Сто шестнадцать месяцев назад

      В парикмахерской «Чик–чирик» царила та же атмосфера, что и при первом появлении профессора. Воздух пропитался лаком для волос, повсюду слонялись миловидные дамы, а из женского зала иногда раздавался радостный гогот. Сергей Глебович прошел вслед за Зинаидой и услышал над собой знакомую трель колокольчиков. Администратор подняла голову и улыбнулась подруге:       – Зинуль, привет! Ты, смотрю, не одна…       – Да вот, – Зинаида опустила глаза, – здравствуйте, Александра Борисовна.       Сергей Глебович шагнул из–за спины жены и молча поклонился особе за стойкой, сняв фуражку.       – Кавалер, однако! – подметила она. – Ты ему ногти пришла делать?       – Если бы, – Зинаида уже орудовала синей ручкой в записной тетради, что–то подчеркивая и дописывая, – так, на десять шелак, на час… да, на час у меня гель–лак, правильно?       Женщина зашевелила руками под высокой стойкой; зашуршала уже в своём журнале и закивала:       – Да, всё так.       – Хорошо, – Зинаида обернулась к профессору и вытерла нос, – ты как, не замёрз?       – Нет.       – Тебя следовало бы в порядок привести, – её взгляд снова метнулся назад, – Александра Борисовна, кто–нибудь из девчонок сейчас свободен?       – Ну, – задумчиво протянула та, – Наташка вроде бы свободна сейчас, у неё только к двенадцати первый по записи.       – Не записывай моего, я сейчас с ней поговорю.       – Согласится ли…       – Зная, как она уплетает сладкое, – Зинаида опёрлась на стойку, о чём–то подумала и махнула рукой. – Да ладно, за шоколадку согласится!       Уже через десять минут профессор сидел в мужском зале на вращающемся кожаном кресле с подставкой для ног. Он медленно крутился вокруг, пока Зинаида о чём–то шепталась в стороне с мастером. Дамы кокетливо заулыбались и разошлись по разным залам. Женщина с болтающимся самодельным бейджем и большим, выведенным с помощью маркера именем «Наталья», положила руку на спинку кресла и задорно обратилась к клиенту:       – Чик–чирикнемся?       – Чири–чокнемся! – улыбнулся профессор и позволил заковать себя в скользкую на ощупь мантию, что сомкнулась у него на шее.       В отражении, кроме него и мастера, никто более не изъявлял желания проявляться. Это успокаивало.       – Так вы Сергей Глебович, да? – заговорила с ним женщина.       – Он самый! – профессор ещё раз взглянул на её бейдж. – А вы, следует полагать, Наталья?       – Уже как пятьдесят четыре года.       – А мне… – Сергей Глебович вдруг понял, что не совсем точно помнит, сколько времени живёт на Земле, – а мне возраст человека ни о чём не говорит! Главное, что в голове! Вот у меня, например, я, вообще, философ. В прошлом. Вы же знаете, что будущего нет?       – Височки прямые или косые? – мастер взялась за жужжащую машинку.       – Я вроде не косой, – профессор посмотрел на себя в зеркале, – давайте прямые. А будущего нет, потому что никто о нём не знает!       – Голову ровненько держим, не крутим.       – Да–да, извините. Просто, как бы вам сказать, люблю я рассуждать, вот! А что любите делать вы?       – Что я люблю делать? – Наталья закатила глаза. – Сериальчик один вечером показывают, вот его очень люблю смотреть. «Жажда обольстителей», третий сезон, не смотрите? Как же мне по–человечески жалко Жанночку, сердце кровью обливается!       Сергей Глебович вспомнил, что уже где–то слышал подобное имя. Недавний вечер. Пропитанная дурманом спальня. Живой смех по ту сторону экрана.       – Не смотрю такое, – скептически отнёсся к её словам профессор, – а что там с этой вашей Жанночкой?       – Артур такая редкостная скотина! – она на мгновение оторвалась от стрижки и начала разводить руками с ножницами. – Таких мерзавцев ещё поискать надо! Скотина натуральная, других обзывательств нет! Ой, вы же не знаете, кто это. Артур – муж её, второй. У Жанны от первого брака остался ребёночек, ну и с Артуром они там тоже умудрились заделать ребёночка. Он там вся из себя шишка, в бизнесе крутится, а она всё по дому крутится, с детьми сидит. Ей, конечно, старшенький помогает, но ему всего–то десять. Посуду моет, помогает маме…       Извилистое повествование нисколько не привлекало слух профессора, история о никогда не существовавших людях казалась банальной для телевизионных программ, и тем не менее, способной собирать по вечерам перед экранами немало неравнодушных к женскому горю телезрителей.       – … ох и сволочь! А она тоже не из слабых, взяла с собой младшенького и вон из дома, потому что правда убить могли. Там такие воротилы, а его бизнес полностью прогорел! Хорошо её подруга приютила, Жанка с ней ещё со школы дружит, та никогда в помощи не отказывала. И вот она с детьми поселилась у неё, Артур неизвестно где, может даже похитили, я же говорю, воротилы!       – И чем всё кончилось?       – А этого ещё никто не знает! – ухмыльнулась она. – Сегодня в девять продолжение!       Она сделала последний щелчок ножницами и с гордостью освободила профессора из власти противной накидки. Остатки волос на ней взмыли в воздух и упали на пол. Внешне мало что изменилось, Сергей Глебович был рад, что его отражение не претерпело особых изменений.       – Зинуля сказала подравнять, вот результат. Как вам?       – Я остался собой, спасибо вам за это! А она сейчас там? – он указал на дверь, что вела в женский зал.       – Конечно, я вас провожу.       И снова чистый, самую малость содержащий аромат мужского парфюма воздух наполнился лаком для волос. Торчащие из кресел головы пестрили завитушками и огненными щипцами, похожими на те, что используются в аппаратах смерти. Одной женщине тщательно промывали пряди в большой раковине, добавляли туда странные жидкости из разных баночек и беспощадно тёрли волосяное месиво, которое пенилось и удивительно пузырилось. В конце зала, рядом с окном, выходящим на дорогу, сидела Зинаида. В бессменном фиолетовом фартуке и розовых тапочках, она смотрела за проезжающими машинами и о чём–то думала. Появление мужчины в женском зале заставило её повернуться и посмотреть на подошедшую к столу фигуру.       – Зина! – Сергей Глебович взял её за руку. – Меня оставили собой.       – Выглядишь, как тогда… присядь, у меня ещё минут десять до записи есть.       Маячившей позади профессора подруге не терпелось напомнить условия уговора, и когда Сергей Глебович занял место напротив Зины, Наталья сказала:       – Ну, Зинуль, с тебя шоколадочка. С орешками!       – С орешками, – согласилась она и снова обратилась к профессору.       Мастер оставила их наедине, в этом укромном уголке зала, куда гогот и приторная вонь почти не доходили. Зинаида смотрела на Сергея Глебовича, уводила глаза сначала влево, затем вправо. Она делала то, что и профессор, когда садился в гостиной и смотрел во двор. Это обыденное действие называлось наблюдением. Человеческий взор метается от одного объекта к другому, в зависимости от времени задерживается на понравившихся мозгу цветах, их сочетаниях и переплетениях, вызывающих в памяти прошлое. Зинаида сжала руку профессора крепче; взгляд, полный сочувствия, полный сожаления, вдруг остановился и отразился в его глазах.       – Тот старик на балконе… – тихо говорил профессор, – он…       – Он… и я тоже. – Зинаида возвратилась из мыслей за стол. – Все мы любим смотреть на мир. А сейчас, сейчас я смотрю на тебя, и так, так… так хочу прикусить себе язык за те слова, в кровь, чтобы больше никогда!       – За какие слова, Зина? – Сергей Глебович лучезарно улыбнулся ей и погладил её ладонь.       Она собиралась было что–то сказать, набрала в лёгкие побольше воздуха, но уже на первом слове её перебила появившаяся в зале женщина, чей оглушающий бас затмил жужжащих о последней серии подруг:       – Зинуленька!!!       Своими впечатлительными габаритами она расталкивала клиенток в стороны и тёрлась об сидящих в креслах девушек пушистой шубкой. Послав Зинаиде воздушный поцелуй, она вдруг приметила сидящего напротив профессора. Знакомый, оценочный взгляд «снизу–вверх». Ещё раз. И ещё раз. Странное цоканье, она снова обратилась к Зинаиде и расплылась в глупой, скалящейся улыбке.       – На улице чёрти–что! – отряхивала она шубку от белоснежных крупиц. – Мужчинка у тебя по записи? Я то, вроде как, – она достала из сумочки телефон и вгляделась в цифры, – не, я вовремя!       Зинаида фальшиво улыбнулась ей в ответ и поднялась вместе с профессором, указав ему на стул рядом. Сергей Глебович послушно занял место, отсюда ему было видно всё: проникающихся к горю Жанны подруг Зины, её и клиентку. Женщина протянула руку вперёд к Зинаиде, другой подпёрла голову и на несколько секунд задержалась взглядом на просторах улицы.       – Сейчас плюс бахнет, опять каша под ногами зачавкает! – будто бы говорила она с собой. – Ой, ужас! Не хочу даже думать об этом. Смотрела вчера обольстителей?       – Смотрела, – машинально ответила Зина и положила на полотенце несколько причудливых металлических палочек.       – Артурчик гадина, скажи? – порозовела она. – Но какой смазливенький, гадёныш. А глаза какие выразительные! Ты то вообще как, надеешься на хэппи–энд?       – А? – Зинаиду вновь вытащили из размышлений. – Хэппи что?       – Конец счастливый, тетеря! Я вот прям кулачки держу! Ну не может судьба быть такой подлой! Жанночка и Артурчик обязаны быть вместе, и точка! Смугленький старшенький весь в папку, а младшенький в Жанку как раз пошёл. Голубоглазик, ух!       – Да, красивый.       – Красивый? Нет, милая моя, прелестненький! Это же надо как гены удачно закрутились, чтобы такое чудо появилось на свет. Не то, что моя балбеска… в этом году в медицинский намылилась поступать, представляешь?!       Зинаида взяла длинную лопаточку и начала аккуратно двигать ей от ногтя к коже, странное зрелище, но, как подумал профессор, необходимое в маникюрных делах.       – Ты не желаешь, чтобы она поступала в медицинский?       – А что там делать, Зин?! Там же костей этих, сосудов всяких, да ещё и на латыни… крыша поедет! У моей то амбиций во! – она махнула свободной рукой над головой, зазвенели браслеты. – Да и не абы там медсестрой, ну фельдшером на крайний случай. Говорит, врачом хочет быть!       Зинаида на мгновение оторвалась от процедуры, едва слышно выдохнула и вернулась к делу.       – Я то не против, – продолжала посетительница, – профессия героическая, но и ответственная. Но моя то краля не в зуб ногой! Математику ни черта не знает, русский кое–как…       – А биология? – спросила Зина.       – П–ф–ф, – фыркнула та в ответ, – ещё бы она биологию не знала, раз на врача собралась. Восемьдесят восемь баллов набрала.       Сергей Глебович навострил ухо, прозвучавшая цифра отозвалась где–то внутри него и гулко хлопнулась об бетон сознания. Клиентку было уже не остановить:       – Да я бы её из дома погнала, если б ещё и биологию запорола! Кормишь, поишь, одеваешь, и всё за зря? Я ребёнка не для того рожала, чтобы он целыми днями на кровати валялся в телефоне, мне кто–то помогать должен ведь! Сколько в детстве пелёнок перестирала, вот этими вот руками! Сколько перегладила, сколько каш сварила ай!       Рука Зины дрогнула, она дернула палочкой в сторону и задела кожу на безымянном пальце. Проступившую кровь ей пришлось смахнуть ваткой, смоченной в перекиси из стоящего рядом флакончика.       – Прости, пожалуйста.       – Ну, ты смотри хоть, куда ведёшь то, Зин! Последнее оттяпаешь, не поморщишься! – она придалась размышлениям. – А вот в старости?! Когда я стану дряхлой, разваливаться начну, она что же, помогать мне не будет?! И знаешь, вечно недовольная ходит, рожа кислая–прекислая, хоть сахаром посыпай. Ха, сахар! Да конфет дома завались! Хочешь шоколадные? На! Хочешь этих, как их, сосучек? Да на здоровье! Чего надо ещё?!       – Может быть лю…       – Не, подожди, я мало для неё делаю, хочешь сказать? Да всё что хочет, тут же почти наготове! Скажешь, набаловала! Нет, она у меня не набалованная, всего в меру. Летом в Сочи летали, на две недели. Галька, море, солнце, чего ещё надо, а? Так, дура какая–то, ей богу…       Зинаида бросила инструмент на полотенце и быстро поднялась со стула, направившись к выходу из зала средь галдящих про героев сериала женщин. Клиентка осталась сидеть на месте в полном недоумении, даже не окликала её, явно не ожидав такого поведения со стороны мастера. Сергей Глебович поспешил за Зиной, у входа прогремели колокольчики. Профессор выбежал на порог парикмахерской, миновал ступеньки и подошел к мусорному баку, куда она бросила оторванную и смятую наспех бумагу от сигарет.       – Что с тобой? – отдышался Сергей Глебович.       – Какая тварь, какая мразь! – говорила со слезами Зинаида. – Так на больное, так на больное! Ни капли человеческого в них нет, ни капли!       – Ты обиделась на неё из–за биологии? – он наивно и осторожно заглянул ей в лицо.       – Какая биология? – с каждой фразой губы Зины дрожали всё сильнее, сигарета тряслась в правом их уголке, норовя упасть на землю. – Какая ещё биология? Как? Как ты?       – Сочи? – Сергей Глебович пожал плечами.       Зинаида опёрлась на перила и тяжело выдохнула, сигарета шлёпнулась в грязь и потянула вверх тонкую струю дыма.       – Тебе плохо, Зин?       Ответа не последовало. Она лишь слегка покачивалась из стороны в сторону, склонив голову. Профессор боялся смотреть на неё в этот момент, внутри что–то встрепенулось.       – Зина?       Послышалось тяжелое дыхание, схожее с дыхательной гимнастикой, которой его обучала Лиза. Глубокий вдох. Глубокий выдох. Повторить, пока не станет лучше. Вскоре дыхание Зины стало тише, теперь она дышала только носом.       – После работы, – заговорила она, – поедем туда, где ты всё вспомнишь. Туда, где не прошло и дня, чтобы я не горевала…       – Хорошо, Зина, хорошо, – соглашался с ней профессор, – тебе, главное, лучше?       – Да. Лучше.       – Пойдём обратно, тут холодно, пойдём.       Они вернулись в парикмахерскую. Вернулись в укромный уголок женского зала, где их ждала перепуганная обладательница норковой шубки. Страх её казался вполне естественным, ведь процедура была брошена и не доведена до конца. Кто из представительниц прекрасного пола ходит по улице с таким безобразием на руках? Женщину можно понять. По–человечески.