(с)Нежный эльф

      Анна Сергеевна пробудилась, блаженно улыбаясь новому дню, прекрасному и солнечному. Так вот ты какое – абсолютное, ничему не замутнённое счастье! Оказывается, не в сказках тебя выдумали, не в Голливуде сняли, не в модном бутике по пакетикам разложили – вот же ты, рядом, только перевернись на бок, и уткнёшься в него щекой и носом.       Счастье по имени Его эльфийское Величество Трандуил Ороферион крепче прижало к себе женщину, зарылось губами и носом в её макушку, улыбаясь.       Хотелось смеяться – звонко, как в детстве.       И плакать тоже хотелось – от невыразимых чувств, распирающих изнутри, из живота, сделавшихся внезапно много больше, чем маленькая смертная женщина, их породившая.       — Melamin Anna! – вновь шепнул король, тонкими пальцами разбирая её кудри, ловко навинченные накануне феей-стилистом.       Анна Сергеевна подняла руку к голове – святый Боженька Илуватар! Косметику вечером не смыла, кремом не намазалась, не причесалась – ну и видок у неё с утра, наверное!       Словно разгадав её мысли, эльф серебряно засмеялся, перехватил её руку и, приложив ладонь к своим губам, проникновенно заметил, кивнув в сторону ванной:       — У тебя нет ни малейшего повода для беспокойства, но если уж так неймётся – убедись сама!       Вылезать из тёплой постели, а, самое главное, отлипать от своего короля, выпутываясь ногами и руками, словно специально сплетёнными с его длинными руками и ногами, не хотелось. Но Анна Сергеевна, собрав волю в кулак, всё же выскользнула из-под одеяла – в конце концов, если у эльфов утром нет необходимости уединиться хотя бы на пару минут, то ей, как человеку – низшей ветви эволюции, если Толкина почитать, – можно и простительно.       Эротично потянувшись, Анна Сергеевна накинула на тело шёлковый пеньюар – эльф, заинтересованно следящий за женщиной, прянул остроконечными ушами, слегка приоткрыв рот. Так-так, значит, и в этом природа Перворождённых ничем особо от обычной мужской физиологии не отличается – в прекрасных голубых глазах Трандуила плескалось желание, от которого хотелось тут же покорно вернуться в кровать и броситься королю на грудь.       Но хватило и вчерашней игры в поддавки.       Сегодня Анна Сергеевна намеревалась показать эльфийскому владыке, кто в этом доме хозяин. Поэтому многообещающе улыбнувшись, женщина всё же вышла из комнаты в ванную, однако совсем неплотно прикрыв за собой дверь.       Кажется, эльфийских королей воспитывают построже, чем благородных девиц в дореволюционных пансионах – эти досадные выводы сделала Анна Сергеевна, так и не дождавшаяся в ванной своего недогадливого мужчины. Когда, принявшая душ и полыхающая от праведного негодования, она вернулась в спальню, Трандуила не оказалось и там – и сердце Ани рухнуло куда-то вниз, кажется, в самые пятки.       Кубарем скатившись по лестнице, Анна Сергеевна налетела на Альму, аж вскрикнувшую от неожиданности.       — Где-е? – раненым зверем проревела она, затравленно озираясь. Весь английский от стресса улетучился из головы, горло сдавил болезненный спазм, не дающий больше ничего путного выдавить.       Но домоправительница, кажется, всё поняла, потому как, бережно, но крепко удержав рвущуюся бежать куда-то, непонятно куда, словно курица без головы, хозяйку за плечи, успокаивающе улыбнулась, ответив:       — The master’s having his morning walk in the wood, ma’am!       Гуляет?              Сейчас?       Без неё?       На Анну Сергеевну словно ушат холодной воды вылили. Может, это как раз вот так несносные Валар и развлекаются, то одаривая таким безоблачным счастьем, то, вдруг, отрезвляя «дружескими» пощёчинами?       Анна Сергеевна, подышав, как учили на йоге, попыталась разобраться.       В самом деле: чего она так распалилась? Вроде, не девочка шестнадцатилетняя, да и сама намеревалась показать остроухому «гулёне», кто тут сверху быть привык…       А вдруг сегодняшняя ночь и, вообще, всё, что наполняло её сердце – это только для неё так значимо и ценно? А для бессмертного эльфа – опять же, не человека, нет! – это так, мелкий эпизод в тысячелетней истории? Часть экскурсионного тура от волшебника Гэндальфа под названием «Предновогодний ретрит на тринадцатую складку Арды – спа, жра, в сугробе полежа»?       Была у Анны Сергеевны одна (собственно, не одна, но эта – самая ценная) хорошая черта: волевым усилием она умела давать любой мысли и чувству время. Время на подумать-подождать, не делая выводов и не принимая никаких сиюминутных решений. К тому же, многие проблемы сами собой рассасываться умеют. А если не рассосутся – то с перспективы трезвого на них взгляда пообмельчают, и решить их попроще будет.       