«Глубинные чувства, даже самые дикие, не относились к врагу, их кровавое дело было лишь излучением внутреннего мира, расколовшейся души, которая хотела буйствовать и убивать, уничтожать и умирать, чтобы родиться заново. Гигантская птица выбиралась из яйца, и яйцо было миром, и мир должен был развалиться».
Наверное, глупо сбегать на его месте. Чонгук и сам знает, но всё равно ускоряет шаг, спускаясь на первый этаж. Хочет спрятаться, поэтому идёт в самую дальнюю комнату, в которой точно никого нет, и плотно закрывает за собой дверь, прислоняясь к ней спиной. Жаль, что от своих мыслей не сбежишь точно так же — те плетутся верёвками следом за ним, куда бы он ни пошёл, и тянут свои лапы, желая схватить и проглотить. В голове полный кавардак, зато на сердце спокойно, и это единственное, что его успокаивает. Если оно не волнуется, значит, он всё сделал правильно? Тогда откуда это стойкое чувство сожаления… Ранить Джихёна хотелось меньше всего. Он ведь ещё совсем ребёнок: не понимает, почему и зачем льнёт навстречу. Неужели почувствовал родственную душу? Если это так, то почему сердце Чонгука молчит? Честное слово, он уже запутался и не знает, кому доверять. Разум подсказывает оставить всё как есть и сосредоточить внимание на образовавшихся проблемах, а вот ноги несут обратно. Побыв несколько минут наедине с самим собой, он выходит из комнаты. В любом случае сейчас не время для выяснения отношений. С Джихёном он разберётся потом, сейчас бы найти Хосока и поговорить с ним. Куда тот пропал? В гостиной пусто. Кажется, что во всём доме только он. Чонгук прислушивается к тишине, гуляющей по этажам, и ничего не слышит. А ведь за одной из дверей Юнги в эту минуту сжимает руку лежащего Чимина и обводит его расслабленное лицо грустным взглядом, думая, как быть дальше. За другой — Джихён вытирает солёные слёзы, чувствуя нескончаемую обиду. В какую из них заглянуть в первую очередь? Чонгук останавливается посреди коридора. Странное предчувствие, что незваные гости могут стать ключом к разгадке всей его жизни, становится ярче. Найдутся ли ответы на его вопросы? Хочется поскорее во всём разобраться, перестав жить в неведении, и выдохнуть с облегчением. Слишком много тайн терзают его, чтобы не цепляться за каждую возможность узнать хоть что-нибудь. Мысли путаются между собой, напоминая огромный клубок, — как его распутать? С чего начать? Словно неведомая сила подталкивает его к гостевой комнате. Любая информация будет для него полезна. Внутри по-прежнему теплится надежда обрести душевное равновесие. Заглянув в свою спальню, Чонгук поджимает губы с досадой — Джихёна в ней нет; одеяло, которое его согревало, лежит на полу. В последний момент он передумал и развернулся. Ни за что не простил бы себе, оставь он его в одиночестве именно сейчас. Дела подождут, и весь мир — тоже. Пока Джихён плачет, он не может думать ни о чём другом. Гости никуда не денутся, — если потребуется, пойдёт по их следу и найдёт снова. Накрывшее волнение быстро улетучивается. Обнаружив Джихёна в его комнате, Чонгук даже не пытается скрыть облегчение. Он прислоняется виском к косяку и смотрит на него с грустной улыбкой на губах. А Джихён, делая вид, что не замечает чужого присутствия, продолжает молча собирать свои вещи. Бесполезное занятие. Чонгук всё равно его никуда не отпустит. Дожидается, пока тот закончит со сборами, и совершенно спокойно подходит к нему, забирая тяжёлый рюкзак, набитый одеждой. Джихён окидывает недовольным взглядом. Не разговаривает принципиально, скрещивает руки на груди, по-настоящему злится. На себя, а не на Чонгука, — на него не получится даже при всём желании. Был бы умнее, может, засунул