человеком и ждать пока тот проснётся — не лучшая идея.       — Чего? — сощурился Чуя, поглядывая на парня стоявшего по струнке ровно. — Так, подожди, повтори ещё раз....я ничего не понимаю.       — Я заглянул в подвал, хотел убедиться, что тот человек ещё жив. Босс сказал первое время не притрагиваться к нему, но проверять как бы не умер от истощения, — повторил Акутагава уже более подробного. — Думал, это ваших рук дело, но вы здесь.       — А-а-а...Что произошло? — потёр руками лицо, запуская их в волосы, совершенно ничего не понимая. В данную секунду он был не из этого мира и понимал только жесты рук. Сон и мирное Царство Морфия ещё затягивало его назад. Глаза слипались после всего дерьма, что ему тут вводят. Чуя ощущал себя слишком ослабевшим. Ткни его пальцем и он свалится.       — Две раны, те же что и у вас, в тех же местах, — серые глаза внимательно разглядывали складки на белой простыни.       — Думаешь, я бы смог в таком состоянии проехать почти половину Йокогамы, чтобы пытать ублюдка, который хотел меня убить? Да нахуй он мне сдался. В меня тут вливают всякое, кажется, наркотики...       — Обезбаливающие.       — Ну, не суть. И всё же я не понимаю твоей паники.       — Вам запрещено, — Акутагава тут же поправился. — Было запрещено приближаться к нему до выздоровления. Как я понял, босс планировал мариновать того человека до вашей выписки.       Чуя ахнул, устремляя задумчивый взгляд себе на руки. Через несколько секунд гробового молчания он произнёс:       — Ясно..ну сдох и сдох — хер с ним, — он мрачно улыбнулся. — Конечно мне немного грустно, что убил его не я, но какая разница? Умер он точно в муках, раз в те же места его ранили, что и меня. Что важнее, ты встречался с Хироми? Чем она занималась все эти дни? — хоть она к нему и заглядывала, но никогда не говорила о работе.       — Хиро-сан?.. — Рюноске растерялся. Он не знал что ответить, ведь видел только мельком напарницу Накахары. То с бумагами, то здоровался с ней утром, когда приходил на работу, а она уходила, похоже, домой.       Дверь в палату тихо распахнулась, приглашая гостью внутрь.       — Тебе интересно, чем я занималась, пока ты тут лентяйничал и забот не знал? — ледяным голосом сказала так неожиданно и негаданно, что оба вздрогнули.       — Хиро-сан, — поклонился Акутагава и как обычно получил кроткую улыбку в ответ.       — Здравствуй, Акутагава, — она большую часть жизни провела за границей и по своей натуре стала иностранкой — Рюноскэ это знал.       — Вспомни солнце, вот и лучик, — задергалась бровь Накахары, пока тот окислил выражение своего лица. Каждый раз, когда она приходила, Чуя только и слышал одни подколы, которые часто резали его гнилую душонку без ножа. Она выжимала максимум из сложившейся ситуации.       — Ой, тоже мне, сплетницы, — Рене закинула на больничную кровать, в ноги Чуи, пакет с вещами и прошла до кресла, где обычно сидела, когда удавалось выбить свободную минутку и прийти с едой, которую, конечно, ему нельзя. — Я разбирала завалы. Твои завалы. Горы бумаг, всякие отчёты. Ты бухгалтером подрабатываешь или что? У Мори-сана секретарши что ли нет?       Чуя рухнул обратно на кровать, гаденько посмеиваясь.       — Чё ржёшь, червь бумажный? Собирайся давай, — указала пальцем на синий пакет. — Завтра выходишь на работу.       После её слов рыжий мафиозник поперхнулся воздухом и застыл.       — Уже?       — А что? Думал, сможешь ещё несколько дней, а может и неделю, провести, как в отпуске?       Акутагава остался стоять неподвижно, не привлекая к себе внимание. Он боялся пошевелиться, думая, вдруг его заметят и прогонят, но после объявления Китамуры схмурил белёсые брови.       Рене заметила это и подмигнула ему. Что-то тут было не чисто.       Чуя перевернулся на другой бок, отворачиваясь от них. Его спина выглядела недовольной. Когда стояли капельницы — Накахара вёл себя более расслабленно, чем без обезбаливающих и таблеток. Ну, обычно он просто ворчал, как ему надоела эта больница и что кожа после бинтов ужасно чешется.       Рюноске стоял справа, как тень от вешалки, лицом к ним. Рене глянула на него и беззвучно указала на Чую, проговаривая губами: «смотри, ребёнок не хочет домой, что же нам делать?»       Теперь парень понял, что на самом деле его старшего просто переводят на домашнее лечение, скорее всего, из-за приказа свыше.       — На раздумья и принятие даю тебе три минуты, на сборы пять, — сказала Рене приказным тоном и встала, прихлопывая по ручкам кресла. — Через восемь минут, если не появишься, позвоню Мори и сообщу, что ты уволился.       