Волчий Цветок из Винтерфелла

Скорые поезда со спальными вагонами меняли дело, и любое путешествие становилось приятным. Самолеты внутри Вестероса летали в основном лишь между мегаполисами: Королевской Гаванью, Староместом, Ланниспортом, Белой Гаванью и Солнечным Копьем. Ну, и регулярные рейсы также захватывали такие города, как Звездопад, Арбор и Пайк — туда летали небольшие самолеты, человек на тридцать, включая экипаж. Звездопад был крупным культурным центром Вестероса, как и Старомест, университетским городом, остров Арбор и Железные Осторова обладали хорошо развитой винной и шерстяной индустрией. В основном авиаперелеты осуществлялись в города Эссоса и Соториоса. Будучи ребенком, Станнис читал, что когда-то давно, в средние века, жители Вестероса были уверены, что есть на западе знаменитые Закатные Земли. В эпоху великих морских открытий первым ступившим на странные берега был Эйнис Селтигар, а за ним и первооткрыватель Дэйрон Веларион. Именно он и выяснил: то, что долгое время считалось Закатными Землями, на деле оказалось самым крайним востоком Эссоса, теми самыми краями, которые называли Землями Тени, что за Асшаем. Никакой тени они, ясное дело, там не нашли, но зато начали колонизацию западной части восточного континента… Дэйрон Веларион вошел в историю как человек, доказавший, что Планетос круглый. Как, в общем-то, и вся жизнь — круглая, цикличная. Некоторые круги короткие, другие длинные, и иногда кажется, что проходит целая вечность, прежде чем один конец сойдется с другим. Но они обязательно сходятся, всегда, везде, вне сомнений. Вот для Станниса они уже сошлись, круг десятилетней давности замкнулся; и для Рейгара Таргариена вскоре произойдет то же самое, как и для Роберта, для братьев Лианны. Родственники всегда с какой-то жадностью и пылом пытаются узнать, где находится могила тех, кого они потеряли, и смириться с пропажей без вести бывает тяжелее, чем со смертью. Видимо, находиться в вечном балансе между надеждой и отчаянием всегда тяжелее, чем просто в отчаянии от потери. Да и навещать могилу покойного для родственников и друзей всегда было очень важно. Взять хотя бы этого Хоуленда Рида… Когда Станнис нашел его в сети, что было делом очень легким, он просто не мог поверить в то, как парень до сих пор был одержим Лианной Старк. На предложение встретиться где-нибудь, где Хоуленду будет удобно, Рид ответил с жаром, и встреча состоялась в Сероводном Дозоре, где он жил со своей женой и детьми. Интересно, что она думала о страсти мужа к мертвой девушке?.. У Хоуленда были какие-то дела в Риверране, и они со Станнисом даже проехались вместе. Тогда-то Хоуленд и передал ценный альбом с фотографиями; Баратеон обещал вернуть их в целости и сохранности, едва закончит с фильмом. Как ни странно, Рид был дружелюбен. Станниса как врага он не воспринял, но и тот сказал ему, что к брату не имеет никакого отношения, на ферме его почти не бывало, и да и фильм он хотел снять, чтобы как-то… загладить вину что ли? Встреча эта случилась около полутора месяцев назад, уже после того, как Станнис побывал в Винтертоне и на ферме в Винтерфелле. О своей находке он ничего не сказал, лишь осторожно наводил разговор на Рейгара Таргариена. Хоуленд, однако, никак на это не отреагировал, учителя он вспоминал в равной степени с восторгом и завистью, но без ненависти. Когда Станнис в шутку заметил, что красивый молодой парень, взрослый, но тем не менее не настолько, чтобы казаться недосягаемым, похожий на богов Древней Валирии, мог стать тем единственным, кого прекрасная Лианна сочла себе равным, Хоуленд только головой покачал и пожал плечами. «Нет, — ответил он просто. — Я бы это точно заметил, и Марна тоже. Все девчонки в классе были в него влюблены, но он вел себя ровно и профессионально со всеми, был со всеми равно учтив. Он даже занимался с нами дополнительно: