***
Утро было ясным и теплым: в Королевской Гавани снова царило Лето. Рейгар по привычке проснулся рано, собираясь погулять с Пирожком — их домашним псом, но потом вспомнил, что и он, и кошка Дженни остались у матери и Визериса, и спешить куда-то не имело смысла. Уехать утром рано, как он собирался сделать это вчера, не вышло: из-за малого количества пассажиров отправление утреннего поезда было отложено аж до вечера. Занять себя Рейгар обычно мог всегда, но сейчас, после вчерашней встречи и разговора со Станнисом, он никак не мог найти себе места. Воспоминания не отпускали его вечером, а ночью явились в виде снов: в них он снова бродил по рассветному Винтертону десятилетней давности и искал свою жену, но не был в силах ее найти. Проснувшись, он некоторое время лежал в постели, такой необычно большой и пустой. Обычно по утрам жена обнимала его, сонная и теплая, и они, пользуясь тем, что дети еще спят, занимались любовью. Сейчас же в доме стояла тишина: только чириканье воробьев, да шум с улицы заходили в открытое окно. Потянувшись, Рейгар взял с тумбочки телефон, но там не было новых сообщений: видать, любимая еще спала. Да и действительно, на часах было всего лишь семь утра. Рейгар и его семья жили в этом доме уже несколько лет. После появления на свет близнецов они уехали в Старомест. Там у них родились еще сын и дочь, причем мальчиком жена забеременела совершенно неожиданно вскоре после рождения близнецов. В общей сложности супруги прожили в Староместе четыре года, а потом решили перебраться обратно в столицу, как и их друзья. Изначально они снимали жилье в новом районе Королевской Гавани, небольшую квартирку, в которой едва-едва хватало места на всю их большую семью. Потом, скопив достаточно денег, они переехали в квартиру побольше, а когда у Рейгара дела пошли в гору с его студией и музыкой, он купил эту, в которой они жили сейчас, называя ее домом. Она находилась на последнем, пятом этаже старого дома и была двухэтажной, что было очень удобно для их большой семьи, тем более, что семья, скорее всего, еще вырастет. Вдоль фасада тянулся один длинный, широкий балкон, парапет у него был исполнен из сплошного камня, и растущие на улице липы и платаны своими верхушками легко его доставали. Да, они поселились на центральной и шумной улице, но жена очень любила это место: она любила вдыхать аромат раскаленного на солнце пыльного туфа, из которого был построен дом, любила его запах, когда шел дождь, и в комнатах пахло мокрой листвой, и она сама тонула в сумраке и бледном мягком свете желтой гирлянды лампочек, развешивать которые жене так нравилось. Сидеть с ней в обнимку на диване и слушать, как шумит город, смотреть на дождь или на то, как свет ложится на светлый пол, было чудом, тем самым, о которых так редко пишут в книгах и почти никогда не рассказывают. Повалявшись в кровати с час, почитав утренние новости и написав сообщение жене, Рейгар встал и лениво побрел на кухню. Завтрак пришлось готовить себе самому, все еще уткнувшись носом в книгу, которую он купил на выставке еще месяц назад, но никак не мог найти времени прочесть. Неспешно поев, он помыл за собой посуду, потом налил большую кружку зеленого чая и, раскрыв все окна и балкон, уселся за стол, предвкушая несколько часов приятного чтения. Тут его взор упал на фотографию, которую, придя вчера днем домой после встречи со Станнисом, Рейгар вытащил из нагрудного кармана и положил на стол. Лианна Старк стояла в школьном коридоре, с одноклассницей, смотрела, казалось, прямо на него и улыбалась. Он хорошо помнил эту улыбку, он видел ее почти каждый день на протяжении шести месяцев, до того самого дня, когда все произошло. Раздраженно поведя плечами, Рейгар