бы гордость куда подальше и забыл разговор, но поделать с собой ничего не может. От обиды, поселившейся на сердце, так просто не избавишься. Чонгук шумно вздыхает. Вот и что делать с этим чудом? Он разжимает пальцы, позволяя рюкзаку приземлиться на пол, и делает шаг вперёд, придвигаясь вплотную. Джихён сразу же пытается отстраниться. Не позволяют. — Будешь теперь бегать от меня? — спрашивает беззлобно, обхватывая плечи руками, чтобы тот не убежал. Оба знают, что Джихён и не на то способен. Упрямства у того хоть отбавляй: даже в глаза не смотрит, опустив голову, которую Чонгук поднимает за подбородок. Всё-таки добивается того, чтобы Джихён взглянул на него, и замирает от неожиданности. Длинные ресницы слиплись из-за влаги; подросток кусает губы, борясь с эмоциями. Плакать себе больше не позволит — и так вывернул всю душу наизнанку перед ним. Знал же, что нельзя ни к кому привязываться, а всё равно позволил проникнуться чувствами ко взрослому мужчине. Быть одному намного проще: в таком случае никто не заставит тебя страдать, и ты не разобьёшься вдребезги. Может, стоит уехать к отцу? Жить как раньше, никого не подпуская близко, и пообещать самому себе больше никогда, чёрт возьми, не влюбляться. Почему никто не говорил, что это так больно? Так ведь не должно быть… Чонгук чувствует вину — холодную и обжигающую, от которой прятаться даже не собирается. Он — причина чужих слёз, и ему очень жаль, что он допустил подобное. Такое больше не должно повториться. — Не плачь, — просит шёпотом, притягивает к себе, касаясь ребром ладони горячей щеки. — Мне тяжело смотреть на тебя… — Так не смотри, — со стиснутыми зубами проговаривает Джихён. Слова колючие и злые, а взгляд по-прежнему влюблённый. И почему он раньше не замечал его?.. Притворяться сильным бессмысленно. Что толку бегать от Чонгука, если не двигаются ноги? Те будто приклеились к полу и не дают сделать шаг в сторону. Чонгук не станет его держать: если Джихён попросит оставить его в одиночестве, он уйдёт в ту же минуту. Проблема в том, что Джихён не хочет, чтобы он уходил. Поэтому тихо всхлипывает, не отрывая мутного взгляда от чужих глаз. По щекам беззвучно катятся слёзы, — Чонгук убирает их большим пальцем. Этот жест настолько естественный и вместе с тем нежный, что сердце болезненно сжимается. Глупое. — Отвези меня домой. — Джихён сглатывает, отворачивая голову от греха подальше. Когда Чонгук смотрит таким внимательным взглядом, невольно начинаешь верить во что-то большее. Но правда такова, что им не по пути. Чонгук позволяет ему отстраниться, понимая, что так будет лучше в первую очередь для него. В своих прикосновениях он не видит ничего плохого, однако Джихён расценивает их совершенно по-другому. Ставить его в неловкое положение он не собирается. — Можешь на меня злиться, можешь ненавидеть, но, пожалуйста, останься здесь, — говорит Чонгук уставшим голосом, убирая ладони в карманы брюк. — Рядом со мной. — В качестве кого? — горько усмехается Джихён, обнимая себя за плечи, чтобы прогнать обманчивое ощущение холода. Хочется плюнуть на всё, развернуть Чонгука к себе лицом и прижаться к его груди, крепко обняв. Но этот порыв ничего не изменит. Совсем. Впервые он чувствует что-то подобное: притягивается к другому человеку будто сильным магнитом. Признавать свою слабость всегда тяжело, особенно тогда, когда всю жизнь ты считал себя сильным. Не перепутал ли он любовь с привязанностью? — Джихён, ты мне дорог, — честно говорит Чонгук, заглядывая ему в глаза. Всегда был с ним предельно откровенен и в этот раз не видит смысла обманывать. — Как близкий человек, понимаешь? Я правда хочу заботиться о тебе, хочу, чтобы ты чаще