со мной, Лией, Марной, Домериком и Алиссой — в школе, после занятий. Мы хотели поступать, шли на золотые и серебряные медали, и среди обязательных предметов в выбранные вузы был и валирийский. Он знал его так же, как и Всеобщий, все же, это его родной язык, и он умело нам его преподносил, лучше, чем септон. Лианне и Домерику он особенно хорошо давался, они запоминали все в миг. Лианна даже каждый день, включая выходные, приезжала в город на своем велосипеде и занималась в библиотеке в последние два месяца до экзаменов и выпускного. Мы с Домом постоянно просились с ней, но она только смеялась и говорила, что мы будем сбивать ее с толку, и ходила одна. Она вообще… любила быть одна. Всегда, едва подросла. Хотя все хотели ее: любить, дружить с ней. Но она была как звезда, которую нельзя тронуть или достать. Может, оно и к лучшему было, в конце концов, она так и осталась ничьей». «Те, кого любят боги, умрут молодыми», — вспомнил Станнис валирийскую пословицу. «Да, — как-то грустно произнес Рид, и на его глазах блеснули слезы, которые он тут же, торопливо утер. — Ее боги любили. Она и ушла к ним, стала частью Севера, его землей, его травой, его деревьями, ручьями…» «Никто так и не догадался, где искать могилу?» «Нет, конечно же. Роберт же молчит. Но, по мне, оно и не нужно. Мы — люди Старых Богов, Станнис. Мы верим, что после смерти возвращаемся к ним и становимся их частью. Лианна теперь с ними, и мне стоит только посмотреть на красивый цветок, на зеленую листву, на звезды, и я знаю, что вижу ее». «Лианна тоже верила в Старых Богов, насколько я помню, но особенным религиозным пылом она не отличалась». «Ты не мог этого знать, как, впрочем, и никто. У нас не принято, как у вас, семиверцев, молиться напоказ. Никто никогда бы не увидел, как она молится… Впрочем… Но да какая теперь разница?» «Впрочем – что? Рассказывай, Хоуленд. Это важно, если хочешь, я выключу камеру…» Рид покачал головой. «Нет-нет, все нормально, — произнес он. — Я хотел лишь сказать, что в последние месяцы перед… смертью она часто говорила, будто несмотря на то что Семеро и их Вера ее не особенно привлекают, но ей нравится идея о том, что где-то есть место, где все встречаются после смерти. Будто она может думать, что мужья и жены, любившие друг друга, что родители и дети, братья и сестры могут увидеться вновь и быть вместе уже навечно…» А вот это было интересно. «Ты думаешь, она кого-то конкретного имела в виду?» — спросил Станнис. «Да, думаю, свою мать». Баратеон не был в этом уверен, но умолчал. Лианна не помнила мать; Лиарра Старк погибла, когда девочке было три года, причем очень нелепо: она доила корову с весьма дурным нравом, и та толкнула ее. Лиарра, не удержавшись на стуле, упала и головой ударилась о вбитые в деревянный загон гвозди. Она умерла на месте. По странному стечению обстоятельств ее дочь тоже умерла, ударившись головой. Хоуленд Рид вне сомнения был одержим Лианной Старк, и временами Станнис думал, что, может, он и вовсе ошибся. Может, то «Р» под надписью на титульном листе книги, было вовсе не «Рейгар», а «Рид», Хоуленда по имени звали редко, обычно по фамилии, он сам об этом говорил. Может, впрочем, «Р» было «Робертом». Какой бы нелепой ни казалась эта мысль: Роберт с трудом закончил школу, а в колледж его благодаря своим связям устроил Джон Аррен. Не выгнали его оттуда лишь потому, что он был главным игроком в команде по регби. И тем не менее, при ближнем рассмотрении, эта гипотеза имела право на существование. Роберт ненавидел Рейгара, причем, до Лианны тоже, просто после событий в Винтерфелле это все стало еще более явным. Они были полными антиподами друг друга, брат за всю жизнь добровольно прочитал лишь две книги: «Искусство любви» от Черного Лебедя, браавосийской куртизанки Золотой Эпохи Браавоса, и «О тайнах тела» — трактат о сексе и телесных утехах