Волчий Цветок из Винтерфелла

Первый рабочий день выдался погожим и теплым, тем не менее по утрам и вечерам в Винтертоне без пиджака или легкой куртки было не обойтись. За выходные Рейгар так и не разобрался с велосипедом, хотя, если честно, он особенно и не горел желанием разбираться, и пришел пешком. До первого звонка оставалось полчаса, школьный двор был полон учеников, стоянка для велосипедов больше чем наполовину заполнена, а на крыльце его дожидался директор Толхарт. «А, вот и вы, Рейгар! Выглядите отлично!» — отметил он, спускаясь по лестнице. Рейгар улыбнулся на это: он и правда старался не быть похожим на парня, который только покинул стены университета, но и слишком строго одеваться не хотел, поэтому светло-кремовый хлопковый свитер, черные джинсы, черные кеды и черный же пиджак послужили «золотой серединой». На плече у него висела его любимая сумка-почтальон из коричневой кожи, а волосы были собраны на затылке. «Я смотрю, вы опять пешком, мой юный друг?» — спросил Толхарт. «Да, я как-то не успел посетить этого вашего Этана, но сделаю это сегодня, после занятий», — ответил Рейгар. «Так и сделайте, — кивнул директор. — А теперь пойдемте, я вас познакомлю с другими учителями. Они там ждут не дождутся, особенно женская их половина». По сравнению с тем, что Рейгару довелось видеть в выходной день, школьные коридоры казались теперь шумными и оживленными. Дети что помладше носились друг за другом, хлопали дверьми в классы, смеялись и всячески шалили; те что постарше собирались у окон и колонн: девушки и парни отдельными группками. Все провожали взглядами директора и идущего за ним Рейгара. Кто-то из девушек шепотом заметил: «Какой красавчик!» — и стоящие рядом с ней подруги тихо захихикали. Толхарт хмыкнул и посмотрел на Рейгара. «Ну, привыкайте теперь, вы тут будете звездой, во всяком случае в первое время, — заметил он. — Вы говорили про возраст и небольшую в нем разницу, и я вас все же предупрежу, что некоторые девицы в старших классах весьма… ну, как бы это выразиться… просвещенные и смелые. Помните, что вы учитель, а они — ваши ученицы». «Я знаю этику, господин Толхарт», — ответил Рейгар. «Не сомневаюсь. Однако вы молоды, кровь кипит, как знать, где выдержка изменит? Помните, что из-за этого у вас могут быть серьезные неприятности». «Я вас услышал». «Замечательно. А если кто-то из наших местных чаровниц совсем стыд потеряет, скажите мне, и я поставлю их на место». Рейгар промолчал, в душе думая, что делать ему было больше нечего как жаловаться директору на шестнадцатилетних девчонок. Он вырос в Королевской Гавани, ходил там в школу и в университет и выдержал атаку дорнийской девушки, оставив ее ни с чем, встречался два года с девушкой из Лиса — уж северянок, к тому же школьниц, на место он может поставить и сам. Учителя — все, кроме септона, который как всегда «болел», — встретили его в учительской. Некоторые из них были пожилыми, большая же часть — примерно возраста Толхарта. По настоящему молодыми были лишь две женщины: учительница физкультуры у девочек — Арья Флинт и учительница географии — Мирра Вуд. Учителю физкультуры, который занимался с мальчиками, было лет сорок. «Это наш новый преподаватель, Рейгар Таргариен, пока на замену, а там поглядим, — представил его директор, после того, как назвал всех остальных по имени и указал предметы, которые они преподавали. — Прошу любить и жаловать. Госпожа Лидль, — серьезная женщина в строгом черном костюме кивнула, — господин Таргариен заменит вас в старших классах на занятиях по валирийскому, можете выдыхать. Он, кстати, сам вызвался». «Хвала богам, они меня услышали! — воскликнула та. — Благодарю вас, молодой человек, но я вам все же не завидую. Одиннадцатый класс еще ничего, но вот десятый — сущие Одичалые». «Я думаю, я справлюсь», — ответил с улыбкой Рейгар. Толхарт похлопал его по плечу. «Ваш стол у окна, вот там, — он указал на свободное место в углу. — Компьютеры у нас новые, заменили в прошлом году, так что все работает исправно. Старый пароль у вас написан на листке, но поменяйте его на другой, я вам советую. И… — он посмотрел на часы на руке, — у вас урок через пятнадцать минут. В девятом первом. Это гуманитарный класс, так что дерзайте. И будьте беспощадны. Госпожа Лиддль выдаст вам расписание валирийского, ознакомитесь с ним потом, у вас сегодня как раз два урока, в одиннадцатом». Рейгар удивленно посмотрел на директора. «У меня с ними еще два урока литературы», — заметил он. «Ну вот, как раз познакомитесь с ними поближе. Это же ваши… подопечные, а вы их наставник. Удачи вам, и, если что, обращайтесь». С этими словами Толхарт пожелал всем доброго утра, а Рейгар подумал, что директор и правда был интриганом, каких поискать. За своим столом посидеть он так и не успел, только сложил кое-какие вещи и бумаги, а потом, взяв сумку, поспешил в классы. Первое занятие было в девятом — гуманитарном классе. Дети встретили его неплохо. Как и ожидалось, среди них нашлась и пара остряков, и пара дураков, и один «ботаник», но в общем и целом, урок прошел неплохо. Они заметно отставали по программе, но нагружать их сразу Рейгар не хотел: он еще сам помнил, как это тяжело, когда учитель долго отсутствовал, а потом пришел новый и сразу же завалил знаниями. Тем более, он хотел попробовать немного другую методику, такую, какой пользовался будучи студентом и какую считал наиболее эффективной в учебе. Зубрежка и заучивание никогда не вызывали жажды знаний, предмет надо было преподносить желательно наиболее визуально. В каждом классе имелся проектор и экран, и