Сто шестнадцать месяцев назад

      Профессор медленно прогуливался между высоких полок в магазине, смотря то в одну, то в другую сторону. Этим вечером он пришёл сюда за обещанным презентом главному инженеру цитадели и его сыну. Небольшой обрывок листа из блокнота лежал на самом дне продуктовой корзины, Сергей Глебович написал список на тот случай, если троица протянет в голову свои грязные руки и устроит там настоящий балаган, перепутав между собой все мысли. Три позиции на бумаге были пронумерованы и обведены по несколько раз синей ручкой: две упаковки пшена, две бутылки воды и кусочек сахара. Остальные нужные для дома товары оставались лишь подчёркнутыми: банка тушенки, сосиски, сыр и минеральная вода. Он блуждал больше пятнадцати минут, жужжание люминесцентных ламп под потолком привлекало его с детства. Профессор брал с полок лапшу быстрого приготовления, заглядывал в холодильник с мороженным и тщательно рассматривал коробки с фруктами. Одним словом, абсолютно всё, но только не указанные в списке покупки. Его интересовало качество изделий, своего рода «проверка на вшивость» производилась с каждым походом в магазин. Как уважающему себя преступнику номер один, главному заключённому во всём Млечном Пути, ему были интересны условия собственного содержания. Чем кормят, поят, кого подсылают следить за ним, когда выходит из дома по делам. Старая женщина восьмидесяти лет стояла в отделе закаток и крутила в руках банку фасоли, в попытке отыскать на ней срок годности. Сергей Глебович приметил надзирателя сразу, как только зашёл в отдел. Стоило ему отвернуться, как он чувствовал на себе старый с виду, но очень пронзительный взгляд опытной шпионки, заслуженного агента вселенской службы безопасности. «Пацанка» лет двадцати одевалась в старуху для прикрытия и тотальной слежки за преступником номер один.       – Мужчина, – окликнул его агент, – не поможете мне найти срок годности? Совсем бабка слепой сделалась!       Профессор нехотя подошёл к ней и быстро изучил банку. На крышке мелким шрифтом были выбиты цифры: двадцать пятое октября две тысячи двадцатого года.       – Ёп вашу мать! – удивился Сергей Глебович. – Уж думал поход в магазин цирком не обернётся, а н–нет! Ну что, ты Зимний брала?       В ответ женщина мычала, она явно не знала что говорить.       – Что ты мне октябрьской революцией в нос тычешь?! Штурмом брала дворец, потом песни пела красным, я же всё по лицу твоему вижу!       Шпионка, по всей видимости, не ожидала услышать подобного. Женщина в замешательстве покинула его, оставив профессора наедине с фасолью. Чувство гордости за свой ум и умение переиграть потенциального врага в словесной перепалке возникло где–то в груди и приятно отдавало теплом в голову. Довольно хмыкнув, Сергей Глебович возобновил прогулку и направился в сторону алкогольного отдела. За очередным поворотом, рядом с винными изделиями стояла детская коляска с младенцем внутри. Ребёнок увлечённо сосал большой палец, пока его мать обдавало лёгким холодком из пивного холодильника. Она поставила литровую бутылку тёмного хмеля в тележку между упаковками детской каши и лотком копчёной мойвы. На минуту профессору стало жалко ребёнка, мысль о том, кто из него вырастет, не на шутку огорчала его. Однако он почти сразу же вспоминал, кто находился вокруг и какие злые умыслы томились в их сердцах. Подрастает новый агент, такой же бесчувственный надзиратель, как эта мать или та старуха. Сергей Глебович старался не думать о той большой игре, в которую его втянули ещё с рождения. Весь мир сосредоточен против него, все люди – проплаченные актёры и хорошо обученные шпионы. Куда бы ему ни вздумалось пойти, там сразу же возникнут вливающиеся в антураж персонажи. Продавцы в ларьках, влюблённые в парке, дети у школы. Профессор всегда сетовал на несвоевременность, упущение из виду того факта, что всю сознательную жизнь его семью окружали декорации огромного театра, комедии космического масштаба, главному герою в которой выделили небольшой город для проживания и имитации общества. Всё, что было описано в учебниках и толстых энциклопедиях на самых пыльных полках в библиотеке, давно казалось ему надуманным бредом, облегчающим жизнь обычному человеку. Бессмысленные теоремы, законы притяжения и постулаты мироздания смывались во вселенский унитаз, где восседал тот больной на всю голову умник, старающийся подмять под себя хрупкое человечество, так и не сумевшее за тысячи лет существования разобраться, зачем ему дана жизнь и есть ли в ней смысл.       