•••
Дома непривычно холодно. Возможно, дело в самом Чонгуке. Он все еще странно ощущает себя после случившегося, все еще напряжен и, чего таить, напуган. Но улыбается, чтобы не пугать своим состоянием Бэкхёна, пока раздевает его и разогревает покушать. Делает непривычно сладкий чай для ребенка, и, как планировал Чонгук, еще не до конца доев, Бэкхён начинает клевать носом, сморенный теплом, вкусной едой и прогулкой. Уложив его в кровать, Чонгук сбегает на первый этаж, наконец выплескивая нервы. Трясущимися руками включает телевизор, ищет новостной канал, а потом с телефона ищет в поиске все, что можно найти на Тэхёна. Его прерывает оповещение системы безопасности пентхауса — кто-то едет в квартиру. Это не Тэхён. Чонгук просто знает это. Если это те, с кем у него проблемы... Будут ли проблемы у Чонгука? "Будут", — отчетливо понимает юноша. Он Тэхёна, он с Тэхёном, Тэхён его. Теперь они всё делят пополам, и Чонгук в общем-то согласен с этим, он не собирается бросать мужчину одного. Но Бэкхёна обязан защитить. Чимину улетает нервное голосовое сообщение с просьбой забрать ребенка отсюда, если Чонгук не выйдет на связь через полчаса — Юнги ведь знает, как сюда войти. А сам Чонгук летит к прихожей, подхватывая все детские вещи, чтобы ничто не выдало присутствие кого-то кроме Чонгука в этой квартире. К моменту, когда створки лифта разъезжаются, Чонгук почти вытягивает запястья вперед, добровольно сдаваясь. Но Юнги лишь смотрит на него, как чудо света. — Блять, это ты! Не мог позвонить? — И тебе добрый день, рад тебя видеть, — Юнги хмыкает и проходит в квартиру, оттесняя Чонгука. Взгляд скользит по телевизору с программой новостей, а потом перемещается на Чонгука. — Что случилось? — Я бы у тебя хотел спросить, — Чонгук скрещивает руки на груди, чтобы не выдать тремор. В присутствии кого-то, кто не маленький ребенок, внезапно захотелось расплакаться. Чонгук один. Ему одиноко. Ему так давно не было одиноко в душе и это ненормально. — Тэхён написал. Цитирую: "Прости, сегодня не смогу поехать, давай в другой день". Юнги выглядит взволнованным. Впервые за все время знакомства Чонгук отмечает это в мужчине — он видел его только спокойным и радостным при знакомстве с Чимином. — Черт, я думал что-то полезное, — Чонгук потирает переносицу и еле удерживает себя на ногах, пересиливая желание свалиться на пол и дать проблемам решиться самим собой. — Поверь мне, это полезное. Тэхён никогда в жизни не писал мне вещи по ошибке, не путал диалоги. Мы с ним не планировали никакую поездку. — Мне нужно успокоительное, — честно просит Чонгук и проходит к дивану, почти что падая на него. Мин молча наблюдает за ним, но потом удаляется на кухню, принося несколько небольших таблеток и стакан воды. — А теперь рассказывай, — просит, когда Чонгук принимает лекарство. — Мы пошли к нему на работу, повидаться, обед занести. Но около его офиса была огромная толпа, я пробрался в начало и увидел, как Тэхён с кем-то разговаривал, ругался наверное. Он увидел меня, а потом я ушел, увидел только, как его силой ведут в здание. В новостях ничего нет, и я не знаю, что делать, Юнги... — Если он видел тебя, — Юнги задумчиво хмурится и присаживается в кресло напротив, — почему он написал мне? Он объявил тебя его соулом? — Нет, но нас видели вместе в офисе, так что... — Он знал, что если напишет мне какую-то херню, что я приеду к нему. Видел тебя и вынудил меня приехать к тебе. Он думал, что его телефон будут проверять и могут найти диалог с тобой, поэтому не написал тебе. — Точно! Похоже на него, — Чонгук поднимает с надеждой глаза на Юнги. Всё-таки ему не хватает опыта в отношении Тэхёна. — Но он не позвонил и не объяснил мне ничего. Если его задержали и проверяют, а для этого нужны веские причины, он влип. То есть он влип, привел меня к тебе и ничего не сказал. Чонгук кивает и откидывается на спинку дивана. Во всяком случае, он не один. Юнги тоже волнуется за Кима, от этого чуточку легче. Цепочка не строится дальше. Навряд ли Тэхён вынудил бы Мина приехать, чтобы просто поддержать Чонгука — хотя он мог. С появлением юноши в жизни, Тэхён стал другим, Юнги теперь не может быть до конца уверен в своих суждениях. Чонгук вновь листает новости, но не находит ничего. Старший действует по его примеру, тоже пролистывает новости, но в отличие от Чонгука, читает каждую полностью, а не только заголовок. Тэхён ведь говорил, что Чонгук ценен для него. Говорил, что Юнги его хороший друг. Повторив про себя слова из сообщения Тэхёна, Чонгук немного теплеет изнутри. Хоть что-то связанное с мужчиной согревает. И вообще, если он после задержания смог написать, значит все не так плохо! — Юнги? — Чонгук окликает мужчину, и тот поднимает на него вопросительный взгляд. — Он сказал, что не сможет поехать... Что если он хотел, чтобы уехали мы?•••
Чонгук как никогда ясно понимает, что Юнги с Тэхёном идеальные друзья, когда рядом с ним садится перепуганный, как едва сбежавший от кота воробушек, Чимин. — Тоже ничего не объяснил? — С тяжелым вздохом спрашивает у него Чонгук. — Просто скинул номер дорогущей машины, сказал, чтобы я срочно садился в нее, — все еще хватаясь за бешено бьющееся сердце, отвечает Чимин. Юнги же спокойно перебирает аптечку в квартире — сказать бы, Тэхёнову, да вот только ее собирал сам Мин. Закончив со сборами, он приносит на стол в гостиную небольшую сумку лекарств. Становится не по себе от круглой сумочки. В ней наверняка лежат антибиотики, жаропонижающее, бинты — самые важные вещи. Ничто не показывает лучше их будущее, чем эта чертова аптечка "на всякий случай". — Не паникуйте, пожалуйста. Сейчас нам нужно собраться и мы уезжаем из города, по пути я вам расскажу всё, что понял и может еще пойму. Пока что берите всё необходимое и это касается не только вещей и еды для Бэкхёна. Чонгук подвисает от такой команды. Собрать всё необходимое. А что