темные жалюзи, но судя по пыли на всем этом, ими почти никто не пользовался. Рейгар это исправил, и его методика, похоже, сработала: когда зазвенел звонок, дети даже не сразу подскочили, чтобы сбежать в коридор. Следующий урок шел сразу после первого, тоже в девятом, но уже в техническом классе. В нем учился брат Лианны Старк Бенджен. С этими пришлось сложнее: литература была им не так интересна, как предыдущему классу, они постоянно отпускали какие-то дурацкие шутки и замечания, а одна из учениц напрямую спросила, что Рейгар потерял в школе, ему бы быть моделью или актером. Ее он проигнорировал, но вот одному умнику, который постоянно трещал о чем-то с соседом по парте, пришлось поставить два балла по поведению; эта отметка была очень важна для годовой оценки, и ей всегда уделялось много внимания. Мальчишка имел наглость показать ему средний палец, к сожалению для себя. Бенджен Старк был крепким середняком, предмет он знал неплохо, но плавал в половине годовой программы. Впрочем, он был вежливым и не наглым, что для этого класса казалось редкостью. Глядя на него, высокого подростка с серыми глазами и темными, почти черными, волосами, Рейгар невольно гадал, какой же была его сестра. Он сам себе не признавался, что ждал занятий со старшими учениками, ему хотелось поскорее посмотреть на ту, чье эссе он прочел на выходных и чей слог и мысли так его захватили. Тайной это надолго не осталось: после второго урока у него было «окно», когда он смог вернуться в учительскую и немного навести порядок у себя на столе, заодно поболтав с Арьей Флинт. Потом у него был урок в десятом классе, который оказался на удивление покладистым, но туповатым, особенно в валирийском, а потом, через полчаса, с двенадцати и до четырех, у него были занятия со старшим классом. В классную комнату Рейгар зашел со звонком; ученики, до этого разбредшиеся кто куда, тут же заняли места за партами. Одну из них он уже знал благодаря хитросплетениям директора; Джейни Саммер встала и, обернувшись к одноклассникам, сказала: «Это наш новый учитель литературы — господин Рейгар Таргариен. Он приехал к нам из Королевской Гавани». «Спасибо, госпожа Саммер, и добрый день всем», — ответил Рейгар, вешая сумку на спинку стула. Становилось жарко: солнце к полудню уже начинало пригревать, и он снял пиджак, повесив его на стул. Засучив рукава и взяв в руки журнал со списком, Рейгар чуть облокотился о стол. «А вы правда из столицы, господин учитель?» — спросил какой-то парень, тучный и постоянно потеющий. «Да, правда. Раз уж вы первый заговорили, может, представитесь?» «Тео. Тео Вулл», — ответил парень. «Но мы зовем его Губкой-Вуллом», — подсказал кто-то, и весь класс рассмеялся. «А вас как зовут, господин юморист?» — поинтересовался Рейгар. «Алистер Харклей, господин профессор». «Замечательно. Надеюсь, критику архимейстера Гилдэйна вы знаете так же хорошо, как умеете шутить, иначе я буду разочарован, — Рейгар посмотрел на список, а потом взял ручку со стола. — Давайте так: я буду называть вас в алфавитном порядке, а вы поднимайте руку, хорошо?» «Господин Таргариен будет учить нас и валирийскому», — заметила Джейни Саммер. «А что с септоном Мейгэлом? Неужели он, наконец, замариновался? — раздался голос парня в самом конце. Заметив, что Рейгар на него посмотрел, он поднялся и представился: — Хоуденд Рид, господин профессор». Он был невысоким и гибким, волосы его отдавали рыжиной, а глаза казались зелеными, словно изумруды. «Рид? Вы из Сероводного Дозора?» — спросил Рейгар. «Да, господин профессор. Как вы догадались?» «По вашему имени, оно из языка Первых Людей. И по вашей внешности, такая бывает только у Жителей Болот». «Да, все верно. Говорят, мы потомки Детей Леса». Весь класс рассмеялся, а Хоуленд стушевался, густо краснея. «Ага, тогда Тео — потомок великанов», — заметил кто-то. «Ничего смешного, — произнес Рейгар. — Есть такие предания, да и генетика — наука с которой не поспоришь. Садитесь, Хоуленд. Надеюсь, обойдетесь без колдовства?» Парень расплылся в улыбке: «Постараюсь, господин-профессор». «Хоуленд — потомок Детей Леса, а вы — валириец, — раздался девичий голос, мягкий и нежный. Казалось, весь класс тут же смолк. — Ведь с генетикой не поспоришь, верно? У вас глаза и волосы Древней Валирии». Рейгар, заслышав этот голос, вздрогнул и заметил, как по его рукам прошлись мурашки. Он поднял голову от журнала и поискал взглядом говорившую, и она, должно быть, увидев это, встала. «Лианна Старк, господин профессор», — произнесла она, улыбнувшись. Земля едва не ушла у Рейгара из под ног; язык точно прирос к небу, а в глазах на миг потемнело. Она была невысокой девушкой шестнадцати лет с красивой женственной фигурой. Каштановые волосы, заколотые невидимкой с одной стороны, мягкими волнами падали ей на спину и наливную грудь, глаза ее были серыми, в обрамлении темных, пушистых ресниц. Красиво очерченные брови, белая кожа, правильное лицо, легкий румянец. В ушках — мелкие, золотые сережки. Одета она была просто: серый вязаный кардиган, белая блузка из батиста, длинная темно-серая юбка, которая драпировалась вокруг ее крутых бедер. Казалось, ничего такого совсем необычного в ней не было, тем не менее, Рейгар обомлел: иначе он просто не мог описать свое состояние. Чтобы как-то поскорее привести себя в чувство, он сдержанно улыбнулся и кивнул. «Благодарю, госпожа Старк», — произнес он. «Не за что, господин профессор», — ответила Лианна и, снова улыбнувшись, села на место. Сосредоточиться было почти невозможно, но Рейгар заставил себя; однако его взор то и дело