снова попытался отогнать тени прошлого и погрузиться в чтение. На некоторое время ему это даже удалось, но вскоре слова и фразы на страницах стали терять весь смысл, превращаясь в набор букв, пока и те не исчезли вовсе. Он больше не читал и смотрел не в книгу, а поверх нее, на краешек стола, где лежала фотография, снова погружаясь в воспоминания, точно в холодную воду Долгого Пруда, что находился в пятнадцати милях от Винтертона. Мысли, как его воды, смыкались над головой и камнем тянули на дно. На столе рядом с отложенной книгой остывал зеленый чай.***
Директор Толхарт оказался высоким, стройным и лысеющим мужчиной пятидесяти лет. Те волосы, что еще остались на его голове, были коротко острижены и белы, как снег. Проводя по ним рукой, он и сам то и дело шутил, что ученички не только до полной седины довели, но и плешь проели. Он был приветливым и открытым человеком и понравился Рейгару сразу. «Вы можете приступить к вашим обязанностям в первый день недели, то есть, послезавтра, — говорил директор, принимая своего нового сотрудника у себя в кабинете, большом и светлом, заставленном разнообразной мебелью, с окнами, на которых вместо занавесок висели современные жалюзи на пульте. — Вы простите, что я вас так дернул, вы ведь всего лишь три часа, как с поезда… Вы хоть хорошо устроились?» «Вполне, — отвечал Рейгар. — Мне все очень нравится. Сюда я пришел пешком, я быстро хожу, и мне понадобилось минут сорок. Госпожа Селиса посоветовала взять на прокат велосипед…» «А, да, это тут частая практика: либо на своих двоих, либо на колесах, — директор хмыкнул, взял со стола липкий листок и что-то быстро написал на нем. — Вот, держите. Загляните туда либо сегодня, либо завтра, у Этана всегда открыто, каждый день. У него есть велосипеды, какие душе угодно. Хотите сэкономить, возьмите подержанный». Рейгар взял листок. «Благодарю, но я лучше на своих двоих», — заметил он. «Не советую, — заявил директор. — Вам придется время от времени навещать родителей наших учеников, а это порой путь не близкий. Некоторые из их живут на фермах, за городом, это почти восемь-девять миль, без транспорта никак». «А зачем мне их навещать? — спросил Рейгар. — Ведь для общения есть собрания в школе, и я могу вызвать их сюда». «Можете-то можете, но придут ли — вот в чем вопрос. Понимаете, фермеры — люди занятые, и терять день на то, чтобы поболтать с учителем, они не станут. У них то овец стричь надо, то коров доить, то дрова рубить. Поверьте, я всю жизнь тут провел, я знаю. Тем не менее, донести некоторые вещи до их сведения бывает необходимо, мы вегда на этом настаиваем, так что…» «Ладно, я вас услышал. Закончу с профессором Стиллбриджем, и пойду к этому вашему Этану». Толхарт довольно хмыкнул. После этого они некоторое время обсуждали расписание, директор распечатал таблицу уроков для Рейгара, потом выдал программу и списки учеников. Ему дали три класса: одиннадцатый, десятый и девятый. Девятых было два: гуманитарный и математический, и для каждого была своя программа. В более младших классах преподавали другие учителя, с которыми, как и с учителями по другим предметам, директор пообещал познакомить Рейгара в первый рабочий день. «Профессор Стиллбридж выполнял роль тьютора для одиннадцатого класса по литературе, — сказал Толхарт. — Вам придется взять на себя и эту обязанность. В ней нет ничего сложного, на самом деле. Ученики, у которых будут дополнительные вопросы, будут приходить к вам после уроков, и вы должны уделять им время, помогать с материалом. Но не больше получаса на человека. И иногда придется вывозить их на экскурсии, в музеи — в Белой Гавани и Барроутоне. Надеюсь, вы не против». «В Королевской Гавани это называется быть