Сто шестнадцать месяцев назад

      Профессор умер. Он лежал на диване порядка трёх часов в позе покойника, отмечая для себя характерные ощущения. Уставшую поясницу сводило при малейшем движении, поэтому Сергей Глебович принял осознанное, живое решение продолжать демонстрировать смерть спрятавшимся наблюдателям.       – Вот же сволочи! – усмехнулся он. – Уже битый час показываю им труп, а они и десяти минут пережить не могут! То гроб не под размерчик, то грим потек! Нужно было на актерское идти, такой талант пропадает…       В прихожей раздался подозрительно неуверенный стук в дверь. Профессор оживился и направился на шум тихим шагом, ступая по проверенным годами половицам.       – Кто?! – Сергей Глебович смотрел в глазок, наблюдая лишь белобрысую макушку.       – Это Нина, – ответили писклявым голосом, – внучка бабы Мани с третьего этажа. Извините, что стучу, до звонка ещё не доросла.       – Чего тебе?!       – Бабушка попросила манки на манный пирог, у вас не найдется?       – Не найдется, – передразнивал профессор, – магазины на это есть, а не соседи! Ступай, ребенок, ступай, не дай грех на душу взять!       – Твоя душа такая же, как и ты – помойка! – хохотали в подъезде. – Манка будет?!       – Ах ты зараза! – Сергей Глебович спешно вернулся в зал и достал из шкафа клинок. Он не стал прятать его под рубашку, враги подошли слишком близко, чтобы любезничать с ними. Профессор снова прильнул к глазку: пустая лестничная клетка.       – Вот суки! – выругался он. – Манку им подавай! Больше ничего не нужно? Обнаглели в край!       Шорох позади заставил Сергея Глебовича замолчать. Не успел он обернуться, как ему на спину запрыгнула обладательница белобрысой макушки.       – Покатай меня, больная черепаха! – радостно вопила девочка, закрыв профессору глаза. – Вези сквозь даль морей, катай, как тысяча лошадей!       – Слезь с меня, дура! – Сергей Глебович чувствовал, как она живо перебирала ногами по спине и вскоре свесила их с плеч, уютно усевшись на шее. – Убери руки! Убери ноги!       Он пытался сбросить с себя малолетнюю хамку, однако та намертво вцепилась в него и продолжала хохотать:       – Давай, огромная зверюга, рычи! Р–р–р!       В его голове родился простой, не требующий гениальности план по устранению ребенка. Профессор совершил резкий поворот, в надежде скинуть девочку. Она лишь перехватилась руками, этой секунды оказалось достаточной для того, чтобы увидеть на полу выпавший клинок. Тянуться за ним не представлялось возможным, девочка с недетской силой удерживала Сергея Глебовича от задуманного. Тогда профессор не нашел другого выхода, кроме как приложиться спиной к стене. Он резво зашаркал назад, пока не почувствовал сильный удар, избавивший поясницу от боли. Звонкий хруст на мгновение наполнил коридор, хватка девочки ослабла, вместе с этим она вдруг затихла и замертво упала на пол.       – Всё! – отдышался профессор. – Доигралась! Ну, падаль, тебе скорую или ментов вызвать?!       Ответа не последовало. На обоях, почти под самым потолком, виднелся алый отпечаток. Сергей Глебович посмотрел на обидчицу: под её головой собиралась маленькая лужица крови.       – Думаете, я шутки шучу?! – кричал он. – Других имён не существует?! Если я написал притчу, значит меня нужно сгноить? Поднимайся, дура! Вставай, кому говорю?!       Девочка начала демонстрировать смерть совершенно наглым образом, не разговаривая при этом с профессором. Он решил не церемониться с обманщицей и сдать её на кладбище. Для этого стоило позвонить похоронной кампании «Хладный черенок», которая ещё два года назад занималась осеменением крупного рогатого скота. Такое изменение рода занятий оценивалось Сергеем Глебовичем как неактуальность прошлого бизнеса и нахождение самой настоящей золотой жилы. Хоронить живых мертвецов, по его мнению, было выгодным занятием.       – Алло? – звонил профессор. – Это представители смерти? Я туда попал?       – Кто?! – послышался мужской голос.       – Вы людей хороните, верно? У вас номер на «88» заканчивается?       – Заканчиваться то заканчивается, только к похоронам я никакого отношения не имею, – смеялись в трубке, – вы, видимо, ошиблись.       – Это, видимо, вы ошиблись! – перешёл на крик Сергей Глебович. – Жития не даёте, вечный каламбур, я же всё прекрасно понимаю! Квартира восемьдесят восьмая, ваш номер на восемьдесят восемь заканчивается, всё взаимосвязано.       – Я ремонтирую машины в автосервисе, а вам следует обратиться к специалисту, всего доброго!       Чуткие актёры завершили разговор быстрее, чем профессор успел обрушить на них вселенский гнев. Он бросил трубку на стол и уже собирался вернуться в коридор, как его остановило происходящее в полумраке событие: девочка выползла на четвереньках к дверному проёму, извиваясь от боли, словно разрубленный напополам дождевой червь. Руки и ноги были неестественно вывернуты в суставах, она то шипела, то издавала жуткие звуки, напоминающие трение пенопласта по стеклу.       – Зачем же вы так, mon chéri? – девочка стиснула зубы и расплылась в широкой улыбке. Она росла на глазах у профессора, школьная форма трещала по швам, сменяясь на пышное белое платье. Сергей Глебович попался на уловку Перовой, появившейся в квартире таким образом впервые. Актриса завершила обращение в привычный облик живого трупа и грозно уставилась на профессора, её плечи содрогались от тяжелого дыхания.       – Ваш поступок заслуживает наказания! – она дотронулась до затылка и поморщилась, наблюдая кровь на пальцах. – Вы вели себя очень… очень… плохо!       Два заточенных лезвия сверкнули из ажурного веера и полетели прямо в профессора. Он едва успел увернуться и упасть на диван, сталь со свистом разрезала воздух над его головой и вонзилась в стену. Актриса лишь ухмыльнулась такому нелепому манёвру и снова раскрыла веер, обнажив новую пару метательных ножей. Сергей Глебович схватил со стола тетрадь и закрыл ею лицо. Времени осмыслять план защиты не осталось, поэтому ему пришлось перейти в наступление, побежать на актрису и сбить её с ног. Он шёл на таран, наблюдая лишь обложку тетради. Одно лезвие насквозь пробило четыреста с лишним страниц и прошло в нескольких сантиметрах от виска. Успех плана стал ясным, когда Сергей Глебович почувствовал столкновение с графиней и падение.       – И что же вы будете делать теперь? – язвила она.       Перова оказалась в полной власти профессора, решившегося на один из гуманных способов умерщвления надоедливых врагов, а именно – удушения. Сергей Глебович сжал руки на её шее со всей силой и ненавистью, что томилась в нём долгое время. Жестокость возобладала над ним и остатком разумных мыслей, оставив место лишь кровожадности и отмщению.       – Напрасно, mon chéri! – смеялась сквозь кашель актриса. – Я ведь уже мертва!       Она лихо выскользнула из платья и поехала по полу в гостиную, оставшись в одних панталонах. Перова протиснулась под зеленым креслом и быстро поднялась, вооружившись белыми туфлями.       – Запустить каблучком, mon chéri? – её растрепанные, местами слипшиеся в крови локоны клонились во все стороны, когда она выглядывала из спинки кресла и фальшиво замахивалась. – Запустить?! Я могу!       Ярость бурлила в жилах профессора, насыщая мозг забытыми, рутинными постулатами жизни. Он хлопнул дверьми и побежал на кухню, чтобы выпить витамин и прервать выступление графини. На подставке для чайных пакетиков лежали две таблетки, Сергей Глебович судорожно перебирал их пальцами и с горестью понимал, что нить его жизни по–настоящему оборвётся именно сегодня.       – Как я мог забыть?! – он бессильно опустился на стул, продолжая перебирать таблетки. – От желудка. От давления. Витамин… он же закончился…       Двор за окном потерял краски, бескрайнее полотно мрака упало на окружение и поглотило всё живое. Из появившегося на небосводе полумесяца, что откололся от погасшего солнца, вспыхнуло яркое пламя, из которого Лебедев возродился в своём истинном обличии. Огромная птица с закоренелыми лапами и острыми когтями, взмахнула широкими крыльями и осыпала двор тлеющими перьями.       – Не уж то… сын Дедала? – профессор осторожно подошел к окну, его сердце замирало при виде грациозного полета экзотического воробья. Перова всё ломилась в закрытые двери и угрожала Сергею Глебовичу истинной расправой, а не той бутафорией, что произошла несколько минут назад.       – Откройте дверь, mon chéri! Какая наглость! Это я пришла к вам с западнёй, а не вы ко мне! Прошу, позвольте мне вас похитить! Не смейте отдавать все лавры Лебедеву! Вам меня слышно…? Открывай, грязная свинья!       Птица накренилась над домом, подобно зоркому ястребу, увидевшего в поле крошечную мышь. Лебедев вытянул лапы и выбил когтями оконную раму, пустив из под крыльев волну воздуха, что отбросила профессора к тумбе. Битое стекло усыпало пол, но ни один осколок не достиг Сергея Глебовича, словно тот находился под невидимой защитой.       – Вселенскому преступнику за номером один – пернатый салют! – приветствовал его Лебедев, – Экая досада, витаминчик закончился? Надеялся от нас избавиться? А вот хер тебе! Сейчас перевезём ваше благородие в такую сказку! – он замычал от удовольствия, – Из кровати – бетон, из еды – батон, из развлечений – притон! Наблюдение двадцать четыре часа в сутки, кандалы и сменные утки!       – Нахватался, поэт херов, – профессор поднялся на руках и облокотился на дверцу тумбы. Физическая сила покинула его тело, уступив место непревзойдённой и непомерной силе духа. – Просто так, я вам, тварям, не сдамся. Будете куски заживо отдирать, но я и это постараюсь стерпеть! Да хоть в кипятке варите, нелюди!       