Уснуть мистеру Грейнджеру не удавалось — слишком уж много мыслей кружилось в его голове, и он эти мысли старательно думал, слушая спокойное дыхание спящей супруги.
Молодая семья, появившаяся перед ним буквально из ниоткуда… Слишком уж они были странными. Путешествовали автостопом? Изначально Марк принял за правду эту версию, но теперь, когда сознание не было сфокусировано на пострадавшем мистере Поттере, доктор находил очень много странных мелочей и несостыковок.
А эта девушка, Лили… Откуда-то рыжеволосая миссис Поттер знала их обоих — и мистера Грейнджера, и его супругу, уж узнавание-то ни с чем не перепутать. Когда он поднимал рыдающую женщину со ступеней крыльца, ему на мгновение почудилось, что она шепчет «папочка», но это казалось нереальным — ведь они были практически ровесниками. Уже позже, когда неожиданная гостья раздевала и укладывала своего маленького сына в комнате Гермионы, Марк услышал,
что она говорит, и почувствовал, как по спине бежит холодок. Либо Лили сошла с ума… Либо во всём происходящем скрывалась какая-то жуткая тайна.
— Смотри, сынок, это — Гермиона, вы будете самой великой ценностью друг для друга… Жалко, что
мы поняли это слишком поздно, но мы с папой постараемся, чтобы ты никогда не узнал этой боли… — сбивчиво, тихо, на грани слышимости шептала миссис Поттер, укачивая сына в тусклом свете забавного ночника в виде полумесяца.
Идею о том, что их гостья безумна, отметали воспоминания Марка о похожих случаях в его практике, и с каждым часом мужчина всё больше и больше осознавал необходимость устроить со старшей Поттер серьёзный разговор. Но это было делом следующего дня, и придя к решению пообщаться с Лили, уставший после всего произошедшего доктор наконец заснул.
А вот Гермионе, которая уже не Гермиона, совсем не спалось. Кровать в гостевой спальне оказалась слишком неудобной, запах стирального порошка, ощутимый от постельного белья, ощущался излишне резким, а обе стороны подушки намокли из-за текущих по её лицу слёз и капелек пота. Женщину мучил страх — страх за себя, за любимого человека и за малыша Гарри, который как-то сразу и без сомнений принят ею в роли сына. Лили оплакивала свою прошлую жизнь, пыталась справиться с душераздирающими эмоциями, испытанными ею от встречи с родителями, и не могла взять себя в руки, урезонить свои чувства, свою тревогу. Всесильная Министр Магии, под контролем которой находилась вся страна, исчезла, оставив за собой лишь маленькую девочку, которой просто хотелось тепла и покоя. Впереди маячила кровопролитная война, жертвами которой в прошлом мире пали сотни волшебников, а они с любимым остались без дома, без поддержки друзей и близких, с маленьким ребёнком на руках, и дальнейшие перспективы казались весьма туманными.
Девушке удалось успокоиться лишь под утро, когда наступил рассвет, разогнавший ночной мрак. В детской тихо захныкал Гарри, проснувшийся в незнакомом месте, и Лили, бесшумно пройдя к детям, тихо — чтобы не разбудить Грейнджеров и ещё спящую малышку Гермиону — вернулась в спальню, удерживая сына на руках. Его следовало накормить грудным молоком.
Пока малыш ел, миссис Поттер, игнорируя головную боль, размышляла о том, что же ей предстоит пережить сегодня. Гермиона внутри нее тянулась к родителям — всеми силами, всей душой, желая просто побыть рядом, ощутить их любовь и их тепло, пока они еще живы…
Увидеть их перед собой оказалось даже больнее, чем вчера. От Лили веяло такой тоской, таким одиночеством и такой безнадёжностью, что Эмма Грейнджер, видимо, почувствовав это, безотчетно погладила женщину по плечу, но тут же застыла, поражённая реакцией на этот простой жест. Лили замерла, прикрыв глаза, и наслаждалась этой невесомой лаской, а Гермиона внутри нее никак не могла взять себя в руки. Здесь и сейчас не было взрослой женщины, была лишь маленькая девочка, которая отчаянно хотела обнять своих родителей, поделиться с ними болью и почувствовать себя в полной безопасности.
К завтраку молодая мать всё-таки смогла взять себя в руки. Душ и холодная вода, правда, скрыть следы бессонной и полной слёз ночи так и не смогли, но подобное было легко списать на беспокойство о муже, что и являлось, в общем-то, частью истины. Сидя на кухне перед своей порцией, приготовленной ей Эммой, рыжеволосая женщина с мягкой, но грустной улыбкой наблюдала за маленькой версией себя — малышка Гермиона просто кушала, иногда капризничая, и совсем ещё не знала о том, насколько же жестоким может быть окружающим мир. Эта реакция заставила старших Грейнджеров напрячься и переглянуться: на незнакомых детей
так не смотрят. Смотрят с умилением, с весельем, со строгостью, но не с тоской, не с ностальгией, не с желанием защитить, спрятать от всех опасностей этой земли.
