•••
Не впервые Чонгук оказывается в кабинете важного человека. Самый запоминающийся раз был, когда ему было восемнадцать, а Бэкхёна едва не отдали в семью. Стоит упомянуть, что тогда Чонгук в буквальном смысле стоял на коленях? Сейчас же он стоит, облокотившись на стенку и смотрит на мужчину старше сорока — с уже появившимся пивным животом, яркими морщинами и отёками на лице. Пак Менгёль. — Ну, он симпотяжка, — констатирует свой анализ Пак. Чонгук едва сдерживается, чтобы не закатить глаза. — Не могу сказать того же в ответ, — переведя на мгновение взгляд на начальника лагеря, Чонгук снова осматривает Менгёля с ног до головы. Мышцы на лице сами натягивают на него маску неприязни, Чонгук тут ни при чем. — Видите ли, мы не можем пока что выявлять, кто кому приходится истинным, — мужчина, к удивлению Чонгука, достает из шкафчика бутылку с алкоголем и наливает его в свой стакан. Он похож на военного или бывшего военного — его выправка, постановка речи, взгляд. Возможно, он был командиром или генералом. Честно говоря, Чонгук не служил и не собирается, поэтому со званиями у него плохо. Но мужчина перед ним — не простой гражданский, не глава семьи. Он через многое прошел, а значит многое видел и малого боится. Таких людей Чонгук предпочитает избегать — от их холодных глаз по спине мурашки. — Сэр, как можно к вам обращаться? — Кан Сонпё, если тебе будет так проще, — Сонпё сталкивался взглядом с Чонгуком и смотрит дольше приличного, будто напоминает младшему его место. И о лжи. Чонгук же, как бы сильно ни сжалось всё внутри, смотрит прямиком в ответ — будто признает, что соврал, и не считает себя виновным. — Что дальше? — Чонгук задаёт вполне адекватный вопрос, но от мужчины напротив будто сильнее веет холодом. Чонгук точно не выбился в покорные любимчики, которые молча будут делать все, что им скажут. — Вас будут исследовать. А ещё нужно укрепить вашу связь. Учёным нужны сильные образцы, чтобы выявить путь поиска истинных — вы поможете им в этом. — С чего вы взяли, что мы истинные? — Вскинув бровь, Чонгук ещё раз со скептицизмом осматривает Менгёля. Тот развалился на диване и безучастно изучает интерьер — Чонгук решает, что есть два варианта, почему он так себя ведёт. Первый — мужчина долго жил с соулмейтом и вот, оказывается, ему предназначен другой. Судя по возрасту, он был с кем-то не меньше пятнадцати лет. А второй вариант — он просто туповат и интерьер кабинета ему нравится больше, чем обсуждение будущего. Хмыкнув себе под нос, Чонгук вновь устремляет взгляд на Кан Сонпё. Ему, конечно, очень страшно — всё-таки Чонгук теперь важен для повстанцев, а это чревато наказанием от государства. Да, верить в то, что люди, похищающие гражданских прямо посреди трассы, смогут выиграть революцию — сомнительная затея. — Вы оказались в одном месте, в котором узнали про истинных. В одно время сделали тест — вам нужны ещё доказательства? Судьба свела вас. Чонгук ещё раз смотрит на начальника с лицом "Да ну, серьезно?". Видно, как мужчина сжимает губы в тонкую линию, недовольный поведением младшего. Но, вообще-то, это человек, влюбившийся в Ким Тэхёна. Жить со льдом в глазах напротив — видели, знаем. Только в этот раз Чонгук и сам станет таким. — Можем поговорить наедине? Чонгук выразительно смотрит на второго истинного — не верит он, что этот человек предназначен ему. Он взглядом награждает Чонгука, будто их неприязнь полностью взаимна. Возможно, из-за этого Чонгук будет относиться к нему чуть лучше, но "симпотяжку" точно не забудет. — Налейте мне тоже, — Чонгук кивает на стакан с виски в руках мужчины, когда они остаются в комнате вдвоем. Взяв свой стакан, он садится на диван и делает несколько глотков. — Хочешь узнать, как обрести с ним связь? — Ни за что не хочу с ним никаких связей, — Чонгук морщится и мельком