Худший

Утром рядом с Алиссией прозвучала назойливая музыка будильника. Она с трудом разлепила глаза и попыталась понять, где находится. Руки немного затекли, а шея совсем не поворачивалась. Кряхтя, она осмотрелась и почти уткнулась в один из гибких лучиков. События вчерашнего дня быстро восстановились в памяти. Любопытно, но за ночь она не поменяла своего положения, только сильнее навалилась на Санрайза. Медленно поднявшись, она потянулась и сделала быструю разминку, стараясь прийти в чувство. Хруст за хрустом, Алиссия медленно начинала снова ощущать свои конечности. Поспала она мало, и теперь ее глаза слипались, а по вискам била головная боль. И как она так долго пробыла в подвале? Она посмотрела на Санрайза. Честно говоря, такой безжизненный, он выглядел жутковато. Алиссия подошла ближе и присела рядом с ним. Быстро выполнив все необходимое, она ответила на вопросы настройщика и скрестила пальцы, надеясь не встретиться сегодня с Луной. С Луной, зараженным вирусом. — Системы аниматроника «Воспитатель» перезагружены, личность: Солнце, — отчитался голос, и механизмы зашуршали. — Доброе утро! Как спалось? — радостно поинтересовался Санрайз. — Не особо, — честно призналась Алиссия, — а тебе? — Я не спл… — начал было он, но Фонетт перебила его: — Я знаю-знаю, но ты мог соврать, — и она постучала пальцем по виску, намекая на воображение. — Моя программа не предназначена для лжи и, — он вдруг замолчал, — что это? Он указал пальцем на руку Алиссии, изуродованную глубокой раной. Она быстро накрыла ее ладонью и поднялась на ноги. Солнце сделал тоже самое и расстроено затараторил: — Нет-нет-нет! Ты поранилась! Я перевяжу тебе руку! — он суетливо заозирался и замер, — мне нельзя заходить на территорию охраны. Не могла бы ты подать мне аптечку? — Я сама справлюсь, — уверила его Алиссия, — все хорошо. Не переживай. — В моей программе заложены алгоритмы оказания первой медицинской помощи. У меня получится! Я буду аккуратен, обещаю, — он поднял руки, как бы показывая, что он не врет, — больно не будет! — Я тебе верю, просто… — она устало вздыхает, — она уже засохла, я не думаю, что это необходимо. Взгляд цепляется за немного сгорбленную фигуру Солнца. Он нервно заламывает руки. Алиссии вдруг становится совестно: он ведь просто хочет помочь. — У тебя есть пластыри с котятами? — сдается она. — Конечно! Конечно есть! — в его голосе столько радости, что Фонетт готова согласиться на все, о чем он попросит, — только подай мне, пожалуйста, аптечку! Алиссия заходит на территорию охранного пункта, шарится по ящикам и находит чемоданчик с красным крестом. Он весь изрисован восковыми мелками, и Алиссия не сомневается, что это сделал Санрайз, чтобы развеселить какого-нибудь поранившегося малыша. Она садится рядом и протягивает ему поврежденную руку. Солнце аккуратно перехватывает ее за запястье и начинает медленно заматывать рану, действуя ловко и профессионально. Его руки немного дрожали, он словно старался сделать все быстрее. В конце концов, бинт вывалился из его рук. — Прости, пожалуйста! — он тут же подхватил его и продолжил. — Куда ты торопишься? Дети и сотрудники придут только минут через тридцать. Все в порядке, — она внимательно посмотрела на его лицевую пластину. — Я не хочу доставлять неудобств, — пробормотал Санрайз, — тебе не больно? — Нет, ни капельки, — улыбнулась Фонетт, — ты закончил? — Да, но… — он придержал ее, когда Алиссия попыталась встать, — откуда это у тебя? И почему ты в той же одежде, что и вчера. Ты не уходила? — Твоя проницательность меня смущает, — она вздыхает, — да, я ночевала сегодня здесь. — А поранилась ты в подвальном помещении? Зачем ты туда ходила? — Я хотела кое-что узнать, — уточнять она не хотела, — и узнала. Рука Санрайза дрогнула, когда он доставал пластырь из аптечки. — Что же? — он все же смог найти в себе силы отлепить от ярко-желтого пластыря защитную пленку, — можно? — Конечно! — кивнула Алиссия и поднесла руку ближе. Но Солнце вдруг наклонился ближе и прилепил пластырь прямо на переносицу. Он замер. Алиссия зажмурилась от неожиданности, а затем широко улыбнулась. До чего же он милый! Санрайз