Акутагава ретировался первым к двери, чтобы придержать. Напарница Накахары вышла, а он за ней.       Рене направилась к кофейному автомату. Эта больница пользовалась спросом и без кофе врачам было так же трудно, как на войне без оружия.       — Хочешь кофе?       — Нет, — остановился возле чудо-машины, дарующей свежий кофе и чай. — Вы ведь подслушали наш разговор.       — Конечно, какой будешь? — глазками скользила по меню и, вложив купюру, нажала на разные кнопочки. Стаканчик вывалился и зажажужала вода.       — Я же... Хиро-сан, вы подозрительно себя ведёте.       — Предлагая тебе кофе? Ты ведь парень не из тех, кто завтракает, мне тебя жалко. Засохнешь, как сливка и умрёшь. Что будет делать Мори-сан без такого талантливого сотрудника, а?       — Чёрный чай, — вздохнул Акутагава.       — Тц, сразу бы так, — улыбнулась девушка, забирая свой кофе и оформляя ещё один заказ. Если предлагаешь, то плати. — И, знаешь, Акутагава, тебе стоит меня поздравить.       — У вас сегодня день рождения?       Китамуру передёрнуло.       — Нет, упаси господь.       — Вы не любите свой день рождения?       — Конечно, это адский день, — фыркнула она, делая первый глоток, что неприятно обжёг язык. — Ух, как крепко, не, это не моё. Только если с молоком. Так, о чём мы там? А, да, ты ведь наверное задаёшься вопросом, «раз не Чуя-сан убил того человека, то кто?», я права?       Под гулом оживлённой больницы, возмущений от больных, которых выдернули на ранние процедуры, и переговоры врачей, их разговор звучал неприметно, сливаясь с остальными голосами, утопая в обыденности.       Рене вытащила чай и протянула Рюноске.       — Да, вы правы, ведь тот, кто это сделал нарушил приказ босса, — кивнул Акутагава и забрал из руки Рене тёплый стаканчик.       Девушка недовольно промычала.       — Я не нарушала приказ, Мори разрешил и, — звук, как кто-то выплёвывает из себя воду, остановил её. Акутагава закашлял, сгибаясь в три погибели.       Рене засмеялась, неловко похлопывая того по спине.       — Удивлён? Думали я так и просижу на скамье запасных в зелёной курточке?       — Вы не выглядите, — выдавил он, пытаясь встать ровно и откинуть руку Рене, что ещё поглаживала и успокаивала его. — Не выглядите, как человек, который сделал что-то подобное...       — А откуда ты знаешь? Может, я полчаса назад ревела в три ручья и ненавидела себя?       — Правда?...       — Нет, — она ухмыльнулась и отрицательные помотала головой, сжимая губы в тонкую линию. — Но давай сохраним это в секрете?       «Это» — значит, что она убила человека и не почувствовала ничего после или то, что убила человека?...Для Акутагавы Китамура Хироми была и останется загадкой. Слишком сложной для его понимания. Во-первых, она как-то слишком быстро сблизилась с боссом, во-вторых, состоит в доверительных отношениях с Арахабахи и вообще её личность очень подозрительна. Наверняка, она знает об этом всём и ничего специально не предпринимает. В голове Рюноске не раз крутилось:«шпион, агент, подставная или крот», но весомых доказательств он не мог дать, да и если это было правдой, то Рене сделала бы всё, чтобы не быть раскрытой, потому что она женщина, а женщины — коварные существа.       «Она... странная, но ничего опасного с её стороны я пока не наблюдал. Только если строгость в манерах. Вот тогда в в Хиро-сан будто бы рождается убийственная аура.»       — Я должен вам за чай, — Акутагаве ничего не оставалось, кроме как согласиться на её предложение. Он сохранит в тайне, но от него это не зависит. Рано или поздно все узнают, но для чего сейчас сохранять анонимность — не понятно.       На этом они и закончили разговор, ведь подошёл Чуя. По дороге в его дом Китамура остановилась у штаба и все трое поднялись к Мори Огаю.       Акутагава получил новое задание, Чуя узнал, что в ближайшее время он не будет получать задания и Хиро его обманула, но кое-что ему нужно взять на дом. Ну, и Китамура временно будет докладывать о состоянии Накахары, помогать ему во всём, ведь он ещё не до конца поправился. Короче говоря — рабство. Опять.       После небольшого разговора с боссом Китамура и Накахара отправились в его кабинет.       На удивление здесь было чисто и всё что он оставил на столе тем днём — испарилось. Злосчастные отчёты... Неужели бог услышал его молитвы?       — О чём ты разговаривала с Акутагавой?— громко сказал Чуя, желая докричаться до женщины, что достала коньяк из его мини-бара.       — Как жопой чувствует, — недовольно пробурчала, но поставила бутылку обратно, обещая себе и коньяку, что она ещё вернётся и они встретятся. — О смысле жизни!       Чуя копошился в ящиках стола, разгребая разную волокиту. Его брови взлетели вверх, услышав её очевидную ложь.       — Чего...       Светлая макушка не заставила себя долго ждать. Рене заглянула в его кабинет, не переступая порог двери, как любопытная, но пугливая кошка, вошедшая в чужой дом.       — Чуя, твой кабинет такой большой, я только сейчас это заметила, почти как квартира..а я тоже получу такое место, когда стану исполнителем?       — Чем тебя не устраивает твой кабинет?— парень сидел на полу и одной рукой подбирал листочки, как робот перекладывал один лист за другим на поверхность стола. Случился конфуз из-за перебинтованной руки и резкой боли. Чуя подумал, что, возможно, действие обезболивающего спадает.       Кабинет Китамуры находился в двух шагах от его кабинета. Хоть и маленькое помещение, но огромные окна играли значительную роль в интерьере, расчищая кругозор, делая визуально больше кабинет.       Рабочий уголок напарницы, во-первых, был уютным, а во-вторых, был обставлен очень целомудренно. Имелось мягкое кресло, диван, готовый вместить и расположить уставшего человека на долгий сон, книжная полка с коллекцией разных книг про стратегию, выданная Мори. На столе всегда стояли две прозрачные и маленькие глубокие тарелочки — для ягоды, а именно голубики, и для солёных орешков. Но Чуя находил странным, что она редко ела из них. Может они стояли для кого-то...Чуя тоже решил долго не ломать голову. Если стоит — значит надо.       — Нет, меня-то он устраивает, просто интересно за какие свершения тебе это всё?       — Ну точно не за доблестные.       — Как пафосно, — закатила глаза. — Тебе б ещё сигару в зубы и кота на колени.       — Мгм. Так, о чём ты разговаривала с Акутагавой? — повторил вопрос Чуя. Теперь его уже не так легко провести. В вену больше не вливают лекарство и ум у него более менее прояснился.       — А о чём, как ты думаешь, мы можем с ним разговаривать? Разве нужен повод? — скрестила руки на груди. Чуя кивнул, ведь знал, как бы не была дружелюбна эта девушка — она осторожна в общении, поведении и не делает глупостей, не идёт на риск, когда этого не позволяет ситуация. Серьёзна в мелочах. По своему опасна, но скрывает это за яркой улыбкой и вежливостью.       — Он был слишком молчалив, — Рыжеволосый поднялся с колен и взял отложенные документы на столе. Накахара стоял в обычных чёрных джинсах и футболке, которые никак не подходили к его любимому аксесуару, что сейчас тоже нелепо смотрелся, ведь почти съехал на затылок. — Думал, может, что случилось.       — Акутагава особо то и не разговорчив, но раз тебе интересно, то ладно, скажу, — фыркнула, как бы посмеиваясь и пожимая плечами. Действительно, а что в этом такого? — Мы пили кофе, я пошутила – он подавился, завязался небольшой диалог. Вот и всё.       Чуя смерил её серьёзным взглядом и направился к выходу. Он не поверил. Он никогда не слышал, чтобы Акутагава смеялся или хотя бы давал какие-то знаки, что ему смешно.       — Ясно. Пойдём, раз так.       Однако, выйти ему не дали.       — Подозреваешь меня в чём-то, Чуя-кун? — его брови свелись к переносице. У них небольшая разница в росте, буквально 3-4 пальца, но смотрела она угрожающе, будто бы нависала над ним.       — Когда я спросил у Акутагавы – он помолчал. Я счёл это подозрительным, — спокойно протянул рыжеволосый.       — А, вон оно что, и когда ж ты успел, — Рене хмыкнула и натянула ему шляпу на глаза, задерживая руку на его макушке.       Приблизилась. Немного задрав голову вверх, прошептала на ухо:       — Если двое молчат – это только их дело. Так что не задавай вопросов, на которые изначально мал процент ответа, Чуя.       Случилось так, что её дыхание коснулось его шеи и мочки уха. Живот болезненно скрутило и потянуло вниз. Белый лист и несколько сантиметров разделяли их, но для юноши исчезло даже это маленькое растояние.       Рене вышла, сказав, что будет ждать в машине, а Чуя остался один в своём кабинете. Жар коснулся его лица и кончиков ушей и, догорая от смущения, он, конечно, сожалел, что спросил. Сожалел, что спровоцировал её, зная, что напарнице не нравится, когда к ней лезут с расспросами, но что он мог поделать? Чуя ненавидел недосказанность, какие-то утайки и особенно, когда от него что-то скрывали. Эти двое закончили свой разговор только тогда, когда подошëл Чуя.       «Партизаны блять.»