из Асшая. То, как он говорил о Рейгаре и книгах, о том, что Лианна могла лишь его счесть достойным себя, ведь он казался таким умным «с его книжонками», вполне могло натолкнуть Роберта на своеобразный подарок. Цитата из песни была достаточно известной, брат вполне мог ее знать. Вопрос лишь в том, почему Лианна сохранила эту книгу… Роберта она презирала и даже цветы от него не брала. Подумав об этом, Станнис все же тут же отбросил эту мысль. Почерк не был почерком Роберта, на самом деле. Тот писал как курица лапой и вряд ли был способен написать такие длинные предложения без ошибок, если только из сети списал… А вот всякие стихи о красоте и любви были вполне в духе Хоуленда. Он и в своем Инстаграме постоянно посвящал их Лианне, он вполне мог считать себя рыцарем, который был готов защищать свою даму и служить ей. Рейгар, скорее всего, написал бы стихи на валирийском… или нет? А, может, это и вовсе был Домерик Болтон? Его редко называли полным именем, обычно либо Дом, либо Рик. Он был хорош собой и тоже любил читать, может, эту книгу Лианне подарил он? Причем, Домерик ушел сразу после Лианны, а Хоуленд за ним, но у Рида было железное алиби: его видели соседи, в одиннадцать вечера, у его дома, его тошнило на фонарный столб, и отец и мать весьма шумно пытались завести его домой. А вот Домерик успел набедокурить, но часов с трех до пяти утра. А где он был все это время, сказать он не мог или не хотел. Если учитывать версию Роберта о том, что Лианна явилась домой в четыре утра, а потом действительно пришла в себя, когда он затряс ее и была жива, когда он отнес ее к ней в комнату… могла ли девушка сбежать? Могла — через окно или через ту же дверь на кухне, ведь Мэг и Бенджен спали, а Роберт ушел пить в лес. Села на велосипед и уехала в Винтертон? Но она наверняка спешила, чтобы ее никто не заметил, стала бы она относить стакан и аптечку на место? И в чем она уехала тогда? Платье ее осталось в ее спальне. Остальной одежды, что была на ней в тот вечер, правда, так и не нашли. Сумочка лежала дома, как и все документы… Не в одном же белье она поехала? Мэг подтвердила, что все вещи на месте, и ничего не пропало, но старухе тогда было лет семьдесят, она могла чего-то не запомнить или не заметить. Тем более, Лианна сама шила себе, она любила это дело, и мастерила себе одежду из журналов для шитья, которые выписывала по почте, деньги на них ей давал отец. Могла она что-то сшить, чего не видела Мэг, и уехать в этом?.. Но что тогда с ней стало потом? Без денег, без документов — куда могла деться девушка шестнадцати лет? У нее даже атестата не было — или был? Директор Толхарт больше не жил на Севере, он уехал по обмену лет пять тому назад куда-то в Простор, и Станнис так и не смог его найти, чтобы расспросить. Можно, конечно, спросить у Рейгара Таргариена, если тот вообще захочет говорить после того, что было в ресторане. Хоуленд ничего такого не знал, как и Марна Локк или Алисса Сноу, с девушками Станнис уже успел записать интервью, даже специально ездил в Эшфорд и в Дредфорд, где они жили. Оставался Домерик Болтон, но он не отвечал на имейлы или звонки, хотя все еще жил в Винтертоне; и Джейни Саммер — она согласилась на интервью, как и инспектор, что расследовал это дело, и вдова, у которой жил Рейгар Таргариен. Обо всем этом думал Станнис, лежа в кровати, пока ехал в поезде на Север и глядел в окно на чистое летнее небо, сияющие звезды и мелькающие черными тенями сосны. Он собирался провести в Винтертоне дней семь-десять: снять столько, сколько можно, опросить всех, кого сможет найти, побывать еще раз на ферме, уже днем, при свете солнца. В городе оставаться он не хотел, так как не желал привлекать слишком много внимания; вместо этого Станнис снял небольшой домик прямо за чертой города, у тихой и спокойно заводи реки Студеной. Там он смог бы спокойно