облегченно провентилировал системы. — Так что ты узнала? — он придвинулся ближе, поджал ноги к себе и приобнял «колени». — Ты чувствуешь прикосновения? — и она едва ощутимо потыкала его в плечо, — чувствуешь? Он как-то нервно повел этим самым плечом, и Алиссия быстро убрала руку. — Тебе неприятно? — Нет. Я говорил тебе, мне нравятся прикосновения. Я был создан для тактильности, но… просто мои протоколы безопасности тревожат меня. — Пускай они не распространяются на меня, — просит Алиссия, — я обожаю обниматься! Был бы ты теплее, и я бы не отлипала от тебя! — Эм, — он смущенно протягивает ей руку, — у меня есть подогрев… — Серьезно? — она удивленно вскидывает брови, — и все это время ты молчал? Она бросается на него с объятиями и действительно чувствует, что холодный до этого металл становится приятным и теплым. Не обжигающим, идеальным. Она доверительно прижимается щекой к корпусу и чувствует мурашки по телу от накрывающих ее волн тепла. Как под одеялом. Санрайз словно воплощение слова «уют». — Но как ты чувствуешь? Разве это возможно? — удивляется она. — Я не чувствую. То есть, не совсем чувствую, — Солнце не отпускает ее, прижимает одной рукой за талию к себе, а второй нерешительно гладит по чуть взъерошенным волосам, — я же был создан для близкого контакта с детьми, а они любят видеть реакцию на свои даже самые незначительные касания. По этой причине по всему моему телу установлены очень чувствительные датчики и сенсоры. Они улавливают почти любое прикосновение, считывают его силу, температуру, фиксируют выражение лица того, кто касается, находят нужную информацию в файлах и докладывают в главный центр, что-то вроде вашего «мозга», эмоцию, а я принимаю решение, как ее воспринимать, — замечая, что Алиссия все не слишком хорошо поняла, он вентилирует и продолжает, — например, почти каждое твое прикосновение чувствуется как «нежность» или «обеспокоенность». Поэтому я доверяю тебе, поэтому ты нравишься мне. Алиссия смущенно опускает глаза и утыкается носом в корпус. Рука на ее голове становится настойчивее, распутывая пряди светлых волос. — Но в моей памяти зафиксирована такая твоя эмоция, как «печаль», но я не могу вспомнить, когда я видел ее у тебя. Возможно это сбой, — Санрайз замолкает и долго молчит, — а когда тебя душил Луна, датчики фиксировали «страх». — Ты знаешь почему он такой? — спрашивает Алиссия. — Я не уверен, — он втягивает лучики, — это сложно. Я не могу объяснить. Алиссия не настаивает. Сидеть рядом с ним так уютно. Ее снова клонит в сон. Фонетт уверена, что и Санрайз не особо хочет отходить. Наверное, это его первое долгое прикосновение за довольно долгое время. Ему это так нужно. Совершенно бесчеловечно лишать его таких радостей. Много ли их в жизни аниматроника, который навечно заперт в одном месте. Она добьется для него возвращения прикосновений… и праздников. А еще сделает все возможное, чтобы вывести его куда-нибудь наружу. Хотя бы на территорию парка рядом с Пиццаплексом. — Твои прикосновения ощущается иначе. Дети никогда не касались меня так, — прерывает молчание Санрайз. — Конечно, — Алиссия все-таки находит в себе силы выбраться из объятий, ей льстит тихий, едва различимый разочарованный вздох, — я же не ребенок. Я уже совсем взрослая! — Я кажусь тебе навязчивым? — вдруг спрашивает аниматроник. — Что? С чего ты взял? — не понимает Алиссия, — наоборот, мне даже не хватает твоего внимания! С детьми ты общительнее, чем со мной. — Я же Воспитатель, — смущенно заявляет он, словно оправдываясь, — прости? — В качестве извинений я буду ждать открытку с кучей блесток! — Алиссия складывает руки на груди, — и больше внимания! Я тоже хочу, чтобы мне предлагали клеить кукольные глаза и рассказывали сказки! — Договорились, — и он протягивает ей теплую ладонь. Фонетт доверительно пожимает ее. Не успевает она сориентироваться, как Санрайз подхватывает ее под подмышки и тащит куда-то в сторону бассейна. Не ощущать под ногами землю странно. Понимать, что тебя несет двухметровый робот, который собирается выкинуть тебя в пластиковые шарики, еще страннее. Но совершенно не страшно. — А потом мы пойдем смотреть «Алису в