останавливался на ученице Старк, и когда это происходило, его сердце замирало. Одиннадцатый класс оказался самым лучшим из всех четырех, с которыми он сегодня занимался. Видать, неспроста столько учеников хотели поехать получать высшее образование. Они неплохо знали программу, как по литературе, так и по валирийскому, и занятия проходили в очень позитивной обстановке. Ученики задавали вопросы по делу, иногда шутили; шутил и Рейгар, особенно когда дело касалось архимейстера Гилдэйна и его портрета, который высветился на экране проектора. После двух уроков литературы они немного передохнули; Рейгар воспользовался этим, чтобы познакомиться с классом поближе, а заодно отдать им эссэ, написанные еще два месяца назад. «Профессор Стиллбридж так и не успел проверить ваши работы, это сделал я, — сказал он, беря стопку работ и направляясь к партам. — Если я буду путать ваши имена, прошу, не держите обиды, я запомню вас всех в очень скором времени, обещаю». Пять лучших работ Рейгар раздал в самом конце. Хоуленд и Марна Локк, похоже, не очень удивились своей оценке, а вот Лианна Старк, увидев «отлично», подняла свои серые глаза и тихо произнесла: «Высший балл?..» Рейгар стоял к ней так близко, что видел каждый волосок у нее на голове, едва заметные веснушки на переносице, такие бледные, что они были, считай, и не видны, каждую ее ресничку и слегка обветренные мягкие губы, смазанные гигиенической помадой. «Да, вас это удивляет?» — отозвался он с улыбкой. Она закусила губу. «Если честно, да», — сказала девушка. «Я, кажется, догадываюсь, почему. Но вы аргументировали ваши доводы и привели цитаты, вы высказали интересное мнение, не избитое и свое. Я сразу понял, что книгу вы читали и знали, о чем говорите: вы думали о прочитанном, анализировали. Ну, а то, что мысли нестандартные... мы же не под одну гребенку тут всех стрижем, верно? Это школа, а не армейская парикмахерская». Лианна посмотрела на свою работу, потом провела пальчиком по слову «отлично». Она увидела, видать, следы от старой помарки старика Стиллбриджа и накрыла оценку ладонью. «Спасибо вам, профессор. Я очень старалась», — сказала она. «Я заметил», — Рейгар снова улыбнулся. Он бы так и стоял у ее парты, и смотрел бы на нее, но это уже никуда не годилось: другие ученики ждали. Он как раз закончил, когда прозвенел звонок. «Можете встать и пройтись, у вас пятнадцать минут, — объявил Рейгар, садясь за свой стол. — Но прежде, я бы хотел, чтобы Марна Локк, Хоуленд Рид, Домерик Болтон, Лианна Старк и Алисса Сноу остались после уроков. Надолго я вас не задержу, обещаю. Вы идете на золотые и серебряные медали, но у вас отставание от программы, и мы обсудим дополнительные занятия». «Нечестно, профессор! — заявила Джейни Саммер. — А если и другие хотят заниматься с вами дополнительно?» «Я бы с радостью, госпожа Саммер, но это не мое решение, а директора. Все претензии к профессору Толхарту. Но, чтобы вы знали, я к вашим услугам как наставник. Любой из вас может рассчитывать на мою помощь и советы». Джейни поджала губы и покачала головой. Рейгару она напомнила лягушку-альбиноса. Невольно он снова посмотрел на Лианну: она поднялась со своего места и направлялась к двери. Проходя мимо, она тоже взглянула на Рейгара и, встретившись с ним взглядом, улыбнулась.

***

За окном поезда мелькали лесистые холмы и зеленые поля. Север сиял Летним светом, и чем дальше от Рва Кэйлин уносил Рейгара поезд, тем больше и гуще становились хвойные леса. Теперь, десять лет спустя, поезд со спальными вагонами следовал по новому пути, по так называемой Королевской Железной Дороге, так как ее проложили аккурат по древнему маршруту бывшего королевского тракта. Летом ночи были короткие, а вечера — длинные, почти такие, как и дни, и золотое солнце, медленно плывущее в голубом глубоком небе, среди высоких, пушистых облаков, отражалось на шпалах, электрических проводах, на крышах домов разбросанных в округе ферм; порой лишь по бликам от жестяных крыш можно было понять, что среди густой зелени высоких деревьев и елей кто-то живет. В этот раз Рейгар ехал в общем вагоне: не было смысла брать первый класс, так как поезд уходил и приходил в такое время, что поспать нормально все равно бы не удалось. Среди пассажиров было много туристов; какая-то группа молодых людей, девушек и парней, с большими рюкзаками на полках для багажа, одетая в пеструю, порой совершенно друг к другу не подходящую, но явно удобную одежду, весело галдела, гадая, чем они могли заняться и что уже успели повидать на Севере. Несколько юнкайцев сидели тихо, беседуя о чем-то между собой, как и один очень достойного вида пентошиец с большой золотой серьгой и выкрашенными в синий усами жевал сэндвич и читал путеводитель по Северу. Какая-то молодая пара ехала с псом: черно-белый колли сидел у ног хозяйки и то и дело клал на ее колени лапу, выпрашивая орешки, которая она грызла. Парень и девушка смеялись и отпихивали собаку; к большой радости Рейгара они ничего не дали псу: орехи были собакам запрещены. Невольно он подумал о своей жене, о том, как они, едва связав друг друга священными узами, счастливые и влюбленные, в первую же очередь завели собак. Пирожок — громадный белый пес неизвестной породы до сих был с ними, через несколько месяцев ему исполнится десять лет. Он тоже ездил с ними везде, обычно в машине, но и в поездах тоже, если приходилось. Жена его любила, и Рейгар не меньше. Пирожок всегда умудрялся выпрашивать что-нибудь съестное, то курицу, то мясо из сэндвичей. Чем ближе становился Винтертон, тем сильнее казалось, что