классным наставником», — заметил Рейгар, хмыкая и оглядывая список учеников одиннадцатого класса. Двадцать четыре человека, почти уже взрослые люди, многие из них совершеннолетние, он был всего на несколько лет старше них… «У нас это называют тьюторством. Не переживайте, вам доплатят». «Я не из-за денег, господин директор. А из-за… буду честен, разницы в возрасте. Я старше них лет на шесть-семь, думаете, они будут видеть во мне авторитет?» Толхарт как-то странно хрюкнул и оглядел Рейгара; тот переоделся после поезда, и теперь на нем красовались черные строгие джинсы и белая сорочка, кроме того, он на всякий случай прихватил с собой плотный льняной пиджак. Волосы Рейгар причесал и собрал в «узел» на затылке. «В одиннадцатом классе вдвое больше девушек, чем парней. Поверьте, вас они слушаться будут. И даже молчать на уроках, я думаю». «Ну… раз вы так думаете…» Директор ухмыльнулся и покачал головой. Потом он встал и оправил свой пиджак; поднялся и Рейгар. «Пойдемте, молодой челочек, я покажу вам школу, — сказал Толхарт. — Сразу, конечно, вы все не запомните, но хоть учительскую и ваши классы я вам покажу». Экскурсия по зданию оказалась занимательной: директор сам преподавал, он был профессором истории и, в отличие от многих своих коллег, умел хорошо подать факты и интересно рассказать. Школа эта была изначально построена около ста лет назад как школа для мальчиков, девочек тогда на Севере все еще обучали на дому. Впрочем, при содействии тогдашнего губернатора в ней открыли и классы на девочек: они посещали занятия утром, в первую смену, а потом, когда заканчивались их уроки, уже во вторую смену, приходили мальчики. Потом, в сороковые, когда в Семи Королевствах было принято решение о едином образовании, девочки стали посещать школу в одно и тоже время, что и мальчики. Директор заметил, что на Юге — а южанами здесь называли всех, кто жил за Перешейком — до сих пор считали, что тут нет ничего, кроме лесов, снегов, нефти и рыбы, а люди грубые, неотесанные и необразованные. Он сам лично много раз сталкивался с таким предубеждением. Рейгар молчал: к своему стыду, он и сам отчасти был похоже настроен и был несказанно рад, что ошибался. Здание школы представляло из себя квадрат с несколькими внутренними дворами. Один служил открытым полем для игры в футбол, другой предназначался для занятий на свежем воздухе, третий был богорощей. В центре него росло огромное чардрево — белое, как снег, с вечно красными листьями и вырезанном на нем печальным ликом. Окружено оно было соснами-огневками и страж-деревьями, а у его корней протекал ручей, сейчас он был обложен по краям камнями, а его воды, темные и тихие, отражали глубокие янтарные блики солнца, проникающие сквозь могучую красную крону. «Как вы знаете, мы все тут верим в Старых Богов, — сказал директор, когда они вышли через большие двухстворчатые двери на невысокое каменное крыльцо. — Богороща стояла тут за тысячу лет до всего, и еще столько простоит, школа была построена вокруг нее. Септы тут, конечно же, тоже имеются: одна в самом городе, другая — в нескольких милях, по дороге на фермы Сервинов Вал и Винтерфелл. Но в последней службы проходят совсем редко, и ее можно считать скорее заброшенной, а вот городская вполне себе прилична. Это, — он посмотрел на Рейгара, — если вы захотите посетить их, конечно… Наш септон — Мейгэл — преподает валирийский и историю религий Вестероса, но… в общем... он часто болеет, если вы понимаете, о чем я». Рейгар кивнул; судя по движению бровей Толхарта, стало ясно, что болезни септон цеплял на дне бутылки. «Я бы мог замещать его, когда он болен, и если это позволено, — заметил Рейгар. — Дополнительный заработок мне не помешает, а