работать и отдыхать и, никем незамеченный, курить кислолист. Трава на удивление помогала сосредоточиться и в то же время расслабиться, особенно по вечерам, перед сном, сопровождаемая бокалом вина или бутылкой пива. Жена бы ему голову открутила, узнай она, но Селиса не имела привычки следить за мужем. У Станниса просто не могло быть любовницы, он и сам так считал. Он не был страстным или особенно влюбчивым, в отличие от Роберта, и тратить время и эмоции на интрижки он не собирался. Впрочем, был один случай в его жизни, когда и он чуть не сорвался, но «чуть» не считается. Погода на Севере была прекрасной: теплой и ласковой, с прохладными, даже временами холодными ночами. Тут не было и следа от столичной жары и пыли. По приезде в Винтертон Станнис отправился в станционную столовую; приехал он раньше, еще до открытия всех магазинов и ресторанов, и отменно позавтракал омлетом с беконом и сэндвичами и большой чашкой кофе. После этого он часок побродил по городу, фотографировал утренние пейзажи и дома, а к восьми, как раз к открытию, направился в офис проката автомобилей. За последние десять лет Винтертон сильно изменился благодаря правильной политике губернатора, Север стали рекламировать как отменное туристическое направление. Рыбалка, кэмпинг, трекинги — Летом, лыжи и разные прочие развлечения — Зимой. Отель «Снежный Холм» был перестроен и заработал к своим прошлым двум звездам еще две. Многие рестораны и кафе стали процветать, как и магазины. Правда, фермерство пришло в упадок: теперь выгоднее было принимать туристов, держа пару коз, коров и куриц для вида, чем заниматься скотоводством. Лесоповал тоже стали сильно притеснять, ведь лес выгоднее было держать нетронутым, чтобы он привлекал туристов. Сам городок, впрочем, старались не трогать и ничего в нем радикально не менять: белые дома Винтертона с их красными черепичными крышами и узкие, выложенные речным камнем, улицы стали визитной карточкой этого места. Скорый поезд со спальными вагонами упростил путешествия. Исчезли только два места: «Загребущий Кролик» и магазин-гараж Этана. На месте бара был теперь ресторан «Снежинка», а Этан перебрался в центр: теперь он торговал горными велосипедами и скейтами престижных марок и нужной для них экипировкой. Станнис, поддавшись какой-то странной меланхолии, ему не свойственной, посидел немного в «Снежинке», выпил местного пива. Конечно, оно больше не было таким, как раньше, в «Кролике», но площадь Торрхена была такой же, как и десять лет назад; фонтан все так же искрился водами на солнце, и все так же на его парапетах сидели девчонки-старшеклассницы и ели мороженное. Все так же били старые часы, и все так же вороны и галки жили в парке у площади. Некоторые вещи никогда не менялись… Когда-то и Лианна Старк сидела так же, на парапете у фонтана, в компании своей подруги Марны Локк, а мальчишки из ее класса и те девчонки, которых она не одаривала своей дружбой, сидели напротив, в «Загребущем Кролике» и мечтали о ней. Станнис очень жалел, что в то Лето, когда они с Робертом почти полгода провели у Старков, он так редко бывал в Винтертоне и на ферме. Ему там было скучно; любовные попытки брата его не интересовали, как и общество Нэда и Брандона, и он большей частью пропадал в Барроутоне или Дредфорде, где жили его друзья из колледжа. Там они ходили в кинотеатры на интеллектуальное кино, в театры на современные постановки, ездили в Белую Гавань в музеи и на концерты. А ведь знай он, что случится потом, никогда бы и носа не высунул из Винтертона. Уж от Станниса не укрылись бы ни тайные любовные связи, ни всякие другие дела, что творились тут, пока он строил из себя современного философа. Взять машину напрокат было хорошей идеей: ходить пешком Станнис не любил, а домик, который он снял, располагался не так уж и близко. Тем более, если придется ездить по округе, на