смотрит на Сонпё, который присел на край стола. Мужчина явно недоволен его ответом. — Я могу уйти отсюда? — Сам как думаешь? — Легко вскинув бровь, Сонпё допивает свою порцию виски. — Это нарушение законов Кореи и мировой конвенции о защите прав человека и основных свобод, — Чонгук, не успевая поразиться своим знаниям, спешит продолжить — кажется, школа не прошла мимо. Мужчина перебивает его, резко подняв руку. Не то чтобы Чонгук испугался этого движения, скорее опешил, отчего дал сказать. — А обман людей на мировом уровне — не нарушение прав человека? Ограничение жизни? Стараясь глубоко дышать, чтобы совсем не потерять связи с реальностью, Чонгук смотрит на него и впервые видит новую эмоцию на лице — ярость. — Если все страны решили ввести такие порядки, что вы сможете сделать? У них армии, которые подавят ваше движение щелчком пальцев! А даже если нет, то наше государство попросит дружественные помочь — сюда могут войск прислать в два раза больше численности населения. У вас нет шан- — Мальчик, — Сонпё улыбается и поднимает вновь полный стакан, будто хочет выпить за что-то хорошее. — Я больше пяти лет управляю этим лагерем. А нашему движению почти что пятьдесят. Не суди о шансах того, размеров чего ты даже себе представить не можешь. Чонгук ясно видит в нем уверенность. Выходит, повстанцы не только в Корее — весь мир сейчас на пороховой бочке. И если Чонгук станет фитилем, у них будет шанс изменить его ради будущего своих детей?•••
Чонгук едва замечает, что находится под ногами — настолько сильно затянуло в мысли. Там, конечно, едва ли можно разобрать хоть одну нормальную, но если постараться, то становится слышно – "хочу напиться". Всю жизнь он полагался на себя. Даже со свалившимся на голову ребенком — пусть и сам был ребенком. Конечно, это было тяжело и страшно, но всё-таки Чонгук знал, что всё зависит большей частью от него. Сейчас же ему тошно вспоминать всё, что узнал сегодня. Но хуже всего, что Чонгук уже часть этого и никак не может уйти, вообще никак. Эти повстанцы, движения против правительства, теории заговоров, да ещё и не только здесь, а во всем мире... Всё это чтобы… Что? Чонгук вот увидел своего истинного. И, честно, он вернётся к Тэхёну, как только появится возможность. Чувств и так хватает, а эти силы, которые есть только у соулмейтов, — зачем? За мыслями Чонгук пропускает момент, когда оказывается перед серой дверью в комнату Чимина. Он смотрит перед собой ещё несколько минут, только после этого постучав. Чимин, взъерошенный и покрасневший, почти сразу распахивает дверь. Будь ситуация чуть-чуть другой, Чонгук бы усмехнулся и пошло пошутил. Вытаращив на него глаза, Чимин забавно открывает рот, но не находит слов, чтобы произнести хоть что-то. Чонгук слабо улыбается, а Пак наконец отмирает и хватает Чона за руку, затягивая в комнату. Сразу заметив, что ни Юнги, ни Бэкхёна здесь нет, Чонгук совсем не удивляется, когда Чимин произносит: — Ю, это Чонгук, все в порядке! Правда то, что мужчина выходит из небольшого шкафа, крепко прижав к себе ребенка, уже удивляет. — А что ещё делать? — Пожимает плечами Мин, заметив на себе растерянный взгляд Чонгука. Бэкхён отрывается от плеча Юнги, и от вида его раскрасневшихся глаз у Чонгука сжимается сердце. Они одновременно тянут друг к другу руки, и всего за секунду ребенок обвивает тело родителя всеми конечностями, крепко прижимаясь к нему. Чонгук целует его в макушку и мягко качает в руках. Внезапно становится всё равно, что будет с ним: заставят его быть с этим истинным, стать подопытным кроликом или кем угодно. Лишь бы только Бэкхён был в порядке. — Гук? — По высокому и чуть дрожащему голосу Чонгук чувствует волнение Чимина. — Потом, ладно? — Чонгук смотрит поверх макушки сына и прижимает его к себе крепче, отпуская страх потерять