валирийский я знаю так же, как всеобщий, причем и простонародный, и Высокий. Мне будет приятно делиться знаниями». Толхарт посмотрел на него и улыбнулся. «Вы очень добры. Загружать вас полностью я не посмею, все же, вы молоды, у вас найдется чем заняться в свободное время, но… Если вы согласитесь взять на себя занятия со старшими классами, я буду вам очень благодарен. Детям сдавать валирийский на экзаменах в университет, в вашем одиннадцатом классе из двадцати четырёх человек двадцать уже подали заявки в ВУЗы, а септон, будь он не ладен, именно в этом семестре особенно хвор. Вы позволите?» Директор протянул руку к листам, которые Рейгар держал в руках, и выудил из них список учеников с таблицей успеваемости каждого по разным предметам. «Вот, глядите… Марна Локк, Хоуленд Рид и Лианна Старк — это лучшие ученики по всем предметам. Марна и Хоуленд уверенно идут на золотую медаль, Лианна, как я думал, тоже, но в последний год она часто пропускает занятия, и успеваемость у нее по некоторым предметам снизилась. По алгебре, к примеру, и по физике, и по вашему предмету, и по валирийскому. Твердая четверка. Вы спросите, что в этом такого, но… у девочки очень светлая голова, чего не скажешь о ее родных». Сказано это было таким тоном, что Рейгар не мог удержаться и не задать вопрос: «Я должен что-то знать, директор?» Тот помялся и кивнул. «Понимаете, да. Старки — уважаемая семья, они живут на ферме Винтефелл, сколько себя помнят, лет триста, наверное уже… Сам отец, Рикард, неплохой человек, очень любит свою дочь, и в нем нет сомнений. Но ее братья, особенно старшие… младший, Бенджен, учится в нашей школе, а те двое ее закончили некоторое время назад. Средний, Эддард, всегда был хорошим и тихим, он взял серебряную медаль и потом уехал учиться в колледж, в Долину, а старший, Брандон… Всегда оставлял желать лучшего». Толхарт вздохнул. «У нас есть веские основания считать, что старший брат занимается рукоприкладством, — продолжил он. — Брандон иногда прикладывается к бутылке, это все знают, в отличие от отца и среднего брата, которые этим грешком не страдают… Вы можете потом ознакомиться с деталями, в личной карте ученицы Старк, если пожелаете… Учительница физкультуры, Арья Флинт, несколько раз доносила, что видела синяки на теле девочки, причем, такие, что могут быть только от ударов, отпечаток руки не перепутаешь. Мы даже дали ход делу, к ним ходила опека, но Лианна отказалась давать показания и уверяла, что она сама неосторожна. Копаться дальше не стали, девочка постоянно ездит на велосипеде через лес, может, подумали, она говорит правду… Но вот ее одноклассник, Хоуленд, который хож к ним на ферму, так как дружит со средним братом, уверяет, что теперь братьям в голову пришла мысль выдать ее замуж за приятеля среднего, который приехал погостить… Вроде как отец против, но…» «А куда смотрит отец, если он так любит дочь?» — поинтересовался Рейгар. «Его часто не бывает дома. Он занимается торговлей лесом и часто уезжает то в Дредфорд, то в Белую Гавань. Дома, сами понимаете, за главного Брандон Старк». Рейгар некоторое время молчал. Перед глазами у него теперь стояли воспоминания о том, как отец бил мать и каким беспомощным он сам себя чувствовал, когда был ребенком. Пока не стал выше и сильнее, и не смог защищать ее. «Я могу как-то помочь и повлиять на эту ситуацию? — спросил он твердо. — Подобные вещи просто неприемлемы». Директор повел плечами. «Вы правы. Однако что может школа? Мы обратились в службу опеки, но тут уж они сами разбирались…» «Но это халатность и равнодушие. Почему не назначали экспертизу, не позвали свидетелей? Тем более, они были, — Рейгар хмыкнул. — Я еще раз спрашиваю, я могу что-то сделать?» «Думаю, да. Вы