Сто шестнадцать месяцев назад

      Минувший сон сменился обещанной приятной усталостью. Лиза слабо улыбнулась Павлу в утреннем полумраке, все ещё ощущая, как его сперма тёплой струйкой стекала с живота на белоснежную простыню. После продолжительного вздоха, он лёг на грудь и подобрался к шее нежными поцелуями.       – Паша, – она коснулась ладонями его щёк, – ты помнишь нашу первую встречу?       – Конечно...       Он прильнул к губам и облизал их так, словно подтаявшее мороженное, что оставили на солнце в жаркий июльский день. Лиза вновь испытала знакомое чувство – полное бессилие, которое невероятно возбуждало и заставляло кожу покрываться мурашками. Контраст холода и дрожи переплетался с огненным и рьяным пылом, порождая в голове прекрасные, и в то же время омерзительные воспоминания прошлого. Она до сих пор не понимала, почему один и тот же человек может так притягивать и отталкивать, не оставляя разуму и сердцу выбора. Вопреки своим желаниям, Лиза занималась сексом с мужем только из–за одной простой мысли: «Что будет, если он не получит своего?». Кровь, крики, и новая порция страха, словно сильный змеиный яд. Несколько ударов кулаком, и телом овладевал паралич. Лёжа на кухне в осколках посуды и слыша вой собаки из соседней квартиры, Лиза нередко задумывалась о том единственном дне, изменившего жизнь на два разных периода.       Городской парк – место, где зародились счастье и неведомый до определённого момента кошмар. Тогда Лиза сидела на лавке и рисовала в блокноте длинную зелёную аллею, вдоль которой дети играли в салки, их матери разговаривали о сложностях воспитания и давали друг другу советы, а старшее поколение вчитывалось в каждую строчку свежей газеты. Тот день показался началом чего–то нового, некой передышкой и надеждой на лучшее. Сергей Глебович сидел рядом, сложив руки на животе и смотря по сторонам. Ему не приходилось заводить разговора о подмене близких ему людей, не рассказывать о бесчисленных попытках посягательств на квартиру. Он улыбался и глубоко вдыхал, когда порывы тёплого летнего ветра едва касались пышных крон лип.       – Как здесь свежо под липою густою, – вдумчиво произносил профессор, – полдневный зной сюда не проникал, и тысячи висящих надо мною качаются душистых опахал…       – Вы любите Фета? – Лиза положила карандаш в блокнот и повернулась к Сергею Глебовичу.       – Мама читала мне его ещё в детстве. Эти строчки о природе всегда отзывались в сердце особенным образом. Взять тот же «Весенний дождь» или «Розу». Никогда бы не подумал, что ты разбираешься в поэзии, Лиза.       Она рассмеялась:       – Нет, Сергей Глебович, я вовсе не разбираюсь в поэзии, для меня это тёмный лес. Вы процитировали четверостишье именно того стихотворения, которого мне довелось учить ещё в школе.       – Вот так совпадение! – удивился он. – Знаешь, недавно прочёл исследование одного учёного о возможностях человеческого мозга. Представь себе, каково было моё удивление, когда я узнал, что предрасположенность к тому или иному роду деятельности предопределена с самого рождения!       – О чём вы?       – Видишь ли, доли человеческого мозга развиты в неравных пропорциях. Какая–то развита больше, какая–то меньше. Именно ввиду этого кому–то нравится работать с цифрами и быстро производить счёт, кому–то нравится творчество и посвящение себя искусству в целом. Очень занимательное исследование! Вообще, мозг сам по себе интересен…       С этим утверждением было сложно не согласиться, учитывая все грандиозные события, многогранность вселенных и наложение одной реальности на другую, происходящее в голове одного обычного человека. Выписанные врачом лекарства помогали профессору ненадолго забыться и жить прежней жизнью, ведя осознанные и содержательные беседы с преданной ему бывшей студенткой.       – Кстати, я никогда не спрашивал тебя об этом, Лиза. Как у тебя обстоят дела с социологией?       – Честно говоря, плачевно, – ей пришлось подбирать слова, чтобы не обидеть профессора, – Я поздно поняла, что это совершенно не моё, но я безмерно благодарна тем знаниям, что получила от вас, Сергей Глебович. Как вы однажды сказали – зачем строить кафе–мороженное в Антарктиде.       Словно ожидая подобной речи, он ответил с особой грустью:       – Да, ты правильно поняла мои слова. Для чего нужна социология, если каждый готов пойти друг на друга и отнять всё ценное, в том числе жизнь. Нет сплочённости – нет науки как сферы исследовательской деятельности. Зачем спрашивать у неандертальца о том, чем он сегодня обедал и на кого напал, чтобы получить еду? А вот твои зарисовки, полагаю, способны пробудить нечто хорошее в ещё не до конца ожесточённых варварах, как бы комично это не звучало.       Лиза вновь открыла блокнот и остановилась перелистывать его, когда Сергей Глебович указал на изображение цветка, нарисованного из шести треугольников Рёло и заключенного во множество окружностей.       – Иногда мне кажется, что этот цветок – мы с тобой, а кольца – обстоятельства вокруг нас, – профессор провёл рукой по разлинованному листу, – Мы и есть заложники наших обстоятельств…       Эти слова отзывались в голове Лизы эхом, вернув её из воспоминаний в реальность, на влажную постель рядом с мужем, старающимся перевести дыхание после бурного отдыха. Ей не хватило нескольких секунд, чтобы вспомнить, как через пару мгновений к лавке подошёл симпатичный парень и сделал комплимент об увиденных зарисовках.       Она повернулась на бок и посмотрела на Павла. Некогда ухоженная кожа покрылась колючей щетиной, а чистый взгляд помутнел из–за чрезмерного употребления алкоголя. Лиза лежала с мужем, а не с его подменой. Пусть он перестал ухаживать за собой так, как делал это раньше; пусть он выглядит уставшим и несчастным от навалившихся проблем по работе, однако это по–прежнему был Павел.       – Сейчас пойду помоюсь и на смену поскачу. Погреешь себе картошку с курицей, я уже не успеваю, соберу в контейнер и между приёмом доходяг поем.       – Да, хорошо. – она смотрела ему вслед, ожидая знакомого грохота воды в ванной.       Услышав открывшийся кран, Лиза начала думать о том, как пройдёт оставшийся день. Сегодня она не планировала идти к Сергею Глебовичу, решив посвятить себя уборке в квартире, однако и этой идее не было суждено задержаться в голове надолго. Внезапная апатия взяла над ней верх, появились первые правильные мысли – прогулка по осеннему парку с любимым блокнотом. Решение Лизы оказалось окончательным и бесповоротным.