Волчий Цветок из Винтерфелла

Яркое вечернее солнце, проникающее сквозь широкие высокие окна, мягко ложилось на деревянный пол мореного дуба и отсвечивало бликами на стене, отражаясь в стеклянном столе. Снаружи шумел город; из-за приоткрытых окон доносился горьковатый запах платанов и пыли и разогретого туфа, из которого было построено здание. — Ну так, значит, мы договорились? — спросил высокий грузный мужчина в деловом сером костюме. — Вполне, — ответил Рейгар. — Замечательно, — мужчина обернулся и кивнул стоящей в проеме стеклянных дверей молодой девушке. — Дорея, подготовь документы. И принеси нам кофе. — Если вы не против, я выпью чай, — ответил Рейгар. — Кофе после трех для меня табу. — Почему? — удивился мужчина. — Вы молоды и здоровы, не то что я! Сказав это, он похлопал себя по животу и рассмеялся своей же шутке. Рейгар из вежливости улыбнулся и невольно бросил взгляд на третьего сидящего за столом. Молодой парень, лет двадцати, худой, в кожаной куртке, белой майке и джинсах. На ногах у него были белые кроссовки. Настолько белые, словно он надел их в первый раз. У парня было флегматичное выражение лица, темные прямые волосы были коротко острижены на затылке и длинной челкой падали на лоб. Он был бледен и молчалив; казалось, его ничего не интересовало, и это не он будет исполнять песню, за которую его продюсер только что пообещал заплатить триста тысяч драконов. Изначально цена была в двести, но Рейгар потребовал, чтобы аранжировка была его. После некоторых споров и уговоров сошлись на том, что продюсер «Кингс Рекордс» заплатит на сто тысяч больше, но остальное уже будет решать он сам. Вернее сказать, этот молодой человек, одежда на котором стоила не меньше договора. Мариллион — вот как его звали. Точнее, это был его сценический псевдоним, а на деле он именовался Джон Пламптри и происходил из небольшого городка в Просторе. Однако мало кто это знал; он пел томным голосом, полунытьем и полушепотом, с плоским выражением лица, словно ему было все равно, о чем были написанные для него песни. Он всегда был одинаков, и, казалось, дай ему песню о собаке, которая гуляет с хозяином и мочится на ближайший к ней куст, он проноет ее так же. — Я видел ваш последний концерт в «Театральном Кафе», — сказал продюсер. — Вы собрали преданную аудиторию. Я даже полюбопытствовал, сколько у вас прослушиваний на «Вестерос Мьюзик» — больше миллиона у последней композиции. Это неплохо для подобных бэндов. Вы сколько уже выступаете? — Давно, около девяти лет, чуть больше, — ответил Рейгар. — Прилично, — хмыкнул мужчина. — Может, вам стоило бы заняться продвижением своего лейбла? Рейгар улыбнулся и покачал головой. В который уже раз у него это спрашивали! — Нет, и на это есть причины, — ответил он. — И какие? Простите мое любопытство, но у вас отменный голос. — Ну, во-первых, я сам продюсирую, как вы, должно быть, знаете. Не на вашем уровне, конечно, но я работал с «Браством Королевского Леса» и с «Красной Жрицей», а сейчас мы подписали контракт с «Сыновьями Фрея»… — А, да-да, победители «Голоса Вестероса». Да, знаю. — Фолк, — хмыкнул Мариллион. Это был первый раз, как он заговорил. — Инди-рок, — поправил Рейгар. Мариллион закатил глаза, но промолчал. — А во-вторых? — снова спросил продюсер. Поймав взгляд Рейгара, он пояснил: — Вы сказали, что «во-первых»… — А, — тот улыбнулся. — Во-вторых, я не амбициозен, как и мои друзья. У нас кроме музыки есть и другая жизнь. Денег продюсирование приносит достаточно, а быть связанными по рукам и ногам контрактами, турами и не бывать дома месяцами нас не устраивает. У нас семьи, жены, дети… Мужчина вздохнул и, оценивающе оглядев Рейгара, покачал головой. Наверняка думал, сколько денег он мог сделать на одних только лицах, не говоря уже о качественной музыке. — Я, кажется, видел вашу жену в «Тетральном Кафе», — сказал он. — Она и высокая светловолосая молодая женщина помогали вам с инструментами после обеда. — Да, все верно. Светловолосая — жена Эртура Дэйна. — Вы давно