Сто шестнадцать месяцев назад

      Капли крови смешивались с водой и тянулись к сливному отверстию раковины алыми нитями. Быстрые и тяжелые шаги за дверью отзывались в голове Лизы громким стуком, словно удары сумасшедшего кузнеца, что бьёт по наковальне огромным молотом. Она облокотилась на тумбу и старалась не смотреть на своё отражение, ощущая полное бессилие перед мужем. Металлический привкус во рту стал ей давно знакомым, иногда сменяя утренний чай или кофе. Несколько движений языком, чтобы проверить целостность зубов – всё в порядке.       – Иди куда хочешь, – доносилось из коридора, – трахайся с кем захочешь, короче, делай что угодно! В любом случае, ты вернёшься сюда…       Дверь резко открылась, в проёме показался совершенно звериный взгляд Павла:       – Ты вернёшься ко мне под любым предлогом, запомни это!       – Почему ты не хочешь выслушать меня? – обернулась Лиза. – Я хожу к нему только потому, что знаю его судьбу! Он единственный человек, который никогда не отворачивался от меня! Почему…       – Заткнись! – закричал Павел, ударив по откосу кулаком. Старая краска посыпалась кусками на расколотую плитку, в воздухе на мгновение повисла хрупкая тишина. Лиза видела, как он разжал руки и сделал шаг навстречу.       – Я напугал тебя? – Павел осторожно обнял её. – Прости, прости меня, придурка! Прошу тебя!       Западня, которая одновременно нравилась и была до ужаса ненавистна. Павел не оставлял ей иного выхода, кроме как принять объятия и ещё раз доказать свою полную беспомощность.       – Ты у меня самая лучшая, – он провёл губами по шее, оставив едва заметный влажный след, – Как я только мог поднять руку на тебя?       Лиза чувствовала его поцелуи, которые медленно перемещались к щеке и, наконец, достигли окровавленного рта.       – Это я сделал? Ты моя бедненькая, давай помогу.       Пока Павел ушёл в комнату за аптечкой, Лиза вспоминала их пышную свадьбу и клятву о бесконечной любви друг к другу. В тот день все были счастливы, каждый гость видел в зале прекрасную пару, готовую бороться с любыми преградами на совместном жизненном пути. Она вспомнила, как отец взял её под руку и повёл по дорожке, любезно предоставленной ликующими сторонами жениха и невесты. Слёзы радости застывали в глазах матери…       – Вату нашёл, а перекись никак не могу!       Со дня свадьбы прошло четыре года, а в подаренной родителями квартире так и не зародилось единого намёка на обещанный Павлом ремонт. Он первым благодарил отца Лизы, радовался такому баснословному подарку, до которого самому пришлось бы отработать немало ночных смен в больнице. Тогда кто-то пошутил за столом в духе: «травматолог и художница – один бьёт, другая прячет синяки!». Никому и в голову не приходило, что шутка может стать реальной…       – Да где этот пузырёк блять?!       Настоящий характер человека раскрывается только в момент совместного с ним проживания. Гниль, забитая в красивую обёртку, может прорваться в один момент, а может сочиться из маленьких порезов пять, десять, пятнадцать лет… Лиза познала весь спектр внезапных сюрпризов, бережно припасённых в душевных закромах мужа. Надежды на лучшую жизнь разбились о кафель и лежат в сырых стыках отколовшимися белыми хлопьями.       – Нашёл, Лизонька!       Павел приложил к ране вату, хорошо смоченную перекисью водорода. Лиза замечала в его глазах сострадание, и гнев, но уже по отношению к себе.       – Паш, мне больно, – тихо произнесла она.       – Давай я подую.       Он старался мило улыбаться, намекая на то, что приступ вспыльчивости закончился рано, и что всё могло быть ещё хуже.       – Дурёха моя, эх ты, ну как же так!       – Через час я должна быть у моей клиентки, – задумавшись, говорила Лиза, – я вчера напоминала тебе.       – «Портрет злой собачницы»? Помню. Я могу подвезти тебя.       – Не обижайся, мы с ней уже обо всём договорились, она заедет за мной.       Иногда ложь способна спасти от гибели, однако её злоупотребление может вернуть в реальность того, чьё доверие подверглось обману. Сегодня её ждал только Сергей Глебович, Лиза не могла подвести бывшего профессора философии и заставлять ждать ещё день.       – Чего это у тебя лоб горячий, давай температуру померяем, аптечка всё равно тут. – выражение Павла было воспринято ей всерьёз.       Лиза вышла из ванной и села на диван, несколько раз встряхнув ртутный градусник. Пять минут полной, настоящей, живой тишины. Нельзя нарушить, нельзя переступить за невидимую черту. Только сейчас, ожидая не нужных для себя и чересчур желанных для мужа цифр, она поняла, что для спокойствия в этой квартире один из них должен замолчать навсегда.       – Тридцать шесть и семь. – Лиза отдала Павлу градусник, почувствовав внезапное облегчение.       Молчание. Замолчать навсегда. Пришло время навестить Сергея Глебовича.