улыбался и знал, что у тебя есть тот, кто всегда готов выслушать и помочь. — Он прикрывает глаза на мгновение, собираясь с мыслями и не замечая, как Джихён, смотря на него, начинает дрожать. Чувствует себя не просто маленьким — крошечным; словно Чонгук способен раздавить его одними только пальцами. Но это не так. Чонгук ни за что не сделает больно — он дал себе обещание. Так почему же сейчас его нарушает? — Я не могу принять твои чувства… — Почему? — с трудом шевеля губами, спрашивает Джихён полушёпотом. — Дело в возрасте? — Ты ведь знаешь, что нет. — Будто остриём по грудной клетке проводят. Чонгуку необязательно на него смотреть — Джихён и без того знает, сколько печали прячется в его взгляде. Он хотел стать причиной его улыбки, но Чонгук снова отворачивается, закрывая сердце на все замки. — Знаю, но понять всё равно не могу. Чонгук находит в себе силы для ухмылки. — Я себя тоже не понимаю. — Чистая правда. Разобраться в собственных чувствах слишком сложно. Чонгук даже себе не может объяснить, почему не хочет смотреть на Джихёна в другом свете. Первое время, когда он видел его, непременно вспоминал своего ангелочка. Будто бы это Тэхён улыбался ему и тянул руки, чтобы обнять, и он подавался навстречу, испытывая облегчение, потому что их души наконец воссоединились. Между ними действительно есть связь — особенная, крепкая, но как бы это странно ни звучало, она сильно отличается от той, что была семнадцать лет назад. Рано или поздно Джихён повзрослеет. Превратится в красивого мужчину, наберётся опыта и начнёт смотреть на мир совсем по-другому. Возможно, Чонгук в него влюбится по-настоящему, и его чувства заиграют новыми красками. Но это будет потом, в далёком будущем, которое всегда скрыто пеленой тумана, а сейчас Чонгук отчётливо понимает, что рассматривать Джихёна в романтическом плане он не может. Словно ему что-то мешает — невидимый барьер держит на расстоянии, не позволяя подойти ближе. К тому же, будет сложно начинать отношения, пока в его голове Джихён и Тэхён — это абсолютно разные люди. Ничего не может с собой поделать. Знает, что душа у них одна, а смириться с этим не получается. Может, со временем удастся оставить ангелочка в прошлом, а пока что Чонгук не считает правильным давать ложные надежды. — Я люблю тебя, Джихён, — с улыбкой проговаривает он, очерчивая указательным пальцем скулу, — но не так, как тебе этого хочется. Прости, если мои слова тебя ранят. Я пообещал заботиться о тебе, и я сдержу это обещание в любом случае. — Он опускает уголки губ, притягивая Джихёна к себе за плечи, чтобы крепко обнять. В груди разливается тепло, — кто знает, может, однажды это чувство обретёт новые оттенки? Загадывать наперёд он не станет — уже благодарен судьбе за то, что имеет возможность согреть дорогого человека в своих объятиях. Чонгук не отпускает очень долго: гладит плечи, улыбаясь из-за того, что Джихён утыкается носом ему в шею и недовольно бурчит. — Всё равно я на тебя злюсь. — А сам вытягивает руки, обнимая за пояс, и понимает, что уезжать совсем не хочется. Его место рядом с Чонгуком, и неважно, как тот к нему относится. — Не лопни только от злости, — по-доброму усмехается мужчина. Джихён слабо бьёт его по спине, вызывая ещё одну улыбку. Наверное, это странно, но он вдруг задумывается о том, что так оно и должно быть. Пускай чувства к Чонгуку ранят, делая его уязвимым, он это переживёт. Первая влюблённость зачастую бывает болезненна — через это надо пройти, чтобы понять одну простую вещь — на нашем пути встретится ещё много хороших людей. Жизнь не заканчивается на одном человеке, и в любом случае мы продолжим идти, а это значит, что наша история