женаты? — Уже десять лет. Этим Летом как раз будет. — И дети есть? — Да, пятеро. Мариллион презрительно хмыкнул, но снова промолчал. Мужчина хотел спросить что-то еще, но разговор был прерван: зашла секретарша с чаем, кофе и двумя экземплярами контракта. На самом деле, готов он был давно, еще неделю назад, но юрист Рейгара, Джон Коннингтон, и юрист «Кингс Рекордс» не смогли сойтись во мнении на тему одного пункта, и пришлось подождать. Сегодняшняя встреча уже была чистой формальностью. Рейгар пролистал контракт еще раз, желая убедиться, что ему ничего лишнего туда не вписали, а потом поставил подпись на обоих экземплярах. Чай он пить не стал, он даже не знал, зачем его попросил и, едва с делом было покончено, поднялся, забирая свою копию контракта. — Когда вас можно будет послушать в следующий раз? — спросил мужчина, тоже поднимаясь и протягивая руку. — Не скоро, боюсь. Моя семья сейчас на море вблизи Староместа, я приехал только на два дня, — пояснил Рейгар, отвечая на рукопожатие. — Мы гостим у друзей и пробудем там, скорее всего, еще месяц или полтора, пока жара не спадет. Моя жена тяжело переносит летний климат Королевской Гавани. — Что же… — мужчина улыбнулся. — Я подожду. Я слежу за вами, Рейгар. — Мы не прячемся, — ответил он. — Ну, да… Вы все же подумайте насчет моего предложения. Я заплачу вам шесть сотен за «Дженни из Старых Камней». Рейгар упрямо мотнул головой. — Нет, она не продается, — ответил он. — Семь сотен, Рейгар. — Нет, «Дженни» не продается, — его ответ был твердым и решительным. — Мне пора, простите. Мужчина вздохнул. — Ну, что же… если все же надумаете, приходите сразу ко мне, — заметил он. — Доброго вам дня, — только и было ему ответом. На том и разошлись. Рейгар был рад поскорее выйти из здания «Кингс Рекордс»: он не любил кондиционеры, воздух от них становился липким, и кожа покрывалась неприятной испариной. В отличие от его жены, жару он переносил гораздо легче и ничего не имел против солнца Королевской Гавани, но детям нужен был свежий воздух. Гэрольд Хайтауэр и его жена Мелисента сняли на лето большой дом недалеко от Староместа, родного города Гэрольда, и, так как семьи у них очень дружили, они пригласили и Рейгара с женой и детьми. «Драконий выводок», как их часто в шутку называл Освелл, хорошо ладил с маленькими Хайтауэрами, и сейчас на море, в прохладе для них было самое раздолье. Сощурившись на вечернее солнце, отражающееся в стеклах высоток, Рейгар поспешил на остановку трамвая. Надо было поесть: желудок напоминал, что у него во рту и крошки не было с самого раннего утра. В Старом Городе, в «Дэймоновой Голове» его ждал Эртур. Он тоже приехал по делам на несколько дней, его семья была в Звездопаде, у старшего брата Дэйна и его семьи, вместе с его сестрами. Освелл укатил в Дорн к родственникам своей жены, он звонил пару раз из Солнечного Копья, проклинал жару, нрав дорнийцев и благодарил богов, что по вечерам компанию в партиях кайвассы ему и тестю составлял Ягер Харвелл. Обычно по городу Рейгар всегда передвигался на машине, у них их было две, но обе сейчас стояли в гараже, и не было смысла их выкатывать ради трех дней. Как любила пошутить любимая, одна машина была семейная, вторая — на двоих. Первую обычно она и водила, так как пока Рейгар был занят музыкой дома или в студии, она занималась детьми. Пятеро в доме в возрасте от девяти до четырех лет — это не шутка. Старшие, двойняшки, сын и дочь, ходили в школу, как и двое за ними — тоже сын и дочь. Самый младший пока приучался к дисциплине в садике. На счастье, управляться с ними было не сложно, все пятеро были от природы хорошими, послушными детьми, а жена Рейгара — отличной матерью. Трамвай подошел точно по расписанию и оказался полупустым, как и любой городской транспорт в это время года: большая часть жителей столицы была в отпусках и разъехалась кто куда. Взяв билет — его можно было оплатить обычной банковской картой — Рейгар выбрал место у окна и в тени; он любил неспешный ход трамвая, любил наблюдать за жизнью