молоды и… в общем, я думаю, если вы будете почаще появляться на ферме и покажете, что школа очень тщательно следит за всем происходящим там, то будет лучше. Меня этот Брандон и в грош не ставит, а этот потенциальный жених… из Долины, видать, хотя фамилия там чудная, Бритон или Баратон…» Рейгар уставился на Толхарта. «Баратеон? Не Роберт ли? Или Станнис?» — спросил он. «Вот-вот, Роберт, точно, — директор хмыкнул. — Как вы догадались?» Рейгар ответил не сразу. «Имею несчастье быть знакомым», — произнес он, умалчивая, что этот самый Роберт его родственник. Если все это правда, то ничего хорошего эту Лианну не ждет. Ее бьет старший брат, а потом будет бить Роберт. Он славился тем, что вечно поколачивал своих подружек и слишком много пил. «Я прослежу за этим, директор. Обещаю». Толхарт похлопал его по плечу. «Лианне Старк нужны хорошие отметки. Как вы понимаете, платить за ее учебу в университете никто из ее семьи не будет, но если она получит золотую медаль, то сможет рассчитывать на дополнительные баллы, сдать экзамены и уехать отсюда подальше. Ей уже есть шестнадцать; по закону, едва она получит аттестат, она будет свободна сама решать, что ей делать. Я просто боюсь, что из-за пропусков и отставания в учебе она не сможет отсюда выбраться. Я со своей стороны сделаю все, что смогу, я поставлю ей «отлично» по своему предмету и напишу рекомендательно письмо, но все остальное уже от меня не зависит». Рейгар посмотрел на список, забирая его у директора. «Я сделаю все, что в моих силах, — произнес он. — А куда она хочет поступать, известно?» «Вроде, в художественную академию Королевской Гавани, — ответил Толхарт. — И вот еще что, вот эта девочка, Джейни Саммер, она староста в классе. Уж не знаю, почему профессор Стиллбридж дал ей этот пост, но она, скажем так, все обо всех знает, и, может, поболее меня. Вы, это… поговорите с ней при случае, хорошо? Вам она всяко расскажет больше, чем мне или другим учителям. Вы молоды, хороши собой, простите мне это замечание, и девочка вам больше доверится. Вам же легче будет ориентироваться, кто есть кто». «Хорошо. Жаль, я не успею пообщаться с ней до начала уроков». «Отчего же? — удивился Толхарт. — Приходите завтра ко мне в кабинет к часу. Я позвоню сегодня Джейни, попрошу ее прийти в школу, раз уж она староста, то ей стоит познакомиться с наставником пораньше остальных. Тем более, у вас есть предлог: вы хотите узнать побольше об учениках». Рейгар покачал головой и улыбнулся, думая, что директор был тем еще интриганом. Но, видать, в этой профессии иначе нельзя. «Хорошо, так и сделаем». На этом разговор перешел на другую тему, а через полчаса Рейгар уже спешил с адресом в руке на встречу с профессором Стиллбриджем. Тот жил на окраине Винтертона, и Рейгару пришлось изрядно поплутать, прежде чем он нашел нужную улицу и дом. Дверь ему открыла женщина лет тридцати, как выяснилось, — дочь профессора. Он сам — седой старик лет восьмидесяти по виду, с длинными волосами и козлиной бородкой — был прикован к постели: лежал на больничной кровати, окруженный лекарствами, книгами и почти постоянно подключенный к аппарату с кислородом. Общаться с ним было тяжело: профессору было сложно говорить, и он часто делал паузы, чтобы подышать через маску, но примерно через полтора часа Рейгар уже полностью разобрался в программе, в том, что классы проходили в последнее время, и в общей успеваемости учеников. Профессор потом заставил свою дочь перерыть все ящики, и молодому учителю выдали последние эссе одиннадцатого класса, которые тот не успел проверить. «Сделайте это за меня, голубчик, — прошелестел Стиллбридж. — Детям надо поставить оценки, они все же трудились над этим… Заодно и