продолжится. Отпускать всегда тяжело, но необходимо. Для того, чтобы впустить новых людей в своё сердце, для начала нужно попрощаться со старыми, — по-другому, к сожалению, никак. Отстранившись от Чонгука, Джихён смотрит ему в глаза с ясным пониманием того, что он ни о чём не жалеет. Даже если его чувства не взаимны, даже если сейчас ему грустно, — он ни за что не изменил бы своё решение, будь у него такая возможность. Чонгук замечательный человек, и он желает ему только счастья. Плохой опыт — это ведь тоже опыт, верно? — Что? — Если хорошенько приглядеться, можно заметить маленькие морщинки вокруг чужих глаз. Чонгук выглядит невероятно уставшим, но несмотря на это, улыбается в ответ. Ради него. — Ничего. — Джихён качает головой, думая о своём. В груди по-прежнему тянет тупой болью, однако теперь она не кажется такой ужасной. — Только что понял, что не хочу на тебя обижаться до конца жизни. Это, конечно, не значит, что я не злюсь на тебя. — Он закатывает глаза, а Чонгук, слушая его, не сдерживает усмешки. — Как жаль, что такой красавчик, как ты, до сих пор одинок. Но знаешь, ты сам в этом виноват. Чонгук и не пытается спорить. — Хочу извиниться. — За что? — За то, что называл тебя ребёнком всё это время. Наверное, мне было проще видеть в тебе маленького мальчика, хотя ты, оказывается, уже давно вырос. Не будь ты ещё таким вредным, я бы тебе памятник поставил. Джихён, вытирая влажные щёки, тихо смеётся. Поджимает губы, чтобы вновь не заплакать, и двигается ближе, прося обнять. Чонгук делает это с удовольствием. Он гладит по волосам, успокаивая таким образом, и сердце наконец возвращается к привычному ритму. Хочется верить, что совсем скоро ему станет легче — вот тогда он выдохнет, перестав называть себя глупым. Разве плохо, что он влюбился в Чонгука? В того, кто одним своим присутствием вселяет спокойствие. Он не помнит своего отца, старшего брата у него никогда не было, как и лучших друзей. Ему всегда казалось, что ему никто не нужен. Однако сейчас, обнимая Чонгука, Джихён думает иначе. В нём разливается невероятно тёплое чувство. Чонгук стал для него домом, куда хочется возвращаться, и это действительно имеет большое значение. — Хён, — зовёт он, шмыгая красным носом. Чонгук отодвигается, смотря на него с удивлением. — Пообещай, что влюбишься в кого-нибудь и будешь счастлив. Чонгук сглатывает, опуская взгляд в пол. — Не волнуйся за меня. — Я ведь знаю, что тебе больно, потому что его нет рядом. — Чтобы любить кого-то, необязательно быть вместе. Чонгуку достаточно видеть своего ангелочка во снах и знать, что однажды они воссоединятся. На небесах или в другой жизни — неважно, когда-нибудь он улыбнётся Тэхёну, возьмёт его за руку и больше не отпустит. Никогда.𓆃𓆃𓆃
На кухне, как и раньше, вновь разливается смех. Чонгук, заваривая чай, слушает рассказы о школе и старается не обращать внимание на заплаканные глаза. После разговора дышать стало легче, однако некая неловкость всё же присутствует. Джихён не показывает, насколько ему тяжело мириться с разбитым сердцем. Чувства так быстро не проходят — для всего требуется время, но хотя бы успокаивает тот факт, что им не нужно прекращать общение. Чонгук как и прежде смотрит с улыбкой, путая пальцы в его волосах, а Джихён лишь тягостно вздыхает, опуская уголки губ. Когда-нибудь всё обязательно встанет на свои места, нужно всего лишь подождать. — И всё-таки мне надо съездить к отцу, — говорит подросток, обхватывая кружку ладонями. — Скажу, что со мной всё в порядке. Вдруг он волнуется за меня, хотя в это плохо верится… Чонгук ничего не отвечает. Слова принял к сведению и сделал пометку в голове наведаться в ближайшее время домой к Джихёну. Он