Сто шестнадцать месяцев назад

      – Арсений, – прервала молчание Лиза, поднимаясь за психологом по ступеням в подъезде, – можно я буду называть вас Сеней?       Он остановился на лестнице и обернулся к встревоженной художнице, взяв её за руки:       – Слишком поздно. Я объясню эти слова чуть позже, а сейчас, хочу попросить вас лишь об одном: перестаньте бояться собственного выбора, вы идёте навстречу новой себя.       – Этого я и боюсь, – она вжалась в его ладони, – любое решение имеет последствие.       – Не стоит! – с улыбкой отвечал Арсений. – Я обещал помочь вам, и я намерен сдержать своё слово. Доверьтесь мне, прошу, вам сразу станет легче.       Лиза чувствовала, как тьма затаилась и позволила появиться свету прежней мямле и трусихе. Шаг на следующую ступень, ближе к новому другу, как согласие изменить себя навсегда и поступить верно, убедили Арсения в её намерениях и отразились блеском в глазах.       – Идёмте, идёмте.       На этот раз в квартире оказались бывшие одногруппники Лизы, их громкие разговоры слышались с кухни.       – Михаил Альбертович скоро вернётся, – объяснял Арсений, – он несколько занят. А пока, вы можете повстречаться с вашими бывшими друзьями.       – Они никогда не были мне друзьями, – Лиза сняла сапоги и поставила их рядом с мягким пуфом, – скорее, встречными по жизни людьми.       – Почему вы босая?! – опешил Арсений.       На лице Лизы показалась беглая улыбка, художница расстегнула последнюю пуговицу и позволила пальто медленно спасть на пол. Она взмахнула руками и освободила себя от одежды, оставшись совершенно обнаженной:       – Мне нечего терять. По крайней мере, теперь. Я сделала выбор, и должна отвечать за последствия. Пути назад нет.       Выражение психолога приобрело обыденность, непомерное удивление обернулось привычным спокойствием. Арсений зашёл в комнату слева и быстро вернулся оттуда с алым бархатным халатом.       – Вот, – он протянул его Лизе, – думаю, вам подойдёт.       – А что в той комнате? – поинтересовалась она, облачая себя в новое одеяние.       – Что угодно, – хмыкнул Арсений, – достаточно вообразить предмет или вещь, чтобы она тут же перетекла в реальность.       – Могу я...       – Нет, – перебил он, – во всяком случае, не сейчас. На повестке дня другие вопросы, и отвечать на них придётся именно вам.       – Как скажете. Если это моя судьба – я готова принять её. Пройдя через порог смерти, я мыслю иначе. Только... один... один маленький вопрос...       – Говорите, – сухо произнес Арсений.       Лиза глубоко выдохнула и собралась с мыслями перед тем, как задать единственный вопрос, которого никогда не возникало в изувеченном болезнью разуме профессора:       – Всё это... реально?       По его подозрительному молчанию Лизе стало понятно, что он желает ответить на её вопрос не словами, а действием. Арсений провёл художницу на кухню и распахнул дверь, обнажив веселящихся и давно знакомых одногруппников за небольшим овальным столом. В мгновение они прервались от своих дел и замолчали, устремив взгляд на неожиданно представшую перед ними гостью.       – Ломать мои старые костыли! – воскликнул Лебедев, вытирая салфеткой пропитанный жиром от котлет подбородок. – Решилась!       Фирсов одобрительно кивнул Лизе и остался безмолвным, чего нельзя было сказать о Перовой. Она встала с табурета так быстро, что повалила его на пол и едва не споткнулась об ножку, когда неслась навстречу гостьи.       – Дорогая! – Перова крепко обняла Лизу и слегка отклонилась, чтобы лучше разглядеть её вблизи. – Как же ты похорошела! Ты покрасила волосы? Тебе очень идёт! А эти стрелки у глаз!       – И правда, красотка! – поддакивал Лебедев, приглашая её за стол. – Лиза, ну чего ты как не своя, ты давай, присаживайся к нам, чайку хлебни, круассанчика кусни!       