необходимо? Ему вот Тэхён нужен, дом тоже нужен. Жаль, что всё это не положишь в карман. — Я, — наконец отвиснув, он тяжело сглатывает и кивает. — Я соберу одежду, возьму всё теплое, что найдется у Тэхёна. Еще документы возьму, да? — У меня нет с собой ничего, — Чимин хмурится, всё еще не понимая, какого черта его насильно выдернули с работы и теперь увозят из города. — И у меня нет документов, — кивает ему Юнги. — Чонгук, тогда не бери. Лучше всем быть в одинаковых условиях. — Ты понимаешь, как это звучит, да? — Чонгук старается свести к шутке, но у него начинают руки трястись от страха, а дыхание сбивается так, будто марафон пробежал. — Примерно также, как всё и есть на самом деле, — поджав губы, Мин смотрит на него с сожалением. Он обнимает Чимина и просит успокоиться, пока Чонгук, как в воду опущенный, поднимается на ноги и отправляется в гардеробную Тэхёна. Внутри всё ещё как-то не так. Раздирающе пусто.•••
Чимин ловко пристегивает ремнем детское кресло, пока Юнги беспомощно топчется рядом с ним, а Чонгук стоит чуть поодаль со спящим на нем Бэкхёном. Проверив кресло, Чимин помогает усадить в него ребенка и пристегнуть по всем правилам безопасности. Чонгук забирается на сидение за водителем, кинув на пол за пассажирским их с Бэкхёном сумки, а мгновением позже передние места занимают Юнги и Чимин. Выезжают молча — эта гнетущая тишина между ними давит так, будто вокруг творится апокалипсис. Будто сейчас люди с криками побегут, и либо с неба упадет бомба, либо на пробегающих людей кинутся зомби. Юнги водит хорошо, не дергает, резко не газует и медлит, смотря по сторонам. За рулем он абсолютно не похож на Тэхёна, тоже осторожного, но более резкого. Внутри всё снова тоскливо поджимается. От пустоты хочется завыть. Но Чонгук быстро отвлекается на свою находку: пока он собирал теплые вещи из гардероба Тэхёна, наткнулся на спортивную сумку, стоящую среди брюк и набитую до краев. Он схватил ее, даже не глянув внутрь — если там одежда, то отлично, если обувь, то тоже неплохо. Все-таки они даже не знают, куда едут и будет ли у них возможность принять душ или обзавестись одеждой по сезону. Еще раз глянув на напряженную пару впереди, которые на светофоре переглянулись и коснулись рук друг друга, Чонгук прикасается к единственному от Тэхёна — кладет эту сумку на сиденье рядом. Молния легко поддается его подрагивающим пальцам, а плохое предчувствие одновременно с ней расползается внутри. На самом верху лежит прозрачная папка с документами. Два корейских паспорта и какие-то еще бумаги. Чонгук бегло пролистывает их, заметив свою фотографию рядом с "Бён Сокджун", а во втором — фото Тэхёна и "Бён Хонли". Горькая улыбка ползет на губы — Тэхён сделал их мужьями в поддельных документах. Дальше всё на Бэкхёна, с его настоящими именем и фамилией. По документам все трое — семья. Только почувствовав ком в горле, Чонгук отбрасывает чувства куда подальше. Отвлекается на сумку, но искать там особо нечего — всё завалено наличными, сцепленными резинками, причем разные валюты. Корейская, известные мировые, а что-то глубже на ощупь и вовсе напоминает холодный металл. Золото, наверное. — Что там у тебя, Гук? — Чимин оборачивается со своего места и удивленно округляет глаза. — Охуеть. — Только не говорите, что оружие, — молит Юнги, не имеющий возможности повернуться из-за дороги. — Тут поддельные документы для меня, Бэкхёна и него. И целое состояние налички, — бесцветным голосом говорит Чонгук. Он рассеивает взгляд, не в силах бороться с усталостью и липким страхом внутри себя. Еще чуть-чуть и потеряет сознание, либо начнется истерика. — Это непохоже на него, — аккуратно, заметив состояние юноши, произносит Мин. — Тэхён никогда не бежал от трудностей. — Пока он был один, — добавляет тихо Чимин и сжимает плечо Чонгука. — Зато он боялся за вас, вы дороги ему. — А смысл, если его нет рядом? И если никогда не будет? — Будет, поверь, — Мин тоже оборачивается назад, затормозив на светофоре. — Это Тэхён. И если вы ему дороги, а вы дороги ему, он зубами будет землю грызть, лишь бы вы были в порядке. Он знает, что никто лучше него не позаботиться, поэтому он доберется до вас. — Что вообще происходит, Юнги? Какого хуя у Тэхёна проблемы на работе, а он приготовился к побегу хер знает куда, с такими деньгами? А потом его арестовывают? Кто вообще имеет на это право, это же незаконно! Где его юристы, адвокаты, почему он не подкупает суд?! — Эй, обороты сбавь, — Чимин, хоть и не повышает голоса, но настолько сильно говорит, что Чонгук тут же захлопывает рот. — Ребенка не разбуди. — Я ничего не знаю точно, — Юнги тяжело выдыхает и поджимает губы, игнорируя два вопросительных взгляда на себе. — Но думаю, это не из-за его работы. А может и из-за нее, не знаю. Пока мы искали о нем новости, я прочел все остальное. Я не Тэхён, чтобы по динамике какой-то ключевой ставки понять, что вообще творится, но даже я вижу, что в стране всё идет по пизде в экономике. И появляется очень много оппозиционеров, но они не продвигают свою политику — они кричат о том, что факты стираются из СМИ. Чонгук впивается взглядом в кресло, пытаясь переварить всю услышанную информацию. Слишком много незнакомых слов, а он устал, и от этого ни один вывод не приходит в голову. Чимин же резко отвернулся от него. Он ведь начал изучать что-то там, вдохновившись Тэхёном? Значит понял что-то из слов Юнги? Их машина делает последний поворот, выезжая на пригородное шоссе. — Похоже, назревает гражданская война или революция, — добивает Юнги. Чонгук, видимо, забыл корейский язык. Вот так слушал он Юнги, а потом раз — и вообще не понимает, о чем тот говорит? — Думаешь? — Хотя нет, вот неуверенный голос Чимина он понимает. — Я не уверен, может это какая-то волна сильного кризиса и просто какая-то из партий высказывает свое мнение, как всегда. Я могу ошибаться, но... — Погодите, — Чонгук