Сто шестнадцать месяцев назад

      Утром Сергей Глебович готовился к репортажу для неравнодушных зрителей, он хотел как можно скорее поделиться мыслями и догадками с камерой. Подъем в три часа ничуть не омрачил его, профессор надел чистую рубашку, достал из комода старые брюки, в которых когда–то ходил в институт, и удобно расположился на диване.       – Красный глазок загорелся, отлично, значит съемка пошла. Доброе утро, уважаемые зрители! Меня зовут Льдинский Сергей Глебович, я профессор философии в прошлом, а поныне арестант восемьдесят восьмой квартиры. Значит, сейчас расскажу, как так получилось. Справедливости ради, я хочу отметить то, что ранее, в этом же доме, я проводил еженедельные лекции. Слушателями была моя мама и бывшая студентка, сейчас же понимаю, что все мои старания, ну не то чтоб насмарку, но как об стенку горох, есть такое выражение. Теперь, наверное, буду делиться только на камеру, причём, находясь в камере. Своего рода каламбур. Очередной.       Профессор скрестил руки у живота.       – Так как вы ещё не знакомы с постояльцами моего дома, скажем так, я буду вводить их в повествование планомерно во избежание каких–либо вопросов. Значит, с чего всё началось. Этот дом был построен во времена правления Хрущева, ну он ещё известен как Никита Сергеевич. Моё имя Сергей, но сейчас не об этом. Вот та оттепель, о которой говорится во многих учебниках истории, что, мол, после правления Сталина люди вздохнули полной грудью, так вот она породила весь этот цирк, что происходит и по сей день. События, связанные со мной, в частности, начались девять лет назад, в две тысячи девятом году. На них, вероятнее всего, повлиял адрес, сейчас объясню каким образом.       За окном послышался легкий шум начинающегося дождя.       – Адрес, в глобальном понимании, у каждого человека свой, но это не исключает его права объединять людей. К примеру, начало адреса значится как планета Земля. Сколько людей можно туда определить? Ну, по моим расчётам, миллион точно, может пару. Затем идёт континент. И вот тут уже начинается настоящее деление на общины. То есть, в Евразии, где я, собственно говоря, нахожусь, живут, допустим, тысяч двести. «Евр» – «Азия». Первая, так скажем, конструкция, здорово напоминает валюту евро, которая используется в Европе. Азия – сразу на ум Китай приходит. Получается, континент куплен и поделён между Европой и Китаем. В Китае национальная валюта юань. «Ю» – «Ань». «Ю» в переводе с английского – ты, а Аня это имя. Получается – ты Аня. Подобным образом... был тут один ненормальный, через стенку появлялся периодически, головой качал. Он постоянно Аню вспоминал, причём смотрел на меня. Я не Аня – Я Сергей. Связь с Хрущевым теперь ясна? Думаю вполне. Ну... после континента в адресе значится страна, затем город, улица, дом и квартира. Если отмести все, кроме квартиры, то останусь только я. То есть, иными словами, ничего кроме моей квартиры. Открывается входная дверь в пустоту, темную материю. Мне не доводилось шагать туда, но чувствую, скоро придётся, потому что актеры доводят своими выступлениями.       Профессор начал пристально смотреть в объектив:       – Доконали, если выражаться жаргонно. С момента моего рождения, как я уже понял сейчас, они готовили почву. Во всем этом цирке принимал участие не только Хрущев, но и Сталин в том числе, вероятно, до своей смерти ещё в марте пятьдесят третьего. Получается Носухоротов уже тогда знал, что я появлюсь на свет. «Нос», «ухо», «рот». Фамилия клоуна в цирке Никулина, не более. Фактически, это летающая голова без глаз, только с носом, ухом и ртом. Причём «с носом» всегда остаюсь я. Зовут этого шутника Михаил Альбертович, все последние девять лет он не заявлял о себе, а тут