Сто шестнадцать месяцев назад

      Лиза вернулась домой уставшей и подавленной. Превозмогая душевную боль, она дошла до спальни и замертво упала на кровать. Словно магнит, Лиза притягивала к себе ужасные эмоции и пропускала их через себя, отделяла плохое от хорошего ради никому неизвестной цели. Ей казалось, что город находился под куполом, что за несколько сотен метров от него люди по–настоящему жили, смеялись, и просто радовались незаметным мелочам. Здесь её больше ничего не держало, профессор четко обрисовал собственную позицию и теперь считал друга кровным врагом. Павел в очередной раз получит послушную игрушку, которой можно манипулировать без какого–либо зазрения совести, коей он явно не славился.       Обретение счастья в дни горя представлялось Лизе обыденным явлением, защитной реакцией поломанной психики. Иногда ей было тяжело подобрать эмоции к конкретной ситуации, и на помощь всегда приходило верное решение улыбаться и воображать, что всё в порядке. Переживший эмоциональное потрясение человек будет искать что–угодно, что одолеет кошмар и ненадолго избавит от него разум. Кто–то находит успокоение в алкоголе, кто–то становится наркоманом и связывает жизнь с пропастью. Лиза же стала заложником сладостей. Конфеты помогали забыть картины ужаса и являлись теми креплениями, связующими звеньями в душевной баррикаде, которые сдерживали глубоко потаённое зло. Убийство Хрюнтика зачало в Лизе жестокого двойника. С каждым годом она всё больше чувствовала, как им приходилось дышать в одном и том же ритме, смотреть на одних и тех же людей на улице. Тёмная, не ведающая человеческого сострадания сущность, день за днём паразитировала в теле художницы и подпитывалась мимолетной радостью. Лиза противопоставляла себя двойнику и боялась того момента, когда он решит показаться миру. От неё ровным счётом ничего не зависело, любая неблагоприятная ситуация или оскорбление её прошлого могли дать начало раскрутке механизма тьмы.       Прошло слишком много времени с той поры, когда собственное «я» подверглось извращению со стороны общества. Случайно выброшенному бриллианту в мусорный бак рано или поздно суждено превратиться в запачканную грязью стекляшку. Ценность человека во многом зависит от того, кто его сопровождает на протяжении жизни. Глупые, завистливые и смакующие чужое горе люди на весь гнилой дух не переносят присутствия рядом умных, они сделают всё возможное, чтобы оглупить человека до их уровня познания. Оставаться на плоту с идиотами крайне опасно, поскольку знания в критический момент всегда оказываются балластом. Простая истина о том, что большинство имеет силу и способно оказывать давление на слабых, не требует опровержений. Борьба с подлецами заканчивается потерей здоровья и нервов, недавно Лизе довелось познакомиться с потерявшим всё человеком.       Порой одного маленького диалога достаточно для того, чтобы понять, кто находится перед тобой. Счастлив ли человек, или ему очень больно – всё это можно подметить по интонации и желанию продолжать беседу. Дарья выглядела вполне обычной девушкой со своими тайнами и секретами. О шрамах на руках знал лишь персонал психиатрической больницы, если бы она слилась с толпой и прошла между погружённых в заботы людей, то никто бы из окружения и не задумался, что с ней что–то не так. «Общественная слепота», как когда–то выражался профессор, подобна старческой близорукости. Личные проблемы казались куда важнее проблем безразличных нам людей. Какое дело может быть до понурого соседа, который злится третью неделю подряд и срывает зло на жильцов в удобный момент? Почему зашедшая в автобус женщина обречённо смотрит в окно и едва сдерживает себя, чтобы не заплакать? Что скрывает под длинным халатом улыбающаяся и жизнерадостная на первый взгляд девушка?       Сергей Глебович во многом противоречил сам себе и занимал ту или иную позицию в вопросе при каждом переломном моменте в его жизни. Сегодня он говорит на лекции о недостаточной эмпатии, а завтра даёт советы о том, как хорошо оставаться эгоистом, не теряя при этом драгоценной доли человечности. Не каждый готов принять вашу помощь, даже если проблема лежит на поверхности и видна абсолютно всем. Профессор предпочитал решать проблемы планомерно и вдумчиво, чтобы не совершать подобного в будущем. Видит ли заносящий лезвие над запястьем человек будущее? Ответом на такой вопрос служит осознанность своих поступков.       Лиза пощурилась: зачем к стене прибита деревянная рейка? Простая, длинная перекладина с гвоздями вставала в сравнение со смыслом жизни. Если она прибита под потолком, значит так нужно, но кому? Зачем? С какой целью? На неё никогда ничего не вешали, рейка бесполезно существовала и лишний раз мозолила выплаканные глаза художницы. Она не знала, для чего пришлось вспомнить изречения Сергея Глебовича, бессмысленные и по много раз «пережёванные» мозгом темы для размышлений. Отчаяние в жизни и разочарование в любви накрепко слились с душой и не позволяли подумать о чём–либо ещё.       – Так плохо, – шептала она, – почему так плохо?       Всё детство сверстники учили Лизу считать себя ничтожеством, ни на что не способной девочкой, которая хорошо убегает домой после уроков и боится поднять головы при разговоре.       – Не хочешь поговорить со мной? – послышался писклявый голос.       В ответ Лиза тихо рассмеялась, закрывая ладонями лицо. Принятие прогрессирующего сумасшествия лишь веселило её и нисколько не пугало, она прекрасно знала, что рано или поздно ей пришлось бы столкнуться с тем, с чем каждодневно встречается профессор.       – Как долго я ждала этого дня… приплыли.       – Наше путешествие только начинается. Ты опять размышляешь о всякой ерунде, мне это надоело! Не хочу слушать этот бред! Я хочу шоколадных конфет! А если ты их мне не дашь, то я пожалуюсь маме, и тебе будет бо–бо! Дай конфет! Дай конфеток! Хоть горсточку! Я хочу сладенького!       – Я кормила тебя все эти годы, и вот что получилось! – смех Лизы перерастал в истерику. – Я вырастила монстра!       – А ты только и можешь плакать и хохотать, у тебя нет других чувств? Ты слабая и убогая. Ты настроила выдуманных заграждений от самой себя, ты и есть монстр, не я! Совсем скоро тебе потребуются таблетки, как и Сергею Глебовичу.       – Да что ты знаешь о нём?       – Ровно столько же, сколько и ты, – дразнил голос, – я даже знаю о том, что ты убила человека!       – Не нужно…       – Нет, как раз нужно! Ты убийца, и все баррикады построены для того, чтобы ты забыла, как лишила человека жизни.       – Перестань! – она поддалась на манипуляции и разозлилась. – Ты врёшь! Я никого не убивала!       – Убивала! – настаивал голос. – Ещё как убивала! Ночные кошмары долго преследовали тебя, хорошо ещё в кровать не писалась. Дедушка сломил твой дух, а одноклассники ещё и истоптали его. Надеялась на лучшее? Долго надеялась, и каков результат? Тебя никто не любит, все отвернулись, все до последнего!       – Замолчи!       – Да, знаю по себе, правда – штука противная, слякотная. Зато быстро приводит в чувства и заставляет задуматься о насущных проблемах. Время, Лиза, время! У тебя его так мало, и так много ещё нужно успеть! Давай–ка я помогу тебе разобраться в себе и сделать правильный выбор!       – Кто ты? – спрашивала она.       – Не прикидывайся дурой! Я – это ты, только хорошая и послушная. Никого не убивала, никогда не была монстром и изгоем. Я лишь всё это время наблюдала за тобой и твоими страданиями. Как это прекрасно! Жизнь уже не кажется чудесным подарком, ведь так? Можешь не отвечать, я сделаю это сама: да, моя жизнь уже не кажется чудесным подарком! Правда? А почему же так произошло?       Лиза молчала, за неё отвечал двойник.       – А произошло это потому, что доверие оказалось слишком дорогой платой за проживание на планете. Ты никому не нужна, ни профессору, ни Павлу, никому. Да, родители любят тебя, но это вопрос времени. Через двадцать–тридцать лет их не станет, и последние любящие тебя люди превратятся в окоченелых человечков, которых скушают длинные червячки. Лиза думает о других. Я же думаю только о себе, я эгоист, но от этого мне только легче существовать. Я не нуждаюсь в чьей–либо помощи, я прекрасно живу за твой счёт! Если ты не хочешь исправить абсолютно всё, то этим займусь я. Я! Я!!!       – Может ты и права, – Лиза нехотя соглашалась с её словами, – может…       – Пришла пора пожить для себя любимой! Сменить имидж, преобразиться и почувствовать себя обновлённой, без тяжелого груза морали и правил за плечами.       Контролировать себя становилось всё тяжелее, живущая внутри тварь овладела телом и отдала мозгу приказ подняться. Двойник привёл её в ванную и заставил повернуть кран холодной воды. В раковину, с противным фырканьем, полилась чёрная тушь.       – Существование любого человека ценно до тех пор, пока он раскроет всем свои слабости и страхи, – продолжал голос. – Тебя съели одноклассники, можно сказать и так, хи–хи–хи! Умойся, смой с себя всю грязь.       Лиза набрала в ладони тушь и плеснула её на лицо. Она взглянула на отражение в зеркале и увидела истинную натуру другой себя. Потаённый монстр смотрел на неё так, как голодный смотрит на кусок хорошо зажаренного мяса. Голод и жажда обновления отдались в сердце пронзительным ударом, что достиг ушей и наполнил их громким писком.       – Посмотри на руки, посмотри на лицо! Тушь смоется, а на её месте окажется настоящая Лиза, ты ведь очень хочешь этого, я чувствую!       – Хочу, – отвечала она не задумываясь, – хочу!       – Тогда давай примем ванную!       Чернильная жижа плескалась почти до самых краёв, казалось, будто тушь была живой субстанцией, что ожидала в объятия решившего покончить с прошлым человека. Лиза бросила вещи на коврик и аккуратно опустила ногу в ванную. Липкая, и вот же время тёплая сущность медленно ползла вверх, пока полностью не покрыла её колено. Художница чувствовала, как кожа впитывала тьму и насыщала разум ледяным мраком. Она опустилась в ванную и облегчённо вздохнула, готовясь погрузиться в жижу с головой.       – У человека есть два пути: хороший и плохой. Если не получился хороший, значит получится плохой! Погружайся. Погружайся. Погружайся.       Лиза задержала дыхание и скрылась в жиже, опасаясь открыть глаза. Сердце ударило в последний раз, неспокойное биение сменилось тишиной.       – Прежняя ты умираешь, новой себе место уступаешь! – двойник больше не звучал, как иной организм, отныне голос исходил от самой Лизы.       В испуге она забарахталась и попыталась подняться, однако сразу же поняла, как глубоко втянуло её чернильное болото. Странное чувство невесомости, похожее на медленное падение с обрывистого склона во сне, побудило её перебороть страх и открыть глаза. Плотный слой пены плескался на поверхности воды и практически не пропускал света. Осознание того, что она утопает, ускорило движение маховиков механизма тьмы и заставило действовать. Лиза схватилась за края ванны и подтянулась на руках, сделав первый глоток воздуха. Постепенно обрывистое и громкое дыхание становилось тише, Лиза протёрла глаза и быстро осмотрела окружение. Всё та же комната, те же вещи и тот же намёк на обещанный мужем, но так и не воплощённый в реальность ремонт. Жижа оказалась простым видением, игрой богатого воображения, обернувшейся обычной мыльной водой.       – Неужели мне всё это показалось? – Лиза обтёрла ноги полотенцем и вернулась в спальню, заострив внимание на тёмном силуэте в зеркале на шкафу.       Она смотрела на себя и видела совершенно другого человека. Незнакомка с тёмными прямыми волосами и выразительным взглядом, застывшим на изумлённой художнице, любовалась стройной талией и обнажённой грудью.       – Какая я, оказывается, красивая! – она подошла ближе к отражению. – А я никогда этого не замечала! Я и правда была дурой. Но не теперь, ха–ха–ха!       Лиза отодвинула дверцу в сторону и принялась вышвыривать кофты и свитера из гардероба. Старые вещи стали ей омерзительными, она взяла ножницы и разрезала на части некогда любимый бирюзовый свитер, в котором она всегда ходила к профессору. Футболки и серые брюки разлетались по комнате отрезанными рукавами и длинными штанинами. Ещё никогда Лизе не было так хорошо, как сейчас. Она прощалась с прошлым и готовилась создать отличающееся от прошлых идей будущее. Никаких профессоров, никаких Павлов, только она.       – К чёрту всех! – безудержно хохотала она. – Пошли все к чёрту! Пожалей этого, бойся того… Теперь вы будете жалеть о том, что сделали со мной. Теперь вы будете бояться меня!       Она вышла в прихожую и вытрясла содержимое сумки. Среди небольшой косметички, пары пачек жевательной резинки и порванных листов со списком продуктов, лежали ключи от дома Сергея Глебовича. Лиза взяла их за колечко и подошла к окну, дёргая ручку заклинившего стеклопакета. Со щелчком окно распахнулось, Лиза занесла руку и швырнула ключи с силой, которой не обладала до этого часа. Она безумно смеялась, кружилась по квартире в танце и воображала себя балериной на сцене большого театра. Теперь она главная фигура, и всё внимание должно быть сосредоточено только на ней.       – Только я! – кричала Лиза во весь голос. – Я! Я!!!       Скрежет поворачивающихся замков заставил её прислушаться и замолчать. Павел зашёл с пакетом продуктов и удивился бардаку повсюду. Они молча смотрели друг на друга, пока ему не пришлось нарушить тишину:       – Лиз?! – обрывисто говорил Павел. – Ты ч–чего?! Это т–ты?       – Не знаю! – она пожала плечами. – Ничего теперь не знаю! Ой, меня же ждут!       – Кто?!       – Кто нужно. Приберись тут к моему приходу, думаю, скоро вернусь. – Лиза заключила мужа в объятия и шепнула ему на ухо, – Теперь ты моя жертва… боже, как же я тебя люблю!!!       Она надела на голое тело пальто и сапоги, желая как можно скорее увидеться с Арсением. Его машина покорно дожидалась Лизу на парковке. Приметив её у подъезда, психолог вышел навстречу к художнице:       – И вновь приветствую вас, Елизавета!       – К Михаилу Альбертовичу, – отвечала она приказным тоном, – сейчас же!       – Слушаюсь!       Лиза громко хлопнула дверью автомобиля. Ощущение новой жизни навсегда застыло в жилах, и от этого ей становилось ещё приятнее.