даже приподнимает одну свою руку, чтобы привлечь внимание, правда на него никто не смотрит. — Что значит революция? Это ведь не война, когда свергают правительство, ты имел в виду что-то другое? — Это и имел в виду, Чонгук, — снова тяжело вздыхает Юнги, будто сообщает ему о смерти родственника. — То есть вот тут, — Чонгук показательно разводит руками, больше для себя, чем для них, указывая на природу вокруг них и плотное движение машин. — Просто начнется война? Будут люди умирать? — Возможно, а возможно всё будет в одном городе. Чим, поищи, пожалуйста, нам отель с едой где-нибудь у побережья, недалёко от Тэгу. Кивнув, Чимин тут же открывает телефон и ищет в нем место, чтобы остановиться всей их компанией. Чонгук же тупо моргает, сопровождая взглядом внутри себя клочок пыли, который полетел в пустом мозге. Скорее по инерции, он оборачивается на Бэкхёна — маленького все еще спящего и прожимающего к себе медвежонка. Как это, революция? Всё же хорошо, он вот соулмейта нашел, Хённи наконец обрел дом. — Попробуй поспать, — советует Юнги, заметив его рассеянный взгляд. — Я дал тебе успокоительное с седативным эффектом, так что сможешь уснуть. Чонгук моргает в его сторону и отворачивается снова к ребенку. Просовывает несколько пальцев под ручку, что обнимает игрушку, и всё-таки закрывает глаза.•••
— Чонгук! — Собственное имя невероятно бесит, хочется спать, а не выслушивать, какой Чонгук всё-таки Чонгук. — Чонгук, блять, — шипит Чимин и до боли сжимает его коленку, заставляя поморщиться от неприятной боли. — Да что? — Юноши промаргивается и еле-еле удерживает безумно тяжелые веки открытыми. — Спокойно, — просит тихо Юнги, коснувшись руки Чимина и сжав его пальцы. — Похоже никого не выпускают из уезда, нас могут допрашивать. Четыре секунды Чонгук смотрит в одну точку, возвращаясь в реальный мир полный проблем, появившихся из воздуха. А ведь пару дней назад Чонгук боялся Тэхёна и сбегал с утра пораньше — каким он глупым был, думая, что это были огромные сложности. — Можем поехать назад? — Нет, здесь нельзя разворачиваться, — Юнги хмурится и осматривается вокруг. Чонгук тоже выглядывает в окна — вся дорога спереди и сзади забита автомобилями в две полосы. Зато встречная пустая — никого не пускают. — Нельзя-то по правилам, но фактически можно? Нет же бетонной стены? Нет, значит можно, — рассуждает Чимин, нервно откручивая крышку от бутылки с водой. — Меня лишат прав, и больше мы вообще никуда уехать не сможем. Так что остается только ждать, тут много людей, возможно сейчас повесят знак, чтобы мы разворачивались... — Это выглядит, будто в городе чертова болезнь и мы пытаемся распространить ее по всему полуострову, — Чонгук нервно хихикает и вырывает из рук Чимина воду, делая несколько жадных глотков. — Если так начинаются зомби-апокалипсисы, то пока что не страшно вообще, — Чимин тоже улыбается ему, но по щелчку на лицо падает серьезность. — Юн, Юн! — Вижу, — спокойно проговаривает старший, смотря перед собой. Чонгук высовывается между их кресел, провожая взгляды соулмейтов. К машине впереди них подошел человек в темной форме и стучится в стекло, а рядом с ним встает еще один, напряженно смотрящий в сторону города. Из машины показывается рука человека с документами. Сердце больно сжимается от знакомого цвета — у людей в машине попросили паспорта. — Блять, — Чонгук с силой откидывается на заднее сиденье. — Нас загребут? Заметив шевеление сбоку, Чонгук натягивает на губы улыбку и поворачивается к Бэкхёну, который протирает глаза кулачками. — Не знаю, возможно... Чимин не дает Юнги договорить, хватает его за руку и тянет к себе, заставляя заглянуть в глаза. — Не смей говорить, что ты врач, понял?! — Чим- — Пообещай мне! Поклянись, Юнги! Юнги тяжело вздыхает, все-таки он ненавидит врать и при надобности не помочь тем, кому нужна помощь. Но он кивает, шепча: — Клянусь. — Не слова о Тэхёне, — внезапно для самого себя говорит Чонгук, тут же поворачиваясь к Бэкхёну. — Медвежонок, послушай внимательно. Если будут спрашивать, тебя зовут Бён Бэкхён, верно? — Да, — ребенок хмурится, видя напряженность в родителе. — Хорошо, медвежонок. А меня зовут Чонгук, но если кто-то будет спрашивать, скажи что мое имя — Сокджун, хорошо? Бэкхён неуверенно кивает и смотрит в окно, будто ищет человека, который это спросит. Правда не в то окно малыш смотрит. Чонгук пинает Чимина в локоть и выразительно кивает на ребенка. — Бэкхён? — Зовет его Чимин и улыбается, когда малыш обращает внимание. — Как зовут твоего папу? Мальчишка медлит секунду, но отвечает правильно — Сокджун. — Молодец, — Чонгук чмокает его в висок, но быстро отстраняется. — А Тэхёна теперь зовут Хонли, хорошо? — Это странная игра, пап, — почти что скулит Бэкхён. — Знаю, но ты ведь запомнишь, да? Сокджун, Хонли — не сложно. Чимин дожидается кивка ребенка и просит называть его Чонхи, а Юнги — Чонмин, почти созвучные, чтобы проще было запомнить. Чонгук в это время стягивает с себя куртку и берет пару вещей из других сумок, чтобы прикрыть наличные от Тэхёна. — Документы под сидение засунь, — тихим, спокойным голосом подсказывает Юнги, что Чонгук тут же делает. Через секунду раздается тихий стук в стекло. Открыв его, Юнги уточняет, что случилось, а Чонгук еле сдерживает дрожь. Ему почти не страшно, но внутри всё сжимается в комок. — Добрый день! Полиция Кореи, — мужчина показывает удостоверение, но настолько быстро убирает его, что Юнги не успевает ничего прочесть. — Выезд перекрыт в связи с чрезвычайной обстановкой в стране. Вы будете перенаправлены в лагерь на несколько дней, пока ситуация не стабилизируется. — Какой лагерь? У нас ребенок, мы едем на несколько дней на отдых в родной город, так чт- "Офицер" грубо прерывает Юнги, лишь мельком глянув на Бэкхена: — Отдохнёте в безопасном месте. Там отличные условия, вот увидите. Чимин уже открывает рот, чтобы что-то сказать (или послать куда подальше), но Юнги крепко сжимает его пальцы, прося не делать этого. — Предоставьте документы на всех пассажиров, будьте добры. — У нас нет с собой документов, — аккуратно отвечает Чонгук, тут же пряча глаза в пол, чтобы не лезть на рожон. — Ладно, тогда зарегистрируем вас на месте. Пока что стойте в очереди, потом поезжайте за всеми машинами. После кивка Мина, он отходит от их машины, а открытое стекло поднимается. — Папа, мы едем в лагерь? — Бэкхён смотрит своими немыслимо круглыми глазами на юношу, и Чонгук не выдерживает, вытаскивает его из кресла и крепко обнимает. — Да, малыш, — Чимин улыбается трясущимися губами и гладит ребенка по волосам, смотря на Чонгука пронизывающим взглядом. Никому не нужно произносить вслух, но каждый понимает: они не успели уехать. Что бы там ни было, оно началось. И все четверо попали в эпицентр.