вдруг на днях решился. В ночь с пятницы на субботу, если мне не изменяет память, в зале я приметил карлика, копошился в бумагах. Эта троица, о которой я сейчас вам поведаю, затолкала меня в кресло и я улетел в суд. Был у меня одноклассник такой, звали его Колей. Полное имя Николай. Он же Гриша Суханов, владелец дочерней компании по производству шоколадного печенья. Так вот этот Женя букву «с» повторял дважды, дефект речи. Как–то раз, на уроке обществознания, он отвечал по теме судебного права. И слово суд он говорил как «ссуд». По–простому ссут, извините за выражение. Так вот как я понял, возвращаясь к теме карликов и похищений, меня отправили в суд потому что актёры ссут. Почему? Всё очень просто и наглядно!       Сергей Глебович говорил с улыбкой:       – Рано или поздно, но я одержу победу в этой неравной борьбе. Возможны потери, но результат оправдает себя в любом случае. Во–первых, я и моя мама обретём спокойствие. Во–вторых, Лиза, моя пятая колонна, освободится от влияния этих тварей. О ней я тоже расскажу, чуть позже. А в–третьих это то, что является и первым и вторым одновременно. Их страх, что я нахожусь в правильном направлении и скоро постигну смысл жизни, меня, конечно же, забавляет. У меня в квартире этого смысла валом, в стаканчике для зубной щетки, в зале на полке с газетами, куда уже тянул руки Карл Горбунович, карлик этот, его так зовут. Он же, как мне кажется, прислуга Перовой, одной из мафиози. Я его знаю как Виктора Щеглова, частенько во дворе ходит. Без грима – симпатичный мужик! А ему заплатили урода играть, развлекаются, актёры, развлекаются... Я потом тоже развлекусь, покромсаю, кстати, сейчас покажу чем!       Профессор показал на камеру клинок и снова занял место на диване.       – Выжидает своего часа. Я понимаю, что им вреда никакого не причиню. Ну прирежу их, упадут они и в подобие мумий превратятся. Так через десять минут встанут, будут дальше жить. Я же говорю, им всем умереть как два пальца обоссать, извините. Нет вообще такого понятия как смерть. Та же Лидия Ивановна, моя учительница математики в школе, так ей сейчас лет под сто тридцать должно быть. Нет, лежит, дорогая, на кладбище, на памятнике её имя написано, а дата смерти стоит девяносто восьмой год. Получается, ей сейчас двадцать лет. Произошло преображение, и теперь она может на повара учится, что ей профессия учителя за век и тридцать лет надоела. Ну, что называется, люди кайфуют от жизни, жаргонно выражаясь. Они просекли, что смерти нет, и давай жить на полную катушку... не исключено, что она на трассе в скором времени будет стоять, и такое может быть! Вполне! И... и что творится в моей квартире ей тоже известно, это же математика чистая, правда с небольшой долей квантовой физики. Опять же, по моим расчётам, у меня в квартире порядка пятидесяти разных вселенных. Это как... ну как они любили выражаться в детстве, мол, разбудят тебя посреди ночи и спросят, чему будет равно дважды восемь. Так и сейчас. Актеры меня разбудят и спросят, что в тридцать седьмой вселенной творится, а я сразу же отвечу, что там бумажные дела, заверка копий и так далее. Я знаю всё, причём эти знания я получил не желая того... Тут, например, для большего понимания, можно привести древних египтян. Они же получили откуда–то информацию о пирамидах? Есть такой господин, в продуктовом грузчиком работает, некий Захар Валентинович с очень занимательной фамилией Пирамидин. И что получается, что цирк начался вообще до нашей эры?! Вот, кстати говоря, по поводу эры как таковой. Существует, на мой взгляд, вполне справедливое деление на нашу эру и что было до неё. Единственное смущение у меня вызывает формулировка «наша», сразу коммунизмом попахивает, отнять и поделить. Я не удивлюсь, если товарищ Ленин седлал динозавров и дал поручение в пятилетку пирамиды отгрохать. Вселенский беспредел, хочется материться, причём по чёрному, еле сдерживаю себя!       