Сто шестнадцать месяцев назад

      Порывы прохладного осеннего ветра заставляли Лизу застегнуть пальто и подтянуть к шее шарф. В такую промозглую погоду люди могут выходить из дома только по особой нужде. Те, кому повезло остаться в объятиях пледа с кружкой горячего чая, проводили время за чтением книг или просмотром любимых сериалов. У Лизы не было ни одного, ни другого.       Подаренная отцом квартира превратилась в жилище импульсивного и совершенно непредсказуемого мужа, от настроения которого зависел итог дня. Внутреннее чутьё иногда подводило, и представления об уютном вечере превращались в стирание крови маленьким кусочком ваты. Удары Павла принуждали сердце Лизы избавляться от тёплых чувств их первой встречи и первого поцелуя, сменяясь отвращением и непринятием некогда любимого человека. За четыре года жизнь превратилась в зловонное болото лжи, из которого можно иногда высунуть голову, сделать глубокий вдох и снова опуститься в омерзительную пучину.       Единственным кратковременным спасением для Лизы являлись визиты к Сергею Глебовичу. Прохожие видели на улице совершенно обыкновенного мужчину, ничем не выделяющегося из остальной серой массы, но только Лиза знала, что в доме этого человека одновременно существовали сотни вселенных, совершенно оригинальных и не похожих друг на друга. Каждый день – новая материя.       Открыв дверь подъезда, Лиза сразу почувствовала запах хлорки – характерное явление, проявляющееся только по средам. Год назад в квитанции за оплату проживания появилось наименование «уборка в подъезде», производящейся за отдельную плату, заботливо подсчитанной работниками жилищного сервиса. Двести тридцать четыре рубля и пятьдесят копеек, на которые можно было бы купить пять йогуртов с вишней, уходили на разведение грязи. Уже на площадке второго этажа склизкими ошмётками, вперемешку с пожелтевшей травой, лежала земля. Жильцы не брезговали чистить обувь прямо перед порогом своих квартир об последнюю ступень.       На четвёртом этаже порог восемьдесят восьмой квартиры был всегда чист. Звонок, и по ту сторону через пару секунд заскрежетали замки.       – Лиза! – обрадовался профессор, закрывая за ней дверь. – Я так и знал, что ты скоро придёшь!       – Здравствуйте, Сергей Глебович! Жареным пахнет, вы макароны разогревали?       – Именно, я… – он хотел что–то сказать, как резко развернулся и крикнул в коридор. – Да когда ты уже замолчишь, Перова?!       Снимая сапоги, Лиза подняла голову и обратилась к пустоте:       – Действительно, Перова, иногда лучше помолчать.       – Вот! – одобрительно кивнул профессор. – Послушала бы умного человека! Лиза, проходи скорее, у меня ещё остались макароны. Ты не голодна?       – Нет, спасибо. Я принесла вам пачку сосисок и два йогурта с персиком.       Сергей Глебович взял пакет и ушёл на кухню, Лиза последовала за ним.       – Как вы себя чувствуете? – она посмотрела на подставку для чайных пакетиков, на которой обычно лежали таблетки. – Почему вы ничего не выпили?       – Я жду Фирсова. – отвечал профессор, – Видишь ли, нам никак не удаётся побеседовать на одну очень важную тему…       – Какую, если не секрет?       Сергей Глебович замолчал, словно выслушивая чью–то речь. Он едва покачивался на табуретке и поглядывал в прихожую. За тысячи часов, проведённых в этой квартире, Лиза выучила повадки всех обитателей наизусть. Эгоистичная Перова не переносила её на дух, и поэтому часто отвлекала внимание профессора различными выдумками или байками. Лебедев же относился к частой гостье лояльно, но в то же время с некоторым опасением, граничащим с недоверием.       – Такую чушь порет, боже мой! – удивился Сергей Глебович. – А ты что об этом думаешь?       Игры разума застали Лизу врасплох. Она быстро подумала о содержании длительного монолога Перовой, что продлился более двух минут и не позволил профессору вставить даже слово. Споры о величинах и объектах как нельзя кстати подходили для таких выступлений.       – Не стоит сравнивать эти вещи. – уверенно произнесла Лиза.       Профессор остался непоколебим – точное попадание.       – И я о том же! Так она утром похлеще выдавала, говорит, банки с соком нельзя отличить ровным образом, как и шариковые ручки!       Он ухмыльнулся, добавив:       – Ты про нашу с Фирсовым тему для беседы спрашивала, так вот это вовсе не секрет.       – Так ли? – Лиза поставила на плиту чайник и приготовилась слушать.       – Между нами не может быть никаких секретов, ты и сама прекрасно это знаешь. – профессор прикрыл дверь в кухню. – А с ними, уши на макушке, наслушаются, мне потом расхлёбывать, лучше тише себя вести. Итак, тема следующая: вероятность парада планет на моей улице и точно в восемьдесят восьмой квартире!       Лиза не стала встревать в мысли Сергея Глебовича, ей и самой было интересно послушать их продолжение.       – Я, как человек с высшим образованием, как никто другой могу утверждать о том или ином процессе зарождении жизни. Да, существует множество теорий, но я больше склоняюсь к одной из них, а именно, к своей. На нашей планете не восемь миллиардов людей, а всего лишь около трёх миллионов.       – Но как же проблема перенаселения? – не сдержалась Лиза.       – Выдумка, не более. После смерти человек преобразовывает свою внешность и живет под другим началом. Все эти пляски на кладбищах и крокодильи слёзы – обычный спектакль, ведь каждый актёр знает, что никто не умер, но деньги же заплатили... Хочешь не хочешь, а поплакать нужно. Потом эта публика расходится восвояси и занимается своими делами, будто ничего и не было.       – Сергей Глебович...       – Не перебивай. Или, вот, например, скандинавский бог Один, всеотец! Но я не он, я – один… один борюсь со всей нечистью, что слоняется тут между стен каждый божий день. В связи с этим я задаюсь вопросом: может ли парад планет породить так называемый Рагнарёк – конец борьбы одного смертного человека с тысячами фальшивых лиц?       Чайник начал шипеть. Стрелка настенных часов щелчками перешла за единицу.       – Перова за дверью восемь шепчет, – пальцы профессора забарабанили по столу, – не признаёт Плутон, дура…       Тишина сменилась нарастающим свистом вскипевшей воды.       – Сергей Глебович, выпейте аминазин, – Лиза протянула к нему ладонь с таблеткой, – прошу вас.       Он приподнялся на табуретке и посмотрел на Лизу так, словно ребёнок, у которого хулиганы норовят отнять конфету:       – А как же Фирсов?       – Мы ему ничего не скажем. Я не сильна в этих вопросах, но и перетруждать вас мне тоже не хочется. Прошу вас, выпейте.       Профессор молча кивнул и запрокинул голову, запив лекарство остывшем утренним чаем. Он вытер подбородок и особенно спокойно улыбнулся:       – Ничего не скажем!       Лиза повернула рукоятку плиты и погрузила кухню в затишье, ещё секунду назад не представляющегося из–за пронзительного свиста. Теперь ей самой стало гораздо спокойнее, через пару часов от Перовой не останется ничего, действие таблеток вернёт профессора из Вселенной Абсурда в Млечный Путь. Домой, на родную улицу. Нет планет, нет актёров, нет боли – лишь разогретые макароны и кружка вкусного, но холодного чая...