Сто шестнадцать месяцев назад

      С того момента, как Лиза покинула квартиру навсегда, прошло порядка трёх часов. Профессор стоял у окна в зале и пытался на чём-либо сфокусироваться, однако поток тревожных мыслей, подобно морским волнам, накрывал лазурной пеной и оставлял лишь мокрый след, вновь и вновь заливая песчинки солёной водой. Правильно ли поступил, не слишком ли жестоко? Последняя встреча студента и преподавателя завершилась для обоих не самым лучшим исходом, и это неоспоримый факт. Сергей Глебович наблюдал за целлофановым пакетом, что метался по дороге от бордюра к бордюру, как ветер подхватывал его ненадолго в воздух и опускал в мутные, переливающиеся от бензина лужи. Женщина в оранжевом жилете, словно прославленный китобоец, мастерски гарпунила с обочины различный мусор и собирала его в замызганный холщовый мешок. На острую иглу, вперемешку с блеклыми листьями, попадали обёртки от шоколада и мелкие бумажки.       Переродиться в целлофановый пакет и покоиться на земле, в ожидании малейшего дуновения ветра, чтобы совершить путешествие на несколько метров – перспектива далеко не фантастических масштабов. Человеческую жизнь профессор прожил за зря, каждый встречный готов ополчиться против него всего лишь за отстранённость от окружающих. Видеть зло, хорошо скрывающуюся личину под покровом ночи, лишать радостных повелителей пышных торжеств маскарадных масок, а затем показывать перекошенные гримасы удивлённой публике, в надежде предстать перед ними спасителем. Всё это казалось поистине героическими поступками в погребённом городе лжи. Вурдалаки, вампиры, ведьмы – все они готовы найти тысячу и одну причину, перевернуть реальность с ног на голову и погрузить сознание в пущу выдуманных образов. Но сегодня вся нечисть канула на законную для неё полку и осталась на строчках грандиозных мистиков, уступив место вполне реальным и не отличающимся от парижского Квазимодо уродов. Единственным отличием того жалкого горбуна от человека являлось наличие чувств. Монстр способен смеяться, плакать и переживать. Современные люди избавились от этого за ненадобностью…       В понуром выражении дворника профессор приметил бывшую одноклассницу, более известную как «Светка пять копеек». Она никогда не делилась с деньгами и не давала в долг, собственная жадность превосходила возможность голодной смерти друзей. Однажды Сергей Глебович забыл дома деньги, и когда прозвенел звонок на большую перемену, весь класс ринулся в столовую под дикие восторженные вопли. Похлопав по карманам брюк, Серёжа понял важную вещь: отведать пышную булочку с сахаром сегодня ему не удастся. Спасение нашлось в Свете, она тянула полную монет руку через стеллаж с горячей выпечкой, и каждый раз хмурилась, когда повар обслуживала других детей. На просьбу поделиться пятью копейками Серёжа получил громогласное «Нет!». Он вытиснулся из толпы и наблюдал за жадной Светой, рык в желудке лишь удваивал досаду.       – Светка! «Пять копеек», ты что ли?! – Сергей Глебович крикнул из окна.       Женщина странно пощурилась, продолжив собирать мусор.       – Обознался… – отчаянно сказал он, закрывая створку. – А если виду не показала, то судьба правильно приоритеты расставила. Я с высшим образованием, а она дворник. Как пять копеек могут поменять жизнь…       Большинство одноклассников давно покоилось на кладбище. Два месяца назад Сергею Глебовичу стало скучно, и он решил навестить бывших друзей. Две остановки на автобусе, и перед глазами представали перечёркнутые деревянными крестами поля с чёрными оградками. Почти в самом конце, где заканчивался бетонный забор и начинался лес, простиралась вырубленная местность для новых покойников. Рыхлая, ещё не успевшая впитать в себя тела земля пестрила свежими венками искусственных цветов с траурными лентами. «От жены», «От любящей сестры», «От коллег» – профессор аккуратно обходил заграждения и вчитывался в надписи, пытался найти знакомые фамилии на белёсых табличках. У самого оврага по левому краю на солнце блестели почищенные черенки лопат рабочих. Рядом, с вырытой ямой, лежал простой деревянный гроб. На вопрос об умершем, они ответили профессору кратко: «Наркоманом был, докололся, дяденька!». На кресте виднелось имя «Пётр», профессор сразу же понял, что «Петя Задира» всё же отдал богу душу и переродился, скорее, в крохотного таракана.       – Вы бы мать проверили, – внезапно выкрикнула женщина, ехидно улыбаясь, – вдруг поросла, бедная!       Профессор спохватился и побежал в спальню, однако уже было поздно: комната уплывала в просторы тьмы, откуда-то сверху раздался свист шелка. Золотые кисти повисли на плотных красных шторах, квартиру наполнило мелодичное и красивое звучание рояля.       – Мама – Лиза, Лиза – мама, тра-ля-ля-ля-ля-ля-ля! – слышался голос графини, – Я предлагаю вам отвлечься от всех бед, ведь именно сегодня вас ждёт вечер с актрисой Перовой!       Свет прожектора упал на проход, вдоль которого профессора приветствовали господа в смокингах. Они приклонились перед ним и указывали в сторону всё отдаляющейся и расплывающейся спальни в ночных пейзажах зелёной аллеи. Пустота под ногами сменилась протоптанной тропой, прожектор превратился в яркую луну и показал истинный облик господ. Свисающие куски плоти, облепленные серыми мухами, повергли Сергея Глебовича в настоящий шок, он явно не ожидал встретить Перову и её подчинённых в этот день. Мелодия не прерывалась ни на мгновение, чудный трепет манил навстречу неизвестности и возможной опасности. Насекомые быстро слетелись и создали подобие шара, из чешуйчатых крыльев сочилось жидкое золото, что поднималось по капле в воздух и превращалось в роскошные резные колёса. Сетчатые глаза лопнули чистым серебром, оно заливало площадку и выстраивало белоснежные стены. Наконец вакханалия прекратилась, и профессор смог распознать в странном объекте настоящую карету.       – Золушка, етить твою мать! – не сдержался он и с особой злобой хлопнул дверцей новоиспечённого транспорта.       Внутри его ожидала сама Перова, разливая из фарфорового чайника заварку по чашкам:       – Mon chéri! Как я рада вас видеть! Присаживайтесь поудобнее и приготовьтесь к незабываемому приключению!       – Сколько пафоса! – Сергей Глебович пытался усесться на мягких подушках.       – Чаю, мой дорогой? – графиня разомлела в широкой улыбке и протянула ему чашечку с блюдцем.       – Не откажусь.       – Эй там, не спать, полный вперёд! – крикнула Перова в небольшое окошко позади себя.       Сопящий, полуразложившийся кучер резко встрепенулся и вдарил хлыстом по обнажённым рёбрам лошадей со всей силой. Те истошно взвыли и выпустили из пасти стаю новых мух, что устремились вслед за повозкой. Они превращались в деревья, кусты, разлетались на части и лопались всё тем же золотом и серебром только для того, чтобы создать у гостя наилучшее впечатление о владениях легкомысленной хозяйки. Топот ржавых подков и чавканье сгнивших сухожилий затмевалось звоном фарфора и колокольчиков под потолком.       – Куда мы путь держим? – профессор сделал глоток и убедился, что в чашке отсутствует яд.       – Вы, mon chéri, смелый мужчина. А если бы я подмешала вам мышьяк? – Перова добавила из небольшой миски, что стояла на столе между сидениями ложку сахара.       – Кишка тонка у тебя травить, – он не брезговал грубым общением, – ты своего Альбертовича лучше слушайся, а иначе он тебя сожрёт как пешку. Или… ферзь любит свой цвет?       – Не подумала бы, что вы ещё разбираетесь в шахматах, – графиня болтала ложкой, – мои люди придутся вам по вкусу. Но а теперь, я отвечу на ваш вопрос. Мы направляемся в моё имение, таить не стану, это подарок Михаила Альбертовича, вы были у Лебедева и должны это знать.       – Знаю, как же! Он вам всем места выделил!       – Прекрасно, ведь знания – сила, так вам говорила мама?       – Так то оно так, только куда вы её отнесли?!       – Да вот же она!       