•••
Машина плавно катится по дороге, будто они просто едут в выходной за город. Перед ними точно такие же машины, плавно давящие на газ, но никто не выходит на обгон и люди внутри будто замерли. Не раздается тихой музыки из чужих окон, не увидеть ни одной улыбки. Чонгук сжимает крохотную ладошку в своей, изо всех сил стараясь верить в лучшее. Он ищет причину за причиной, чтобы убедить в этом, прежде всего, самого себя: вот например, лучше быть в лагере, чем в городе где чрезвычайная ситуация, верно? Вдруг ещё военных введут! А вот в лагере где-то в дали от города такого не будет. И Тэхён сможет найти, куда им ещё деться, если не в лагерь для беженцев? За час поездки спокойнее едва ли становится. Как бы Чонгук не старался, он еле сдерживает подрагивающие пальцы и постоянно сглатывает болезненный ком в горле, чтобы дышать стало хоть чуточку полегче. Машина останавливается слишком внезапно и, хоть последний час длился бесконечно долго, Чонгук не успел подготовиться к тому, что их ждет. К своим нервам уж точно. Ровным строем машины заезжают в подземную парковку — с каждым новым метром становится темнеет, солнце, хоть и закрытое сегодня облаками, будто скрывается насовсем, оставляя людей в редком и сером свете ламп. Им указывают, куда припарковаться, Юнги аккуратно въезжает по разметке на свое место, пока по сторонам и перед ним другие водители делают то же самое. Из машин никто не выходит: кто-то оглядывается по сторонам, кто-то смотрит ровно перед собой и делает вид, что ничего не происходит. Чонгук ведет себя именно так, а вот Чимин напротив. Мин даже касается его ноги и тихо цыкает, чтобы успокоился. — Здравствуйте! Покиньте, пожалуйста, салоны автомобилей, — раздается громкий голос будто из самих стен. Чонгук съеживается и смотрит то Юнги, то на Чимина, которые замерли и не двигаются. В машине хотя бы безопасно — тут тепло, можно закрыться на замок, даже поспать можно. Юнги первым щелкает своим ремнем и выходит. Чимин следует за ним и помогает Чонгуку убрать ремни от Бэкхёна. Малыш цепляется за шею отца, прячется в ней, пока Чонгук расправляется во весь рост среди огромного бетонного помещения, заталкивая куда подальше желание самому спрятаться в чью-то шею. В Тэхёнову, желательно. — Добро пожаловать в лагерь, — около машины появляется женщина в возрасте. Краем глаза Чонгук замечает, что ко всем вокруг подошли люди в одинаковой серой форме. — Возьмите все ваши вещи и пройдите за мной, — хоть она улыбается и говорит достаточно мягко, по коже бегут мурашки. — Мы можем отсюда уехать? — Сразу же спрашивает Юнги, даже не дернувшись за их сумками, в отличии от Чимина, уже копошащегося в багажнике, и Чонгука, нагнувшегося за сумками в салон. Он обвешивает себе плечи вещами и вновь подхватывает на руки ребенка. — Нет, сейчас за пределами лагеря опасно. — Опасно или нет, я буду решать сам. И находиться ли мне в этой опасности или нет, я тоже хочу решать сам. — Простите, Господин, но выехать отсюда вы уже не можете. Это делается для вашей же безопасност- — То есть вы нарушаете наши права, как граждан страны, и удерживаете против воли? — В стране введено военное положение, поэтому ваши права ни в коем случае не нарушаются. — Да какое военное положение?! Мы два часа назад были в столице, всё там в порядке! — Пройдите за мной, мы все объясним вам. По лицу Юнги видно, что ещё слово — и он будет метать. Но его останавливает Чимин, молча вцепившейся в руку. Чонгук согласно плетется за всеми и, как бы сильно ему не было страшно, думает лишь о подрагивающем в его руках Бэкхёне и его безопасности. — Всё будет хорошо, — после поцелуя в макушку, Чонгук шепчет в ушко. Малыш в ответ сжимает чуть крепче шею. Всю толпу людей, вышедших из машин, проводят по всей парковке до помещения и после на этаж выше. Там оказывается просторный холл, с расставленными внутри стульями и большим экраном напротив, вести напоминающим кинотеатра. Людей настолько много, что стульев не хватает, поэтому Чонгук забивается в угол, подальше от давки. Чимин, отчитывающий шепотом Юнги, встаёт рядом. Когда шум относительно замирает, все устремляют взгляд на экран. Но вместо него стоило смотреть на появившегося около него мужчины, тоже в местной форме, но будто более дорогой — начальник этого места, скорее всего. Он кажется высоким даже из далека, с очень широкими плечами и виднеющимися, даже сквозь одежду, мышцами. Ровная осанка и каменная маска спокойствия на лице выдают в нем опытного военного. Но уже всего сухие глаза — у военных они ведь должны быть добрые? Они ведь стараются ради блага, ради любви: к семье, к земле, к стране, к чему-угодно. У человека перед ними глаза того, кто может убить, даже не моргнув. — Здравствуйте! Прошу прощения за то, что ваши планы пришлось нарушить. Иногда происходит нечто неподвластное нам — например сейчас. Постепенно лёгкий шум превращается в тишину. Рокочущий, сильный голос будто сдавливает волю, становится и спокойно, и беспокойно. Чонгук даже сам