Он бурно жестикулировал и отмахивался ладонью в сторону шкафа.       – Что касается этих паскуд. Лебедева, Перовой и Фирсова. Вот, начало моего выступления, это некая тезисная подводка к основной беде, скажем так. «Те» – «ЗИС». «Те» – это предлог, своего рода обращение к кому–либо, мол, те люди. А «ЗИС» – был такой лимузин, который выпускался на заводе имени Сталина! Те лимузины, если по–простому говорить. Как я думаю... это уже экспромт, я до этого об этом не думал, так вот, как я думаю, в отношении этих лимузинов, так скажем, каким–то образом... можно долго сейчас говорить, ну, что такое мотор, считай сердце любого автомобиля. Когда ко мне тут скорая приезжала, где–то месяц назад, я чувствовал сильное сердцебиение. Медсестра сказала что–то в таком духе, вроде, сердце у вас барахлит. Сняли кардиограмму, и да, действительно, сплошные кривые линии. Но это не человек, это же машина! Нарисовать что угодно можно, если должным образом её запрограммировать. И что эта медсестра, так я вообще её идентифицировал как мою бабушку Раю Егоровну. Рая! Получается, из рая! Что, инопланетянка?! Что явно не отсюда? Когда мне лет семь было, она вдруг куда–то пропала, как мне потом говорила мама, уехала в деревню. До сих пор больше не объявлялась. Я ещё этот момент уточню, я знаю одного человека из двадцать шестой вселенной, зовут его Валентин Зорин. Зоря, корова короче, или заря, неважно! У меня его телефон есть, в телефонном справочнике поверх их печати я писал карандашом последние девять лет. Эти твари не думали, что я буду звонить настоящим представителям, а им ой как это не нравится! И после всего они имеют совесть заявляться сюда, ходить сквозь стены и потолок! Так. Мысль немножко потерял, нить повествования. Значит... о чем... а! О троице! Первый пернатый ширококрылый. В сокращении – ППШ. Пистолет–пулемёт Шпагина. Вот это сходство… я не зря начал клонить к оружию. Вообще всё, о чём я говорю – имеет смысл. Так… Лебедев! О нём я говорил. Просто лезут грязными ручищами мне в голову и пытаются все мысли перепутать. Он мой бывший студент, ровным образом как Лиза, Перова и Фирсов. Я имена их уже не помню, помню только как Лизу зовут – Лиза. Почему она мне запомнилась? Тут всё тоже достаточно поверхностно: она была самой лучшей ученицей, висела на доске почёта, а не как вон тот господин за балконом!       Профессор прервал выступление на мгновение, пытаясь рассмотреть нечто на улице.       – Прямо сейчас… на моих глазах разобрали по кусочку и собрали воедино человека. Своеобразный конструктор, шутники блять, извините, пожалуйста. И вот такое происходит почти каждый день. Я если наведу камеру, покажу это зрелище, вы ничего не увидите, потому что камера не передаёт такого цирка. Они специально потом на плёночке подотрут этого человека, и вы посчитаете меня сумасшедшим! Поэтому я показывать ничего не буду. Возвращаясь к теме квантовой физики. Мне труды господина Эйнштейна, как человеку гуманитарного сложения ума, немного далеки, и, тем не менее, девять лет являясь наглядным пособием для невероятных явлений, я что–то понимаю. Есть такое понятие как «суперпозиция», но это уже квантовая механика, не физика. Так вот, следуя понятию, какая–либо вещь, или даже люди, могут находиться в нескольких состояниях одновременно. В качестве примера я могу привести аккреционный диск. Он может быть как во владениях чёрной дыры, так и ди-ви-ди диском, который вставляется в видеопроигрыватель, или вообще кольцом Сатурна, я говорю сейчас не о божестве, а о планете как таковой. И вот к чему я