его. Юнги молчаливо обводит их взглядом и кивает, следом касаясь руки Чимина и останавливая его от лишних вопросов Чонгуку. — Мы уезжаем? — Единственное, что спрашивает мужчина. От "мы", от факта, что они не бросят Чонгука, хотя куда логичнее и безопаснее было бы уехать подальше, Чонгук едва сдерживается. Его глаза наполняются влагой, будто нервам и страху не хватает места внутри него, а перелиться через край — это единственный выход. Чонгук лишь отрицательно качает головой. Он хотел бы рассказать обо всём, что случилось. Да хотя бы о том, что находится внутри него, попросить поддержки, но ему не хватает ни слов, ни сил, чтобы сделать это. Юнги понятливо кивает и не просит его о большем. Чимин проводил его до самой комнаты и говорил что-то о том, что Бэкхёна стоило бы отдать к воспитателям. И, хотя Чонгук всем видом показал, что особо не понимает его слов, рассказал обо всём этом. После того, как Чонгука забрали, Чимин узнал всё о том, как здесь помогают родителям: о дневных занятиях, о подготовке к школе, даже настоящей школе. Больше всего оказалось важным то, что здесь можно практически забыть о том, что у тебя есть ребёнок. Так его можно отдать практически на полный пансион и видеться лишь за обедом. Чимин говорит, что здесь очень многие люди не находятся в процессе выбора, как сейчас они сами, а уже давно поняли, что решили пойти против того, как мир живёт сейчас. Они готовятся к чему-то. Конечно же, Чимину никто ни о чём не рассказал подробностей. Но и так понятно, что речь не про какой-нибудь фестиваль. Поэтому в этом месте важно каждому дать то, что он может сделать лучше всего, и такие условия, чтобы он мог делать это максимально эффективно и быстро. Чонгук, ещё не понявший всё, что случилось за этот вечер, слова Чимина едва ли слышит. Один вывод, крайне простой, он всё-таки выносит — вокруг творится нечто опасное. Но у Чимина мысли на этот счёт немного другие: всё это он рассказал лишь для того, чтобы предложить Чонгуку отдать Бэкхёна под чужое крыло. Уже стоя в дверях своей комнаты, Чонгук обводит его взглядом и едва сдерживается от колкости. Он всю свою жизнь шёл к тому, чтобы забрать сына, чтобы жить вместе, чтобы растить своего ребёнка самому. И пусть мир вокруг сходит с ума, Чонгук никогда не изменит себе в одном — каждую свободную минуту он будет проводить с Бэкхёном.•••
День заканчивается сам собой. Будто озлобленный на Чимина, Чонгук заглядывает в здешнюю школу и берёт всё, на что ему хватает наглости: много бумаги для рисунков, фломастеры, карандаши, даже какие-то книжки и один пазл. Хорошо, что любимые игрушки ребёнка он успел забрать из дома. Вечер и правда проходит отлично. Приятно провести его рядом с сыном, приятно играть на полу так, будто они наконец в собственном доме, будто Бэкхёна никогда не нужно будет отводить вечером обратно в детский дом. Будто они настоящая семья. На несколько часов Чонгук даже забывает о том, что творится вокруг них. Перестаёт думать о том, что это творилось всю его жизнь и не только вокруг них. Убаюкав ребёнка, Чонгук сам почти что проваливается в сон, пока в какой-то момент наваждение не спадает с глаз. Он вдруг понял, что находится посреди восстания. Он осознал, что теперь он сам — один из важнейших инструментов революции. И его захлестывает страх. Чонгук закрывает губы ледяной ладонью, боясь, разбудить ребёнка — Бэкхён и так не понимает, что происходит вокруг. Ему страшно, он далеко от дома, а Чонгук — единственная его опора, его защита. Поэтому ему ни в коем случае нельзя показывать слабину. Прислушавшись к ребёнку и убедившись, что он спит, Чонгук поворачивается к нему спиной и натягивает одеяло повыше. Он падает. И может это глупо, но Чонгук вспоминает о Тэхёне. О том, как мужчина ложился рядом ночью, как его тепло согревало сильнее одеяла, как