задерживает дыхание, смотря на мужчину вдали — он похож на жалкую пародию Тэхёна, хотя во многом похож. Возможно, дело в том, что Чонгук любит его, поэтому Тэхён всегда будет на первом месте. Во всем. Всё-таки не просто так даже Юнги рядом немного ссутулился — мужчина давит и на него. — Но у всего в жизни есть цель и апогей, ровно как и у каждого из вас. Сейчас вы понимаете совсем немногое и все мы находимся здесь, чтобы помочь вам исправить это. Чтобы привести вас к вашего личному апогею. — Не нравится мне всё это, — сдавленно шепчет Чимин. Чонгук, будто в замедленной съёмке смотрит на него, секунды кажутся минутами. А ведь пару недель назад они разговаривали после сложных рабочих смен и сетовали на то, то их жизнь — самый сложный и трудный вариант, который только мог произойти. — Конечно, насильно вас никто не будет удерживать. Мы подготовили для вас лагерь, со всеми удобствами: можете считать, что вы выехали на отдых. Мы расскажем вам всё, что происходит сейчас и потом только вы будете принимать решение, остаться здесь или покинуть это место. — Типа они нас украли среди бела дня на шоссе? — Чонгук фыркает и покрепче прижимает к себе Бэкхёна, который уже начал озираться по сторонам. — Похоже на то, — раздается от Юнги. — А "мы", — вдруг раздается женским голосом из сердца толпы, — это кто вообще? — Движение против нынешней власти. Повстанцы, революционеры, оппозиция — у нас много имён, — мужчина обводит людей взглядом. У Чонгука сердце уходит в пятки, когда он ловит его на себе. Не мимоходный, внимательный, заставляющий поджилки сжаться. — Мы выступаем против всего, что происходит сейчас в нашей стране. Мы изменим это. Каждый из вас наизусть знает правила нашего мира: вступить в брак за год, одна машина, одна квартира, один ребенок, потому что одна душа на двоих. Но вам врут. Увы, не в правилах, а в их причине.•••
Чонгук рассматривает идеально ровный потолок, прогоняя в голове всю полученную информацию. Хорошо ли, что он теперь знает всё это? Да, наверное. Но он ведь не хотел узнавать, ему рассказали, не спросив "Хочешь перевернем твой мир с ног на голову?". На этот вопрос Чонгук ответил бы однозначное нет. — Но вам врут. Увы, не в правилах, а в их причине, — сейчас вспоминается, как последний вздох перед прыжком под воду. — Вам всегда твердили, что у каждого человека в мире есть его родственная душа. Это не так. Сердце снова болезненно сжимается от голоса, говорящего из воспоминаний. Чонгук запомнил каждое слово, которое будет дальше, но всё равно внутри всё поджимается от неприятного страха неизвестности. — Принято считать, что душа при рождении выбирает родственную и только потом направляется в тело. Вы обязательно рождаетесь в такое время, пока ваш соулмейт еще жив. Либо вы находите его за тридцать лет вашей жизни и образовываете семью, либо вам определяют такого же человека без соулмейта. Скольких людей второго случая знаете лично вы? Чонгук спустя пять часов силится вспомнить хоть кого-то, кто не нашел соула. Самым ближайшим к этому оказывается Тэхён — Чонгука ведь нашел всего за месяц до тридцатилетия, до вынужденной свадьбы. Никого другого Чонгук не знает. Юнги, оказывается, тоже. И Чимин. — Вижу, никогда не задумывались. Каждый из вас на этот вопрос ответит "никого". Потому что таких людей очень мало. Вы уверены, что дело в судьбе, что соулмейты встречаются именно тогда, когда нужно. Многие ли из вас жили до встречи с соулмейтом без нужды в нем? Вам было легко? Второй удар прямо в сердце. Чонгуку очень нужен был соулмейт в его семнадцать — когда Бэкхён только-только появился в жизни, когда Чонгук голодал, бегая между работой и учебой. — Почему тогда ваши соулмейты не оказались рядом? Почему ваши сложные периоды не оказались параллельными, чтобы вы появились друг у друга? По этой причине, — мужчина поднял над своей головой крохотную пробирку. В ней была прозрачная жидкость, будто вода. Ничего, что предвещало бы беду. — При рождении в кровь вводят этот препарат. Вам и еще тысячам людей. Если вы находите одного из них, то при первом прикосновении почувствуете покалывания — это действие состава. У вас нет соулмейта, есть просто человек с той же химией в крови, что и у вас. Того из тысяч, кого вы встретите первым — окажется вашим лже-соулмейтом. Но на его месте могло бы быть очень много людей. Каждый тысячи них оказался бы вашим соулмейтом. Эти слова слишком легко вошли в мозг Чонгука. Он не был бы собой, если бы сразу не вспомнил какая у них с Тэхёном разница в возрасте, в положении в обществе, в характерах, в одежде, в еде. Не могли такие противоположности притянуться, никак не могли. — Вас заставляли верить в это, потому что соулмейты правда существуют. Соулмейт — это та самая частичка, которая дает спокойствие, уверенность. Люди, нашедшие истинных соулмейтов, способны чувствовать их эмоции. Кто-то слабее, а кто-то сильнее. Наши исследователи предполагают, что на это влияет возраст душ, то, сколько жизней было ими прожито, и то, в скольких из них они встретили соулмейтов. Связь душ крепчает с каждой прожитой жизнью рядом, но слабает, если они не смогли найтись. Сейчас в мире осталось мало истинных соулмейтов, меньше тысячи — хотя раньше их были миллионы. Они покидали мир до того, как успевали найтись, например, из-за войн. Их связь ослабевала от жизни к жизни, и в конце концов разрушалась. Слова оказались такими, что в них верится слишком легко. Пусть звучит неправдиво, но ведь соулмейт — не просто так называется соулмейтом. Должна же быть реальная связь! Чонгук вот просто... Влюбился в Тэхёна. Не больше, не глубже. Все вокруг, должно быть, подумали также. Тихое эхо голоса от стен еще не успело затихнуть, как воздух вокруг сгустился от напряжения людей. — Без соулмейтов люди становятся тревожными, несчастными, не могут отдыхать, болеют, не находят свое призвание и не проявляют талантов. Они