садится за стол, отпивая зелёный чай. Только думает о том, что можно перевести дух на некоторое время и ни о чём не беспокоиться, как взгляд останавливается на лестнице, вернее — на мужчине, который замер от удивления. Не сразу Чонгук понимает, что один из гостей смотрит на Джихёна, а не на него. Причину странного поведения он не знает, поэтому хмурит брови, продолжая просто наблюдать, — паниковать раньше времени не особо хочется. — Эй, ты меня слушаешь? — Джихён щурит глаза. Он тут распинается, рассказывая о своём однокласснике, который утром оставил на его парте конфеты, а Чонгук подвис, пялясь в одну точку. Обернувшись, Джихён никого не обнаруживает, поэтому вскидывает брови. И куда тот уставился? — Да. Извини. — Чонгук прочищает горло, поворачивая к нему голову. Заметив движение за спиной подростка, он невольно напрягается. Не нравится ему, что Юнги обводит Джихёна внимательным взглядом, а затем медленно подходит ближе и, увидев лицо мальчишки, раскрывает губы. Не может поверить своим глазам. И как он не узнал его с самого начала? В памяти отпечатались чужие черты лица, которые он запомнил на всю жизнь. Перед глазами сразу же возникает обессиленное тело, лежащее на мраморном полу, и собственные руки, испачканные кровью. Этого не может быть... Непонятное волнение, окутавшее Чонгука с ног до головы, отвлекает от разговора. Он слышит голос Джихёна, но разобрать слова не может — всё внимание сосредоточено на Юнги. Мужчина явно чем-то удивлён и одновременно с тем растерян. Чонгук чувствует, как у него леденеют конечности от усилившейся тревоги. Рука вместе с кружкой останавливается на полпути — до рта он её так и не доносит. — Он не должен здесь находиться, — ровным голосом говорит Юнги, не отрывая взгляда от парня. Джихён его не слышит, поэтому не понимает, почему вдруг Чонгук перестал моргать. — Хён? — зовёт обеспокоенно. — Всё нормально? С трудом Чонгук заставляет себя пошевелиться. — Да. Поговорим потом, ладно? Ты пока разбери свои вещи, я зайду к тебе позже. — Натянутая улыбка не внушает доверия. Хмурясь, Джихён поднимается со своего места. Чонгук ведёт себя странно и говорит так, будто увидел привидение, — отдохнуть ему всё-таки стоит. На лестнице он сталкивается с сонным Сокджином и молча проходит мимо, думая о том, что ему действительно не помешает побыть одному. Разберётся со своими чувствами, всё хорошенько обдумает, и они поговорят ещё раз. Озвученная фраза крутится в голове не переставая. Чонгук даже рот не успевает открыть. Юнги первым задаёт вопрос: — Что этот мальчик здесь делает? — Он терпеливо ждёт ответ, но затем внезапно подаётся вперёд, обхватывая чужую руку за запястье. Чонгук вздрагивает от неожиданности. — Вы… — Соулмейты, — договаривает за него Чонгук, чувствуя себя немного странно. Юнги хотел сказать не это. — Вы не должны быть вместе, — с уверенностью произносит он, и Чонгук теряет дар речи. — Вы вообще не должны были встретиться, — продолжает Юнги, отпуская его руку. Чонгук ничего не понимает. Что за чушь он несёт? Ещё и смотрит так, словно случилось нечто ужасное. Чонгук поворачивается к подошедшему Сокджину, надеясь на его помощь, но охотник находится в таком же замешательстве, что и он. Юнги подносит дрожащие пальцы к губам и долго ничего не говорит. Время тянется мучительно медленно. Тишина, прерываемая ударами беспокойного сердца, кажется невыносимой. Чонгук не сводит глаз с Юнги, понимая, что тот знает гораздо больше, чем он предполагал. От волнения ладони становятся влажными. Ожидание убивает. Сколько проходит минут, никто не знает, — по ощущениям, Чонгук ждал целую вечность. — Для начала я хочу услышать твою историю, — возвращая