После завтрака детей усадили в игровой манеж, наполненный игрушками, а взрослые направились в гостиную. Повисла гнетущая тишина; какое-то время Марк просто вглядывался в уставшее лицо миссис Поттер, которая, невзирая на юный возраст, сейчас выглядела измученной и не по годам серьёзной женщиной. Наконец, не выдержав, мужчина спокойным и тихим голосом произнёс:
— Ну, дочка, рассказывай, как так вышло, что ты, будучи нашей дочерью, оказалась одного с нами возраста.
Папа всегда умел понимать истинное положение дел, обладая потрясающей способностью замечать самые мельчайшие детали, принимать во внимание все, даже самые незаметные факты. А ещё папа, как и мама, никогда бы не причинили ей вреда — Гермиона знала об этом, знала, что родителям можно доверять, как себе. И взрослая женщина, Министр Магии, вновь потеряла себя: по её лицу потекли слёзы, и эта реакция лишь подтвердила подозрения мистера Грейнджера. Эмма потянулась было к Лили, желая успокоить собеседницу, но та, не выдержав, сама бросилась в объятия матери, а затем…
Затем начался тяжёлый рассказ об истории двух детей. Рассказ о боли, о предательстве и о постоянной лжи, рассказ о ненавистной войне и о потерянной любви, о том, что сказка на деле была жестокой и циничной, о том, как было страшно умирать, и как Смерть оказалась благороднее, добрее тех, кого они с Гарри считали друзьями.
Рассказ прерывался всхлипами рыжеволосой женщины, которую гладила по голове миссис Грейнджер, прижимая её к себе, материнским сердцем чувствуя родную душу. Никакая сила воли, никакой опыт не могли противостоять этим чувствам, этой простой ласке, этому долгожданному теплу, которое Гермиона уже никогда не надеялась получить вновь. Измученную психику Лили, лишь вчера узнавшей, что вся ее жизнь была ложью, просто сорвало. И она рассказывала всё, вскрывая жестокую правду и полностью доверяясь людям, которые были её родителями в той, другой, жизни.
Странно было и то, что мистер Грейнджер поверил этой истории — поверил сразу, без малейших колебаний и сомнений. Поведанное этой странной женщиной настолько органично вплеталось в его собственные наблюдения, что становилось очевидным: всё произнесённое Лили — правда.
Гермиона уже заканчивала свой тяжёлый рассказ, когда яркая вспышка из детской привлекла внимание всех сидящих в гостиной людей.
Когда миссис Поттер ворвалась в детскую, будучи готовой защищать детей ценой собственной жизнью, она увидела лишь обнявшихся в манеже малышей, на ручках которых медленно меркли будто вытатуированные браслеты полной магической помолвки. Это стало последней каплей — женщина сползла вниз по стене и вновь разрыдалась, игнорируя смешанную со страхом тревогу на лицах Грейнджеров.
***
— Подытожим, — произнёс Марк спустя час, когда все, кого можно было успокоить, оказались успокоены, и от обеих женщин едва уловимо пахло валерьянкой. — Вы оказались здесь по воле Смерти, но при этом ты — наша дочь. Правильно? — дождавшись кивка от Лили, которая устроилась между родителями, мужчина повернулся к пребывающей в глубоких раздумьях супруге: — Эмма, милая, а ты что думаешь?
— Э-Эмма? — нервно заикнулась Гермиона, которая теперь Лили. Поймав на себе непонимающие взгляды, девушка тихо пискнула: — Маму звали Джейн, а папу — Роберт…
— Ну тогда… Приятно познакомиться с тобой, Лили Поттер, которая наша дочь. Марк и Эмма Грейнджеры, — мужчина усмехнулся, закрывая глаза и устало потирая виски. Что ни говори, а такие
потрясающие новости он узнавал далеко-о-о не каждый день. — Значит, наши миры всё-таки разные. Это очень хорошая новость… А вот то, что детки теперь связаны… Господи, им всего год и два соответственно.
Лили опустила голову, чувствуя укол вины и обиды — это ведь были они с Гарри, но понимая, что слова отца являются буквально олицетворением здравомыслия.
— Это предназначение. Наверное, они что-то друг другу сказали, вот магия так и отреагировала.
— Давайте лучше посетим мистера Поттера, всё-таки он оказался в больнице совсем один, — вмешалась в разговор Эмма, практически не участвовавшая в обсуждении ситуации. — И будем решать проблемы по мере их поступления.