путешествие проходило сквозь пространство и время, в прошлое, словно жизнь отматывалась на десять лет назад. Поезд подходил к тому же перрону, что и тогда, их было всего два: для прибывающих и отбывающих поездов; перроны эти все так же были вровень с рельсами, но, сейчас, правда, современные поезда были оснащены автоматическими лестницами, которые позволяли без проблем спуститься на платформу. Здание вокзала осталось таким же, только краска была свежая, а так тут по-прежнему были беленый корпус в два этажа, деревянный навес и колонны, и деревянная же фигурная крыша и балкончик. И надпись, выбитая в камне: «Винтертон». Поезд остановился, двери открылись, и Рейгар, взяв свой рюкзак и небольшой чемодан, спустился на перрон. Вечерние тени мягко ложились на камень и деревянный, выкрашенный в зеленый забор, и на кусты ежевики и сирени, которые росли за ним. В какой-то миг ему показалось, что вот-вот откуда-то появится вдовушка Фикерстроу с табличкой и начнет махать рукой. Оглядевшись, Рейгар глубоко вдохнул густой аромат хвои — казалось, воздух в Винтертоне был им пропитан — и, вытянув ручку своего чемодана, направился к выходу со станции. Недалеко от него, на другой стороне дороги, ждал Станнис. Он стоял, облокотившись о капот серого «сирракса», и, едва завидев кузена, помахал ему рукой. — О, Рейгар! Привет! — произнес Баратеон, выпрямляясь. — Ну, как добрался? — Привет, Станнис, — Рейгар подошел и протянул руку для пожатия. — Спасибо, хорошо. Гораздо удобнее, чем десять лет назад. Давно ждешь? Кузен крепко стиснул его пальцы. — Нет, поезда тут ходят с точностью до минуты. Устал, небось? Есть хочешь? — Да, я не выспался и, признаться, проголодался… — Рейгар взглянул на машину. — В городе теперь стало просторнее? — Нет, все так же тесно, как раньше, — Станнис достал ключи, «пикнул» сигнализацией и похлопал машину по капоту, как хорошую лошадь. — Но с нею удобнее. Я живу сейчас за городом. Я думал вначале повести тебя в «Снежинку», этот ресторан открылся на месте «Загребущего Кролика», но потом подумал, ты будешь уставшим, и сам приготовил ужин. Надеюсь, ты не против. — Ты любишь готовить, я знаю, поэтому я не против, — ответил Рейгар. — Ну и хорошо. В доме есть пиво, вино, что покрепче. Давай сюда твой чемодан… Спорить Рейгар не стал и позволил кузену положить свои вещи в багажник. После этого они сели, пристегнулись, и «сирракс» покатил по знакомым улицам окраин Винтертона. — Поедем сразу домой, — сказал Станнис минут через пять. — Экскурсию можно отложить на завтра или послезавтра. — Ты любишь ловить рыбу? — Нет, не очень, — ответил Рейгар. — А ты? — Я — да. Помогает сосредоточиться и вообще спокойное занятие, — Станнис хмыкнул. — Еще и местоположение дома позволяет. Утром я наловил пресноводных окуней, будут жареные, с картошкой. — Ты любитель рыбы, я погляжу, — улыбнулся Рейгар. — Да, что есть, то есть. Но завтра можно и мясо пожарить. Или вообще поехать на ужин в город. Рейгар согласно кивнул, но ничего определённого не сказал. Станнис, впрочем, тоже, и некоторое время в машине царило молчание. Один смотрел в окно, подмечая знакомые дома и улицы, а другой следил за дорогой. — Признаться, я очень удивился, когда ты мне позвонил, — сказал наконец Станнис, нарушая тишину. — Во время нашей встречи в Королевской Гавани ты был… очень недоброжелательным, скажем так. — М-да, — неопределенно ответил Рейгар. — Прости за это. Я перегнул палку… Помолчав с минуту, он продолжил: — Я смог вырваться всего лишь на несколько дней, потом мне надо уехать. Жена была не очень довольна нашим долгим расставанием, да и я тоже, и дети скучают. Станнис улыбнулся. — Вы так любите друг друга? — спросил он. — Да, очень. И разлука дается нам очень тяжело. — Как зовут твою жену? Ты, может, говорил, а я запутался. — Элейна. — М-м, красивое имя. А чем она занимается? — Она художница, но по большей части, если честно, мать и жена, — Рейгар улыбнулся. — Ей нравится быть хозяйкой и смотреть за мной и детьми. — Это хорошо, моя жена все рвется на работу. Не знаю, как ее удержать и надо ли? — Станнис пожал плечами. — Моя дочь, Ширен, скоро пойдет в школу. Думаю, Селиса тут же начнет искать работу… — он бросил взгляд на кузена. — Сколько у вас детей? — Пятеро. — Пятеро?! — казалось, Станнис был удивлен. — И сколько лет брака? — Десять. — Вот как… выходит, ты… Рейгар хорошо понял его вопрос. — Я женился почти сразу, едва уехал с Севера. Почти сразу после всех событий. — Сколько мальчиков, сколько девочек? — Трое мальчишек и две девчонки, — Рейгар не смог сдержать улыбки. — Старшие сын и дочь — двойняшки, потом у нас сын, дочь и еще один сын. — Молодцы вы, целый драконий выводок, — заметил Станнис. Он умолк на несколько мгновений, а потом произнес: — Кстати, ты когда-нибудь слышал что-нибудь о матери Лианны Старк? Рейгар покачал головой. — Да, про нее мало что известно. Она тоже была Старк, кстати, Лиарра Старк. Вроде, они с Рикардом, отцом Лианны, были какими-то родственниками… В общем, она была местной. Погибла очень нелепо, когда Лианне было три года: ее толкнула корова в коровнике, и она упала, ударилась головой и умерла на месте. Странное совпадение, не находишь? Ее дочь умерла почти так же. Рейгар промолчал. — У нее была сестра Бранда, в Темнолесье, и у Лианны были кузены, но они больше там не живут, а сама Бранда умерла два месяца назад. Жаль, конечно, было бы интересно с ней пообщаться. Рейгар хмыкнул, но промолчал. Машина ехала по дороге между домами, белыми, с красными черепичными крышами. Какой-то мальчик ехал им навстречу на велосипеде, несколько