Сто шестнадцать месяцев назад

      Смысл устроенного актёрами концерта так и не укладывался в голове Сергея Глебовича, он совершенно не понимал целесообразности минувшей клоунады и поражался безмозглости воробья и графини. Зачем ломиться в двери, если можно пройти сквозь стену? Зачем возрождаться из осколка солнца, если ты вполне живой? С каждой пролетевшей в разуме мыслью Перова хихикала и ускоряла шаг навстречу бездне. Из неизвестности всё чётче стали доносится светские речи и птичий щебет.       – Слушай, – обратился Лебедев к Перовой, – а нахрена ты ему рот залепила этой дрянью? Не поговорить за жизнь, не про мать расспросить!       Графиня остановилась на последней ступени перед кромешной тьмой и обернулась к профессору:       – Так он болтает без умолку, бредни всякие скандирует, дамам хорошо вешать лапшу на уши, но не в таких же количествах, правда, mon chéri?!       «Вали туда, куда ни одна твоя гнилая лошадь не пройдёт!» – ментально парировал профессор.       – Что? – встрепенулся воробей. – Он послал тебя? Рожа кислой–кислой стала!       – Не твоего ума дело!       Перова переметнула взгляд в бездну и с задором прыгнула в неё, потянув за собой профессора и воробья. Пустотный ветер встречал их прохладными порывами, от которых кожа ненароком покрывалась мурашками. Обычный физический фактор, нисколько не связанный с внутренним страхом, соблюдал законы природы даже здесь – чёрт пойми где.       – Поразительно! – удивлялась графиня. – Жажда встречи с Фирсовым превосходит шансы на реальную встречу с нашим хозяином! Не переживайте, совсем скоро вы увидите их обоих.       «Переживают моменты, а я с ними живу» – подумал Сергей Глебович.       – Какая разница, с кем и как, – продолжала графиня, – с нами или без нас, с семьёй или без… вы такой же человек, как и мы, mon chéri, и поэтому не стоит ставить себя на голову выше остальных. Вы совершили самую большую ошибку – показали нам свою слабость. Отныне, будьте добры, отвечать за поступки и не пытаться избегать неминуемой ответственности.       Рука с потухшим от ветра факелом болталась рядом и норовила приложиться по голове профессора жжёной тканью. Сергей Глебович отмахивался от неё, словно от назойливого москита, не знающего меры в жажде крови. Две крупные особи, что выпили по пол литра за долгое время, сопровождали жертву к главному кровопийце прямиком сквозь всю бесовщину и потусторонний мрак. Алая червоточина, расходящаяся по краям силуэтами кричащих от страданий грешников, начала проявляться под ними и зазывать жутким воем на своеобразный огонёк.       – А говорил, что ни черта под землёй нет! – радовался Лебедев. – Ну–ка, подруга, переведи мне, о чём он сейчас подумает.       Профессор отвлеченно слышал воробья, полностью погрузившись в размышления. Каноны мироздания серьёзно пошатнулись при виде страшного измерения, в которое так боятся попасть прилежные, придерживающиеся попадания в совершенно противоположное измерение люди. Сергей Глебович не понимал, как его единственная в жизни единица по математике спровоцировала пребывание в такой абсурдной и нелицеприятной ситуации.       – Mon chéri обескуражен тем, что за плохие… нет… ужасные отметки в школе, дети вынуждены плескаться в котлах с кипятком! – Перова ступила на край сужающейся воронки, держа профессора и воробья подобно воздушным шарикам. – Как по мне – это заслуженно! Вы придерживаетесь другого мнения или вовсе устали и хотите отдохнуть от изнуряющих полетов?       «Иди ты к Фирсову!»       – К нему мы и следуем!       Прикосновение к центру червоточины насильно оглупило Сергея Глебовича и заставило мыслить вспять. Нахлынувший на разум эгоизм и позывы безудержного веселья вынуждали его расплыться в безмозглой улыбке и простить кровным врагам всё, что они творили на протяжении девяти лет. Заржавевшие оковы бренчали легким покачиванием металлической цепи, связывающей преступника с пернатым творцом справедливости. Нарушитель вселенского баланса бездумно летел меж колец оглушительной агонии теневых силуэтов, пока наблюдатели держались за его спиной. Воробьиная голова Лебедева быстро избавилась от перьев и покрылась каштановыми волосами, а по клюву пробежала тонкая трещина, разделившая нос ото рта. Коричневые глаза обрели человеческую радужку и слегка сузились, эстафета преображения птицы завершилась и мгновенно передалась графине. Её бледная кожа, пестрящая трупными пятнами, приобрела здоровый румянец. Рана на голове затянулась, позволив роскошным заколкам привести прическу в подобающий для бала вид.       – Сергей Глебович, – обратился к нему Лебедев, – вы сегодня бороздите морские просторы?       – Возможно, профессор сегодня командор? – предположила Перова.       Они впервые заговорили с ним, как с настоящим человеком. Без каких–либо издевательств, без пренебрежительного «Глебыча» и слащеного «mon chéri». Профессор посмотрел вниз и увидел на ногах просторное трико, заправленное в пиратские сапоги. Темно–синяя рубаха с поддетой под нее тельняшкой выглядела нелепо. Голову же украшала добротная треуголка с пришитым жетоном черепа в повязке, и как некстати подчеркивала морское величие неуловимого пирата.       – За ней пройдет одно из грандиозных событий этого года! – Лебедев указал на стену из замшелого булыжника. – Сергей Глебович, попробуйте пройти сквозь, как это делаем мы.       Профессор коснулся обледенелого мха и провел по нему пальцами, ощущая небольшое покалывание и шероховатость. Он приложил ладонь к преграде и слегка надавил на неё, кисть без особых усилий прошла насквозь и осталась по ту сторону.       – А теперь вторую. – Перова помогла ему преодолеть стену и подтолкнула вперед. Болезненного столкновения не произошло, Сергей Глебович с опасением открыл глаза и увидел просторный зал, по которому меж увлечённых беседами гостей в маскарадных масках блуждали накрахмаленные официанты с подносами шампанского. Птицы, покойники и суккубы, остались за пределами настораживающего, но так манящего и располагающего уютом окружения. Здесь веселились люди.       Лебедев достал из жилета маленький ключ и заскрежетал им в оковах, падение металлической цепи на кафельный пол заставило всех гостей отвлечься от своих дел и обратить внимание на опоздавшего виновника торжества. Неловкую паузу прервал Фирсов, он прошёл мимо разгоряченных от выпивки дам и остановился рядом с Сергеем Глебовичем, одарив его поклоном. Как и его пернатый друг, Фирсов принял облик человека – до боли знакомого студента в прошлом. Чёрные, пропитанные гелем волосы, лежали на выбритых висках и привлекали к себе не равнодушных сердцем девушек. Опрятный костюм вкупе со смазливостью лишний раз подчеркивали его успех как в финансовом, так и в душевном ремесле, и только профессор, из всех присутствующих в зале незнакомцев знал, как за огромной душой обольстителя дам таится продажность и пустота.       – Добро пожаловать во владения Михаила Альбертовича! – Фирсов пригласил друзей и профессора за стол, что стоял в неприметном, темном углу огромного помещения. – Прошу, Сергей Глебович, присаживайтесь, чувствуйте себя дома.       «Как дома?» – пронеслось в голове профессора.       – Вероятно, пятьдесят первая вселенная… – Перова быстро перевела тему, – чем больше, тем лучше! Угощайтесь, Сергей Глебович!       Стол пестрил изобилием богатства и сумасшествия: на позолоченных ложках большого фарфорового блюда покоились спрыснутые лимонным соком устрицы; рядом с ними, в глубокой миске с торчащей из неё погнутой вилкой, была небрежно разлита манная каша; из большой чаши, что стояла у изголовья стола, валил ароматный пар куриного бульона и шампиньонов; по краям же расположились изысканные закуски, нарезка из балыка и сервелата на серебряной тарелке, лодочка с маринованными маслинами, масляной рыбой и оливками, а также грязное пластиковое ведро, в котором в мутной воде хлебным объедкам составляла компанию половая тряпка.       «С комочками?» – подумал профессор, разглядывая вызывающую отвращение миску каши.       – С комочками, с комочками! – обрадовалась Перова. – Всё как вы любите! Думала, не заметите.       – Дорогая, – обратился к ней Фирсов, – сними с нашего гостя неудобную вуаль. Полагаю, он припас для нас изумительный тост!       Её вздох таил нотку печали, она подошла к профессору и подняла руки над его головой, словно фокусник перед шляпой, из которой вот–вот появятся кроличьи уши. Перова взялась за невидимую нить и аккуратно потянула её вверх, губы профессора в то же мгновение сильно сжались и быстро распрямились.       – Всё хорошо? – Перова наклонилась к Сергею Глебовичу.       – У меня есть тост! – он бодро поднялся из–за стола с бокалом шампанского, его стеклянный взгляд устремился на разговаривающих между собой гостей впереди. – Давайте выпьем за всё хорошее! Чтобы, как говорится, всё и у всех!       – Какой славный тост! – поддержал профессора Лебедев.       – Как чувственно! – разомлела Перова.       Фирсов молча улыбнулся и поднёс свой бокал к остальным. Секундный звон раздался в тёмном углу и заглушился жадными глотками. Сергей Глебович был счастлив: он находился среди верных друзей.       – Мы посоветовались с начальством и, наконец, пришли к консенсусу! – объяснял Фирсов, – Девять лет. Девять долгих лет мы были друг другу врагами, и вот, настал час единения! Михаил Альбертович больше не нуждается в вашей квартире, а мы больше не гонимы желанием отомстить.       – Вот именно! – согласилась Перова. – Сергей Глебович, что с нас взять, молодые, несмышлёные, полностью доверяемся чувствам, а не разуму! Вы можете спросить, зачем мы устраивали этот цирк сегодня, если хотели помириться. Всего лишь дань последнему, памятному дню!       – Какому? – продолжал улыбаться профессор.       – Сергей Глебович, ну вы даёте! – удивился Лебедев, заправив бардовое полотенце за горло рубашки. – У вас же сегодня день рождения!       День рождения? В октябре?       – Друг мой, в этом нет ничего удивительного! – говорил Фирсов. – Сергей Глебович человек далеко не молодой, таким людям свойственно что–то забывать, и даже такие памятные даты, – он повернулся к профессору. – Надеюсь, вы догадываетесь о нашем подарке?       – Друзья! Я буду рад любому вашему подарку!       – Ну что ж! – Фирсов поднял руку и одним щелчком потушил весь свет в зале. – Принимайте наш подарок!       Гости выстроились по сторонам в две колонны и освободили путь тусклой жёлтой сфере, которая направилась к столу вместе со странным звуком скрипящих колёс. С её приближением всё чётче проглядывались очертания девушки, везущей нечто прямоугольное. Лицо незнакомки было спрятано под маской свиньи, освещаемой огнём одной свечи на торте.       – С днём рождения тебя! – запела Перова, к ней присоединились и Лебедев с Фирсовым. – С днём рождения тебя! С днём рождения, Сергей Глебови–и–ч! С днём рождения те–е–бя!       Девушка взяла с больничной каталки торт и поставила его на стол, в это время профессор заметил среди толпы странную фигуру в черном капюшоне и плаще, что резко отвела взгляд и скрылась в гуще гостей.       – Сегодня вы наш именинник, – Фирсов вручил профессору кухонный нож, который он достал со дна ведра и обтёр салфеткой, – честь разрезать торт по–праву достаётся именно вам!       Лебедев начал ухаживать за незнакомкой, задвинул за ней стул, наполнил бокал шампанским и налил ей в тарелку ароматного супа. Сергей Глебович разрезал торт на пять частей и уже собирался положить нож, как вдруг Перова огорчённо цокнула:       – Нас же больше! Нужно ещё три части! Ах, придётся изуродовать большие куски, кому то достанется некрасивый огрызок…       Профессор снова взялся за нож и опустил его над сладким, пропитанным кремом бисквитом. Девушка оставалась молчаливой, она была совершенно неподвижной, чем несколько пугала Сергея Глебовича. Страх мгновенно преобразовывался в спокойствие, мысли менялись на позитивные, друзья казались друзьями.       – Вот теперь здесь ровно восемь частей, – заверил Сергей Глебович. – Приятного аппетита!       – Не перестаю удивляться вашему гостеприимству! – Фирсов пододвинул к себе тарелку с мясной нарезкой. – Торт мы съедим после обеда, а пока он будет украшать наше пиршество. Так о чём я? О, да! О гостеприимстве… собрать нас всех в этот день у себя дома, наверное, для вас было не так уж и просто.       – Скорее, это вы пригласили меня к себе! – задумался профессор. – Кстати говоря, а почему вы не в своих костюмах, а я, наоборот, в этом пиратском наряде?       – Ну, Сергей Глебович! – ободрился Лебедев. – Вы же виновник торжества, вы должны выглядеть соответствующе!       – А она? – он обратился к девушке. – У неё тоже сегодня день рождения?       – В каком–то смысле, да… – ответил за неё Фирсов. – У каждого человека в жизни есть свой особенный день. У кого–то он бывает каждый год, а у кого–то не объявляется целыми десятилетиями. Но какой в этом смысл?       – Не задавай мне подобных вопросов, – с улыбкой говорил профессор. – Я только разбираюсь в устройстве сложнейшего жизненного механизма.       – Бросьте вы эту затею! – оторвалась от супа Перова. – Зачем забивать голову тем, чего никогда не познаешь? Жить нужно здесь и сейчас, радоваться счастливым моментам и проживать каждый день, как последний! Мы не узнаем, когда наступит конец, через пятьдесят лет или через минуту. Всё относительно и ничто не имеет смысла, даже капли!       – И правда, Сергей Глебович, – поддержал беседу Лебедев, – ну к чему вам лезть в дебри! Сегодня есть – завтра нет! Проснулись, ну и слава богу, а нет – так и благодарить будет некого, да что там, вас уже не будет!       – Я не верю ни во что и ни в кого.       – Быть такого не может, – усмехнулся Фирсов. – Человеком движет вера, не обязательно религиозная. Например, вера в себя. Без неё жить довольно тяжело, а с ней, вполне сносно. Лично я верю в себя и свои силы, без этого я бы не был собой. Я оптимист, Сергей Глебович, и склонен верить только в себя, потому что моё будущее зависит только от меня. Пессимисты склонны верить в общество, природу. «На небе Венера в третьем доме – сегодня на улицу я ни ногой! Завтра между пятым и шестым часом на улице объявится мой недруг – я точно никуда не пойду!». А кто вы, Сергей Глебович?       – Определённо оптимист, – уверенно отвечал профессор, – но с небольшой поправкой: я не верю в себя.       – Почему же?       – А как я могу полагаться на себя, когда в один день давление прёт под двести, а на другой отдышка долбит такая, будто олимпийский кросс пробежал. Я не знаю своего организма, о чём вы?       – По моему, вы ищите себе оправдание! – сказала Перова. – Можно придумать какую–угодно отговорку и бесполезно провести остаток дней. Я могу посоветовать вам чудный реабилитационный центр. Я не сильна в науке, но постараюсь объяснить: там вам вскроют черепную коробку и запустят в специальную капсулу, где в мозг вонзят металлические штыри и пустят по ним разряд электричества. Голова не будет болеть до конца жизни, уверяю! Так же сделают и с сердцем, если, конечно, пожелаете.       – А мозг тут причём?       Внезапно для профессора девушка заговорила:       – По жизненному опыту знаю: все проблемы идут именно оттуда…       – Лиза?! – не поверил Сергей Глебович.       – Здравствуйте! – она сняла маску и обнажила ему совершенно иной характер. – Простите, что так долго молчала. Ваш разговор с моими одногруппниками был очень увлекательным!       – Как ты здесь? Как…       – Судьба, наверное. Что всё обо мне, как вы после моего длительного отсутствия? Пьёте таблетки?       – Пью, – обрывисто проговаривал Сергей Глебович, – только… витамин… всё, кончился.       – Досадно! – равнодушно ответила Лиза, свесив руку со спинки стула. – А знаете, мне, в общем–то, всё равно… после того, как вы выгнали меня из квартиры, во мне что–то поменялось, я переосмыслила многие вещи.       – Прости… прости меня…       Троица увлечённо наблюдала за их схваткой, предпочтя остаться безмолвной.       – Я долгое время ухаживала за вами, считала вас самым близким человеком, и что я получила взамен? Клинок в спину, унижения и оскорбления. А за что? За то, что была к вам добра? За честность и желание помочь?       – Я, – Сергей Глебович сдерживал слёзы, – я не… я не хотел…       – А я хочу, чтобы Михаил Альбертович решил, как с вами поступить. Друзья, – она обратилась к одногруппникам, – позовите сюда наше начальство, мне надоело видеть это сопливое лицо.       Горечь разлилась внутри Сергея Глебовича и избавила его от того состояния идиота, в котором он был готов поверить во всё, что ему скажут. Никакого перемирия, и уж тем более дружбы с этими людьми заключать не имело смысла. Они до сих пор желали избавиться от профессора самым жестоким способом, подключив ко мстительной миссии последнего дорогого для него человека. Лебедев звякнул наручниками и тяжело вздохнул:       – Эх ты, Глебыч…       – Елизавета, – Перова взяла её за руку, – мы отправимся к Михаилу Альбертовичу вместе с mon chéri в соседний зал, сюда он никогда не приходит.       – Песенка спета, любезный! – Фирсов допил шампанское и указал на двери в конце зала.       Все вместе они последовали по тому же пути, меж тех же людей, которые теперь показывали на профессора пальцем и безудержно хохотали от его чрезмерной доверчивости. Лиза шла рядом с ним и даже не желала посмотреть в его сторону, высоко подняв голову. Сергей Глебович оглянулся назад и приметил ту фигуру в плаще, что старалась держать между ними дистанцию и оставаться незамеченной. Что–то внутри содрогнулось – так зарождалось чувство надежды.