сейчас вам это рассказываю? Всё дело в суперпозиции. Вот этот человек за балконом. Он существует в двух вселенных одновременно, в одной он собранный, в другой – разобранный. Тот же Сатурн. В одной вселенной он планета, в другой – божество. Или моя тарелка до и после обеда. Чистая и грязная. Если я помою тарелку, это же не будет означать, что я вовсе не обедал, верно? Я буду ощущать сытость, но тарелка будет чистой. То есть, простыми словами, я сам становлюсь жертвой суперпозиции, где я с чистой тарелкой голодный, и где с ней же, но сытый! Вот вам и все учебники по пятьсот страниц, объяснил всё за несколько секунд. Те же частицы, альфа бета и гамма. Распады, полураспады. Повторюсь: можно долго об этом говорить, очень долго, но моя подводка к главной теме закончилась, и я непосредственно перехожу к ней. Троица!       Скрип половицы в коридоре не смутил Сергея Глебовича, он лишь повернул голову, и, убедившись, что с ним играют невидимки, продолжил монолог:       – Лебедев! Парень–воробей. Алкаш, картёжник, двадцать семь – двадцать восемь лет. Жены нет, детей нет, долги в преферансе имеются. Довольно высокий, но не очень. Фирсову по шею где–то. В меру упитанный, питается тостами с чёрной икрой, запивает предпочтительно виски, в качестве исключения пьёт шампанское. Что ещё сказать… остёр на язычок, клювом не щёлкает, глазами попеременно смотрит. Одевается… довольно опрятно, я бы даже сказал, старомодно. Жилеточка в клеточку, брюки такие же, тапки домашние, носки чуть ли не до колена. Почти всегда с трубкой в клюве, покурить любит, труд презирает. У него в пустыне есть цитадель, его рабы там ракеты строят на обессоленном бензине. Наверное, в космос планирует переселиться. На какой–нибудь Нептун, где похолоднее, он птица озимая, переживёт. Кстати говоря, по поводу рабов. Крошечные птахи, воробьи, помогут мне избавиться от него и уничтожить. Есть там инженер по имени двадцать восемь – ноль, шесть. Я ему вчера отдал посылку с провиантом: две пачки пшена, две бутылки воды и целую упаковку рафинада для его сына. Он согласился мне помочь и построить арбалет с легковоспламеняющимися болтами. Теперь задача в построении орудия испепеления крылатых полностью лежит на его крыльях. Если ему всё удастся, один представитель троицы, как минимум – труп. Вот, говоря о трупах: вторая падла – Перова! Рядится в пышные платья, а сама мёртвая давно. Трупные пятна прячет, по–моему, грим–краской. Белой. Она у неё везде, и на лице, и на плечах, короче говоря, где открытые участки тела, там и краска. Это вы представляете, сколько там слоёв, если на лбу и щёках всё трещинами пошло! Зато бегает, будто живая. Даже летает, недавно узнал. Конечности с лёгкостью от себя отрывает, также легко назад прикрепляет. Манера общения у неё интересная, вроде и уважительная, всегда со мной на «вы», но в то же время стебётся будь здоров! Актриса, чего с неё взять. В имении театр свой есть, где показывают, как бы вам помягче так сказать… комедии вселенского масштаба, вот. Декорации моей квартиры, актёр, играющий меня – всё это жуть, страшный произвол! Гореть им всем в аду, хотя, последнего мафиози даже огонь не возьмёт. Зовут его Фирсов, рогатый чёрт, красный, как помидор, с тросточкой ходит, гад! Весь из себя, как же, барских кровей, от второй гнидины недалеко ушёл! Сам в костюме дорогом, а–ля смокинг, духами облитый с рогов до туфель. Вот что у него будет мне очень интересно, чем он владеет, как с подчинёнными общается. Обещали на днях отправить… ну, туда, в преисподнюю. Если судьба Лебедева почти предрешена, над ликвидацией Перовой я ещё подумаю, а вот Фирсов… с ним будят тяжелее всего. У него есть всё: ум, смелось, сила. Как победить свою копию?       