лоснящихся коров шли по другой стороне дороги, звеня большими стальными колокольчиками, привязанными к их шеям. Река Студеная, широкая и глубокая, искрилась в свете заходящего солнца. — Винтерфел… — снова произнес Станнис. — Что? — переспросил Рейгар. — Винтерфелл. Ферма, где родилась и выросла Лианна, — пояснил кузен. — Там она провела всю свою жизнь. Звучит очень красиво, ты не находишь? — Да, я согласен. Похоже на что-то сказочное… — он вздохнул и снова посмотрел в окно. — Почти. Станнис бросил на него короткий взгляд. — Да. Прямо как и сама Лианна, — заметил он. — М-да… да. Наверное. Баратеон улыбнулся, как-то даже немного в несвойственной ему манере… слишком меланхолично, что ли, для его сухой и черствой натуры. — А ты знал, как ее называли одноклассники? — спросил он. Конечно, Рейгар знал, но говорить об этом Станнису почему-то не хотел. Он лишь покачал головой. — Волчий Цветок. Волчий цветок из Винтерфелла, — сказал кузен. — Это прозвище ей придумал Домерик Болтон. Потом его подхватили и остальные, имя просочилось в местную прессу, и газеты писали о «Волчьем Цветке из Винтефелла». Рейгар только хмыкнул, потому Станнис продолжил: — Хоуленд Рид говорил, что это прозвище вначале использовалось как некое кодовое имя, тайное, среди их компании: него самого, Домерика Болтона и Алистера Харклея. Еще он говорил, что все парни, что учились с Лианной, были влюблены в нее, и все пытались добиться ее расположения, но тщетно. В конце даже казалось, что это всех устраивало: пусть лучше никто, чем-то кто-то, но не ты — как сказал мне Рид, — он усмехнулся. — Мальчишки… По словам Хоуленда, Алистер всегда сходил с ума, когда Лианна была где-то поблизости, и никогда не мог нормально отвечать на уроках, если она была в классе и смотрела на него, он был вынужден чуть ли не спиной к ней стоять. Оно так и было, Рейгар? Ты ведь, наверное, что-нибудь замечал? — Нет, не припоминаю такого. Но точно помню, что Алистер Харклей был дураком, каких поискать. Он очень плохо учился, и я не смог поставить ему выше тройки по обоим предметам. — А Лианна? Как она училась? — Очень хорошо. Отлично, я бы сказал. — Тебе тогда было сколько?.. Двадцать два? Двадцать три? А девушкам их одиннадцатого класса пятнадцать-шестнадцать лет. — Парочке было все семнадцать, Джейни Саммер, например, и Бриенне Хэйлсторм. — Ты… прости за этот вопрос, но ты когда-нибудь видел в ком-нибудь из них кого-то больше, чем ученицу? Рейгар нахмурился и бросил острый взгляд на Станниса. — Это очень неэтичный вопрос. Я был их учителем, а они — моими учениками. Этим все сказано. — Да, я понимаю. Но ведь ты был тогда совсем молод, в этом возрасте кровь кипела даже у меня, хотя я не слишком страстный и чувственный, как ты знаешь, да и внешностью никогда не отличался. Ты, при всей своей деликатности и воспитании, ведь наверняка отмечал кого-то красивее других? Рейгар вздохнул и покачал головой. — Я знаю, что ты пытаешься у меня вызнать, Станнис, — сказал он. — Спроси уж прямо: считал ли я Лианну Старк красивой? Да, вне сомнений. Надо было быть слепым или идиотом, чтобы не думать, что боги были щедры к этой девушке. Они дали ей внешность и незаурядный, блестящий ум. И при этом она была чиста, понимаешь, о чем я? Не только о поведении, но и… о душе, скорее всего. Я не знаю, как это правильно выразить точно: в ней не было и капли тщеславия, она была гордой, но не самовлюбленной, она знала, что она хороша собой, но ей, как мне казалось, не нравилось постоянное внимание своих одноклассников. Она хотела учиться, познавать мир, жить. Такой я ее запомнил. — Ты знал, что ее средний брат, Нэд, хотел, чтобы она вышла замуж за моего брата? — Да, про это говорили после ее исчезновения. — А она сама хоть раз когда-нибудь упоминала о Роберте? — Где, Станнис? В классной комнате? Среди других своих одноклассников? Лианна Старк была скрытной девушкой. Она сияла и была яркой, но свет ее был далеким, как у звезды. — А ты бывал на ферме когда-нибудь? Станнис хмыкнул и взглянул на него, и Рейгар понял, что сглупил: кузен уже один раз задавал этот вопрос, но он тогда ответил, что на ферме бывать не приходилось. Надо было быть осторожнее и следить за словами. Но сегодня это давалось тяжело: усталость, волнение от возвращения, воспоминания, этот разговор… Станнис, скорее всего, на это и рассчитывал. — Да, несколько раз. Это входило в мои обязанности, два моих ученика жили там, и я был наставником класса Лианны. — Ты знал ее старших братьев? Отца? — Да. Ну, как сказать, знал… Я видел этого Брандона и имел с ним не очень приятный разговор, а отец мне показался неплохим человеком, любящим дочь. Но он был слабовольным и, видимо, не в состоянии защитить ее. — А что вы с Брандоном не поделили? — Я думаю, ты не хуже меня знаешь, особенно после общения с Хоулендом, что этот урод бил свою сестру. Я ездил на ферму, чтобы предупредить его, что если это будет продолжаться, и я еще раз увижу синяки, или школьная медсестра расскажет мне о них, я заявлю в полицию. Напомнил, что некоторое время назад органы опеки уже интересовались этой ситуацией, но тогда Лианна была еще несовершеннолетней, а сейчас ей уже шестнадцать, и разбираться будут другие. — Он тебя послушал? — Мой близкий друг Гэрольд Хайтауэр был майором полиции в Староместе. Прежде чем навестить ферму и поговорить с Брандоном Старком, я проконсультировался с Гэрольдом. Он сказал, что если местные не станут с этим разбираться, он надавит на кого нужно, и делу дадут ход. Брандон этому внял, во всяком случае, после этого я не помню, чтобы