из окна, за городом, за светом. Потом, впрочем, он достал свой телефон и некоторое время рассматривал фотографии; он очень скучал по своей любимой, по детям, по собаке и кошке. Живность, впрочем, была сейчас у матери Рейгара: ими занимался его младший брат, Визерис, как раз окончивший школу и очень любивший животных. Глядя на такое родное любимое лицо жены, Рейгар невольно улыбался сам себе: ему повезло, что она стала его. Она была совсем еще молоденькая, когда они поженились, но ни минуты никто из них не жалел ни о той всепоглощающей любви, которая свела их, ни о страсти, которая вызвала за собой лавину событий далеко не самых приятных. Но они любили друг друга, почти на грани помешательства, и сейчас их чувства были еще крепче, чем раньше. Они все преодолели и теперь жили спокойно и счастливо в своем гнезде, растили пятерых детей и хотели еще. Разглядывая фотографии жены, Рейгар словно чувствовал ее аромат, тепло ее кожи, видел, как играет солнце на ее волосах, как она улыбается, как она смеется; читая ее сообщения — они переписывались постоянно, каждые полчаса, и звонили друг другу по несколько раз за день — он точно слышал ее голос, смешливый, ласковый, такой же солнечный и прекрасный, как в первый день их встречи. «Ты полил мои цветы? — писала она. — Я знаю, что мама обещала заглядывать и присмотреть за ними, но все же они любят воду, в этакую-то жару». «Ты поел? Прошу, не забывай поесть как следует». В ответ Рейгар отсылал ей фото своей тарелки до и после, на что она только смеялась. «Дети скучают. Я скучаю. Мы скучаем. Эйгон просит, чтобы ты привез ему его карандаши, которые он забыл дома». По утрам и вечерам ее сообщения бывали другого содержания. Откровенные, исполненные страсти и желания, порой с фотографиями, такими, что он, зная каждый уголок ее тела, желал все бросить и мчаться в Старомест и целовать, целовать, целовать каждую родинку, любить каждый ее изгиб, вдыхать аромат длинных волос, слушать ее голос, ее стоны, то, как она зовет его по имени на самом пике страсти… «Я скучаю и думаю о тебе», — писала она, сопровождая текст фотографией, от которой у него закипала кровь в жилах. Он желал ее так же сильно, как в первый раз, в десятый, в сотый… — Рейгар? — раздался голос, вырвавший его из сладостных мыслей. — Рейгар Таргариен? Кто-то позвал его по имени, и Рейгар обернулся. — Боги, это точно ты! — произнес подходящий к нему мужчина. — Ты, что же, не узнаешь меня, кузен? Не узнать своего троюродного кузена, которого он не видел почти десять лет, было, тем не менее, сложно. Как и забыть те обстоятельства, при которых они виделись в последний раз. — Станнис?.. — произнес Рейгар, невольно подавшись вперед. — Отчего же, я узнал тебя. Высокий, но не выше Рейгара, в котором умещались все шесть футов роста, широкоплечий и жилистый, его короткие волосы были черны, как смоль, без примеси проседи в них. Баратеоновские синие глаза были пронзительны и остры, лоб — высок и тяжел, а борода, которая добавляла Станнису несколько лет, — коротко острижена. Ему было, должно быть, около двадцати семи-двадцати восьми лет, но выглядел он на все тридцать пять и казался старше Рейгара, которому как раз первого числа третьего месяца Лета должно было исполниться тридцать три. — Надо же, я зашел еще на прошлой остановке и сразу приметил тебя, — заметил Станнис, садясь напротив. — С твоими волосами и ростом не заметить тебя тяжело. Но я все же приглядывался, вдруг ошибаюсь? Рейгар на это только улыбнулся, но не знал, что ответить. — Как у тебя дела? Чем занимаешься? — спросил он. — Мы ведь давно не виделись… — Да, уже десять лет, если быть точным, — ответил Станнис. — Я занят документальными фильмами, снимаю на разные темы… — Да, я помню, ты всегда хотел этим заниматься, — проговорил Рейгар. — Я, кажется, даже видел один, не помню точно названия… «Дети Браавоса»? — Да, он самый, про браавосийских беспризорников. Он, кстати, взял награду на фестивале… — Правда? Поздравляю… Ты живешь в Королевской