ознакомитесь, кто на что способен. И с почерками, и орфографией…» После этих слов профессор снова закашлялся и снова припал к кислородной маске. Задерживаться дольше надобности Рейгар не стал, хотя дочь Стиллбриджа и приглашала его остаться на чай. Он очень хотел есть, поэтому решил остановиться на обед — или ранний ужин? — на главной площади Винтертона. Из всех кафешек и ресторанчиков ему понравилось одно место — «Загребущий Кролик», под вывеской которого было написано: «экзистенциальный бар». Его рекомендовал Толхарт, а потом и дочка профессора, уверяя что там разливали самое лучшее пиво в городе, а еда, хоть и незатейливая, была наивкуснейшей. Днем там работал всего один бармен и один официант, и одна уборщица; парень за стойкой, лет двадцати, принимая заказ у Рейгара, намекнул тому, что если ему понадобится что-то кроме еды, то можно попросить у черного входа. Как понял Рейгар, речь шла о травке. Поев (еда и правда оказалась вкусной, а пиво — отменным), Рейгар отправился домой. По пути он прошел мимо магазина-гаража Этана с велосипедами, но решил оставить это дело до завтра. В городе вечерело, становилось прохладно, и он еще раз мысленно порадовался тому, что прихватил с собой пиджак. Ясное северное солнце опускалось все ниже, к холмам и горам, и густой, янтарный свет повис в густеющем воздухе. Рейгар немного прогулялся: прошелся по улицам и пересек один из старых мостов, что был перекинут через Студеную и находился между домами. Над водой и дорогами висела мошкара, и не было никаких комаров размером в палец, о которых предупреждал Освелл. Подумав о друзьях, которые, небось, сейчас находились в процессе переезда в Старомест, он улыбнулся и вспомнил, что оба писали ему, как и мать, интересуясь, как все прошло. Но ответить им можно было и потом, перед сном. Госпожа Селиса встретила его, сидя на подушке, возложенной на каменные перила перед домом. Одета она была в черное платье с довольно глубоким вырезом и весьма короткой юбкой, вся при параде, как и днем, а между пальцами у нее была зажата сигарета. «Я не курю в доме, — заявила она. — И вам, молодой челочек, не советую». «Я вообще не курю», — улыбнулся ей Рейгар. «Замечательно, — вдовушка стряхнула пепел в пепельницу. — Но, надеюсь, пьете? У меня открыта отличная бутылочка арборского белого, надо бы ее допить, но для меня одной там многовато. Посидим тут или на кухне, поболтаем. Вы любите музыку? У меня есть проигрыватель…» Все это уж больно смахивало на соблазнение. «Благодарю, но я вынужден отказаться, — ответил Рейгар, все еще вежливо улыбаясь. — Я очень устал, я был голоден и поел в баре в городе и выпил пиво. А студенческие годы научили меня не мешать пшено с виноградом. Как-нибудь в другой раз». Вдовушка хмыкнула и прищурилась. «Боги, надеюсь, вы не зануда, Рейгар? Тот самый тип молодых людей, которые только и делают, что работают и читают заумные книжки в тысячу страниц каждая? Это было бы очень печально, с вашей-то внешностью». «Надеюсь, что нет, — ответил он. — Доброго вам вечера». «И вам, милый мой…. И да, раз уж вы пришли, а я тут вся при марафете, я поеду в город, а вы, уж будьте добры, кошек покормите, прежде чем спать ляжете». «Обязательно». К великому облегчению, вдовушка и правда уехала почти сразу. Рейгар смог спокойно принять душ, разложить свои вещи и устроиться в постели, решив почитать эссе своих будущих учеников. Коты, сир Царапка и леди Коготок, накормленные им исходя из указаний, лежали у него в ногах, урча и собираясь спать. Из толстой стопки он выбрал три работы тех самых успевающих учеников, о которых говорил директор. А из этих трех — эссэ Лианны Старк. Оно привлекло его с первого же взгляда — своим почерком, летящим и слегка