Лианна хоть раз пропустила школу или кто-то говорил, что у нее были синяки от побоев. Станнис некоторое время молчал. Они уже отъехали от Винтертона, и теперь дорога шла через пригород, в сторону лесов и Заводи. Солнце опускалось все ниже, но было еще очень светло, и очень мирно и спокойно. — А… — кузен нарушил молчание. — Как ты думаешь, это мог быть… Роберт? А не Брандон? — В смысле? — Рейгар взглянул на Станниса. — Ну, это мог быть Роберт, что бил ее, а не Брандон? — Нет, конечно. — Ты так считаешь? Даже несмотря на то, что его потом осудили за ее убийство? — Да, я так считаю. Потому что, если бы это он ее трогал, она бы не стала молчать, и мы бы говорили не о смерти Лианны Старк, а о смерти твоего брата, — Рейгар вздохнул. — Нет, Станнис, Роберт ее не бил. Он напился, как свинья, которой всегда и являлся, и ударил ее всего один раз — и убил ее. А потом изнасиловал, уже мертвую, и спрятал тело. А дальше стал нести чушь и отнекиваться. Если ты решил снять фильм для того, чтобы доказать, что этот выродок, которого ты называешь братом, не виноват, и Лианну убил кто-то другой, то зря стараешься. Его осудила коллегия судей и суд присяжных. Полиция предоставила все свидетельства, и если столько людей сочли, что доказательства были достаточно крепкими, то так оно и было. — Они все были косвенными… — А как иначе? Роберт же отказался говорить, где тело? Так что, Станнис, я тут для этого? Если да, то разворачивайся, я вернусь на станцию. Я приехал ради одного, но играть в следователей я не намерен, я нужен своей семье, у которой отнимаю свое время ради всей этой твоей затеи. Кузен покачал головой, но больше ничего не сказал, а Рейгар не стал нарушать молчание. Ему не очень хотелось говорить после всего; он просто смотрел на прохожих за окном, на улицы, и рассматривал дома. Десять лет прошло, а тут словно ничего и не поменялось. Воспоминания жили тут, они выглядывали из-за углов, смотрели из окон, блестели солнечными лучами в стеклах и бликами на крышах.

***

Через два месяца преподавания Рейгар наконец признался себе, что если бы не одиннадцатый класс и дополнительные занятия с будущими медалистами, он бы еще в конце первой недели собрал бы вещи и уехал, и пусть делают и говорят, что хотят. Пятеро ведущих учеников исправно оставались после уроков каждый день, а трое из них, те, которые рассчитывали получить золотые медали, приходили заниматься даже в выходные. Результат был налицо: вскоре они догнали программу и даже перегнали ее, оказавшись впереди своих одноклассников. Чтобы это разграничение не оказалось потом препятствием — поспевать за ними остальным было бы сложно — Рейгар чуть снизил нагрузки и после общего обсуждения стал готовить их к сдаче экзаменов, тренировать в написании правильных эссэ, которые были бы на высоте даже при проверке профессорами университетов Королевской Гавани, Староместа или Звездопада. Для этого они немного отошли от школьной программы в сторону свободного чтения; его Рейгар давал и другим своим ученикам из одиннадцатого и из более младших классов, чтобы дети привыкали читать и анализировать, чтобы они заинтересовались книгами. Для этого он предлагал им литературу на выбор из определенного периода в истории. Он считал, что если учитель навязывал свое мнение и свои вкусы ученикам, он тем самым ничего не достигал: ведь всегда интересно заниматься тем, чем хочешь ты сам, а не тем, что тебе говорят. Большинство его учеников этой методикой оставались довольны, как и их родители; Толхарт говорил, что они были рады видеть своих чад за учебой, а не за играми и всякой ерундой. Впрочем, были и такие, к кому даже такой свободный подход оказался бездейственным. Ученики вроде Тео Вулла и Этана Гловера Рейгара не раздражали: не все были созданы умными и одаренными от природы, и эти двое явно очень страдали, особенно в старших классах. Этан даже признался Рейгару, что хотел уйти из школы после девятого класса и поступить в училище, чтобы у него была профессия, но да родители не позволили. По его же словам, в машинах и двигателях он смыслил больше, чем в архимейстерах и септонах; на них он, в отличие от собственного автосервиса, который мечтал открыть в родном городе (Гловеры были из Бараньего Холма, и его отец тут жил по работе), ничего бы не заработал. Тео Вулл же был просто тупым, правда, очень добродушным и не злым, и Рейгар решил, что вытянет его на тройку и оставит в покое. Были, однако, и те, кто не занимался из принципа, особенно в девятом техническом, где учился Бенджен Старк. Брат Лианны, хвала богам, не был из их числа, хотя постоянно колебался между тройкой и четверкой по валирийскому и был на твердой четверке по литературе; впрочем, ему просто трудно давались гуманитарные предметы: по алгебре и прочим точным наукам он был на высоте и среди лучших. Те же, кто противились учебе из принципа, да еще ко всему прочему бывали наглыми и грубыми, получали соответственно: ставить низкие баллы по поведению и тем самым портить личное дело и общий балл аттестата Рейгар не стеснялся. Настоящей отдушиной для него, однако, все же были занятия с пятеркой абитуриентов. С ними, начитанными, умными и одаренными, Рейгар общался на равных. Они обсуждали книги и занимались технической работой вроде эссе и тестов, критики и содержаний, коротких или длинных. На дополнительных занятиях все было неформально, особенно в выходные, и каждый раз после окончания уроков они всей группой ходили на центральную площадь, которая была всего в десяти минутах пешком от школы, — поесть мороженое или выпить чего-нибудь. Парни