***
Джеймс, который Гарри, очнувшись в незнакомом месте, слегка запаниковал. Голова побаливала, его немного подташнивало, но в целом состояние оценивалось мужчиной, как удовлетворительное.
Оглядевшись, мистер Поттер наконец понял, что находится во вполне себе маггловской больнице. Ох, как давно ему не приходилось посещать подобные места… Но сейчас было важно найти Гермиону с малышом Гарри — рядом их не было, что вызывало в душе ужасную тревогу.
Мужчина попытался подняться и тут же понял, что недомогание недооценил — голова закружилась так сильно и резко, что он просто рухнул обратно на постель, едва не промахнувшись мимо кровати и из-за этого чуть не оказавшись на полу. Не прошло и минуты, как в палату на шум вошла пожилая женщина, которая была незнакома Гарри.
— Ну куда же ты скачешь? — негромко, но строго поинтересовалась дама. — Полежи спокойно, сейчас доктор придет и всё расскажет.
— Жена… Сын… Что с ними? — чуть хрипловато проговорил Джеймс, морщась от боли и прочих неприятных ощущений, словно списанных с клинической картины сотрясения мозга.
Женщина понимающе улыбнулась и постаралась успокоить пациента, оказавшегося заботливым семьянином:
— Они с мистером Грейнджером ушли, он о них позаботится, хороший у нас доктор, не волнуйся.
Чуть погодя пришел доктор, и начался вполне типичный для состояния старшего Поттера осмотр, после которого врач «порадовал» Джеймса новостью о том, что недели две мужчине придётся провести на постельном режиме. Учитывая тот факт, что в ближайших планах у молодой семьи были пункты вроде «Хватать ребёнка и бежать из этого ПНД как можно дальше», Гарри от происходящего… фалломорфировал.
Не успел мужчина выйти из состояния шока, как дверь в палату открылась, являя на пороге Лили Поттер. На лице рыжеволосой женщины была написана такая вина, что Гарри сразу понял — что-то случилось. Вслед за любимой в палате появился молодой мужчина, в котором Гарри моментально признал отца Гермионы, хоть и виделись они лишь многие годы спустя: фамильные черты внешности ни с чем не спутаешь. Увидев, как Гер… Лили обернулась на мужчину, Джеймс сразу осознал происходящее — родители раскололи дочку и узнали шокирующую правду. Впрочем… Это было отнюдь не самым жутким вариантом развития событий.
Наконец взяв себя в руки, Лили шагнула вперёд, подходя к постели супруга и осторожно устраиваясь рядом. Поймав взгляд мужа, она шумно выдохнула и положила чуть подрагивающую руку на его ладонь:
— Джеймс, как ты тут?
— Все хорошо, любимая, — ответил Гарри, криво улыбаясь — голова продолжала болеть. — Говорят, надо недели две полежать, но…
— Раз надо — значит, полежишь, — отозвался вместо Гермионы прошедший вслед за дочерью мистер Грейнджер, имени которого Джеймс не знал. — Сейчас я все выясню.
Отец любимой куда-то ушёл, а Лили наконец начала рассказывать про то, что не сдержалась вчера, и родители теперь всё знают. Она смотрела виновато, совершенно так же, как это делала Гермиона, когда косячила, и Гарри, увидев такое знакомое выражение лица, невольно улыбнулся.
— Ничего страшного, милая. Всё могло быть намного хуже.
— Ну как же… — возразила было Лили, но мистер Поттер тут же перебил жену:
— Не волнуйся. Всё будет хорошо.
— Вот всегда ты так говоришь, — девушка обиженно надула губки, за что была немедленно привлечена к мужчине и нещадно поцелована.
— Ну что… — вернувшийся в палату мистер Грейнджер, узрев происходящее, закашлялся, как страдающий от туберкулёза человек. Наконец, оторвавшись друг от друга, Поттеры кинули одинаковые вопросительные взгляды на Марка. — Ты вполне можешь провести эти недели и дома… У нас дома, я имею в виду. Вполне приемлемый и удобный вариант для всех, верно?
— Но… — Гарри тут же начал формулировать все недостатки совместного проживания. — Мы же вам создадим…
— Успокойся, — спокойно ответил доктор Грейнджер, пресекая на корню любые возражения. — Все решим, а сейчас собирайся.
Джеймс испытывал не самые приятные ощущения в плане самочувствия, но дойти до машины… тестя, получается… не залив при этом рвотными массами всё вокруг, у мужчины получилось. Он устроился на заднем сиденье, рядом села, прижимаясь к супругу сбоку, Лили, и они наконец двинулись в то место, которое Гермиона всю свою жизнь называла домом.