скупают лекарства, сигареты, алкоголь, ищут хоть какое-то успокоение и по замкнутому кругу строят экономику в мире. За их счет полной жизнью живут те, кто у власти — почти у них всех остались истинные. Но люди не могут изменить этого, потому что они — потерянные души, которые скитаются и даже не понимают, ради чего, чего по-настоящему им не хватает. Потому что они верят, что соулмейт у них уже есть — значит не нужно его искать. А больными, уставшими людьми без надежды на лучшее проще управлять. Проще заставить делать то, что нужно не им самим. Никак иначе Чонгук бы в жизни не описал себя. Больной, уставший, отчаянный, несчастный. Играющий по всем правилам, что ставят ему. — Поэтому все мы здесь. Я хочу изменить это, многие люди хотят изменить, хотят вернуть правильный порядок мира. Да, кто-то уже не сможет исцелить себя в этой жизни, кто-то встретит своего соулмейта в следующей или через жизнь, но если не положить начало, то каждый раз мы будем несчастны, мы будем умирать изнутри, мы будем жить в мире, в котором нет свободы, в котором даже нельзя родить для своего ребенка брата или сестру. Мы должны бороться за будущее, будущее следующих поколений. Чонгук опускает взгляд на Бэкхёна, калачиком свернувшегося у него под боком. Маленького, с чуть красными после переживаниями щечками и черным гнездом волос, раскиданным по подушке. Он никогда бы не пожелал этому малышу пройти хоть небольшой кусочек собственного пути, почувствовать на себе всё, что пережил Чонгук. И что еще переживет. А если бы тогда, в свои семнадцать Чонгук встретил бы Тэхёна, если бы они оказались истинными соулмейтами? Сейчас-то мысли о мужчине дают много сил, а они просто незнакомцы друг другу. Окажись Чонгук с ним истинным, как бы было? Представляется, что они бы общались там, внутри. Будто есть нечто, как пустое поле, как голова без мыслей. И там Чонгук мог бы ощутить Тэхёна — не прочитать дословно, что про себя говорит мужчина, а увидеть это в образах на поле, почувствовать на себе его тепло от радости или тяжелые опасения. Обнять его сверху своим, чем-то родным, чтобы передать искорку любви и показать, как Чонгук чувствует его, какой он в глазах юноши. Если связь истинных такая, то и правда, с ней можно и горы свернуть. — У вас есть истинный? — Спустя долгие минуты тишины в зале, спросила девушка спереди. Даже голос не пришлось повышать, всем идеально было слышно. — Да, я смог найти моего соулмейта. У нас была настоящая связь, мы почти научились читать эмоции и чувства друг друга. Но мы помогали другим душам найти друг друга. За это ее казнило наше правительство. Я чувствовал, каково умирать, как душа уходит ихз тела, как в этот момент страшно. Но остался жив. Остался калекой, без части души. Дар может оказаться проклятием? Чонгук снова опускает взгляд на Бэкхёна, мирно посапывающего в подушку. Потом гасит, наконец, последний свет в комнате, выделенной специально для них. Такой же серой, как и все это место, даже без окна. Но зато с удобной, пусть и небольшой, кроватью, комодом и своей ванной комнатой. В конце концов его ребенок сыт, лежит под теплым одеялом и им разрешили ночевать вместе — всё не так и плохо. Правда о мире кружит голову. А возможно Чонгук слишком устал и перенервничал. Как бы то ни было, обдумать он еще все успеет, докопается до самой истины и завтра точно попросит доказательства. Лишь бы Тэхён где-то там оказался тоже в нормальной постели, сытый и под одеялом.•••
Чимин странно прищуривается, когда Чонгук нехотя сажает Бэкхёна на скамейку напротив них и вручает ему три игрушки и альбом с фломастерами. Заметивший такую реакцию, Юнги хмурится и обводит Чона взглядом, потом еще раз Чимина и наконец Бэкхёна, будто силится понять, что же не так. — Доброе утро, — Чимин говорит даже как-то медленно, но Чонгук не особо замечает это, поправляя кофточку на ребенке. — Доброе. Тэхён не писал? Чонгук впивается в Мина внимательным взглядом, готовый к тому, что Юнги может соврать ему. Но мужчина лишь отрицательно качает головой и немного поджимает губы — похоже, не врёт, Тэхён не появился. Как и не появилось никаких новостей о нем в интернете. Конечно, Чонгук не надеялся, что Тэхён объявится сегодня. Его рациональная сторона понимала это — Тэхён не стал бы писать Юнги с намеками про поездку, если бы случилось нечто несерьезное. Но другая сторона, не то чтобы слабая, скорее одинокая, воет подбитым зверем где-то в сторонке. — Еду можно набрать там, — Пак кивает в сторону раздачи, где очередь с подносами плавно двигается, получая несколько тарелок с разными блюдами. — Да, я взял бы, наверное, но... — Чонгук кивает и как болванчик оборачивается то на раздачу, то на Бэкхёна, сонно протирающего глаза и поближе притягивающего к себе мишку. — Мы не будем уходить, да и Хённи прямо тут вот-вот уснет. Возьми вам еды и приходи обратно, — Чимин старается улыбнуться мягко, но выходит не очень хорошо. Это замечает Чонгук и хмурится, снова оборачиваясь назад, а потом на ребенка. Спали они очень хорошо, утомленные сложным днем и нервами, но вот утро оказалось не из лучших. Чонгук, напрочь забыв за ночь, что случилось, перепугался, проснувшись не в своей кровати. Не в своей комнате. Не в объятиях. А сверху ударило воспоминаниями. Всеми разом: Тэхёном, что пронзительно смотрел на него сквозь толпу людей, каждый сказанным вчера словом, чертовой сумкой для бегства, которую Тэхён собрал заранее. Так что, едва приземлив на поднос несколько тарелок, Чонгук почти что бегом возвращается к их столику, если его можно так назвать — серая столешница, твердые длинные скамейки на четверых. Да и все вокруг (удивительно!) слишком уж серое. Столовая сама по себе большая — это давит на Чонгука сильнее. Людей достаточно много — кто-то уже доел и убирает за собой посуду, кто-то только вваливается толпами в зал. Зато есть хотя бы окна на улицу — пропадает ощущение, что они в тюрьме. — Пап? — Бэкхён тянет непривычным для него голосом слог и дергает Чонгука за рукав. Потому что парень просто озирается вокруг, всматривается в людей, в окружение, в... Солдат? Тех, кто в идентичной форме стоят на входе, на раздаче, кто также осматривает всех внутри зала, будто выискивает опасность. Чонгук отмирает от голоса сына, тут же оборачивается к нему с рядовой улыбкой на губах, но замирает. Кого он обмануть пытается? Ребенка, что знает его всю жизнь, и сидит сейчас с мокрыми глазами, потому что родитель сам едва сдерживает панику и тревогу? — Всё хорошо, малыш, — Чонгук старается успокоить себя внутри, потому что Бэкхён чувствует это. Ему не хочется врать родному человечку, поэтому чтобы убедить его, что все и правда хорошо, нужно поверить в это. — Я не хотел тебя напугать, ну же, — он улыбается ласково и тянет Хённи к себе на колени, крепко обнимая. — Просто мне тяжело в новом месте, понимаешь? — Но ты же хорошо спал? — Да, спал я хорошо, медвежонок, — перехватив маленькое тельце удобнее, Чонгук едва покачивает его в руках и целует в макушку. — Не переживай, хорошо? Лучше покушай и потом нарисуй мне что-нибудь! Бэкхён едва заметно кивает, а Чонгук чуть расслабляется, нежно целуя его в челку. Следя за этим непроницаемым взглядом, Чимин поджимает губы.•••
Чонгуку страшно отвести взгляд от Бэкхёна даже на сантиметр, даже когда его окликает Чимин. — Чонгук, блять, я же с тобой говорю, ты бы хоть повернулся из приличия! — Чим, он в очень сильном стрессе, — мягко одергивает Чимина Юнги, не сводящий взгляда с нервно перебирающих салфетку пальцев Чонгука. — И что? Тут все в стрессе, но нам нужно решить, что мы будем делать. А тебе, Чонгук, еще надо бы решить что-то с собой. Ты хоть устрадайся, но это не должно касаться Бэкхёна! — Чимин грубоват, но отчасти прав, — примирительно говорит Юнги где-то сбоку. Чонгук смотрит, как Бэкхён едва не падает, убегая от другого маленького мальчика. И чуть не ловит инфаркт, уже готовый прыгнуть, как гепард, и спасти сына от удара с бетонным полом. — Чонгук, ему там лучше, чем с тобой. Ты загнал его в истерику, а с ними он смеется. Слова Юнги приносят боль, как ножом по сердцу. Да, Чонгук и правда сейчас сделает Бэкхёну только хуже, а своими наблюдениями не поможет ему ничем — даже если бы хотел поймать и уберечь от падения, просто не успел бы. — Я не могу, понимаете? Он единственный, кто у меня сейчас есть. Маленький, слабый и ему очень страшно! — Или ты переносишь свои эмоции на него, — фыркает Чимин. В следующую секунду от него в щеку Чонгука прилетает смятая в комочек салфетка, чтобы хоть как-то отвлечь внимание от ребенка. — Хватит, Чонгук. Сейчас ему не страшно, ему весело. Скрипя зубами, Чонгук отворачивается от Бэкхёна и подбирает комочек в пальцы, задумчиво его крутя. Как бы тяжело ни было, но Чимин прав — Бэкхёну с другими детьми прямо сейчас лучше, чем рядом с Чонгуком. — Пока вы ещё спали, нам рассказали, что здесь есть комендантский час, никаких денег с нас брать не будут, но обязательно пройти медицинские тесты, — Чимин подталкивает Чонгуку кружку с растворимым кофе. Всего от одного взгляда на него уже становится тошно. — Что ещё за тесты? — Нахмурившись, Чонгук всё-таки берет кружку и небольшими глотками проталкивает в себя эту жижу, чтобы стать хоть немногим бодрее. — Они проверят нашу кровь на тот состав, которым создают лже-соулмейтов. Не понимаю, как именно, честно говоря, — Юнги закатывает глаза, понизив голос. — Я не один раз копался под микроскопом в крови, смешивал ее с разными пробами, но не могу представить, как в ней может содержаться вещество с таким ярким действием — оно же влияет на всю нервную систему! Получается, когда жидкости двух людей — то есть маленькие частички пота — соприкасаются, это “что-то” вызывает реакцию нейронов... — Ты не веришь им, — констатирует Чонгук, переводя взгляд с напряжённого Мина на кусающего губы Чимина. — Здесь не важно, верю конкретно я или нет. Они не доказали ничего. — Да, я же могу сказать, что Марс — зелёный, — Чимин вскидывает голову и кивает сам себе. — Мне не нравится, что всё как-то слишком. Соулмейты читают чувства друг друга на расстоянии, вместе становятся самыми-сильными-людьми, а вот раздельно существуют как амебы. А правительство у нас такое всё плохое и нарочно разлучает соулов... Чонгук договаривает и проводит взглядом по людям перед собой, проверяя, не слушает ли их кто-то другой. Но в их сторону только мельком смотрят охранники на входе. — Сегодня будет ещё один сбор... — Чимин поднимает уставший взгляд, а Чонгук впервые задумывается, что Чимин, похоже, не не смог уснуть этой ночью. — Давайте послушаем, что они ещё скажут, и потом будем решать? — В конце концов, если в городе реально началось что-то, хорошо ведь, что мы здесь? — Юнги старается улыбнуться, но легче от этого не становится никому. — Я читал новости с утра, думал что найду что-то про Тэхёна. Но здесь плохо ловит интернет, смог только заголовки прочитать... — Чонгук вдыхает поглубже и оборачивается через плечо, сразу же натыкаясь взглядом на хохочущего среди детей сына. — Официальные источники говорят, что ничего не происходит. Панда вот в зоопарке родила... А другие писали про забастовку рабочих на водозаборной станции в Пусане вчера вечером и митинг в Инчхоне*. Это уже похоже на чрезвычайное положение в стране? Вы не знаете ничего? — У меня в рабочем чате писали что-то про исследование, которое недавно обнародовал кто-то из Кванджу. Патология у детей после введения препарата, но пока ещё слабо подтверждено. — Дай угадаю, — Чимин опускает свою кружку ровно на серединку салфетки и тяжело вздыхает. — Речь про препарат, который делает людей соулами? — Было бы у него нормальное название, я бы мог ответить на твой вопрос. Пока что не знаю, мне бы изучить его. — Не смей соваться в медицинское крыло, понял меня? — Чимин подтверждает свою серьезность, ударив кулаком по столу. Никогда раньше Чонгук не видел его настолько напряжённым, а Юнги таким обременённым — и пусть они знакомы всего ничего, уже как будто вечность. Зато себя Чонгук ощущает знакомо. Также, как в свои семнадцать, впервые взяв на руки младенца.•••