За громогласным ударом из зала последовало знакомое цоканье каблуков. Перова прибежала на кухню и с особой страстью уставилась на Сергея Глебовича:       – Комедия окончена, mon chéri! Сопротивление полезно, но уже слишком поздно, – вдруг она обратилась к Лебедеву, – нужно поторопиться, нас заждался Михаил Альбертович с…       – С Фирсовым? – перебил её профессор.       – Любопытной собаке в имении хвост ободрали! – она сжала между собой ладони и аккуратно развела их в стороны, растягивая между пальцами появившуюся прядильную нить. Взмах рукой, и из полупрозрачного материала взгляду профессора предстала белоснежная шёлковая ткань. – Вуаль молчания, вуаля!       Она ударила Сергею Глебовичу по рту и отпрянула к Лебедеву, словно опасаясь возможного продолжения. Вуаль растворилась на его лице, профессор не мог разжать губ и что–либо ответить на такое хамское поведение графини.       – Болтун – находка для Носухоротова! – Лебедев опустил одно крыло и нахохлился. – Прошу на борт!       В следующее мгновение Перова вцепилась в профессора и с особым рвением потащила его на подозрительный, не прошедший проверку людьми авиатранспорт.       – Mon dieu, как же вы отъелись на макаронах! – она сделала небольшую передышку, томно вздохнула и снова прильнула к нему.       Актриса с настораживающей заботой уложила профессора на крыло так же, как любящая мать укладывает своё дитя в кроватку. Она сняла с него тапки и укрыла ноги всё теми же нитями, что превратились в тёплый плед. Перья Лебедева скрыли в себе Сергея Глебовича, оставив ему маленькую щёлку для глаз. Пернатая махина взмыла в воздух и устремилась в городскую даль. Внизу то и дело мелькал старый, переколоченный по нескольку раз шифер дрянных домов. Постройки из бледного кирпича и крошеной мозаики расползлись повсюду, а на невзрачных балконах болтались протёртые носки и заштопанное нижнее бельё.       Перова летела рядом с Лебедевым то с вытянутыми вперёд руками, то вращаясь вокруг себя и загребая воздух так, как прирождённые пловцы беспрепятственно маневрируют по большому бассейну. Радостные вопли слышались в каждом дворе, люди выбегали из подъездов и встречали актёров одобрительными возгласами, некоторые размахивали плакатами с перечеркнутым лицом профессора и рассыпали разноцветные конфетти. Преступник номер один наконец–то был пойман, он болтыхался в крыле воробья и молча наблюдал за множеством предателей и агентов, добившихся своей подлой цели. От переполняемого восторга внизу запели:       «Великая птица из пепла восстанет,       Канкан на холодных трупах нагрянет,       Все бесы и нечисть будут кричать:       Нет лучше мира, чем мир, где есть мать!»       Сергей Глебович вспомнил о способности Перовой читать мысли. Он подумал: «Где же вы Фирсова потеряли?!». Лицо графини в ту же минуту перекосило от недовольства:       – Умник! Опомнился! Я не буду вам отвечать!       – Чего он там вякает? – спросил у неё Лебедев.       – Mon chéri интересуется, где наш многоуважаемый чёрт.       – Наш друг там, Глебыч, куда мы сейчас направляемся!       Они кружили над городом до тех пор, пока над знаменитым магазином одежды с броской вывеской «лучший трикотаж только у нас» не появился луч лунного света. Лебедев сделал отмашку Перовой лапой и пошёл вместе с ней на посадку. Графиня подлетела к лучу и стала с ним одним целым, медленно опускаясь вниз, пока воробей с профессором в крыле продолжал парить вокруг и постепенно обретать человеческий облик. Шквал облетающих перьев не позволял что–либо увидеть, Сергей Глебович не до конца осознавал, как быстро оказался на земле. Он уже был пристёгнут наручниками к Лебедеву, любезно подталкивающего его к зданию.       Двери магазина были открыты, на входе их ждала незнакомая девушка, по догадкам Сергея Глебовича – здешний продавец. Она пустила их внутрь и дошла до самого конца прохода, по сторонам которого расположились громоздкие вешалки с тонной одежды всех сезонов. Там, за служебным помещением, как и предполагал профессор, находилась маленькая и непримечательная дверь, замаскированная под стену. Перова вложила в руку девушки порванное преступником приглашение на бал, кропотливо склеенное скотчем. Мгновенная сверка данных позволила им пройти в загадочное тёмное помещение, уходящее глубоко под землю.       – Темновато! – графиня взяла со стены факел и уставилась на воробья. – Темновато, говорю!       – А! – опомнился он, шурша по карманам брюк. – Вот она, зажигалочка, родименькая! Был бы с нами Фирсов, он бы пальцами щёлкнул и делов!       Пропитанная зловонной жижей кофта в пёстрый цветок загорелась и осветила путь по винтовой лестнице. Перова оторвала от себя руку с факелом и направила её лететь вниз, пока они все вместе следовали за ней по разбитым ступеням. Профессор чувствовал, что его ведут в самое сердце всего происходящего вселенского цирка.