Зачем чистить зубы по утрам? Чтобы счищать собравшийся за ночь налёт. Зачем пить чай перед работой? Чтобы не страдать от чувства голода весь оставшийся день. Зачем ложиться спать? Чтобы быть бодрым и полным энергии. На любой банальный вопрос можно получить не менее простой ответ, въевшийся в мозг людей и поселившийся там прожорливым паразитом. Упрощение, именно оно атрофировало нейронные связи и уничтожило всякую надежду на возрождение прошлых поколений. Пещерный человек был способен есть сырое мясо, беспощадно отгрызая кусок за куском. Позже придумали ножи, эволюция ответила на такое вольнодумство гораздо жёстче и лишила людей бывалой силы, а зубы мудрости превратились в напоминание, что порой доводило до сумасшедшей боли. Всё в мире стремится к упрощению того сложного компонента, который и являлся истинным смыслом жизни. Современный человек отчаянно пытается собрать разбившийся на миллиарды осколков пазл, радуясь подошедшим между собой крошечным частицам. Профессор преуспел в сборке картины воедино, но кто–то по–прежнему препятствует этому и явно не желает позволить простаку познать сложнейшее явление. Отныне он опаснейший для них преступник, представляющий глобальную проблему.       Сергей Глебович изрядно терял бдительность, когда размышлял на отдалённые для обитателей земного шара темы. Он вновь ощущал на себе жадные взгляды агентов отовсюду, одно неверное движение могло наградить шпиона премией и медалью за верную службу. Профессор достал из корзины список и ещё раз мельком пробежался по нему, почувствовав головную боль. Троица начала тянуть руки куда не следовало – отвратительный знак, нужно скорее возвращаться домой. Сергей Глебович ускорил шаг, взял ближе стоящие на полке пачки пшена, ухватил бутылки с водой и небольшую коробку рафинада. Нужные для себя продукты он также не забыл приобрести, в спешке ему казалось, словно что–то осталось нетронутым, но при первой же проверке собранных товаров все вопросы отпадали сами собой. Агент, сидящий на кассе и непосредственно выполняющий обязанности кассира, поприветствовал преступника номер один незамысловатой фразой:       – Пакет нужен?       – Мне бы в подарочную упаковку и бантиком красным перевязать, – съязвил профессор, – а у вас тут невзрачный белый пакет. А, чем Фирсов не шутит, давайте.       Желание обернуться пресекалось здравой мыслью. Он знал, что все покупатели и работники в магазине стояли позади него и безмолвно следили за ним. Длинная, тощая белая рука дотянулась до двери склада и медленно повернула ручку, высвободив наружу знакомую нечисть. Худые особи под два метра ростом отличались сплющенными черепами и исключительно чёрными глазами. Подобие инопланетян, владельцев космоса, о которых рассказывают на конспирологических каналах по телевизору, синхронно шагали к кассе, отбивая широкими ластами строевой ритм. Полупрозрачные щупальца стелились по полу и присоединялись к кафелю хлюпающими присосками.       – Девушка, а побыстрее можно? – Сергей Глебович нервничал из–за медлительности кассира.       – Угу, ещё чего, – ухмыльнулась она, – ну–ну, крути педали, ага! Вы её полчаса отлавливали, я вам пакет на красном фоне изобразила, вперёд!       Профессор поднял голову и заметил над собой красную прямоугольную субстанцию с торчащей из неё пакетом. Он приложил усилие, чтобы высвободить его из странной жижи и собрать все приобретенные продукты. Щупальца едва не сомкнулись на ботинках, Сергей Глебович успел отойти от кассы и направиться в сторону выхода. Позади творилось то, что могло быть известно только Фирсову, однако главной мыслью до сих пор оставалась та самая «не оглядываться назад». На улице значительно стемнело, фонари близ домов загорелись тусклым жёлтым цветом, освещая лишь небольшие участки тротуаров. Руки нечистей лихо огибали стены пятиэтажек и подтягивали к себе раздутые волнообразные тела. Профессор видел их ранее, такое зрелище показалось ему совершенно неприятным и даже страшным. Увидеть такое ещё раз – удовольствие сомнительного характера. Громкий смех за спиной преследовал его по пятам и даже не думал отступить. Девушки с павлиньими хвостами танцевали у подъездов канкан и пытались заманить хмурого пешехода, который остался на вечерней улице в одиночестве. Хирурги и психиатры высовывались из окон и одобрительно освистывали плавные движения танцовщиц. Сергей Глебович наблюдал лишь собственные ноги, смотреть по сторонам стало опасно из–за маячащего уродца на высоких ходулях. Асфальт, как ему казалось, начал двоиться, погребённый старый слой под новым расходился трещинами и медленно падал в пустоту. Прямо у домофона стояла соседка, более известная как «баба Маня». Одеяния императрицы с величественной мантией горностая в пол дополняли образ пышной короной с большим инкрустированным рубином. Приклонившись, она открыла