такси он потратится больше, чем на бензин, да и рассказывать и объяснять каждому встречному-поперечному любопытствующему водителю, зачем он тут и что делает, Станнис не хотел. Домик оказался отменным: тихим и светлым; Лето выдалось теплым, и можно было купаться прямо в реке. Кухня была объединена с гостиной, и одновременно являлась и рабочим кабинетом; Станнис передвинул стол к стене, поставил туда стул, вытащил из сумки три удлинителя с семью розетками каждый и подключил их. В городе он купил пробковую доску, которую повесил на стену позади стола, на нее он прикрепил топографическую карту местности, прочертил предполагаемый маршрут Лианны в тот вечер из «Винтертон Румс» и написал время, когда она уехала, когда могла приехать, сколько времени ей было нужно, чтобы добраться до дома; развесил ее фотографии и фотографии всех людей, предположительно связанных с делом, — фото Рейгара пришлось взять из сети — вырезки из газет, которые пестрели статьями о пропавшей девушке. Установил свой ноутбук и несколько жестких дисков; компьютер был сильным, но для видео высокого разрешения, которое снимал Станнис, нужно было больше памяти. Будучи в городе, он закупился едой и питьем на несколько дней, перезвонил вдове Селисе Фикерстроу, снова договорился о встрече. Она жила все там же, где и десять лет назад, и все еще сдавала комнаты, теперь уже три, а не одну, и была рада поболтать о том, о сем и о Рейгаре. Думая о кузене, Станнис жалел, что не нашел к нему подход; может, конечно, он не убивал Лианну Старк, но уж как-то он точно был причастен. Либо он, либо Домерик. Хоуленда тоже, впрочем, не стоило сбрасывать со счетов. Если Роберт не врал, и Лианна правда уехала, сбежала, то куда же она делась? Поехала к кому-то из этих троих? Но у Хоуленда, как и у Рейгара были железные алиби: их видели, знали, где они находились, и могли это подтвердить. А вот у Домерика алиби не было. Мог ли он убить Лианну? Но зачем? Почему? Если у них была связь, то чем она могла его так разозлить? В этом была логика: по какой-то причине Домерик убил Лианну Старк, избавился от тела и хотел сбежать на украденной машине… Но на нем не было крови, и не было земли под его ногтями, или на одежде, или вообще где-то, в отличие от Роберта. Да и вопрос с платьем оставался открытым: в чем бежала Лианна Старк, если вся ее одежда была на месте? И если она бежала, неужели она стала бы класть стакан и аптечку на место? Станнис задавал себе этот вопрос раз за разом, сидя в кресле и смотря на фото Лианны, и не мог найти ответа. Вроде, в версии событий, изложенной полицией все сходилось, но ни в одном из отчетов не фигурировала книга, и нигде не было предположения о любовных отношениях… Но кто-то третий там был, это было ясно. Но как — и в какой роли?..

***

Вдова Селиса Фикерстроу, склонившись над журнальным столиком, наполнила бокалы вином: для себя и Станниса. Ей было лет шестьдесят, но она относилась к категории тех женщин, которые точно замирали в неопределенном возрасте и оставались такими до самой смерти. Когда она приходила, уже не имело значения, сколько им было лет — пятьдесят или девяносто. На ней было лиловое платье и черный жакет, прозрачные нейлоновые колготки и черные туфли на плоской подошве. На шее блестела тонкая золотая цепочка, на руке — золотые часики и обручальное кольцо на пальце. Ее волосы отдавали цветом бледного золота: конечно же, она красилась, но умело скрывала седину. — Конечно, я помню этого молодого красавчика, — произнесла она, беря бокал и кладя ногу на ногу. — Стоило мне увидеть его на перроне, выходящим из поезда, я едва не влюбилась, как пятнадцатилетняя девчонка. Вдова отпила вино и тихо рассмеялась. — М-м-м, да, — продолжила она. — Он был очень хорош собой. Красив, как божество. Высокий, широкоплечий, но не качок. Не пил и не курил, вел себя тихо и всегда был