В дверях, из ниоткуда появилась фигура высокого человека без явных половых признаков. Она поглощала пространство и медленно проявлялась взору профессора всё чётче и яснее. Давний знакомый устроил визит бывшему лучшему другу.       – Колька Баранов, – Сергей Глебович показал на него пальцем, – он же Руслан Евсеев, я его ещё знаю как Рудольфа Олеговича Бимидимидина, раньше в роддоме работал, бутылочки за седыми младенцами собирал и потом тару в гаражах на железные вёдра менял. Тара тогда была по пятьдесят копеек, так вот за кило стекла, он тогда долго… точно не пластик. Его все старики знали, даже те, что в пелёнках лежали. Это вы не подумайте, что я какие–то сказки рассказываю, я всю жизнь говорил по делу и честно, был справедлив по отношению к другим. Так вот, седой младенец – это некая совокупность взятых в оборот обликов, или же перерождений, которые заключены в новой оболочке, в данном конкретном случае – в младенце. Опять, моя теория о перерождении легко проверяется. Я не зря говорил о троице, об этих людях на букву «Б». В моём понимании, вот даже тот мультфильм, где пса окружает стая кошек, и он бросает кусок мяса, спасая тем самым себя. Это всё хорошо спланированные провокации, не более. Современная фильмография насчитывает бесчисленное количество художественных картин и экранизаций, однако все продолжают молчать, а на самом деле всё снятое происходит в реальности. Я уже не раз упоминал в своих лекциях об испепеляющих вышках, нападениях инопланетных существ на ЗАО «планета Земля». У них акций много, у этих седых младенцев, я в магазин уже нормально и без страха сходить не могу, меня инопланетяне преследуют, а потом оказывается так, что я вынужден видеть своего обильно мастурбирующего в подъезде соседа и его жену Маню в образе Екатерины второй. Мания величия... делайте выводы. Вот он, Николай Баранов, он же Лёня Кулаков, стоит на одном и том же месте, без еды и воды, порядка двух лет не меняя позы. Он принял невидимое обличие и воздействует неизвестным науке излучением на мой мозг. Отсюда и боли головные страшные, правда, Коля?       Собеседник оставался молчаливым и непокорным. Радио на кухне раздалось короткой мелодией и объявило пять часов утра по Москве.       – Я снова отвлёкся от главной темы, прошу прощения. Вернёмся к троице… кстати, пока не забыл и не вылетело из головы. Фамилия Бимидимидин довольно редкая, и на моей памяти встречается всего лишь единожды. Родственник Пирамидина, выше упомянутого, а поныне покойного грузчика. Он тоже с их сленга «тусуется» у моего дома с рождения, он же седой младенец, домашний мутантик. Год назад в квартире был грандиозный «Бой за кухню», но в учебники истории он явно не войдёт. Одним утром прихожу чайку погреть, а у плиты в горизонтальном положении стоит существо, с виду человек! И потом я начинаю замечать, это происходило на глазах, в какие–то доли секунды его голова менялась и преобразовывалась. Раз–раз–раз, то футбольный мячик, то большой абрикос, то сидящий на мраморном постаменте человек, который держит в руках голову мутанта. И вот при виде всего этого, меня посетила интересная мысль. Ну, не буду скрывать, мне сразу же захотелось… извините за подробности, в туалет по–большому. Потом, когда гость проявил силу и воздействовал на меня словами непосредственно в голову, я именно тогда почувствовал, почему–то показалось, что в зале в этот момент происходит ключевое событие. И правда! Здесь, прямо на диване спала госпожа Мариэлла Хоппер и занималась непотребством в обратном направлении, переселенка с запада, приехала жить ещё в далёком две тысячи пятом году. Она, как и полагается, в шляпе с широкими полями параллельно смотрела по телевизору в пол глаза награждение каких–то лауреатов, точно не