неразборчивым, и тем, что было написано чернильной ручкой. Оно оказалось длинным, страниц пять, но зачитавшись, Рейгар даже не заметил, как проглотил его. У девочки был талант, вне сомнений. Профессор Стиллбридж карандашом приписал: «минус балл за кляксы и минус балл за орфорграфческие ошибки», — они и правда имелись, но всего в трех местах. Рейгар же, взяв с тумбочки стальной кейс, в котором хранил карандаши, ручки и другие принадлежности, стер эту помарку и сверху, уже своим почерком, написал: «Отлично». «Старый зануда, да простят меня боги, и Новые, и Старые, — подумал он про Стиллбриджа, выключая свет ночника и ложась спать. — Кто уменьшает баллы за кляксы в наше время?» Перед тем как заснуть, он подумал про эту самую Лианну Старк. Он не знал, какая она и как выглядит и что она за человек, но заранее проникся к девушке симпатией. Кем бы она ни была и что бы она ни делала, ее надо было спасти от Роберта Баратеона: никто не заслуживал такого парня, а уж тем более мужа. Интересны все же были превратности судьбы: они не виделись с кузеном много лет, а, похоже, придется встретиться на самом краю Вестероса. Да еще и при таких обстоятельствах…***
Из омута воспоминаний Рейгара вытянул очень громкий воробей, который сидел на парапете и чирикал, глядя на своих собратьев, галдевших в густой листве деревьев. Рядом с чашкой вибрировал телефон: писала жена. Она говорила, что у них были какие-то проблемы с вайфаем, и она не могла написать, так как мобильный интернет был весь использован, а в город она бы доехать не успела. Она была очень расстроена тем, что встреча откладывалась и, казалось, даже немного дулась, так мило и трогательно, как умела она одна. Представив, как любимая хмурится, Рейгар невольно улыбнулся и написал ей тот час же. Закончив, он поднялся и подошел к балкону. Громкий воробей упорхнул тут же, теряясь среди ветвей. Рейгар некоторое время стоял так, облокотившись о двери, смотря на крыши и на кроны деревьев, на бледно-голубое летнее небо. Потом развернулся и снова замер, задумавшись. На краю стола все еще лежала фотография. Помедлив, точно в нерешительности, он подошел, взял ее в руки и стал рассматривать некоторое время. Потом Рейгар перевернул ее: номер Станниса был написан четким, почти печатным почерком. Интересно, зачем кузен так настаивал на этот фильме? Было и так немало тем, с которыми Станнис мог работать… Он говорил, что встретил Хоуленда в поезде на Риверран и успел после этого навестить Роберта в тюрьме. Может, он был на Севере?.. Что-то нашел там? Что-то такое, что могло раскрыть тайну десятилетней давности? Но тогда по какой причине он не сказал об этом самому Рейгару?.. Все это было странно, очень странно. Все эти недомолвки, слежка за ним и потом словно бы случайная встреча в трамвае — она не была таковой, Рейгар знал это. Целая коробка фотографий, которую якобы забыл Хоуленд Рид. Такого быть не могло: парень был влюблен в Лианну Старк, он бредил ею, это все знали, а он делал вид, что отменно скрывает это. Смог бы он забыть в поезде такое богатство, как альбом с фотографиями своего идола? Рейгар иногда заглядывал к нему в Инстаграм и видел, что он все еще был ею одержим. Постил сканы старых фото, отмечал день ее рождения, день ее исчезновения, писал всякие стишки, слащавые и пафосные, найденные в сети. Рейгар хорошо помнил, как он напился на выпускном и приставал к Лианне: девушка, впрочем, отвадила его очень быстро, со смехом и без скандала. Хоуленд всем казался безобидным… Впрочем, он ушел сразу после того, как она уехала. Рейгар снова посмотрел на фото, потом на номер. Потом на часы: была половина первого дня. Станнис говорил, что его поезд должен был отходить в семь вечера, еще