Перова махнула перчаткой. Их догоняла похожая карета, однако внутри на кровати лежала мама.       – А чего вы её туда–сюда валтузите?! – поморщился профессор, – Лебедев её по морю пустил, ты на карету усадила, зачем всё это, если через пару часов я вернусь домой?       Графиня замялась:       – Но… это не моя прихоть, а постановление сверху. И потом, mon chéri, с вашей стороны бестактно утруждать девушку излишними вопросами.       – Была бы ты человеком – другое дело, а так тварь полудохлая, и все у тебя здесь такие.       – Смелый игрок в шахматы вкупе с внимательностью к деталям, чем не мужчина мечты! – смеялась актриса, – А знаете, вы правы. За последние несколько лет в моих владениях давно не бывало живой души, все так и ходят, пованивают и отрыгивают не то печень, не то лёгкое… скучно, одним словом. Я дала подчинённым полную свободу действий, в отличие от Лебедева. Одела их в самые дорогие костюмы, кормила изысканными блюдами и развлекала как только могла. К чему это привело? Раньше они мылись, приводили себя в порядок, но когда сгнили последние мышцы и остались одни кости, это забылось. Не волнуйтесь, mon chéri, вы привыкните к этому запаху гораздо быстрее, чем думаете. В конце концов, и вас данная участь не обойдёт стороной!       – Я ещё вас всех переживу, помяни моё слово! – уверенно говорил профессор, – Лебедева на вертеле зажарю, тебя похороню, как подобает, а Фирсова в ад отправлю, где ему и место. Проблемка будет – как ваше начальство уничтожить? Ладно, сам покумекаю. Последний вопрос: это ты Светку во дворе изображала?       Перова кокетливо подмигнула ему.       – У тебя веко от нервов дернулось или ты мне глазки строишь?       – Смелый, внимательный… тугодум. – графиня томно вздохнула и раскрыла веер.       Карета изредка поскрипывала колёсами под удары кучера. Лошади неслись по аллее, оставляя позади тучные облака пыли. Повозка приближалась к старинной усадьбе, из окон которой исходил приятный тёплый свет. По длине она превосходила любые масштабы, а в высоту занимала всего два этажа. Мраморные колонны сдерживали антаблемент, представляющий собой небольшую крышу. По всему периметру стоял высокий каменный забор с клонящейся на него листвой широких дубов. Несмотря на всю мрачность здешних обитателей, просторы казались обманчиво-завораживающими, постриженные газоны встречали каменной кладью, ведущей к большим трёхъярусным фонтанам. «Усадьба зла» – так прозвал её профессор, разглядывая каждую отдельно взятую деталь из окошка кареты.       – Очаровательно, не правда ли? – графиня тешила собственное эго, добившись желаемого эффекта от гостя.       – Определённо. – Сергей Глебович сказал правду, – Гораздо лучше безвкусной махины Лебедева.       Повозка остановилась у входа. На ступенях стояли дамы с подсвечниками, освещая путь приветствующим хозяйку господ. Отличием от цитадели Лебедева являлось отсутствие какой–либо иерархии правления. Если в первом случае выделялось чёткое деление на рабочих воробьёв и управленцев, то здесь же все были равны между собой и обладали одинаковыми возможностями.       – О какие, а ножку не подают? – удивился профессор, наблюдая как один из послушников встречал Перову и помогал ей выбраться из кареты.       – Нравы, mon chéri, нравы! – Перова взяла Сергея Глебовича под руку. – Идёмте же, я обещала вам незабываемый вечер!       Гостеприимство также превосходило первого представителя троицы, который бросил профессора посреди пустыни без каких-либо подсказок. Он мог умереть от палящего солнца, ему повезло обнаружить цитадель значительно раньше, чем смерть добралась до него.       – Я так понимаю у тебя ночь всегда, а у Лебедева день?       – Ночь, только ночь! – Перова устремила взгляд на звёздное небо. – Бесконечные кутежи и отдых! Вы выглядите уставшим, и я повторяю это не впервые. Поверьте мне, вы уйдёте от меня другим человеком!       Выхода не оставалось, Сергей Глебович принял предложение Перовой и зашёл в усадьбу.