лицу привычное хладнокровие, наконец говорит Юнги. Сокджин предлагает переместиться на диван. С чего начать? В голове впервые настолько пусто. Чонгук сцепляет пальцы, укладывая руки на бёдра, и некоторое время не может собраться с мыслями. Его никто не торопит, однако появляется стойкое ощущение того, что каждая минута на счету. — Давно ты знаешь о нашем мире? Чонгук кивает. — Мне было семнадцать, когда моя жизнь полностью изменилась. Я увидел прекрасное существо, которое смотрело на меня в ответ и улыбалось, словно мы были знакомы с самого рождения. — Он опускает взгляд, мысленно возвращаясь в прошлое. — Это был ангел невиданной красоты. От него веяло теплом и чувством, словно ему можно доверять. Я точно не помню, что произошло со мной в ту ночь, но хорошо запомнил его большие глаза. Когда он дотронулся до меня, его зрачки вспыхнули фиолетовым пламенем, и, честное слово, прежде я не видел настолько завораживающей картины. — Чонгук невольно задерживает дыхание, вспоминая встречу с Тэхёном. Он лишь говорит о нём, а внутри словно сотни бабочек взмахивают своими крыльями. — Я дал ему имя, — на этих словах он улыбается, испытывая невероятный трепет в груди, — и с того дня повторяю его каждую ночь в надежде увидеться снова. Но он больше не приходил ко мне. Ни разу. Прошло уже семнадцать лет, а я до сих пор не могу забыть мягкое касание его губ. Я знаю, что это всё похоже на сон. Очнувшись в больнице, поначалу я так и думал. Но чем больше проходило времени, тем меньше я сомневался. Я видел своего ангела-хранителя, который спас меня ценой своей жизни. Мне не могло это просто присниться. — Чонгук поднимает голову, смотря на задумчивого Юнги. — Врачи сказали, что мне повезло. Чудом я остался жив после неудачной попытки суицида. Я знаю, что этого не должно было случиться, но меня вытащили с того света, и теперь я вижу то, о чём раньше даже не подозревал. — Дело не в твоём спасении, — перебивает Юнги. Его взгляд скользит по рубашке, останавливаясь на шее. — Кулон позволяет видеть наш мир. — Он показывает на его одежду, под которой тот спрятан. Чонгук никогда не снимает кулон, считая его своим оберегом. — Откуда он у тебя? — Подарок моего ангела. — Он не видел, кто оставил крест возле его больничной койки, однако уверен, что это был Тэхён. Кроме него, это больше некому сделать. Юнги погружается в раздумья. Будто о чём-то вспомнив, он прикрывает глаза на несколько секунд. Когда ресницы распахиваются, его зрачки, поменяв свой цвет на лунно-белый, заставляют задержать дыхание. Впрочем, длится это недолго. Уже в следующее мгновение Юнги промаргивается и убеждается в своих словах. — Ты не потерял своего ангела-хранителя. Иначе ты бы давно умер. Взгляд Чонгука становится стеклянным. Несмотря на его растерянность, Юнги продолжает: — Без своего ангела человек не живёт долго. Всё это время кулон не оберегал тебя, а всего лишь позволял видеть наш мир, как бы остерегая тебя от опасности. Избавишься от него — избавишься от существ вокруг тебя. На твоём месте я бы сделал это прямо сейчас. — Юнги делает паузу, заостряя внимание на изменившемся лице Чонгука. — Почему ты не прислушиваешься к моему совету? — удивлённо. Он ведь хотел жить как все нормальные люди, а сейчас, имея такую возможность, отказывается от неё? Глупо. Сокджин, отворачиваясь к окну, поднимает уголок губ. Долгие годы Чонгук лелеял надежду отыскать своего ангелочка. У него не было ни одного доказательства того, что Тэхён жив, но, несмотря на это, он не переставал верить ни на секунду. Теперь же, зная, что его ангел и правда никуда не исчез, Чонгук не отступит. Ни за что. — Ты нарушаешь небесные порядки, — строго говорит