Гавани? — Нет, в Штормовом Пределе, в старом доме. Там жуткая тоска, зато ничто не мешает работать над постпродакшеном. Я сам все делаю, будто настоящий ботаник, как Роберт любил меня называть. Роберт — старший кузен. Вспомнив его, Рейгар с трудом сдержался, чтобы не поморщиться. — А… как братья? — спросил он неопределенно. Станнис покачал головой. — Ренли, боюсь, мажор мажором, но хоть учится нормально, — ответил он. — А Роберт... Роберт все еще в тюрьме. Рейгар промолчал. Его кузена арестовали по обвинению в убийстве ровно десять лет назад и присудили двадцать пять лет. Насилие, жестокое убийство, отказ Роберта признать свою вину и никакого сотрудничества со следствием. Станнис, видимо, некоторое время ожидал, скажет Рейгар что-нибудь или нет. Поняв, что нет, он сам продолжил разговор: — Кстати, знаешь кого я недавно встретил? Хоуленда Рида. В поезде на Риверран. Ты его помнишь? — Да, припоминаю, — ответил Рейгар. — Он сказал, что они собирались всем классом, чтобы отметить десять лет с окончания школы, и что были приглашены все, даже ты, но ты не приехал и не ответил на имейл. — Да? Наверное, забыл. В любом случае, у меня не было времени ехать на Север, да и смысла я не видел: я был учителем на замену всего полгода… — Да, я помню. Хоуленд сказал, что были все, кроме тебя. Было весело, по его словам, однако всем словно чего-то не хватало. Словно бы все хотели поговорить о Лианне, но так и не решались, ходили вокруг да около. Рид говорил, что было бы славно сходить на могилу, вот только ее нет. Тогда всем было тяжело: и ученикам, и учителям. Все в миг стало таким… серьезным. Рейгар тяжело вздохнул и покачал головой. — Ты не подумай, что я идиот, — продолжил Станнис. — Я ведь все понимаю. Но Роберт уверяет, что это был не он, и отказывается признаваться. Рейгар снова промолчал. — А ты все литературой занимаешься? — Нет, я давно забросил это дело, музыка меня привлекала больше. — А, верно-верно, я, кажется, видел или слышал о твоем бэнде. — Я рад. — Ты живешь в Королевской Гавани? Все это было больше похоже на допрос. Особенно теплых чувств к кузенам Рейгар не испытывал, а старшего и вовсе презирал, почти ненавидел. Они его, впрочем, тоже. Бросив быстрый взгляд в окно и понимая, что трамвай уже свернул в Старый Город, Рейгар предпочел сойти: лучше пройтись две остановки и опоздать к Эртуру на встречу, чем терпеть Станниса. Друг поймет, а этот вцепился точно клещ. — Прости, сейчас будет моя остановка, — сказал он, поднимаясь. — Ты надолго в столице? — На пару дней, — ответил Станнис. — М-м-м, понятно, — Рейгар нажал на кнопку «стоп», чтобы дать водителю знать, что на остановке сходят. — А ты? Тут живешь или?.. — Я послезавтра утром уезжаю, к жене и детям в Старомест. — Вот как? Может, тогда встретимся? В ресторанчике в Старом Городе, на улице Красильщиков, «Привет из Пентоса» называется. В обед, что скажешь? Рейгар не знал, что ответить. Трамвай меж тем остановился, двери открылись, и он сошел на остановку. — Так что скажешь, Рейгар? — снова спросил Станнис. — М-м-м, да… ладно, хорошо, я приду. Но у меня будет мало времени, — ответил тот. Зачем он согласился, сам не знал. Глупая… нет, дурацкая затея. — Хорошо. Я буду ждать! — раздался голос Станниса уже за закрытыми дверьми. Трамвай покатился дальше, а Рейгар некоторое время стоял, смотрел ему вслед. Хмыкнув, он покачал головой, потом достал свой телефон и, быстрым шагом направляясь с проспекта в лабиринт узких улочек Старого Города, начал набирать номер жены. — Милая… — ее голос звучал так радостно, что он невольно заулыбался. — Я тоже по тебе очень соскучился, птенчик мой, моя радость, мое солнце… Все хорошо, я послезавтра приеду, как мы и договаривались… Нет, что ты, не нужно, я возьму такси и сам приеду с вокзала… Боги… ну, ладно, хорошо, поезд, надеюсь, не опоздает и придет вовремя. Милая, послушай меня, я хочу тебе кое-что рассказать. Я тут встретил кое-кого… Яркое вечернее солнце осталось позади, Рейгар скрылся в тенистых улочках Старого Города.