Перова не позволила Лизе отступить назад, она потянула её к себе мимо любопытствующего Лебедева и загадочно наблюдающего за ними Фирсова. Секунда, и художница оказалась в самом эпицентре безумства в компании паразитирующих на жизни профессора бандитов. Арсений облокотился на дверь и скрестил руки, не отводя глаз от Лизы:       – Хотите вы или нет, но ваш выбор подразумевает адаптацию в новом коллективе. Вам придётся смириться с прошлым, чтобы изменить будущее. Своё, и не только…       – Довольно нравоучений! – выкрикнула Перова, подняв над столом чашку чая. – Пусть этот чудный эрл грей разливается по нашим прокажённым желудкам в честь гостьи!       – Говори за себя, – Лебедев неуверенно протянул свою чашку, как вдруг застыл, – у тебя и твоей прислуги точно с желудками проблемы, а у меня во, – он постучал ладонью по животу, – всё в порядке, час в час, тютелька в тютельку!       – Тебе бы говорить о тютельках, мой друг! – к ним присоединился Фирсов. – Тютельки нынче не в моде, сейчас появился спрос, я бы сказал, ажиотаж на чёртов! Суккубы всегда остаются после моих визитов в адском вожделении.       – Пошляк! – покраснела Перова. – Жаль, я всего лишь представительница барских кровей, а не пламенных очей…       Лиза сидела между ними и бездумно смотрела на тарелку овсяных печений, стоящую посередине стола. Она не испытывала никакого желания к любимой выпечке, аромат душистого чая словно сдавливал что–то внутри и наполнял рот солёным привкусом.       – Арсений, – говорила Лиза сквозь ком в горле, – когда прибудет Михаил Альбертович?       Троица замолкла. Психолог закатил рукав кофты и хорошо присмотрелся к наручным часам:       – Михаил Альбертович прибудет ровно через десять минут. У вас ещё есть время пообщаться с друзьями.       – Они мне не друзья, я повторяю это ещё раз! – от переполняемой злости Лиза ударила по блюдцу с чашкой, расплескав чай по скатерти. – Ни этот, ни эта, ни тот. Они для меня никто! Мне нужен лишь Михаил Альбертович!       – Тебе круассаны, что ли, не понравились? – встрял Лебедев. – Так мы тебе печенья отсыплем, кофе нальём, раз такие пироги…       Арсений продолжал ехидно ухмыляться, пока бывшие однокурсники Лизы пребывали в шоке от её неожиданного выпада.       – Как много значат для человека десять минут? – он будто задавал вопрос сам себе. – Много? Мало? Для господина Лебедева – очень мало. Для госпожи Перовой – много. Для господина Фирсова время ничего не значит. А для вас, Елизавета, десять минут – много или мало?       – Достаточно, чтобы появиться на свет или убить себя, но ничтожно для того, чтобы прожить жизнь, – отвечала она, – ведь так?       – Позвольте и мне задать вам вопрос… очередной. С какой целью вы сюда пришли?       – Изменить своё будущее, – уверенно сказала Лиза.       – А вы полагаете, что без прошлого возможно построить будущее? Не опираясь на минувшие факты воздвигать крепость, что рухнет от малейшего дуновения ветра? Понимаю, вам очень сложно складывать всё происходящее на данный момент в голове, и, тем не менее, я отвечу: всё абсолютно реально. Эти господа действительно вот уже девять лет посягают на квартиру вашего друга и желают заполучить её. У них есть движущая сила – месть, самая страшная и мощная из всех сил. А какой силой руководствуетесь вы, Елизавета?       – Силой разума, – задумчиво произнесла она.       – Видимо, это и есть та сила, которая больше не течёт в жилах профессора…       – Точно! – причмокнул Лебедев. – Там такая а–ля–у–лю в башке, мама не горюй и до тридцати не считай!       Лиза начала замечать напряжение, что нарастало между ней и Арсением с каждой минутой. Она понимала серьёзность одногруппников и их намерения, однако так и не догадывалась, какой роли был удостоен в их большой игре сам психолог.       – Сенечка! – подозрительно протянула Перова. – Она думает о тебе… о твоём назначении…       – Я знаю, – с пугающим спокойствием отвечал он, – знаю. Так вы говорите, Елизавета, руководствуетесь силой разума? А владеете ли вы этой силой настолько же хорошо, как мы?       