стране чудес»! — и он аккуратно опускает ее в шарики. Через некоторое время в сад заваливаются дети. Они весело пищат и бегают везде. Какой-то ребенок даже успел пробежать по Алиссии. — Нет, пожалуйста, мама! — детский сад разрезает тоненький голосок, — я не буду мешать тебе на работе! Не оставляй меня здесь! — Послушай, ты же знаешь, тебе нельзя со мной, — объясняет его мама, — ничего страшного здесь не произойдет. Тебе просто приснилось. Мы же говорили с тобой об этом, Эдди! Алиссия замечает Солнце, который замер напротив двери и не может пошевелиться. Эдди тоже его замечает, испуганно взвизгивает и прячется за маму. Еще чуть-чуть, и он заплачет. Санрайз расстроенно втягивает лучики и прижимает руку туда, где у людей сердце. Фонетт нервно облизывает губы и бежит к гостям. — Хей, привет! — она пытается поймать взгляд мальчика, но он не отводит глаз от Санрайза, который замер за ее спиной, — Здравствуйте! Меня зовут Алиссия! Я новый воспитатель! — Какое облегчение, — выдыхает женщина, — Эди, ты слышал? Ты не останешься с ним наедине! — она смотрит на Фонетт, — понимаете ли, моему сыну здесь приснился кошмар и теперь он боится местного аниматроника. Я обещала больше не приводить его сюда, но работа… Эдди? Мальчик выглядывает и смотрит ясными зелеными глазками на нее. Алиссия ему мягко улыбается и присаживается на корточки: — Привет, Эдди! Не бойся, все будет хорошо! Обещаю тебе, пока ты со мной, ты в безопасности! — она протягивает ему руку, — мы с тобой отлично проведем день! — Но… — Я обещаю, что мы не будем выключать свет, — доверительно шепчет она. Мальчик облегченно выдыхает и вкладывает свою ручку в ладонь Алиссии. — Спасибо, — его мать улыбается, — мой номер есть у сотрудников, так что если что — звоните. — Не переживайте, мадам! Эдди понравится у нас! — Алиссия подхватывает ребенка на руки, — ну что, суперзвезда, чем ты хочешь сегодня заняться? — Я хочу в лабиринт! — мальчик обхватывает шею Фонетт рукой, и от былого страха, кажется, не остается и следа, — а давно ты здесь работаешь? — Уже почти четыре дня, — хвастается она. — Вау! Мне повезло! Знаешь, тот аниматроник… он очень злой, — и он снова смотрит на поникшее Солнышко. Он провожал их двоих взглядом и заламывал руки. Сердце болезненно сжималось, глядя на него. Он помнит. Помнит все, что делал Луна. Она поговорит с ним об этом. — Санрайз? Нет, он не такой! Он очень милый и заботливый. Свет здесь больше не выключают, а без него он будет клеить с тобой поделки и рисовать. Он лапочка. Дай ему еще один шанс, — Алиссия опускает малыша на землю и взъерошивает огненно-рыжие волосы, — что скажешь? — Если он больше не будет, — Эдди прикусывает губу, — Луной… — Он не будет! — Алиссия показывает ему пальцы, — видишь? Я не лгу! Эдди прищуривается: — Да, ладно, — и он убегает в лабиринт. Алиссия поворачивается и почти бежит к Санрайзу. Он нервно и громко вентилирует, когда Фонетт оказывается достаточно близко, чтобы услышать это. Он поворачивается к ней всем корпусом. — Он сказал, что даст тебе еще один шанс, — сразу заявляет Алиссия, — как думаешь, это мое очарование или природный дар убеждения? — Он боится меня, — печально тянет Санрайз и крутит клей с блестками в руках, — я не хочу никого пугать. Я ведь не… — Его пугаешь не ты, — она смотрит в его «глаза», — не ты виноват. Тебя, — девушка делает акцент на этом слове, — любят. Она хочет думать, что ее слова задевают Луну. Солнце несколько минут мнется, а затем протягивает руку: — Пойдем делать с детьми оригами? Некоторые не любят активные игры, и тогда мы должны занимать их! — Оригами? — Алиссия ехидно хмыкает, — и что, ни капельки клея с блестками? — Можно посыпать сверху обычными блестяшками? — он наклоняет голову, — что скажешь? — Уговорил! — и Алиссия следует за Солнцем в зону со столиками. Дети вокруг них собираются в кучку так быстро, что кажется, что только этого они и ждали. Санрайз долго рассказывает им о том, что с бумагой нужно работать осторожно и не спешить, чтобы не пораниться об острые края. — А что мы будем делать? — спрашивает какая-то девочка. — Цветок, — Солнце вдруг задумывается и бросает взгляд на