обычно предпочитали пиво, девушки — кофе или чай, впрочем, Алисса Сноу чаще присоединялась к мальчишкам, как она говорила. В рабочие дни Рейгар с ними не ходил: у него было слишком много дел, но вот в субботу он с радостью к ним присоединялся. Бокал пива он мог себе позволить, как и то, чтобы платить за всех. Директору, само собой, об этом донесли, скорее всего та же Джейни Саммер, которая обозлилась, что ее на дополнительные занятия не взяли, но Толхарт закрывал на это глаза. Три золотые медали, две серебряные и двадцать студентов из двадцати пяти учеников его волновали гораздо больше. Тем более, все они были совершеннолетними, да и сидели у всех на виду. Лианна Старк первое время не присоединялась к этой компании: закончив занятия, она прощалась со всеми, садилась на свой велосипед и уезжала домой. Она вообще особенно не социализировалась с одноклассниками, делая лишь редкие исключения, которые почитались за честь и привилегию. Девушка не ходила на танцы, не торчала в «Загребущем Кролике», не курила, не пила, не бывала на вечеринках, кроме некоторых дней рождений своих одноклассниц, да и то уезжала оттуда рано. Как-то раз, когда Лианна уехала, а Марна и Алисса ушли пораньше, и Рейгар остался только в компании парней, Домерик и Хоуленд за бокалом пива разговорились, не стесненные обществом девушек и выкладывая своему молодому учителю все, что знали о троих своих одноклассницах. Рейгар так понял, что сделали они это для того, чтобы получить какой-то совет от более старшего и опытного мужчины, каким они его, несомненно, считали. В особенности они нуждались в совете о том, как привлечь девушку, которая никого к себе не подпускает и держит всех на расстоянии. «Если бы не ее старшие братья, она бы была более открытой и общительной, — говорил Домерик. — Но этот Брандон ее может обидеть, если она сделает что-то, что он посчитает поведением шлюхи, как он выражается. А ее отца слишком часто не бывает дома, да и что он может против своего старшего сына? Он всем заправляет…» «Вы правильно сделали, что надавали ему лещей, Рейгар, — добавлял Хоуленд. — Она достойна лучшего, и теперь хоть не пропускает занятия». В такой неформальной обстановке они могли называть его по имени. «Она» же — Лианна Старк, само собой. У Рейгара был весьма неприятный разговор с Брандоном Старком, в котором он осадил его и поставил на место, припугнув полицией и тюрьмой. Никаких «лещей», само собой, не было: Рейгару не нужно было применять физическую силу, чтобы быть убедительным, но Хоуленд и Домерик, видать, считали, что иначе с Брандоном Старком было не справиться. Визиты на ферму Винтерфелл бывали частыми, раз в неделю. Это было его обязанностью, как наставника класса Лианны и учителя Бенджена, особенно в условиях, где могло происходить потенциальное домашнее насилие. Там, кроме Брандона, Рейгару приходилось сталкиваться и с Робертом Баратеоном. Станниса он не видел ни разу, хотя знал, что тот вроде как приехал со старшим братом. Эддард — средний Старк, которого все звали Нэдом, показался Рейгару весьма недалеким малым и полностью под влиянием Роберта. Что касалось советов на тему девушек, а в особенности Лианны Старк: само собой, их не было. Он рекомендовал несчастным страдальцам обращаться к классикам литературы: о любви сказано многое и лучше было искать советов и помощи у гениев слова и чувства. Он говорил так не только потому, что как учитель Рейгар не мог себе позволить сказать нечто большее, но еще и потому, что ни Домерик, ни Хоуленд не подозревали, что в лице своего молодого учителя, которому они так доверяли, перед ними сидел их соперник. Рейгару понадобился месяц, чтобы признаться себе, что он влюбился в Лианну Старк, и еще месяц на то, чтобы перестать противиться этому чувству. Никаких поползновений в ее адрес у него не было и быть не могло, но не смотреть на нее, не любоваться ею тайно, пока никто не замечает, не перечитывать ее эссэ и работы по пять-шесть раз, наслаждаясь внутренним диалогом с этим прекрасным созданием, не познавать ее душу и ее мысли на уроках и через ее труды, он просто не мог. Лианна была его воздухом, Рейгар ею дышал, ею жил и ради нее существовал. До встречи с ней он думал, что знал, что такое любовь — как оказалось, лишь в теории. Эта девушка, этот Волчий Цветок, как звали ее одноклассники, была его светом. Отними ее — и жизнь прекратилась бы. Лианна была любима им не только за красоту, ее внешность почти ничего не значила. Рейгар проникся к ней, сам того не подозревая, еще когда только услышал о ее проблемах, когда прочел ее эссе и коснулся первый раз ее блестящего ума и сердца. Он знал, что даже будь она серой мышкой, или пухлой, как Тео Вулл, или вовсе некрасивой, он бы полюбил ее так же. Потому что Лианной Старк делала ее не внешность, но ее сущность. Рейгар не мог не спрашивать себя хотя бы иногда, что она сама думала о нем. Нравился ли он ей хотя бы чуть-чуть? Иногда ему казалось, что да: по тем улыбкам, которые она дарила, по тем взглядам, которыми они обменивались, по тому, как она с ним себя вела. Это было скорее интуитивно, внешне все было как обычно, но он, влюбленный в нее, ловил каждый взмах ее ресниц, читал знаки в полуулыбке, в движении рук или ее тела. Наедине с Лианной Рейгару бывать не удавалось: его визиты в Винтерфелл были краткими, и девушка там всегда была в компании Бенджена, а в школе, само собой, в компании еще четверых своих одноклассников. По выходным, когда они после занятий шли на площадь, она уезжала, и никто не пытался уговорить ее остаться. Все принимали это как