Сто шестнадцать месяцев назад

      Без пяти минут шесть профессор стоял на углу дома и изредка поглядывал на вход парикмахерской. Вывеска на двери гласила о том, что салон работает до пяти часов вечера, однако Зинаида, по каким бы то ни было обстоятельствам, попросила его подойти сюда на час позже. Причиной такого поведения могли послужить несколько факторов, начиная от слежки агентов и заканчивая неблагоприятным сочетанием складывающихся цифр, больше граничащих с нелюбимой профессором нумерологией. Перебирая в голове возможные комбинации из сотен и тысяч, он вспомнил о долге перед матерью. Троица растащила её по своим владениям, и возвращение явно не обойдётся без боя насмерть с каждым из представителей преступной банды. Лишив Носухоротова воробьиных крыльев, профессор показательно сдерёт с главаря панталоны и обрубит ему чёрные рога. Пока Сергей Глебович не задумывался над планом устранения графини и чёрта, всё его внимание было сосредоточено на ликвидации Лебедева. Идея с арбалетом на крыше цитадели грела душу, а представление полыхающей от огненных болтов птичьей туши в небе доводило до исступления и проскальзывало на лице безумной ухмылкой. Оставалось надеяться, что инженер двадцать восемь – ноль, шесть не предаст его в последний момент и сдержит воробьиное слово.       Размышления прервала появившаяся на ступенях салона фигура, быстро прошмыгнувшая вниз и остановившаяся в нескольких метрах от переполненной мусором урны. Профессор пристально изучал её в полумраке и не мог понять, кто там стоял: шпион или богиня? Вскоре слабый огонёк зажигалки развеял догадки о незнакомце и Сергей Глебович смело зашагал навстречу Афродите.       – А вот и я! – подошел к ней профессор.       – Ровно шесть, – Зинаида сверилась с наручными часами и огляделась по сторонам, – пошли отсюда быстрее.       – Что, следят?!       Она выдохнула табачный дым и прибавила шаг. Профессор последовал её примеру и решил не докучать богиню банальными вопросами. Из всех окон домов за ними наблюдали обливающиеся слюной агенты, они метались по подоконнику и тщательно просматривали тёмные, неосвещённые уличными фонарями тротуары.       – Просто иди за мной, – уверенно говорила она, – не показывай им страха.       Они шли окольными путями, между домов в кромешной тьме, старательно огибая любые источники света. Сергей Глебович держался за спиной Афродиты и иногда выглядывал вперёд только для того, чтобы убедиться в отсутствии каких–либо живых препятствий. Появившийся из подъезда мужчина пристально уставился на идущего позади Зинаиды профессора, ради момента возможного разоблачения он остановился у крыльца и, не желая привлекать к себе излишнего внимания, также закурил. Сергей Глебович набрал в лёгкие воздуха и задержал дыхание. Эта затея показалась ему единственно верным способом для того, чтобы не позволить обнаружить себя.       – Здравствуйте! – поравнявшись, поприветствовал богиню агент.       Зинаида молча кивнула в ответ и взяла профессора за руку, подтянув его ближе к себе. Она вновь ускорила шаг, Сергей Глебович почувствовал возникшую из–за непредвиденных пробежек ноющую боль в коленях, норовящую тяжело выдохнуть и громко взвыть.       Нельзя. Молчи. Заткнись. Не смей. Терпи. Мычи. Скули. ОРИ!       – Почти пришли, – в спешке проговорила Зинаида.       Профессор тихо выдохнул через нос и набрал новую порцию воздуха. У следующего подъезда их ожидала молодая семья с коляской, в которой явно лежала неживая кукла, имитирующая ребёнка. Пара пристально наблюдала за передвижением богини и её нового спутника, странного на вид обитателя местного Олимпа. Зинаида повернула налево и прошла по протоптанной дороге во дворе, вновь ведя Сергея Глебовича позади себя. Она пришла к третьему подъезду и достала из сумки ключи, найдя в связке синюю сплюснутую железку, напоминающую таблетку. Афродита прислонила лекарство к панели со стёршимися кнопками и исцелила дверь, на что та отблагодарила её короткой жизнеутверждающей мелодией.       