нобелевских, пока в это же время за балконом дети в воздухе водили хоровод вокруг детской площадки. Мне это событие напомнило одно другое событие, не менее важное в моей жизни, так скажем. Когда мне было лет десять, наверное, ну я ребёнком тогда был, ничего не смыслил особо, играли в прятки. Я свой двор знал как пять пальцев, к нам ещё приходили друзья с других дворов. Так вот я нашел… у нас, у каждого подъезда есть спуск в подвал. Там трубы проходят, своего рода канализационные дела и темнота. Я тогда спрятался в этот подвал, сидел там, можно сказать, почти у двери, вглубь не уходил. Потом слышу ребята приближаются, Димка Харитонов, он же Галя Ясминова, сейчас работает на второй водонагревательной котельной оператором, и Фёдор, фамилию его не помню. Я понял, что меня сейчас найдут и решил всё таки убежать подальше. И вот бегу и вдруг спотыкаюсь. Сначала подумал… ну Фирсов его знает, может кирпич какой–то или неровность, мне так показалось, но и довольно мягкого характера. В общем, этой неровностью оказался мужчина неподвижного плана, застывшего как статуя. Его выражение, довольно страшная гримаса, будто кричит, на меня произвела сильное впечатление. Потом во дворе шум был, скорая приезжала, полиция, говорили об убийстве каком–то, я не знаю. И уже сейчас, спустя столько лет, я понимаю, что этот мужик был осознанной провокацией со стороны деятелей моего заключения в восемьдесят восьмой квартире. Вот, подтверждение моих слов о беспределе, происходящего с самого детства. Я более чем верен, что и с рождения. В роддоме перепутали, могли детский садик предоставить не тот, в котором я должен был оказаться, одноклассников уродов подослали, подстрекателей и сволочей. Я просто пришёл к тому выводу, что нахер никому не нужен был никогда, кроме моей мамы и Лизоньки. Что я один борюсь против всей этой системы, один против всех вселенных. И какого у меня должно быть на душе, когда эти суки, мафиозники из "Cosa Nostra" едва не сделали так, чтобы я сделал Лизе больно. В переводе с итальянского – "Наше дело". В их переводе – "Коза настрадалась". Какая коза и почему она страдала мне неизвестно, наверное, они меня так прозвали…       Фигура продолжала неподвижно стоять.       – Просто уничтожили меня, стёрли в порошок почти. Вот недавно было, захотел телевизор посмотреть, вдруг начались помехи и надпись вылетела на весь экран, там писалось русскими буквами на латыни: «Канал кодирован». Ну, что значит кодировать? Кодировать можно алкоголика, чтобы он не пил, а можно образованного и начитанного человека, что они сделали со мной. Закодировали мозг, информация уже не поступает, я даже сам чувствую, что говорю не так, как говорил раньше. Я начал употреблять много слов–паразитов, сквернословить. Мне стало мысли излагать сложнее, потому что близок к разгадке, а они решили из меня дурака сделать, руки грязные протянули. Что я даже заявить никуда не могу, мне помощи ждать не от кого. Участковый мой одногруппник, продавщица в магазине – воспитатель из детского сада. Меня обложили со всех сторон, те же медсёстры, я говорил о них сегодня. Одна моя бабка, вторая пасьянс на стене раскладывала. Они все стоят у низовьев пирамиды надзирателей и являются обычными пешками. Центр пирамиды – троица, а верхушка есть главная сволочь и спонсор всех «чудес» в квартире – Носухоротов. Больше всего ненавижу главаря, ведь мне и с ним придётся поквитаться, когда его приспешников устраню. Значит, теперь. Почему я назвал Лизу пятой колонной. Ну, немножко из истории, в Испанской республике, существовало… короче говоря, вы можете открыть ресурс и изучить эту тему, голова жутко болит, когда начинаю говорить о ней. Там достаточно заумно описано, и если объяснять вкратце, то Лизу я считал