Сто шестнадцать месяцев назад

      Настал день встречи с другом Павла. Отец всё это время оставался замкнутым в себе, иногда отшучивался и снова становился хмурым. Лиза обменивалась с ним парой слов за обедом, а затем уходила с Павлом гулять в парк. Сейчас они медленно шли вдоль пустых лип, провожая осень в последнее для неё путешествие.       – Тебе получше, Лиз? – Павел держал её под руку.       – Получше?! – с насмешкой произнесла она. – Разве мне может быть лучше?       – Доктор говорил…       – Замолчи ты со своим доктором! Мне стало только хуже, ещё и папа…       – Отец тут причём?       – Приходится разыгрывать для него этот ущербный спектакль с любовью, как мы с тобой каждый день выходим сюда шататься.       – Зато мы совмещаем приятное с полезным! – он улыбнулся. – Ты на прогулки не греши, свежий воздух поможет тебе привести мысли в порядок, вот увидишь!       – Мне нужны таблетки, Паш, а не воздух. Без них я сойду с ума и стану как…       – У этого фляга всегда свистит, – Павел отмахнулся, – на свадьбе дай боже отчебучивал. Говорил со мной обо всём, не знал как с темы съехать. Это ладно, – он остановился и посмотрел в глаза Лизы, – ты скажи мне, только честно. Между вами что–то было?       – Нет! – ясно ответила она.       – Вопрос закрыт.       Павел вновь взял Лизу под руку. До встречи оставалось меньше часа, каждые пять минут он молча поглядывал на часы, кивал и прибавлял шаг. Сразу за воротами парка располагалась дорога с уходящей вперёд улицей. По сторонам серость тротуара заливало яркими цветами витрин с безликими манекенами и привлекательными вывесками. Одна такая сверкала светодиодными лампами с потухшими неоновыми буквами. Безымянное кафе было на слуху у каждого второго жителя города. В обед сюда приходили офисные работники, а по вечерам помещение часто бронировали для празднеств и весёлых гулянок. Два дня назад Павел звонил администратору с целью напомнить заведению об их брони. Из телефона послышалось убедительное «да» и подтверждающие ответ улюлюканья перед гостем.       – Не забыли они о нас, интересно, – задумчиво произнёс он.       – Ты помешался. Они не дураки, не упустят клиентов. Или подожди…       Вдруг Лизу посетила интересная мысль. Она повернулась к Павлу и заметила его бегающий взгляд. Улыбка расплылась по её лишенному света лицу, теория оказалась верной:       – Ты не хочешь туда идти, да?       – Ну и что, – дёрнул он шеей, – что с этого? Да, не хочу.       – Ты боишься! – Лиза улыбнулась ещё шире, наблюдая в глазах мужа полную растерянность. – Боишься, что он окажется лучше тебя!       – Кто тебе такое сказал?! – Павел внезапно воодушевился. – Юрка всегда подо мной ходил, я всегда лучше него был! Это он там у себя на уме весь распрекрасный, а по факту – ноль без палочки. Посмотришь–посмотришь!       – Он твой друг или знакомый?       – Друг! Что за глупый вопрос?!       – Тогда почему ты так пренебрежительно к нему относишься? Под тобой он ходил, ноль… Юра лучше тебя!       – Не неси чушь, – он выдавил из себя нервный смех, – это смешно слышать! Я говорю так, потому что это чистая правда.       – Посмотрим–посмотрим.       Они подошли к входу в кафе, Павел снова потянулся за часами.       – Без десяти, – заверил он, – сейчас будут.       Из–за угла дома показались их лучшие копии, не играющие на публику люди, по праву называющие себя счастливыми. Их походка, влюблённый взгляд и улыбки ничуть не походили на те, что застыли на лицах Павла и Лизы. Возлюбленная Юрия была одета скромно, но со вкусом, как и он сам. Казалось, они излучали ту самую солнечную энергию, речь о которой заходила одним тёплым весенним днём в аудитории университета. Потухшие смотрели на горящих снизу вверх, они отдавали дань свету.       – Пашка! – кричал во весь голос Юрий, спеша к другу с широко раскинутыми руками.       