Так и рассудив, развернувшись на 180 градусов, Анна Сергеевна ни в какой лес искать эльфов для выяснения отношений по снегу не потопала, а спокойно поднялась наверх, не спеша надела домашнее платье, спустилась в столовую и, пригубив ароматный кофе и целиком заглотив зефирку (неожиданно до дрожи в коленях захотелось сладкого!), прошла в кабинет.       Села в кресло за стол, никуда не торопясь, позвонила в офис.       На работу Аня сегодня ехать не планировала – в конце концов, весь цивилизованный мир за Рождественским столом сидит, не до бизнеса, так почему бы и ей не устроить себе небольшой выходной? Механизм отлажен и запущен, как-нибудь проживут денёк без неё.       А она – она подумает-посмотрит; возможно, даже соизволит побеседовать с чудным любителем прогулок о том, что и как складывается между ними, – и уж, всенепременно, разберётся – во всём, в чём разбираться нужно. А в чём не нужно – то пусть горит синим пламенем, в котором она сама сгорала прошлой ночью.       От воспоминаний по телу пробежали жаркие волны – его глаза, его губы… А-ах! Но это – потом; пройдёмся по изученному материалу… м-м-м… несколько раз.       Что это тут у нас, на столе? Ага, давешний конвертик Иваныча! Интересно, что там накопал дотошный начальник охраны?       Через полчаса, когда мир Анны Сергеевны рухнул, разбившись в мелкие осколки, а глаза покраснели, так и не пролив не единой слезинки – плакать Аня не умела, разучилась совсем, пока шла к своим вершинам, – женщина, набросив шубу и, под уговоры ничего не понимающей Альмы автоматически натянув валенки (если бы не филиппинка, пошла бы, как была, в домашних туфлях и платье), вышла на залитый ярким светом двор.       Она брела по снегу, ничего не видя, не замечая вокруг, однако безошибочно найдя в лесу его.       Трандуил, облачённый в купленные ей джинсы и белую рубашку, стоял, вскинув голову и солнечно улыбаясь, посреди небольшой поляны. Из-под снега, в прогалинках у ног лесного короля, пробивались, робко склоняя головки, самые настоящие, хрупкие подснежники.       Завидев Аню, эльф наклонился, сорвал один цветок и, нежно погладив кончиками пальцев его белые лепестки, протянул женщине.       — Как давно ты работаешь на Мишу-крышу? – прохрипела Анна Сергеевна, сил которой хватило только на путь сюда и на этот, самый главный вопрос.       Лучше бы в конверте оказался пистолет, или нож, или споры сибирской язвы – чем там наиболее безболезненно и эффективно прекратить страдания?       О, боли было столько, что казалось, что её всю и сразу вкололи ударной дозой новокаина в самое сердце. Анна Сергеевна сначала будто заледенела от обезболивающего, перебирая пальцами содержимое конверта, вбирая в себя всё и сразу. А потом вскрикнула, зажав рот от рвущегося на волю стона.       Ксерокопии, выписки, фото веером разлетелись по ковру в кабинете, а ей, обратившейся в кусок льда, хватило сил, чтобы дойти сюда, чтобы последний раз взглянуть ему в глаза: зачем, зачем же так… подло? Так больно?       Эльфийский король из выдуманного британским профессором Средиземья, как же!       Лесниченко Павел Игнатович, тридцати двух лет от роду, официально не работающий, бывший манекенщик, два привода за мошенничество… А дальше шли фотографии женщин, оставленных породистым гостем из ближнего Зарубежья – профессиональным жиголо – без гроша за пазухой. Верный Иваныч свою работу знал и маниакальной точностью славился: всё аккуратно запротоколировано, по системе разложено. Любо-дорого на такую работу смотреть, на ус мотать да радоваться, что её-то фотография в заветной папочке так и не появилась!       Самое ужасное было не в том, что мошенник, которого она – дура! – привела в дом, в который отродясь мужиков не пускала, был подложен в тёплую постель Анны Сергеевны злопамятным бандюгой, так бизнес у слабой бабы и не отжавшим. Сердце Ани, поверившей и открывшейся, размечтавшейся о чём-то несбыточным и, верно, не заслуженном, не даруемом, видимо, никому в этом сером подлом мире, болело нестерпимо, словно изнутри сгорало… а хоть бы и на том самом Йольском костре.       В глазах у женщины потемнело. Закружилась голова, желудок скрутило от тошноты, а колени подогнулись, не желая больше слушаться хозяйку.       Сил хватило лишь на одно последнее «Уходи!», брошенное в пустоту и тьму, милостиво окутавшие всё её бытие.