данность. Рейгар некоторое время, пока еще боролся с собой, не вмешивался. Но сдавшись в сладкий и мучительный плен своим чувствам, в один из таких дней он сказал Лианне, когда они все вместе вышли из школы, и она направилась к своему велосипеду: «А вы не пойдете с нами, Лианна? Хотя бы раз, не лишайте ваших друзей вашего общества». Девушка смутилась и, хотя явно хотела бы остаться, не знала, что делать. Рейгар решил ей помочь, понимая, как ему казалось, о чем она думает. «Ваш отец не будет против, это ненадолго, и вы не делаете ничего дурного, это подтвердят все, включая меня, и еще сотен людей на площади». Отец — читай Брандон. Она хорошо это поняла. На помощь пришла Марна Локк. «И правда, Лиа, оставайся. Ну, ты же даже не пьешь, а чай никто еще не придумал запрещать. Тем более, там я и Алисса, — девушка бросила взгляд на Рейгара. — А господин учитель всегда нас приглашает по выходным». Лианна посмотрела на него и улыбнулась. Рейгар не смог не улыбнуться ей в ответ, такой очаровательной она была. «Хорошо, — согласилась она. — Но не более, чем на час, если вы не против. Мне потом надо домой, папа будет нервничать». В тот день они впервые смогли быть предоставлены друг другу, пусть и ненадолго и не наедине. Домерик, Хоуленд, Алисса и Марна пошли вперед, обгоняя их на несколько метров, о чем-то живо болтая и смеясь, а Рейгар взял велосипед Лианны, положив ее рюкзак в корзину у руля, пока девушка шла рядом. «Вы делаете очень большие успехи, — сказал он ей. — Я думаю, что скоро я смогу давать вам задания сложнее, чем остальным». Лианна улыбнулась и покачала головой. «Я буду только рада. Мне нравится учиться, особенно мне нравится писать», — сказала она. «Это похвально и заметно. До экзаменов осталось два с половиной месяца, вы будете готовы к ним полностью и целиком». «Благодаря вам», — ее серые глаза блеснули. Рейгар улыбнулся ей в ответ. «Я тут не при чем, Лианна. Это все вы сами, я лишь дал вам направление и чуть помог догнать программу». «Без вас я бы не смогла». Умолкнув на миг и рассматривая его короткое время, девушка продолжила: «Я хотела спросить… Если можно, конечно… Вы и так уделяете нам много времени, но я тут… в общем, я нашла в библиотеке одну книгу. «Принцесса и Королева» называется, архимейстера Гилдэйна. Но она написана целиком на валирийском, а найти перевод я не смогла, только содержание. Своего компьютера у меня нет, как вы знаете, а школьным пользоваться больше двух часов в библиотеке нельзя... — она умолкла и вдруг выдохнула, словно набиралась храбрости произнести следующие слова. — В общем, я хотела попросить, не могли бы вы помочь мне? Я хочу прочесть ее и написать эссе, но на валирийском. Вы же сами рассказывали на уроке про конкурс, я бы хотела принять в нем участие. Если я смогу занять призовое место, мне добавят балл в аттестат, и, может, я смогу претендовать на квоту в академии. У меня уже есть один с прошлого года, когда я сделала подробный разбор техники художников Северного Возрождения. Как вы знаете, я хочу поступать в академию искусств. Там очень важно, чтобы у меня был высший балл по валирийскому, без него туда никак… А я очень хочу уехать. Уехать и учиться». Она резко умолкла, и ее щеки залились румянцем. Сердце Рейгара едва не остановилось, и он даже не сразу нашел, что сказать. Девушка восприняла это как отказ и с тревогой смотрела на него. «Я с радостью помогу вам, Лианна. Ключи от библиотеки по выходным у меня, мы можем заниматься не только по шестым, но и по седьмым дням, если ваш отец не будет против». Лицо Лианны просияло. «Он сейчас дома постоянно и будет дома целых полтора месяца. Он не будет против. Я буду приходить, когда скажете, я не хочу отнимать у вас время, и мне очень стыдно…» «Пустяки, — ответил Рейгар, радуясь тому, что боги ему улыбнулись, и теперь, похоже, они будут хотя бы час или два общаться без посторонних, наедине друг с другом. — Я считаю вас очень талантливой и буду рад помочь». «Спасибо, — Лианна опустила глаза, но потом снова посмортела на него: — Только остальным не говорите, ладно? Марна решила не принимать участие в конкурсе, так как я сказала, что я не буду: она всегда за мной все повторяет. Если она узнает, то тут же запишется, а она лучше меня понимает грамматику валирийского и… Ей не нужен этот балл так, как мне. Понимаете? Ее родители, если что, смогут оплатить ее учебу. Мой отец… я боюсь, что Брандон его отговорит от этого, скажет, что я слишком глупа, раз не попала, и … — она оборвала себя. — Я слишком много болтаю. Простите». Рейгар покачал головой. «Я вас хорошо понимаю. Мы будем держать это в тайне ото всех, кроме директора, так как он имеет право знать, и иначе наши занятия в библиотеке могут показаться не совсем уместными. Но я к вашим услугам, Лианна, целиком и полностью». Девушка вздохнула и улыбнулась, кивая. Рейгар сделал так, как говорил: в первый же рабочий день после этого разговора он поделился этой идеей с директором. Толхарт одобрил это начинание: он сочувствовал Лианне, да и победителей на региональных конкурсах, еще и таких сложных, у школы давно не было. В поведении Рейгара ничего дурного он не усмотрел: молодой учитель отличался рвением в работе и многого достиг с учениками, нечего было удивляться, что он хотел достичь большего. Победа Лианны Старк была бы и его победой, плюсом в карьере, реши он продолжать преподавать. Таким образом все и решилось, оставалось только договориться с Лианной о времени и днях, когда они могли бы заниматься так, чтобы другие из пятерки, да и остальные одноклассники об этом не узнали.