все проблемы рядом с ним как будто не существовали. Ему больно, сейчас он готов признать это. Тэхён, пусть его и нет рядом, забрался слишком глубоко в сердце. Чонгуку не хватает его. Он сам справится с любыми проблемами, хоть их масштаб пугает. Но он бы отдал всё, чтобы Тэхён сейчас был рядом, чтобы улыбнулся, как он умеет — с ухмылкой, но при этом безмерно тепло и даже нежно. Чтобы поцеловал мягко перед сном и бархатистым шёпотом сказал что-то сокровенное. Чонгук не сразу понимает, что он плачет. Лишь когда подушка становится совсем мокрой, настолько, что коже неприятно лежать на ней, и приходится ее перевернуть. Он перекладывается на спину, смотря в черноту перед собой, и пытается вспомнить Тэхёна. Его разрез глаз, его черты лица, его улыбку. Но оказывается, Чонгук абсолютно не помнит его. Он будто видит в голове фотографии, сделанные не собственными руками. Будто это не он столько раз любовался мужчиной. Будто это не он влюбился в него, пусть на тот момент еще боялся его. Каждая новая мысль делает всё хуже, всё больнее. Слёзы сами собой бегут и скатываются по вискам на подушку. В какой-то момент Чонгук окончательно устаёт, последние силы будто вытекают из него, как кровь из разрезанной вены. Ему даже не хватает сил выплакаться как следует. И завтра, Чонгук уверен, морально ему будет только хуже. Мысли затихают внутри, и остаются лишь глухая тоска и боль перемешанная с отчаянием. Чонгук смотрит в потолок, пытается заснуть, потому что знает, что нужно отдохнуть перед сложным днём. Но он просто не может. Хочется рыдать в голос, а у него даже слёзы перестали течь. Чонгук жалок. Он не понимает сколько времени прошло, когда ему наконец-то кажется, что он начинает проваливаться в сон. Он ещё не спит, точно нет. Что-то очень тёплое обволакивает его со спины. Как будто фантомные руки прижимают крепче к груди, а после мягко проходят по животу и бедру. Чонгук не понимает почему, но ему становится легче. Он как будто чувствует, что всё в порядке, что ничего не произошло. Ещё не заснув, Чонгук понимает, что это слишком похоже на сон. Такое же он испытывал, когда знал, что завтра проснётся в огромной квартире Тэхёна, что мужчина обнимет его перед завтраком и сварит вкусный кофе. Слишком устав за день, Чонгук лишь краем сознание понимает, что это похоже на ту самую связь между истинными, про которую ему все вредят. Он гонит мысли прочь. Крепко закрыв глаза, Чонгук улыбается сам себе, впервые за дни полные страха и отчаяния почувствовав счастье. Изнутри все словно покрывается мурашками, расслабятся после напряжения и слез. Хотя это даже не его счастье. Не его любовь.•••
Стол, стоящий почти что в самом углу столовой, стал для них пристанищем. Будто там их окружает купол, и никто вокруг не слышит, о чём они говорят. Хотя на самом деле со стороны они выглядят, как будто школьники, строящие планы, как прогулять урок. Чонгук улыбается веселому Бэкхёну, сам заражаясь его радостью. Ребёнок выглядит очень мило в своём бежевом свитере, который немного ему великоват — в свое время Чонгук покупал для него вещи на вырост, чтобы немного сэкономить. Серьезно, Чонгук едва сдерживает свои порывы заласкать его и зацеловать эти пухленькие щёчки с нежным румянцем. Он безумно любит этого малыша. А в дни, когда тот светится, пусть даже из-за каких-то пустяков вроде купленного Чонгуком пакетика корма для бездомного кота, старший готов вырвать себе сердце из груди. Потому что в нём нет никакого смысла — Чонгук никогда и никого в своей жизни не сможет любить сильнее, чем этого ребёнка. Бэкхён послушно съедает весь не самый вкусный завтрак и звонко смеётся, когда Чонгук даёт пить чай из собственной кружки. Он нетерпеливо ёрзает на коленке отца, пока кладёт ещё одну ложку сахара в чай и, забывшись, едва не падает. Если бы не