Зинаида поднялась на второй этаж и остановилась на площадке, словно к чему–то прислушиваясь. Сергей Глебович медленно поднимался по ступеням и лениво, почти касаясь перемазанного грязью бетона, волочил за собой спортивную сумку, вцепившись мёртвой хваткой в Счастье. Он поднял взгляд и застыл на ожидающей его сверху богине, что приглашала пройти в божественное, античное место самых громких легенд.       – Старый стал, – стиснув зубы, шипел профессор, – колени сейчас улетят, как свиньи под потолок в ванной!       Афродита нахмурила брови и принялась проворачивать ключом в замочной скважине врат Олимпа. Она щёлкнула ручкой и отворила скрипящую махину, пропустив в квартиру заблудшего странника. Сергей Глебович по–обычаю осмотрелся и приметил для себя важную деталь: это место было ему знакомо. Небольшая прихожая вела в гостиную, за прикрытой дверью которой виднелась массивная стенка с хрустальными бокалами и поделками из гжели. Отсюда же открывался вид на кухню, где припёртый к засаленной стене крашеный стол стоял с пёстрой скатертью в крупную клубнику. Ещё две комнаты уходили куда–то вправо, Сергей Глебович сразу же вспомнил, что дальняя ведёт в спальню, а та, что находилась ближе, в совмещённый туалет с ванной. Спёртый на Олимпе воздух пытался отвоевать пространство у яркого аромата успокоительных капель и жжёных оттенков замученных в пепельнице окурков.       – Помнишь? – Зинаида разулась и остановилась в тесном проходе, приметив на жёлтых обоях грязное пятно. – Чем это я так?       – Помню… пятно? – замялся профессор.       – Причём тут пятно, – её тон заметно поменялся и стал недружелюбным, – я о квартире тебя спрашиваю!       Сергей Глебович прошёл на кухню и бросил сумку рядом со старой плитой, зелёного друга он поставил в центр стола и принялся дожидаться богиню. Она появилась внезапно, всё также злобно смотрела на него и будто пыталась совладать с эмоциями.       – Раздеваться Пушкин Александр Сергеевич будет?       Профессор вернулся в прихожую и повесил на плечики ветровку, раскрутил вокруг шеи шарф и аккуратно сложил его, выгадав ему место на невысокой полочке, где стояло бесчисленное количество крошечных пузырьков от духов. Почти все они были пустыми. Зинаида молча взяла сумку у плиты и отшвырнула её в прихожую.       – Чаю хочешь? – наконец спросила она.       Профессор смотрел на богиню и остатки спокойствия на лице. Она не могла играть в «гляделки» дольше двух секунд, Афродита отвела взгляд на циферблат часов и повторила вопрос:       – Чай, говорю, хочешь?       – Давай, – ответил Сергей Глебович, – чёрного будет достаточно.       Зинаида взяла со стола свою кружку, на которой был изображён утренний пляж, лазурное море и воткнутые в разгоряченный от южного солнца песок переливающиеся ракушки с надписью «Анапа 2004». Её рука потянулась к сахарнице, вдруг она коснулась горшка с кактусом и робко взялась за пластиковую ложечку, что торчала из расписанной гжелью крышки.       – Что это? – спросила она у себя, слова бросились огибать комнату и заглохли от нарастающего шипения чайника.       – Счастье! – профессор опёрся рукой на стол и сел рядом с богиней.       – Я про кактус.       – Это Счастье!       Она вновь подняла голову и посмотрела на Сергея Глебовича, почти сразу же отведя взгляд на холодильник.       – Я просто желаю знать, нет, не где сидит фазан, а как так вышло, что ты оказался на улице?!       Сергей Глебович пододвинул к себе горшочек и начал слегка касаться иголок.       – Эта история… – вздохнул он полной грудью, – эта история началась ещё с моего рождения…       – В каком смысле? – Зинаида повернула конфорку и сняла прихватку с кухонной полки, чтобы взять чайник.       – Ты же знаешь меня, я сколько лекций в институте провёл? Уйму! А потом ещё дома, сколько по бумаге, сколько на камеру, и всё о моей квартире и вселенском беспределе!       Богиня разлила кипяток по кружкам, профессору досталась без рисунков, обычная, и в то же время, не приводящая в памяти ничего плохого.       – А я помню! – воскликнул он. – Я из неё пил!       – Неужели? – Афродита бросила пакетики чая в кружки и спрятала руку в карман кофты, достав оттуда пачку сигарет и зажигалку.       – Я же жил тут!       – Да неужели?! – она по–настоящему занервничала, хваталась за сахарницу, отодвигала её в сторону и пыталась найти рукам дело, но оно так и не находилось. Зинаида взяла рядом с раковиной пепельницу и ударила ею об стол, мятые окурки на мгновение шелохнулись среди серых хлопьев, как снова безжизненно застыли.       Сергей Глебович вспомнил, как девять лет назад, по утрам, он сидел за этим столом с кружкой бодрящего чая, тарелкой бутербродов и хрустальной вазой с конфетами. По вечерам здесь пахло жареной курицей, рисом с подливкой, овощными салатами и прочими блюдами, вкус которых профессор начал забывать. Он являлся полноправным жильцом Олимпа, подобно Зевсу с его женой Герой. Это место когда–то излучало невероятную, тёплую энергию. Здесь жили люди, радовались каждому проведённому дню и спокойно засыпали в мягких постелях, точно зная, что завтрашний день будет таким же насыщенным на события и подарит им кусочек обыденности. Сергей Глебович перестал колоть палец об Счастье и заболтал пакетиком по кружке, он вернулся из воспоминаний в прокуренную квартиру.       – Я же, Зин, во вселенском розыске нахожусь! – рассмеялся он. – Преступник номер один во всём Млечном Пути! Статус, конечно, такой себе, на привилегии можно и не рассчитывать. Душат, уроды, что есть мочи, а я всё отбиваюсь! Без конца отражаю их подлые атаки и потихоньку живу, ну, если быть точнее, жил!       – Чего? – не поняла Зинаида.       – Помнишь Лебедева, Перову и Фирсова?       – Да, – заметно успокоилась богиня, морщинки на её лбу разгладились, – кто же эту троицу не помнит!       – Представляешь! – он приосанился перед оглашением важного заявления богине. – Додумались навещать меня в свободное от работы время, то есть на постоянной основе, с применением противоречащих законам всех вместе взятых наук явлений!       Афродита была заметно шокирована. Она быстро проморгалась и вытянула из себя лишь пару слов:       – Они… явлений?       – А ты думаешь, от чего я на улице оказался?! Наколдовали, сволочи! Да так «колданули», что у физиков, химиков и математиков, глаза из орбит полезут от происходящего в восемьдесят восьмой квартире! Их же уничтожают табунами!       – Кого… табунами?       – Как кого?! Учёных настоящих! Кто за устройство мира разбирается, тех на костры, перо в бочину, пулю в лоб. Не нужны им такие люди! Я вот чего и думаю: раз они всю историю человечества знания так истребляли, что по итогу всех изничтожили, а теперь за меня взялись, и знаешь почему?       – Почему? – бездумно произнесла Зинаида.       – Смысл жизни! – Сергей Глебович смотрел на растение. – На кой я живу? Ведь по их гениальным умозаключениям, меня сюда послали, чтобы надо мной издевались. Девятый год подряд, ты уж меня извини, пожалуйста, эти суки с меня кожу сдирали…       – Не понимаю! – вдруг остановила его Зинаида. – Как твои бывшие студенты могли девять лет подряд, как ты выразился, сдирать кожу, если все трое давно переехали в другой город?!       – Как переехали? – удивился профессор.       – Обыкновенно, ты что, забыл?       – Чего я забыл?       – Как чего?! Лебедев после курсовой в армию ушёл…       – Ну…       – … Перова отчислилась…       – Ну–ну…       – … а Фирсов доучился, и потом уехал со своей девушкой жить в другой город. Они все давно здесь не живут…       Профессор бестолково хлопал ресницами. Он прищурился и попытался понять всё только что сказанное Афродитой, как сразу же ощутил присутствие грязных рук в голове, что спутывали мысли и отдавались мерзкой резью.       – Ты за что не заплатил в срок? – сменила тему богиня. – Коммуналка или квартира?       – Я за всё платил, – вытаращив глаза, профессор загибал пальцы, – и за свет, и за газ, и за воду, и за отопление. Приносили пять тысяч, за квартиру отдавал…       – А с какой стати они тогда выгнали тебя из дома? Квитанции сохранились?       – Так меня выгнали из–за поисков смысла жизни!       Зинаида снова нахмурила лоб, позволив морщинам предстать перед профессором.       – Я сейчас тебе всё подробно объясню, ты всё же была далеко от этой шайки, а под конец так вообще… ладно, пойду по порядку!       Глоток чая придал ему сил, Сергей Глебович начал рассказывать богине, почему был изгнан из райского сада.       – Ты меня, главное, не перебивай, следи за мыслью. Значит, в две тысячи девятом году начала вся заварушка. Началась она, по правде говоря, ещё в момент моего появления на свет, но сейчас это не так уж и важно. Короче говоря, мою квартиру начали посещать поганцы всевозможных сортов. Все разного роста, у кого–то больше рук, больше ног. По типу существ каких–то, как из сказок. Это длилось где–то полгода, причём длилось беспрерывно! Изо дня в день между стен и потолков летали, ну, назовём их монстрами, монстры летали. И вот в один момент, я прихожу домой из магазина, а у меня в кресле сидит мужик с головой птицы, как понял потом, воробья. Это был вторник, день недели то есть. Этим мужиком как раз и оказывается Лебедев! На следующий день в квартире объявилась Перова в платье и с веером. А в четверг ко мне пришёл натуральный чёрт – Фирсов. В пятницу они заваливались все вместе, устраивали настоящий балаган! Суббота, воскресенье и понедельник по их графику были выходными, а со вторника следующей недели начиналось всё по–новому. И вот так девять лет подряд. Вдруг, представь себе, где–то недели две назад, может чуть больше, не знаю, о себе даёт знать главарь и спонсор всех чудес в квартире, некий Носухоротов Михаил Альбертович. Я выстраиваю логическую цепочку и понимаю, что он и есть зло! Он стоит во главе преступной группировки «Коза настрадалась», включающая в себя следующее, – он поднял ладонь и начал снова загибать пальцы, чтобы богиня лучше видела и следила за нитью повествования, – люди, обычные прохожие, массовка, грубо говоря. Затем, после них – специальные работники, которые следят за исполнением «массовнических» обязанностей, бдители, назовём их так. Потом – специально специальные работники, на голову выше специальных работников, потому что следят за ними. Тут и дворнички, и продавцы, и в тканях баба одна работает. После них – троица, непосредственно апофеоз преступности по меркам города, и, наконец, сам Носухоротов – вселенский беспредельник! Вот их пирамида на пяти ступенях и строится! Значит, теперь, когда я тебе обрисовал структуру группировки, кто и чем занимается. Я буду говорить исключительно о троице, продажная шушера ниже них меня не волнует. Так вот, Лебедев, после происшествия в институте, ушёл в армию, и, видимо, в этот самый момент его под своё крыло взял Носухоротов. Туда же попали и Перова с Фирсовым, им всем троим хорошо промыли мозги, наждачкой вдобавок репу натёрли. Каждому по владению предоставили, воробей в цитадели посреди пустыни поселился, Перова, она же графиня, в доме огромном обжилась, а Фирсову так вообще целую пустоту дали! Обложили меня отовсюду, кислород перекрыли, а всего–то хотел понять, почему и зачем Я? И вот, тучи сгустились до того, что в этом безумии появилась ты! Тоже изначально работала на Носухоротова, но сделала правильный выбор и перешла на мою сторону. Тот день, когда ты приняла облик молодой девушки и пряталась за чёрной мантией у Михаила Альбертовича. Как ты потом лихо всех раскидала, кинула мне ураганное кольцо, и мы сбежали на больничной каталке! Мне потом плохо стало, я вызвал скорую. Приехали суккубы из владения Фирсова, тут набежали все и меня вышвырнули из квартиры, там теперь их логово, ещё и каждый себе по комнате оттяпал. Вот такие дела, а ты мне про какие–то квитанции!       – Господь милостивый…       Зинаида смотрела в одну точку, подперев голову. Дрожащая рука машинально тянулась к губам, богиня выдыхала дым с застывшими в глазах слезами.       – Я думала, тебя выгнали из–за неуплаты, а ты… сам себя…       – Чего я себя?       – Нет, ничего.       Она нашла в себе силы задать ему один вопрос, который бы поставил во всём точку:       – Ты действительно больше ни о чём не хочешь мне рассказать?       – Ну, – задумался Сергей Глебович, – если хочешь, подробно расскажу вообще обо всём, о моём рождении, о вселенных в комнатах?       – Нет, – Зинаида потушила окурок в пепельнице и, набравшись стойкости, взглянула ему в глаза, – мне тяжело и невероятно больно оплакивать потерю человека, который до сих пор жив…       – Про кого ты? Про седых младенцев? Про живых покойничков?       Она встала из–за стола и в тишине подошла к окну. Афродита о чём–то долго думала и всё тёрла глаза. Кухня умерла вместе с её обитателями, казалось, ничто не могло нарушить молчание, всё застыло и замерло. Говорили лишь они:       Спасла хоть! И на этом спасибо! Куда побежал? Стой ты! Правда хороший поступок. Шестерёнки у неё закрутились, что–то анализирует, гляди! Да тише ты! Да, тише! Тише травы, выше воды. Неправильно сказал. Какая разница? Да тихо вы! Т–с–с–с!       – А ты пил что–то? – Зинаида повернулась к профессору. – Я про таблетки.       – Таблетки? – Сергей Глебович сделал глоток чая. – Конечно, пил! От желудка панкреатин, от давления энап, и витамин ещё, аминазин называется.       – Это же… – не успела она продолжить мысль, как профессор тут же оборвал её.       – От бреда! Знаю, мне их Лиза давала. Я сначала подумал, что она с ними за одно, что она мне пятая колонна, а она, как оказалось, пятая колонна для Носухоротова! Специально давала таблетки от бреда, чтобы унять их бесовщину! И правда, потом какое–то время никто не появлялся. И голоса не шумели. Я изначально думал, что она считает их всех бредом, не ставит мои доводы ни во что, чуть не поквитался с ней из–за этого. А на деле бред это то, что троица вытворяет! Понимаешь?       Богиня мрачно кивнула.       – Спасибо тебе, что спасла меня из лап Носухоротова!       – Не стоит, – Зинаида сполоснула в раковине свою кружку, – я постелю тебе в зале.       – Как дома! Я дома всё время в зале проводил.       Через несколько часов огни на Олимпе погасли. Из соседней комнаты едва доносилось тихое сопение Афродиты, иногда сменяющийся оглушительным скрипом матраса. Профессор лежал на раскладном диване и изучал во мраке массивную книжную полку, вглядывался в названия произведений, когда машины неслись за окном и отливали стены серебристой полосой. Коллекция западной классики, до которой профессору раньше никогда не было дела, вдруг по–настоящему заинтересовала его своим содержанием. Он решил, что начнёт с той книги, с которой уже пытался приобщить себя к жизненному течению богини. Профессор встал с дивана и прошёл на носках к полке, достав из неё «Ромео и Джульетту» Шекспира. Сергей Глебович вернулся под одеяло и спрятал книгу под подушку. Пламя, разлетающееся у него в голове и опаляющее всё и всех, внезапно потухло. Он верил, что завтра мир преобразится и станет чуточку лучше.       Спокойной ночи! Спокойной ночи! Спокойной ночи! Спокойной ночи! Спокойной ночи!       – Спокойной ночи, – улыбнулся он в темноте.