таким обходительным и вежливым, я просто не могла понять, откуда он взялся. И, что самое главное, очень чистым. Я готовила ему завтрак и варила кофе, иногда гладила рубашки и брюки, хотя он говорил, что мог и сам, и думала, как жаль, что мне не двадцать или тридцать лет. Красный огонек камеры горел неподвижно, шла запись. На часах было двенадцать дня: Станнис умудрился приехать к вдове вовремя, в день своего приезда. Он всегда славился тем, что мог рационально распоряжаться временем и везде успевал. — Вы тогда сдавали всего одну комнату? — спросил Станнис. — Да, одну, — ответила Селиса. — Он был вторым моим жильцом, но зато каким… Понимаете, после смерти моего мужа — он умер от разрыва тромба — содержать дом в одиночестве было очень тяжело, и сдавать комнату оказалось самым лучшим решением. — Вы, я так понял, ладили с Рейгаром Таргариеном… — Станнис заглянул в свой блокнот. — Вы близко общались? Он вам рассказывал что-нибудь о своей работе, об учениках, о себе?.. — О, нет! — Вдова улыбнулась. — Такого скрытного молодого человека надо было поискать. Я почти ничего о нем не знала, он лишь иногда, по вечерам, сидел со мной на крыльце и беседовал, но на отвлеченные темы. О книгах, о театрах, об искусстве, о музыке. Его заинтересовала коллекция моих ретро-пластинок и проигрыватель, мы даже как-то раз потанцевали немного. Боги, этот парень знал, как заставить женщину чувствовать себя женщиной, если вы понимаете о чем я. Станнис хмыкнул. — Простите за вопрос, но… у вас было что-нибудь? Вдова кокетливо рассмеялась. — Нет, увы. Рейгар скорее бы испытал страсть к кустам сирени в моем дворе, чем ко мне. — А связи с другими женщинами у него были? Селиса покачала головой. — Нет, я такого не припоминаю. Сюда он точно никого не водил, я бы знала. — Вы постоянно бывали дома? — Нет, нет, конечно. Я уезжала к друзьям, иногда в Барроутон, иногда в Торрхенов Удел. Но на Рейгара можно было положиться: он присматривал за моими котиками, и дом все же был под охраной мужчины. — Тогда откуда вы знаете, что пока вас не было, сюда не приходили женщины? Вдова прищурилась и выпрямилась, многозначительно посмотрев на собеседника. — Очень просто: я стирала его постельное белье, — ответила она. Станнис удивленно посмотрел на нее. — И какой вывод я должен сделать из этого? Вдова посмотрела на него, как на идиота. — Вы женаты? — спросила она. — Да. — Тогда вы должны знать, что постель, в которой занимались сексом, выглядит весьма особенным образом. Станнис хмыкнул, он об этом как-то сразу и не подумал. — М-да, вы правы… — он снова заглянул в блокнот. — А друзья к нему приходили? Или ученики? — Нет, никогда. Рейгар давал дополнительные занятия, но в школе, и, как он говорил, это было согласованно с директором. Сюда никто не приходил. — Значит, друзей у него не было? — Не здесь. Он говорил с кем-то по телефону, то голосом, то по видео, кажется, с… Да, точно, одного звали Эртур, другого не то Освальд, не то Освелл, не то как-то похоже. С матерью и младшим братом и кем-то еще из Староместа. Но здесь, в Винтертоне, у него не было друзей. — А на чем он ездил? — На велосипеде. Правда, сам он говорил, что предпочитает ходить пешком, но велосипед был очень нужен для дальних поездок. Он навещал своих учеников, тех, что жили на фермах, говорил с их родителями… Еще он любил пробежки по утрам, даже дождь и холод не могли его остановить. А так он работал, постоянно работал, даже по выходным. — А вы, часом, не знаете, на каких фермах он бывал? — О боги, нет, конечно. О работе он говорил, но про работу не рассказывал. Да и разве это мое дело? — Так, понятно… А что вы можете сказать о… Договорить Станнис не успел: в кармане завибрировал телефон, а на умных часах высветился незнакомый номер. — Простите, — он нажал на кнопку и поставил камеру на паузу. — Я должен ответить. — Конечно, — вдова