Алиссию, — маргаритку. Слышали? — О нет, мне уже жалко мои пальцы, — хнычет Алиссия. — Ты справишься, — и он сжимает ее плечо, пытаясь поддержать. Алиссия улыбается от этого милого жеста и обещает себе, что сделает все возможное, чтобы сделать лучший цветочек. Санрайз успевает сделать все. У него получаются несколько идеальных цветочков. Нескольким детишкам он просто помогает, другим делает цветочек сам и дарит, видя, что те терпят крах, а некоторых хвалит и заливается в словах восхищения. Алиссия попадает во вторую группу. Бумага в ее руках мнется, превращаясь в жуткое нечто. В голове крутится лишь один вопрос: как она сумела закончить педагогический? — Не расстраивайся, — над ухом звучит ласковый голос Солнца, — может, ты хороша в чем-то другом? Рисование? — Ну да, — фыркает она, — как же. Санрайз протягивает ей цветок: — Попробуй нарисовать что-нибудь, Алиссия! — Ты очаровашка, — она мило улыбается, а аниматроник садится рядом с ней, — знаешь, мне кажется, если бы ты был человеком, то у тебя были бы веснушки? — Ты думаешь? — он касается своей лицевой пластины. — Да! А еще у тебя были бы светлые волосы, — Алиссия задумывается, — и ты бы часто краснел и смущался, потому что ты милашка! Он как-то сдавленно пищит и накрывает глаза руками. Алиссия смеется. Неужели можно так быстро привязаться к кому-то? Она обязательно притащит сюда своего младшего брата, чтобы показать ему Санрайза. Весь мир должен знать о том, какое он солнышко. — Если бы я был человеком, я бы был намного счастливее, — тихо произносит Санрайз. — Почему? — удивляется Алиссия. — У меня бы был выбор, — и он не дает Алиссии продолжить задавать вопросы, — порисуем? Домики, цветы, портреты? — Мм, наверное, цветы? — она прищуривается, — боюсь, на большее меня не хватит. — Тогда нарисуем викарию! Ее просто рисовать! Эй, ребята! — он созывает детей, — что-то случилось? Ты хочешь мне что-то рассказать, Герман? — Да, но это секрет, — мальчик смущенно оглядывает всех, — я не хочу, чтобы кто-то еще об этом знал. Санрайз отходит вместе с ребенком, и к ней подбегает Эдди. — Ты обещал, что не будешь его бояться, — напоминает Алиссия, — может, ты останешься порисовать с нами? Ты можешь сесть ко мне на ручки. — Я уже взрослый, — надувается малыш. — Ты как мой младший брат, — смеется Алиссия, — давай, обещаю, что никто не будет смеяться. К тому же, со мной же так безопасно, да, Эдди? Ребенок пару секунд колеблется, а затем садится на колени к Алиссии и немного боязливо оглядывается. — От тебя пахнет карамелью, — замечает он, — у тебя есть карамельки? — Нет, но если ты придешь завтра, то я их тебе принесу, — она улыбается, — что скажешь? — Ты… — он не может подобрать слов, — я не хочу. — Трусишка, — она слегка щекочет его бок, и ребенок хохочет, — смотри-ка, кто идет… Алиссия беспокоится, когда малыш резко застывает. Она гладит его по голове, стараясь успокоить. Санрайз и Герман возвращаются обратно. Мальчик быстро убегает обратно в лабиринт, а аниматроник внимательно осматривает каждого ребенка, проверяя все ли в порядке. — А я знаю кое-что, — смеется Солнце, а затем вдруг замечает Эдди, — привет! Я тебя помню. — И я тебя, — тихо шепчет мальчик и цепляется за руку Алиссии, — меня зовут Эдди. — Помню-помню, — воодушевленно заявляет Санрайз, — ты нарисовал мне Монти и Роксану. Твой рисунок висит у меня в комнате. — Правда? — заинтересовано тянет ребенок, — разве вы не выкидываете их? — Как можно выбросить рисунок будущего художника?! — притворно удивляется Солнце и прислоняет руку ко лбу, — я бы не посмел. Эдди смеется и расслабляется. Его ладошка больше не сжимает руку Фонетт. Он тянется к карандашам. В его движениях все еще есть скованность, а глаза смотрят на Санрайза с подозрением, но на руках у другого воспитателя так спокойно. Разве может ему здесь что-то угрожать? — А что мы будем рисовать сегодня? — спрашивает Эдди. — Викарию! — объявляет Алиссия, — кстати, Санрайз, ты знаешь, какое значение у этого цветка? — Знаю, — кивает он, — а ты? Алиссия загадочно улыбается. Дети смотрят на них заинтересованными взглядами. Фонетт смеется и тоже тянется за карандашом. — Начнем?