Чонгук стоит один посреди коридора в ожидании Юнги и Чимина. Он провел с Бэкхёном несколько часов после завтрака, и с тяжёлым сердцем пришлось признать, что Пак был прав. С другими детьми Бэкхён радостно бегал, а рядом с Чонгуком, хоть и любимым родителем, стал грустным и едва раскрашивал свою книжку. Чонгук передает свои эмоции ему, как бы сильно ни старался оставить их глубоко в себе. Поэтому посреди коридора Чонгук стоит один, отдав Бэкхёна в местную детскую группу (правда сперва полчаса допрашивал воспитателя и ещё час следил, хорошо ли с Хённи обращаются другие дети). Он искренне не понимает, что можно делать, когда не о ком позаботиться. Ему не нужно бежать на работу, чтобы выкроить копейку. Не нужно мчаться после неё, чтобы побыть часик рядом с сыном. Или не нужно, перебарывая смущение, мяться у порога квартиры. — О, уже тут! — Чимин улыбается ярко, выйдя из их с Юнги комнаты и приметив рядом Чонгука. — Бэкхён на занятиях, так что... — Чон вздыхает тяжело. — Отставить грусть, — Чимин налетает на него, обняв за плечи и ведя по коридору. — Готов к промывке мозгов? — Слишком перегибаешь, Чим, — Юнги обнимает Пака. — Мне всё больше кажется, что есть в этом что-то правдивое. Посмотреть бы на их исследования одним глазк- — Мин, мать твою, Юнги, — Чимин с размаху заезжает локтем в его живот, — ещё хоть раз заикнешься на эту тему! Чонгук отключается от их тихих препираний, судорожно вздыхая из-за боли, распластавшейся по сердцу. Ему не о ком так беспокоиться — Тэхён далеко и сам по себе.•••
— Всё ещё думаете, что не промывка? — Чимин хмыкает, откусывая от шоколадки, которую им дали после сдачи крови. Чонгук хмыкает в ответ, пялясь на свою порцию — есть совсем не хочется. — Да... Я думаю, они не лгут, — наконец выдыхает он, делая глоток крепкого чая, который дали следом за сладким. Юнги так же рассеянно молчалив, сверлит взглядом стену напротив них. — Давайте мыслить рационально! — Чимин едва не хлопает в ладоши, слишком нелепо выглядя на фоне задумчивых и обременённых Юнги и Чонгука. — Например? — Чонгук вскидывает бровь и откидывается на стенку, вздохнув настолько тяжело, будто на его плечах все тяжести мира. — Правительство обманывает людей из собственной выгоды. Повстанцы рассказывают правду из собственной. Всё, Чимин, это всё. У каждого из них своя правда. — Так... — Чимин сводит брови к переносице, пытаясь подобрать слова, чтобы поспорить, но не находит их. — А где же наша правда? — Её нет. Мир не черный или белый, он всегда серый, — добивает Чон и прикрывает глаза, стараясь не обращать внимания на головокружение. — Думаю, стоит уехать, — вклинивается Юнги, принявшись размешивать несуществующий сахар в своем чае. — Даже если всё это правда, здесь потенциально опасно. — Подожди, нужно же понять, где правда, — Чимин оборачивается к нему. — Как же тогда дальше будем? Нужно ведь занять чью-то сторону и поддержать ее. — Чим, занимать нужно только свою сторону, — Чонгук отталкивается от стены и падает локтями на стол, впиваясь взглядом в своего друга. — Ты можешь быть хоть тысячу раз прав, но какая разница, если ты будешь мертв? Это не шутки, понимаешь? За такое могут посадить, если мы попадемся на митингах, то можем пострадать. А если пойдем против оппозиции, то они могут применить физическое насилие. — Чонгук прав, — Юнги поджимает губы и смотрит на младшего, а тот кивает с благодарностью. — Другой вопрос, где сейчас безопасно? — С Тэхёном, — выпаливает Чонгук, даже не задумавшись. Взгляды Чимина и Юнги смягчаются, будто стараются приободрить его. — Он точно понимает всё, что происходит, знает, где безопасно. И у него есть ресурсы, чтобы быть в безопасности, — Чонгук оправдывается, хотя это и не нужно вовсе. Будто ему нужно самого себя убедить в том, что это не просто влюбленное сердце говорит в нем, а логика. — Только что-то это не помогло ему, — но Чимин оказывается прав. Чонгук лишь поднимает на него тяжёлый взгляд. За решением, куда и как податься, чтобы выбраться отсюда без ущерба, наступает ужин. Чонгук едва ковыряет еду — она вкусная, бесспорно, но кусок в горло не лезет. Бэкхён за соседним столиком зато уплетает за обе щеки, и это хоть чуть-чуть радует. А после столовая заполняется тишиной — всё внимание обратилось на людей, зашедших через главные двери и объявивших о результатах анализов. Несколько женщин доброго вида проходят между рядов, раздавая письменные результаты, а когда они заканчивают — Чонгук не осмелился посмотреть свои — в зале раздается громкий голос начальника их лагеря: — Было найдено ещё двое соулмейтов, поздравляю вас, друзья! По залу сразу же разлетаются аплодисменты и весёлые выкрики людей, которые тут давно. Недавно прибывшие, все как один, будто немного сжались и начали озираться на подозрительную активность вокруг. — Пак- Чонгук замечает, как лицо Чимина вытягивается в удивлении, но тут же сменяется радостью. Возможно, он и правда мечтал поверить во всё это: что будет у него связь с Юнги, будут они всю жизнь вместе душа в душу и станут легендарными, чтобы встретиться в следующей жизни. — Менгёль. Но не всему суждено сбыться. Чонгук почти что на себе ощущает, как больно нож впился в спину парня, настолько исказилось его лицо. Жаль Чимина. Возможно, если бы они с Юнги оказались реальными соулмейтами, это решило бы дальнейшую судьбу, тогда уж точно не нужно было бы бежать отсюда. — И второй — Чон Чонгук. Чонгук вскидывает голову, неверяще впиваясь взглядом в мужчину в другом конце зала, пока сердце в груди болезненно прижалось к рёбрам.