предателем, которого спонсирует Носухоротов. Ну, что она втёрлась в доверие, а как получает от него финансы, то сразу встаёт против меня. Сейчас же я понимаю, что всё это выглядит иным образом. Понял я это благодаря приёму таблеток. Она давала мне лекарства от давления, от желудка и витамины. Чайник на кухне пытался со мной поговорить и внушить то, что аминазин не есть витамин, а средство для устранения бреда. Там медицинские термины, я не запомнил. Тем не менее, суть остаётся прежней: это действительно таблетки от бреда, и Лиза намеренно давала их мне, чтобы я перестал видеть этот бред, тавтология, но, прошу прощения. Получается, Лиза наоборот старалась помочь мне, чтобы унять влияние нечисти. Вот теперь я действительно верю ей, и готов извиниться, поскольку поступил по–свински. К слову, о свиньях. Я зарекался, что в ванной под потолком летают поросята, было такое, проскакивало вскользь в моих речах. Поросята имеют близкое значение к глаголу «пороть». Если рассматривать его с точки зрения швеи какой–нибудь, то всё в порядке. Если с точки зрения тюрьмы и тюремного сленга, то глагол приобретает устрашающий характер. Пороть, жарить – это одно и то же. И в квартире за столько лет собрался хор из придурков. И теперь у меня есть только два выхода: либо я этим хором дирижирую, либо они меня всем «хором» в одно место «жарят», извините за выражение. Та же речка Стикс, которая вроде как в собственности товарища Аида по совместительству с некой собачкой Цербером, опять мультик про пса и котов. Всё взаимосвязано. Когда они последний раз пытались мои вещи через розетку украсть, я сразу увидел в прихожей силуэт египетской кошки. Там же как, её первую из дома выносят, считается священным животным. По их аналогии, священное животное восемьдесят восьмой квартиры это страдальческая коза, то есть я. Козёл отпущения, грубо говоря. Я далеко не святой, я и клинком махнуть имею право. Мой суд – моё право, и ничьё более. А всё что происходит на этом закрытом акционером обществе меня далеко не волнует. Раньше я ещё переживал, дурак, о чём–то беспокоился, боялся чего–то. Всё. Теперь мне абсолютно всё равно. Как они поступают со мной, так и я буду поступать с ними.       На лице профессора появилась едва заметная улыбка, он думал о самом дорогом человеке в его жизни.       – Вот, луч света во всей этой непроглядной темнотище, конечно же, моя мама. Пока она жива, я, можно сказать, тоже жив. Она продолжает бороться за жизнь, многие тут хотят, чтобы она поскорее оказалась в могиле, многие. У меня в коридоре кресло стоит желтое, рядом со спальней, так вот на этом кресле мама, когда ещё были силы передвигаться, приходила с работы и даже не доходила до комнаты, садилась в него и всегда тяжело вздыхала. Посидит немного, я ей чай всегда приносил, с ромашкой, как она любила. Уставала сильно она, глаза обо всём говорили. Но всё равно старалась по дому хозяйствовать, что–то поесть приготовит новое, ей всегда было интересно что–то по рецепту из книжки сделать. Потом перестала ходить… но говорила ещё, старалась улыбаться сквозь болезнь. Теперь всё числа какие–то перебирает, наверное, и меня узнавать перестала…       Зал ненадолго погрузился в тишину. Сергей Глебович пытался совладать со слезами, его губы задрожали вместе с голосом. Профессор вновь смотрел в объектив камеры.       – Я никогда не просил кого–либо о помощи, всегда старался решать проблемы только своими силами. Но сейчас… мне очень плохо. Боюсь скоро главарь добьётся своего. Всё погрузится во тьму и все старания окажутся бесполезными. Я искренне верю, хочу верить в то, что ещё остались неравнодушные люди, и моё обращение адресовано к вам. Вы не могли бы мне помочь… пожалуйста…       Огонёк камеры погас.