вчера. Сейчас, в отличие от времен десятилетней давности, из Королевской Гавани ходил скоростной поезд со спальными вагонами, прямиком до Винтертона. Сел вечером в семь, и в шесть утра уже будешь на Севере. Если Станнис уехал, он уже был там. Рейгар поднял глаза и посмотрел на застекленный книжный шкаф в гостиной. Солнечный свет ярко падал на фотографии, которые стояли там, между книгами и стеклом, освещал лицо его жены, его детей, их свадебные фото… Это тоже было десять лет назад, когда на очень тихой церемонии они поженились и уехали в Старомест. Потом, невольно, Рейгар перевел взгляд на фотографию в своей руке, посмотрел на лицо Лианны, тоже освещенное светом, но не этим — другим, тем, что лился из окна на Севере, светом десятилетней давности. Закусив губу, Рейгар повернул фото, взял телефон и стал набирать номер Станниса. Раздалось несколько гудков, прежде чем он услышал голос кузена. — Да? — Станнис? Это Рейгар… Прости, я не вовремя?.. Станнис молчал с минуту, но потом, явно удивленно и быстро, ответил: — Нет, нет, нет, что ты, я слушаю! — Отлично, — Рейгар потер переносицу и снова посмотрел на фотографии за стеклом. — Я тут подумал… Может, все же стоит съездить в Винтертон? Снова молчание и снова недолгое. — Ты серьезно? — Да. Я тут просто… всю ночь думал о твоих словах, и в них есть доля правды. Может, я смогу помочь? — Отлично! А ты… ты уже уехал? — Нет, я собирался, но поезд отменили, очень мало людей купили билеты, и я думал поехать вечерним, но… Как ты думаешь, отель «Снежный Холм» еще открыт? В Винтертоне? — Да, кажется, да… но, послушай, а твоя жена не будет против? — Я все ей объясню, и она поймет. Обидится, но поймет. Так что насчет отеля? — Он открыт, да, но к чему тебе тратиться? Я снял небольшой домик на берегу Студеной, у заводи, может, ты ее помнишь… Я люблю тишину, когда работаю, ты можешь остаться у меня. Так даже будет легче записывать интервью. — Нет, мне неудобно… — Пустяки. Если ты боишься, что жена не поверит, покажи ей мою фотографию и пришли мой номер, пусть звонит, если захочет проверить. Я уверен, едва она увидит меня, она тебя даже пожалеет. Рейгар хмыкнул. — Спасибо, конечно, но я лучше поищу номер отеля… Кузен его прервал. — Слушай, извини, я тут за рулем, сейчас заеду в такую зону, где не ловит… — Станнис… Но было поздно: раздались короткие гудки. Рейгар попытался перезвонить, но абонент был недоступен. Вздохнув, он прошелся по комнате и снова сел за стол, взял в руки чашку и отпил чай. Напиток остыл и сделался противным на вкус, к тому же, Рейгар, задумавшись и замечтавшись о любимой и вспоминая, какой замечательный чай заваривает она, забыл положить себе сахар. Он снова взялся за телефон и проверил расписание поездов на вечер: следующий поезд на Винтертон отправлялся утром, в шесть тридцать, и приходил вечером того же дня ровно в шесть. Чуть поразмыслив, Рейгар выбрал вагон и купе, а потом нажал оплатить; умный кошелек сразу заполнил все поля, и через секунду на мейл и в сообщении пришли квитанции об оплате и номер билета. Теперь оставалось только рассказать все жене и объяснить ей, что он не приедет завтра утром и что, скорее всего, увидятся они только через неделю. Или дней через десять — зависит от того, как долго Станнис собирался там заниматься своим фильмом. Но любимая поймет, ей это не понравится, она будет переживать, но она поймет, как это важно. Они с Рейгаром вообще никогда не ссорились, и любые разногласия всегда решали так, что один не задевал другого. В этом им помогала любовь, которая их связывала крепкими узами и с годами, казалось, только становилась сильнее. Что бы он без нее делал? А она без него? Без друг друга жизнь была бы для них пустой.