уверенные руки, которые прижимают его к чонгуковой груди. Чимин, нахмурившись, явно не понимает, почему Чонгук так легко себя ощущает, почему улыбается и не сидит, как серая туча. Качели поведения Чонгука явно его напрягают. Первым не удерживается именно он: дождавшись, когда малыш доест и допьёт чай, Чимин показывает ему рукой на группу детей, которым позволили играть в противоположном углу. Бэкхён смотрит на них без особого интереса, а после оборачивается на Чонгука с огромными просящими глазами, то ли нуждаясь в разрешении пойти к ним, то ли прося не пускать его. Тяжело вздохнув, Чонгук подхватывает ребёнка подмышки и аккуратно опускает на пол. Правда следом он сам соскальзывает на корточки, равняясь ростом с малышом. — Недолго поиграй, ладно? — Чонгук подаётся вперёд и целует мальчика в волосы, крепко притянув к себе, от чего ребёнок мило смеётся. — Я поговорю с Чимином и Юнги, а потом пойдём с тобой рисовать, договорились? Бэкхён кивает, от чего его волосы смешно разлетаются в разные стороны. Чонгук аккуратно поправляет прядки и убирает от него руки, давай отбежать другим детям. Он ещё сидит несколько мгновений на корточках, внимательно наблюдая, как воспитатель даёт Бэкхёну игрушку, а мальчик отсаживается дальний угол и принимается один вертеть её пальцах. Чонгука грызет чувство, что сын хотел побыть с ним, а пришлось отправить его куда подальше. “Хорошие родители не должны так поступать”, — от этой мысли плечи Чонгука сами по себе сутулятся. Он чувствует слабость, как только понимает, какой он нехороший отец. — Он реально твой истинный? — Только Чонгук садится на свой стул, Чимин сразу же ложится грудью на стол, шёпотом задавая интересующий вопрос. Чонгук обводит медленным взглядом всё помещение: его цель находится почти что сразу. Весьма толстый мужчина, закидывающий себе в рот еду. Как и вчера, Чонгук морщится. — Не думаю,— Чонгук отводит от него взгляд и допивает слишком сладкий чай за ребёнком. — Было бы неплохо, если бы ты рассказал про вчерашнее, — Юнги тяжело вздыхает, скрестив на груди руки. — Нас заставляют быть волонтёрами. Теперь за бесплатно мы каждый день будем работать. — Вообще-то не за бесплатно, вас кормят и вам дали комнату, — Чонгук едва успевает увернуться от полетевшего в него комочка салфетки. У Чимина явно плохая привычка кидаться шариками. — Ладно-ладно. Да особо нечего рассказывать. Этому движению лет пятьдесят, оно есть не только у нас, этот лагерь не один в Корее. А ещё они свято верят, что мы с Менгёлем истинные, поэтому нам нужно развить нашу связь, а потом быть подопытными кроликами. — Ты согласен на это? — Юнги поворачивается и смотрит туда, куда мгновение ранее смотрел Чонгук. На так называемого истинного. — Не то чтобы меня спросили. Чонгук опускает взгляд и поджимает губы, решая промолчать о том, что случилось с ним вчера вечером. Он не уверен в том, что это было. Кто это был. — Чтобы всё это поддерживать, им нужны миллиарды... Согласного хмыкнув на слова Чимина, Чонгук откидывается на спинку стула и тяжело вздыхает. — Если бы они врали, навряд ли кто-то вкладывал бы в них такие деньги. Я хочу узнать всю правду. Он ловит на себе тяжёлые взгляды друзей — конечно, они хотели бы уехать подальше отсюда, но не оставят его.•••