улыбнулась. Станнис поднялся и поспешил в соседнюю комнату. Снова посмотрев на номер, он ответил, а ответив, не поверил своим ушам. — Да?.. Нет, нет, нет, что ты, я слушаю!.. Ты серьезно?.. Отлично! А ты… ты уже уехал?.. Да, кажется, да… но, послушай, а твоя жена не будет против?.. Он открыт, да, но к чему тебе тратиться? Я снял небольшой домик на берегу Студеной, у заводи, может, ты ее помнишь… Я люблю тишину, когда работаю, ты можешь остаться у меня. Так даже будет легче записывать интервью… Пустяки. Если ты боишься, что жена не поверит, покажи ей мою фотографию и пришли мой номер, пусть звонит, если захочет проверить. Я уверен, едва она увидит меня, она тебя даже пожалеет. Рейгар, тем не менее, продолжал настаивать на отеле, что никак не устраивало Станниса: ему хотелось понаблюдать за кузеном побольше и в вечерних разговорах найти или вынудить рассказать что-то такое, что пролило бы свет на события десятилетней давности. Пришлось бессовестно лгать. — Слушай, извини, я тут за рулем, сейчас заеду в такую зону, где не ловит… Заканчивать Станнис не стал, он просто отключил телефон. Некоторое время он смотрел на черный экран и думал о том, что Семеро его услышали и послали ему удачу: после разговора с Рейгаром в «Привете из Пентоса» он и не надеялся, что тот вообще когда-нибудь заговорит с ним. Однако кузен все же позвонил. Фотография Лианны Старк сыграла свою роль. Когда он вернулся к вдове, она сидела на диване и подкрашивала губы помадой, глядясь в небольшое зеркальце. — Ну, я гляжу, звонок был хорошим? — спросила Селиса. — У вас лицо разгладилось. — Да, вполне, если честно… — Станнис посмотрел на камеру, потом заглянул в свой блокнот. Оставшиеся вопросы были не такими уж и важными, и, судя по тому, что уже рассказала вдова, не представляли интереса. — Я думаю, можно закончить на сегодня, если вы не против?.. Я могу рассчитывать на еще одну встречу, если понадобится? — Конечно, — она откинула волосы за плечи. — Только звоните за день заранее, хорошо? Я могу быть занята. — Это само собой, — Станнис нажал кнопку и выключил запись. — Благодарю вас за все, госпожа Фикерстроу. Вы очень помогли. — Что вы! — она поднялась. — Но вы не допили свое вино. — Я за рулем, как вы помните. — Ах, ну да. Но вы приезжайте просто на ужин как-нибудь, я вас приглашаю. — Спасибо, я попробую выкроить время. Вдова проводила его до ворот и помахала рукой, когда Станнис сел в машину и начал отъезжать. Он помахал ей в ответ, а потом ускорил ход и свернул за поворот. Что же, дело начало продвигаться. У него уже было интервью с Хоулендом Ридом, с Марной Локк и Алиссой Сноу, с Робертом. Теперь была и вдова; Станнис не углядел в интервью ничего особенного, но обычно так и бывало на первый раз. Потом он всегда садился и пересматривал все заново, проводил параллели с прошлыми записями и искал закономерности. Пока ясно было только одно: судя по всему услышанному, ни у Лианны, ни у Рейгара никого не было. Все было настолько чисто и прилично, что невольно наводило на подозрения. Тем не менее, Роберт, единственный из всех, кого выслушал Станнис, уверял, что Лианна говорила ему, причем напрямую, что влюблена и любима, и что скоро она уедет отсюда далеко и навсегда. Или… нет, нет, Алисса Сноу и в показаниях, и в интервью говорила, что в последний их разговор в женском туалете Лианна не могла скрыть своего счастья. Говорила, что скоро у нее все изменится и произойдет что-то хорошее. Вот тебе и совпадения… Хмыкнув, Станнис переключил скорость и выехал на главную дорогу. Что же, скоро, вероятнее всего уже завтра, приедет Рейгар. Надо бы ему перезвонить по приезду домой и узнать, когда он прибудет, а потом встретить его, чтобы этот Таргариен не ускользнул в отель «Снежный Холм». Станнису нужно было наблюдать за ним и слушать его, а не урывать и догадываться, что он там думает и о чем.