Юнги. Чонгук, поднимая голову и смотря в ответ с вызовом, усмехается. — Не я один, как вижу. — Услышав это, мужчина мгновенно замолкает. Чонгук зарывается пальцами в волосы, делая глубокий вдох. Неужели Тэхён действительно жив? Не зря он чувствует с ним связь и по сей день. Не передать словами, какое облегчение он испытывает, — словно парит в невесомости, наполняясь надеждой пуще прежнего. Он обязательно найдёт Тэхёна. Пускай для этого потребуется хоть вся жизнь. Ради ещё одной короткой встречи, Чонгук готов абсолютно на всё. — Где мне его искать? — стараясь успокоить бушующее сердце, спрашивает он дрожащим голосом. Готов хоть прямо сейчас отправиться на поиски. Юнги пожимает плечами. — На земле ты его точно не найдёшь. — А как же Джихён? — Сокджин, который всё это время молчал, подаётся вперёд. — Значит, он — не его родственная душа? Но они ведь похожи как две капли воды, если верить словам Чонгука. — Нет, — спокойно отвечает Юнги. — Твоя душа, — обращаясь к Чонгуку, — связана с Тэхёном. Поэтому ваши глаза вспыхнули фиолетовым, когда вы прикоснулись друг к другу. — Ничего не понимаю… Ангел и так связан со своим подопечным, так при чём здесь тогда родственные души? Чонгук откидывается на спинку дивана и нервно усмехается. У него сейчас взорвётся голова. Юнги не спешит с объяснениями, поэтому у него есть время переварить чужие слова. Тэхён — его соулмейт, он всегда это знал. Чувствовал, если быть точнее. Это хотя бы объясняет, почему связь с Джихёном отличается. — Этот мальчик не имеет к тебе никакого отношения, — спустя несколько минут говорит Юнги. Чонгук, переводя на него взгляд, сводит брови к переносице. — У него своя судьба, свой человек, предначертанный судьбой, а ты вторгся в его жизнь и сбил с правильного направления. — Внезапно Юнги замирает. Его зрачки вновь затягиваются белой пеленой. — Своим присутствием вы напугали его ангела. Я чувствую его где-то поблизости, но не вижу. Как давно он прячется? — Как только увидел Хосока, так и потерялся, — вместо Чонгука отвечает Сокджин. — Он не терялся, — со знанием говорит Юнги. — Ангел-хранитель не всегда находится возле своего человека. Он может наблюдать за ним и сверху. Ангел этого мальчика напуган, поэтому не показывается вам на глаза. Всего раз Чонгук видел небесное создание возле Джихёна. Ангел обнимал подростка, положив голову к нему на плечо, и пытался успокоить. Как только ангел понял, что его видит другой человек, сразу же упорхнул в небо. Однако приглядывать за подопечным не переставал. Кажется, все ангелы обладают внеземной красотой. Чонгук невольно замер, когда встретился взглядом с зеленоглазой девушкой. Как жаль, что Джихён не может увидеть её. Юнги переводит строгий взгляд на Чонгука. — Тебе надо немедленно оставить мальчика в покое. Я попробую сделать так, чтобы он тебя забыл, но не уверен, что у меня хватит сил на это. — Забыл?.. — Да. Как я уже говорил, вы не должны были пересекаться. Такое априори невозможно… — Юнги о чём-то задумывается. — Боже мой, я даже не подозревал, что подобное может произойти. Что вы натворили? — Он смотрит сначала на Чонгука, а после — на Сокджина. — Ты, — Юнги показывает на Чона, — нарушил равновесие весов мироздания. И как небеса ещё не прознали об этом? — О чём вы говорите? — Чонгук вскидывает брови. Юнги, явно чем-то обеспокоенный, встаёт с дивана и шепчет неизвестную молитву на непонятном языке. Сокджин с Чонгуком переглядываются. Что происходит? Какое ещё равновесие? Тот не находит себе места: ходит по гостиной туда и обратно, сцепив руки за спиной, а когда резко останавливается, взглянув на Чонгука ещё раз, всем становится по-настоящему страшно. — Ты избежал