Вопросу было суждено остаться без ответа: повеявший из коридора холод означал лишь одно – в квартиру прибыл капитан безумия. Тяжелые шаги пробуждали у Лизы внутренний страх, граничащий с блеклыми остатками инстинкта самосохранения. Михаил Альбертович пригнулся в дверном проёме и прошёл на кухню, едва не задев головой люстру.       – Рад вас видеть, – он прильнул губами к руке Лизы, – вы сделали выбор гораздо быстрее отведённого вам времени, похвально! Позволите пригласить вас в гостиную для приватного диалога?       – Конечно, – Лиза последовала в знакомую для неё комнату, Арсений и Носухоротов остались за дверьми. Они старались говорить очень тихо:       – Как наша новоиспечённая актриса?       – Ещё не до конца уверена в своём выборе. Будьте с ней убедительны, Михаил Альбертович, её внутренний мир уже перевернулся, однако этого переворота всё еще не достаточно для воплощения…       – Т–с–с, об этом позже! Впрочем, «позже» наступит уже сегодня.       Носухоротов вошёл в гостиную неожиданно быстро. Лиза попятилась к окну, испугавшись его широкой улыбке.       – Я испугал вас? – напротив ожиданиям Лизы, Михаил Альбертович занял место за кабинетным столом. – Давайте договоримся сразу, вы не лжёте мне, я не лгу вам. Так… я вас испугал?       – Немного.       – Почему? Вы слышали наш с Арсением диалог?       Лиза загнала себя в ловушку, последствие выбора застало её врасплох. Неверный ответ мог спровоцировать Носухоротова на злобу, поэтому она решила говорить правду:       – Да, слышала.       – Прелестно! – продолжал зиять мелкими зубами Михаил Альбертович. – Вы прошли нашу хитроумную проверку. В нашей с Арсением короткой беседе прозвучали известные вам факты, а шептались мы для истинности картины, будто что–то затаили против вас. Мы условились с вами говорить правду, поэтому мои следующие слова будут самой настоящей истиной: я готов помочь вам и вашей тяжелой судьбе в обмен на скромную просьбу прильнуть к нашим рядам. Не бойтесь, это не есть предательство, а скорее, вполне оправданный и законный эгоизм. В конце концов, вам совершенно нечего терять, а ваше присутствие здесь косвенно подтверждает мои слова. Так что вы на это скажете, пора ли нам назваться квартетом и начать играть на струнах разума профессора по–настоящему?       По его щелчку пальцев в гостиную зашли актёры с большой белой коробкой, перевязанной пурпурной лентой.       – Я хочу видеть вас на торжественном мероприятии в моём подарке. Примите вы его или нет – будет являться ответом на мой предыдущий вопрос.       Лиза потянула за ленту и развязала пышный бант. Открыв коробку, она увидела красивое чёрное платье с перьями воронов на плечах.       – Достойная одежда для нового представителя троицы? – спрашивал у актёров Носухоротов, как вдруг поморщился, – прошу прощения… квартета!       Они одновременно кивнули Носухоротову и перевели взгляд на Лизу, ожидая её решения.       – Какие гарантии я могу получить? – спросила она.       – После мероприятия, по возвращению домой, Павел сообщит вам приятную весть.       – И это всё?       – Пока что? – наивничал Носухоротов. – Пока что, да! Поверьте, это будет вашим первым шагом на пути к новой жизни. Чем больше радостей сделаете вы нам, тем больше счастья вы получите от нас! Всё очень просто, это есть закон справедливости!       – Ну, хорошо, – согласилась Лиза, – что я должна делать на мероприятии?       Актёры поменялись в лице, восторг едва не вырвался наружу криком, однако Михаил Альбертович заметил это и дал подчинённым отмашку:       – Тише, радоваться в себя! – он повернулся к Лизе. – Касательно действий… я сообщу вам позже. Ну что ж! Всем гримироваться! Надевать голову воробья, рисовать трупные пятна и наращивать рога! А вам, дорогая, следует надеть мой чудный подарок. Через час направляемся в восемьдесят восьмую квартиру!       Арсений всё это время наблюдал за ними из коридора, он будто контролировал поведение художницы. Лиза затаила дыхание: она поняла, что ей предстоит встретиться с Сергеем Глебовичем, но уже на другой, совсем не дружелюбной стороне.