Рабочее время Чонгуку не нравится абсолютно. Сперва их заставляли заполнять какие-то огромные тесты, потом, к огромнейшему сожалению, проводить долгие часы с Менгёлем, чтобы укрепить их связь. Вечером у него взяли кровь, только после этого отпустив на ужин — пообедать не разрешили. Всё это время Чонгук чувствовал себя не на своём месте, будто был шпионом во вражеском логове. Только шпион не для врагов, а для самого себя. Противное чувство, что его неискренность вот-вот разоблачат, преследовало по пятам и вынуждало оглядываться вокруг себя практически каждую минуту. Но, в общем и целом, моральное состояние и мысли Чонгука никого не интересовали. Всем вокруг было только интересно, как выявить то, что связывает его и его якобы соулмейта. Но, к сожалению Чонгука, страх его не окупился. Он узнал примерно ничего. Услышал только жалкие переговоры медиков и учёных о том, что они пока ещё не приблизились к своей цели ни на шаг. Даже не понял, какая у них цель: то ли научиться делать искусственным путем настоящих соулмейтов, то ли помогать людям находить своих пар. Чонгук запутался в их мотивах. Да он даже в своих запутался. Вечером, три часа не отходя от ребёнка, Чонгук понял одну простую вещь: он хотел бы уйти отсюда. Эта мысль очень сильно угнетала его, потому что всю свою жизнь он так или иначе делал то, что хотел сам. Он привязался к ребёнку, потому что хотел этого; он работал на трёх работах, потому что хотел это; он искал соулмейта, потому что это было его решением. Сейчас Чонгук лишь кролик, запертый в клетке, над которым ставят опыты. Такой же беспомощный, ничего не понимающий и, во времена слабости, такой же испуганный. Гнетущие мысли, пока под боком тихо сопит Бэкхён, ещё немного и станут привычкой. Снова он нехотя начал проваливаться в сон. Снова происходит это. Его словно закутало теплом изнутри, ему стало безмерно уютно, и очень приятно. Как будто дорогой человек улыбнулся ему, а в ответ на чужие чувства Чонгук чувствует свои: свою искреннюю любовь, своё спокойствие. И он клянётся, что в чувствах напротив него как будто стало спокойнее. Как будто перед ним было облако, от которого в целом веяло любовью, теплом, но в его глубине была тревога. Как темное пятнышко среди нежно-голубого. И, почувствовав спокойствие от самого Чонгука, это пятнышко тревоги стало уменьшаться. "Схожу с ума", — почему-то с улыбкой подумал Чонгук. Правда, если сходить с ума именно так, будто бы не одному, то вовсе не страшно. Даже приятно. На следующий день Чонгук максимально серьёзно отнесся к попыткам укрепить их связь с Менгёлем. Он внимательно следит за этим мужчиной, даже засовывает подальше свою неприязнь, и весь день анализирует его эмоции. А уже в конце, когда они сидели в соседних креслах и у них снова брали анализы, Чонгук, не сводя внимательного взгляда с лица мужчины, отправляет будто бы вглубь себя самое уютное и тёплое чувство, на которое он способен. Ещё несколько лет назад его ошеломила мысль о том, что у него есть ребёнок. Настоящий ребёнок, его настоящая семья. Случайно Чонгук после тяжёлого рабочего дня, не в силах заснуть, подумал о том, как однажды он будет где-то далеко-далеко. Что Бэкхён будет рядом с ним и что рядом с ними будет кто-то ещё. Уже тогда Чонгук чувствовал, что ему нужен кто-то выше него, сильнее. Ему нужна была не опора. Понимание и поддержка. В одну ночь он просто увидел перед собой воображаемый дом, хлопьями валящий снег за окном, которые занавешены светящимися огоньками, и настоящий камин, в котором горел красивый огонь. Конечно, это был их дом. Там всё было пропитано его семьёй. Такое, пусть и нереальное, воспоминание стало самым счастливым в жизни Чонгука. Стало его мечтой. Чонгук представляет перед собой эту картину — правда вместо кого-то стоит уже очевидно кто —, и его захлёстывает с головой этими чувствами: огромной любовью и счастьем. Он уверен, что всё это уходит куда-то дальше, в глубь, а после и за него. Что он чувствует это. Чутьё Чонгука не ошиблось — у Менгёля на лице не сменилось ни одной эмоции. А Чонгук почувствовал, как в ответ на его послание пришла словно мягкая улыбка. Кто-то там, глубоко внутри и безумно далеко, но при этом настолько близко, почувствовал. Чонгуку пришлось закусить со всей силы губы, чтобы не начать улыбаться слишком ярко — он уверен, что на той стороне ему отвечает Тэхён.