смерти, — холодным голосом проговаривает Юнги. — Твой ангел совершил преступление, пойдя наперекор небесам. Наверное, поэтому он прячется уже столько лет. Я… я не понимаю, как ему удалось это сделать. Обычные ангелы не способны влиять на судьбу. Чонгук совершенно перестал понимать, что происходит. В висках начинает пульсировать с такой силой, что стерпеть эту боль чертовски сложно. Он трёт переносицу, прикрывая глаза. Подумать об услышанном не хватает времени — в гостиную влетает Феликс, падая перед ними на колени. — Что случилось? — задаёт вопрос Сокджин. Дворецкий весь дрожит, поднимая голову и смотря испуганными глазами. — Х-хозяин вернулся… Все четверо замирают, прислушиваясь к непонятным звукам, доносящимся со стороны улицы. Проходит буквально несколько секунд, прежде чем стена рядом с входной дверью разваливается под силой мощнейшего удара. Чонгук с Сокджином падают на пол, прикрывая головы. Юнги даже не двигается, вглядываясь в силуэт сквозь плотную завесу пыли. Когда та оседает, вдалеке показывается фигура, приближающаяся к ним. Джихён, сидящий на лестнице, зажимает рот ладонью, чтобы не закричать от ужаса. Большие крылья за спиной Хосока, благодаря которым тот парит в воздухе, приводят в оцепенение. Чужие радужки затянулись чёрной пеленой, придавая ему пугающий вид. Всё происходящее кажется каким-то сном. Джихён жмурится, надеясь, что ему всего-навсего приснился кошмар. И не было никакого странного разговора между Чонгуком и Сокджином, который он подслушал, и Хосок не превращался в непонятное чудовище. Всё тело дрожит, кровь в жилах стынет, а сердце, кажется, и вовсе перестаёт биться. Медленно открыв глаза, Джихён теряет дар речи, понимая, что он не спит и всё происходит наяву. Юнги совершил грубую ошибку, когда перешагнул порог этого дома. Надо было забрать Чимина ещё утром и спрятаться как можно дальше отсюда. Демона он не боится, однако поджимает губы, стискивая ладони в кулаки. Нужно немедленно бежать. — Хосок? — Сокджин с трудом поднимается на ноги. Кажется, не стоило звать того по имени — услышав его, высший демон переводит на него взгляд и в мгновение ока оказывается рядом. Охотник впервые видит, чтобы тот расправил крылья, приняв своё истинное обличие. Венки на лбу вздулись, ногти увеличились в размере, превратившись в острые когти, а чёрные глаза, наполненные самой тьмой, перестали напоминать человеческие. Так страшно ему ещё никогда не было. Демон обдаёт его лицо горячим дыханием, разглядывая с любопытством, словно видит в первый раз. Не узнаёт? — Ч-что с ним? — шёпотом спрашивает Сокджин, вынужденно опуская веки. Хосок склоняется над ним и вытягивает руку, проводя длинным когтем по щеке. Кажется, одно неосторожное движение, и от его лица не останется живого места. Лучше бы им не злить его… Чонгук, не отводя взгляда от демона, старается действовать медленно. Он заводит руку за спину, дотягиваясь до кинжала, но вытащить его не успевает. — Не двигайся, — останавливает Юнги. Чонгук сжимает пальцы на рукоятке, решаясь послушаться и не делать резких движений. Задушенный всхлип привлекает внимание. Хосок резко поднимает голову, пытаясь понять, откуда донёсся звук. Все четверо прослеживают его взгляд. Чонгук обмирает. Нет… Джихён не может пошевелиться: смотрит в иссиня-чёрные глаза и жалеет, что не ушёл в комнату, как просил сделать Чонгук. Всё происходит слишком быстро. Демон взмахивает крыльями, взмывая в воздух, и стрелой подлетает к лестнице. Однако мальчишку не трогает. Опустив взгляд на кинжал, который Чонгук успел воткнуть в его бедро, Хосок расплывается в дьявольской улыбке. Ему не нужен Джихён. Он пришёл за Чонгуком.♫ The Lumineers — Nightshade ♫