Павла сдавило в объятиях Юрия, он что–то промямлил и глупо заулыбался.       – Вот мы с тобой и встретились! Я так рад тебя видеть, дружище!       – А я то как, друг! – выдавливал из себя Павел. – Твоя жена красавица!       – Не то слово! Знакомьтесь, Виктория.       – Лиза, – она представилась сама, со скрываемой неприязнью смотря на свою лучшую копию.       – Ну, пойдёмте внутрь, чего стоять, мёрзнуть?       Столик на четверых у окна. Отсюда виднелась пустующая деревянная веранда, обычно закрывающаяся осенью и начинающая свою работу ближе к лету. Рядом с каждым местом лежала плетёная подкладка, неотъемлемая часть интерьера, до которого Лизе сейчас не было никакого интереса. Она утопала взглядом в лёгкости и простодушии Виктории; видела, как обыкновенно та выражает эмоции, без натуги и лицемерия. Всё шло из чистого, полного любви сердца, готового принять всю существующую реальность, поглотить в ней всякую тьму и направить её в правильное русло, показать, что доброты в мире гораздо больше, чем зла. Лиза завидовала ей, тайно желала, чтобы спутница Юрия даже не открывала рта, чтобы её уши не услышали счастливых звуковых волн, колеблющих облитое тушью сердце.       – Вы к салатам как относитесь? – Павел взял меню в руки. – Мы вот с Лизой обожаем весенний, да, Лиз?       – Обожаем, – она повторила зацепившееся на слуху слово и наконец перевела взгляд с Виктории на своё меню.       – Мы, в общем то, тоже, – процеживал речь Юрий, – но, может, лучше попробуем что–то необычное? Вот, например, тёплый салат со свининой и руколой, как вам?       Дрожь пробежала по телу Лизы и ускользнула к ногам. Пыльцы странно закололо.       – Давайте, мы и не против, да, Лиз?       Она мотнула головой. Юрий перестал улыбаться и положил меню на стол:       – Нет, ребят, что–то не то. Давайте сразу вина закажем, а уж потом с блюдами определимся. Вы хмурые какие–то, что–то случилось?       – Всё в порядке, Юрий, – Лиза украдкой посмотрела в его голубые глаза, – мы и от вина не откажемся, правда же, Паш?       – Я «за» и обеими руками! – его задор слегка разбавил гнетущую атмосферу столика. – Главное, чтобы как тогда не получилось, а?       Павел подмигнул Юрию.       – Ох, и зачем же ты мне напомнил! – он повернулся к Виктории. – Уверяю тебя, в этой истории нет ничего интересного.       – Да кто не перебирал с выпивкой, чего ты?! Все мы люди, ну!       – Прекрасные слова! – наконец заговорила Виктория. – Предлагаю выпить за них, как только нам принесут вино.       Лиза изучала меню, читала содержание каждого блюда, пока мысли боролись с сумасшествием: «Взять нож и начать бить эту дрянь по груди. Шампиньоны, моцарелла, ветчина. Раскроить грудную клетку, схватиться руками за рёбра и давить в разные стороны, как спелый арбуз. Орегано, соус песто. Посмотреть, что таится в сердце, вгрызться, выпить солнце. Минеральная вода, соки, чай».       – Вы готовы сделать заказ?       Показавшийся у столика официант достал Лизу из пучины размышлений.       – Будьте добры, – заговорил Юрий, – два тёплых салата с руколой и свининой, и, прошу вас, передайте кухне, чтобы сделали один без кедровых орешков. У моей жены аллергия.       – Не проблема, – он повернулся к Павлу, – а вам?       – Нам? – Павел растерялся. – И нам два салата со свининой и руколой, да. И чаю, эрл… ой, нет, чай пока не нужно.       – И вина, – робко протянула Виктория. – Красного.       Юрий что–то показал официанту в винной карте и тот кивнул, затормошив ручкой по блокноту:       – Ожидайте.       Задор в очередной раз испарился, уступив место напряжённости. Лиза осознавала свою беспомощность перед излучающими свет людьми, хотела им смерти, хотела вечной тьмы. Она чувствовала каждой клеточкой тела, как тушь плескалась от малейшего её движения, пробуждая у Тени аппетит к людям. Ей было тяжело смотреть на Юрия, а на Викторию ещё тяжелее, почти невыносимо. Единственное, что их спасло от смерти – выбор вина. Они не предпочли спирт и поэтому до сих пор живут. Хотя даже в вине есть этот треклятый яд, но в меньших количествах. Их жизни отравлены не так, как жизни потухших. Именно эта несправедливость доводила Тень до болезненного исступления.       – У вас, оказывается, не очень то и маленький город, – Виктория говорила нежным, мерзким для слуха Лизы голосом, – Юра описывал мне его, как три дома и двор, а у вас здесь и магазинчики интересные, всё, как бы, одновременно миниатюрное и душевное. Мне очень нравится!       – Мы с Юркой в своё время тут каждый угол облазили! – Павел рассмеялся. – Каждый кустик, каждую травинку знали! Да оно и сейчас не сильно всё поменялось.       – Железные турники до сих пор на том месте? – с нескрываемым интересом спрашивал он у Павла.       – Там же! Всё там же! Там он пристрастился к спорту, и, как погляжу, продолжает увлекаться им и сейчас…       – Ага, – засмущалась Виктория, – Юра у меня очень сильный! По вечерам не страшно гулять, я всегда под защитой.       Она потянулась к его губам и возложила руки на плечи. Лизу от этого зрелища едва не вырвало, что–то забулькало в желудке и подступило к горлу. Забить. Раскроить. Посмотреть. Павел мельком взглянул на Лизу и вернулся к закончившей целоваться паре:       – Так… вы здесь впервые, Виктория?       – Да, Юре нужно было приехать сюда по делам, он предложил мне съездить с ним. Разве я могла отказать ему?       – И сколько вы уже в городе?       – Второй день, – ответил Юрий. – Я обожаю возвращаться домой под позднюю осень, моя любимая пора, когда дело к зиме подходит. Пусть на улицах пусто и серо, зато внутри меня тепло и уютно! Плохо, когда на улице и на душе холодно…       – Прекрасные слова! – дрожь опять пробежала по телу Лизы. – Лучше иначе, верно? А если и там и там тепло и уютно?       – Вдвойне прекраснее, – настороженно проговаривал Юрий. – Вы чем–то опечалены, Лиза?       – Нет, – она перешла на смех, – вовсе нет. Я художница, вбираю в себя краски мира, пропускаю их через себя и выплёскиваю на чистый холст. Мне необходимо смотреть на окружение по–разному.       – Правда?! – Юрий сильно удивился. – Ничего себе, Пашка, а чего ты молчал?!       Эмоция друга польстила его, Павел заулыбался и слегка покачал головой. Счёт был уравнен.       – Вот так, – он продолжал довольствоваться опережением в гонке за право быть лучшим, – разносторонние мы с Лизкой, да!       – А что вы рисуете, Лиза? – ей вдруг заинтересовалась и Виктория.       – Природу, людей. Я рисую всё.       – Всё? – переспросила она. – Но вы же отдаёте чему–то большее предпочтение?       – Природа породила нас на свет, люди воспитали нас теми, кем мы являемся сейчас. У кого–то аллергия на кедровые орешки, а у кого–то на людей…       От неожиданности Виктория открыла рот и бездумно уставилась на салфетку перед собой.       – Лиза рисует в основном тушью, иногда карандашом, – Павел пытался замять продолжительную паузу, – у неё свой неповторимый стиль.       – И что же, вы даже не используете красок? – Юрий слегка подался вперёд.       – Нет. Я поняла, что это не моё. Мне нравится видеть мир чёрным и тягучим, – она незаметно для них ущипнула Павла под столом, – иногда, как сказал Паша, серым. Людей я всегда рисую тушью, на то есть свои причины.       – Не могли бы вы…       – Это личное, – перебила Лиза, – чересчур личное.       Юрий кивнул и повернулся к Виктории. По одному его взгляду возлюбленная поняла, что тему развивать не стоит.       – Ну а как ваша совместная жизнь? – спросил Юрий.       – О, это очень интересный вопрос! – продолжала отвечать Лиза. – Юрий, вы дарите Виктории цветы?       – Каждый месяц.       Павел заметно занервничал.       – Гуляете с ней не потому, что вас вынуждают обстоятельства, а по зову сердца?       – Конечно…       – Стараетесь помочь в трудную минуту, поддержать словом, утешить?       – Да.       С каждым ответом Лиза всё больше ненавидела друзей Павла и его самого. Ей не оставалось ничего другого, кроме как переступить через терновник боли и забыться:       – У нас с Пашей всё так же, как и у вас с Викторией! Человеческая любовь похожа, и, вместе с тем, неповторима.       Она взяла вилку в руку и крепко сжала её, останавливая Тень от задуманного. Неслышимый голос, исходящий от чернильного сердца, жаждал страданий счастливых. За соседним столиком гости заведения вложили в счёт пару тысяч и, беззаботно разговаривая о чём–то весёлом, направились к гардеробу. Новые клиенты прошли мимо, людская суматоха вскружила голову и вывела из всей мерзкой толпы спешащего официанта с подносом. На одном блюде лежала небольшая красная горка, ничуть не похожая на свинину. Парень улыбнулся и пододвинул тарелку к Лизе, отверстие на голове барахтающегося зародыша растянулось, обдав её слух жалобным писком и мольбами о помощи.       – Мэ–ма! – верещала мерзость. – Па–ма… Ги–ма… Мэ–ма!       – Всё в порядке, Лиза? – далеко–далеко слышался голос Виктории.       Тушь пробила душевную баррикаду, жижа потянула полуразложившуюся конструкцию к желудку. Лиза прикрыла рот рукой и поспешила к туалету, совсем не чувствуя ног. В спешке она открыла дверцу кабинки и склонилась над унитазом, извиваясь каждый раз, когда тушь достигала горла. Вместе с ней Лиза отхаркивала плотные комья – то, что осталось от баррикады. Вместе с ними она теряла последнюю часть себя, рёв ребёнка начал стихать, в замёрзших окнах показался яркий свет фонаря. За дверцей кабинки говорили два мальчика:       – Сколько крови было, видал?       – Ага. Слушай, а она не пожалуется родителям?       – Она дура! Куда ей! Я так смачно в неё зарядил, ух!       – Может помочь ей встать?       – Сама поднимется, не сахарная!       – Хорошо. Слушай, а ощущения как?       – Намного круче, чем работать рукой. Пошли, Лёнька, я проголодался!       – С тебя сосиска в тесте, не забыл?       – Договор есть договор. Ладно, хорошо её держал, заслужил.       Лиза обезумела, слёзы лились градом от страшного предательства одноклассника. Тьма поглощала свет и переманивала его на свою сторону, лишая отступников всякой человечности и морали. Лиза воссоздавала последствия, помнила ту квартиру в деталях. Обычный зал со шкафом, телевизором и хрустальными графинами. В углу, за раскрытыми дверьми, расположилась кушетка с двумя чашками на странных опорах. На тумбу, где стоял телевизор, мужчина в медицинской маске положил деньги и попросил раздеться ниже пояса. Он спросил Лизу ещё раз, и та решительно кивнула. Обрывок ваты перед носом двигался сначала ясно, затем всё расплывчатее и мутнее. В тот день первая деталь баррикады была успешно возведена и поддерживалась вплоть до сегодня, с невероятным усилием Лиза старалась сохранить внутри себя пустоту, от которой и собиралась тьма, однако память оказалась сильнее неё.       – Пропустите меня! – кричал Павел. – Там моя жена!       Он распахнул кабинку и помог Лизе собрать волосы, что копной склонились на унитазный ободок.       – С чего тебя вырвало?! Что случилось?       Она с размаху ударила Павла вилкой по щиколотке, тот взвыл и потянулся к ране. Лиза оттолкнула его и побежала прочь из кафе, позабыв забрать из гардероба пальто. Тяжёлые человеческие шаги настигали темнеющие тротуары, она без оглядки пересекала улицы, на мгновение останавливалась во дворах пятиэтажных исполинов и пыталась сориентироваться. Лиза пробиралась к убежищу Дарьи, желая найти у неё покоя. Дома простирались повсюду, похожие друг на друга, они, подобно хитрым зверям, хотели помешать ей отыскать заветное место и погрести её под покровом надвигающейся ночи.       У входа в кафе, в это время, показалось красное нечто. Оно поползло по следам мамы, старательно загребая под себя неразвившимся отростком…