профессору дверь и громогласно ударила скипетром по бетону, проявляя явное уважение к истинному правителю подъезда. На лестничной клетке в воздухе висел её муж, занимаясь безжалостной по отношению к половому органу мастурбацией. Лица с пустыми глазницами пробивались сквозь стены и молча повисали на ржавых гвоздях. Сергей Глебович выглянул в пролёт и лишний раз убедился, что весь цирк намерен преследовать его до конца. Болтающиеся под потолком штаны с невидимыми стопами на четвёртом этаже принудили профессора пригнуться и, наконец, дойти до квартиры. Ключи скользили в потных ладонях, руки затряслись от пережитого ужаса. Он хлопнул дверью и, не разуваясь, побежал на кухню за таблетками. Сергей Глебович подтянул к себе подставку для чайных пакетиков и взял с неё витамин. Тот самый препарат, который давала ему Лиза, помогал избавиться от цирка, но не сразу. Неистовый напор актёров прослеживался в желании выломать дверь и проникнуть к беззащитному человеку в единственное безопасное от уличной банды место. Клинок против такой армии Носухоротова представлялся не более чем пластиковой игрушкой. Стук в окно в зале заставил его обратить внимание. Профессор раздвинул шторы и заметил воробьёв, что сидели на карнизе и дожидались передачи продуктов.       – Эй, профессура! – слышался голос Лебедева из подъезда. – Читал сказку про волка и трёх поросят? Сейчас как дуну! Сейчас как плюну!       Сергей Глебович спешно открыл створку и впустил в дом прохладный ветер. Воробьи взмыли в воздух и приготовились схватить лапками тяжелый пакет с провиантом.       – Миленькие мои, – едва не плакал профессор, – на вас вся надежда! Передайте это инженеру двадцать восемь – ноль, шесть, он сам разберётся и вас в беде не оставит! Только умоляю, передайте, прошу!       – Глебыч, я же по–хорошему хотел! – продолжал кричать Лебедев. – С кем ты там разговариваешь? Внеочередной приступ адекватности?!       – Простите, но инженер говорил нам, что в посылке должен присутствовать некий чертёж! – сказал один из воробьев.       – Ой, точно! Да–да! Да!       Сергей Глебович приподнял стопку газет рядом с телевизором и извлёк из неё свёрнутый эскиз арбалета.       – А ты тоже по–человечьи говоришь? – наивно произнёс он, шмыгая носом.       – Своего рода полиглот! Быстрее, кладите в пакет, они вот–вот снесут дверь с петель!       Перевязанные ручки в узел показались профессору надёжным вариантом, чем отсутствие такового. Ровно десять крошечных птах, превозмогая тяжесть, потихоньку поднимали лапками пакет и устремлялись всё выше и выше. Сергей Глебович чувствовал спокойствие и приближающуюся смерть одного актёра из троицы. Теперь нужно думать, как устранить графиню и чёрта.       – Чем занимаешься, Глебыч? – Лебедев уже сидел в кресле и как обычно тасовал колоду. – Дверка у тебя неплохая, старенькая. Была бы новой, давно развалилась! И всё же через стену появляться гораздо удобнее, что скажешь?       – Ничего. Воздухом дышу, не видно? – профессор прикрыл створку, слыша стихающие вопли с улицы.       – Ты чего наделал? – внезапно настроение воробья поменялось. – Ты пил таблетки?!       – Витамины, а не таблетки.       – Тебе же Перова… то есть, чайник МонФрокмье русским языком объяснил, что это вовсе не витамины!       – А мне плевать, что это, – отвечал профессор, – главное, что помогает. Вы хотели поссорить нас с Лизой, и у вас получилось. Я только сейчас осознал, как вы насолили нам! Я мог убить лучшего друга только потому, что мне села на уши какая–то кукольная посудка! Если у Лизы и был злой умысел, то только благодаря вам. Вы промыли ей мозги и направили против меня. И если вы думаете, что я оставлю это просто так, то вы сильно ошибаетесь…       – Умник! – злорадствовал воробей, становясь прозрачным с каждой секундой. – Что будет с тобой, когда таблетки закончатся? Лиза тебе уже не поможет, теперь она полностью наша! Мой тебе совет: перестань думать о смысле жизни – подумай о себе!       – Да пошёл ты…       Лебедев бесследно пропал, оставив на столе игральные карты. Колода, полная тузов всех четырёх мастей – отличный намёк на то, что у профессора нет ни единого шанса победить троицу. В дверь перестали стучать, шум сменился долгожданной тишиной, а голова перестала болеть. Сергей Глебович вспомнил о видеокамере, на которую когда–то снимал пейзажи города. Она всё ещё лежала в шкафу, запрятанная в вещи от агентов. Профессор мог зарядить её и снять очередную лекцию, чтобы передать материал небезразличным его судьбе людям. Зевс расщедрился электроэнергией из розетки, на экране появилось отображение разряженной батареи маленьким красным кубиком.       – Хоть не прямоугольник, и на том спасибо!