Не благодари меня за грех

Мы любим тех, кто нас не любит,

и губим тех, кто в нас влюблен.

Она плакала много. И долго. Сидела на кровати, бездушно смотря на стену, и даже ни о чём не думала. Она ходила по дому, меняла места, но будто не жила. Выглядела, словно жертва неправильного лечения: ни на что не реагировала, молчала, редко двигалась. Рыданий не было. И истерик тоже. Были слёзы, но какие-то пустые, холодные, бездушные. Они текли по щекам как-то робко, неправильно, будто и не должны. Словно всё хорошо, и организм просто что-то перепутал. Вики была опустошена. Ей будто сожгли душу, сердце, чувства. Уснуть не могла. Сон не шёл вовсе. Она лежала на кровати, бесчувственная и убитая. Душа болела. За себя и за родителей. Из Вики высосали всякое желание жить, словно губкой воду, её осушили и бросили, как ненужную вещь. Пустота души больше не пугала. Самое страшное, что может случиться с человеком, особенно её профессии, — это лишиться ощущений. Когда нет места радости, вдохновению и образам. Когда больно настолько, что чувства притупляются. Вики всегда видела во всём красоту: гуляя по лесу, подмечала, как изящно закатное солнце подсвечивает траву, как его лучи пробиваются сквозь деревья, ложась на иссушенную, смолистую кору. Смотрела на это, и запоминала. Пейзаж, свои чувства, чтобы потом отразить что-то похожее на картине. Когда было плохо, она думала о том, что пройдет время, ей станет лучше, и девушка вложит в серые краски боль и тяжесть мыслей, болезненную мрачность. А сейчас Виктория утратила способность видеть прекрасное. Вики путалась, терялась в мыслях. В последнее время она рассуждала слишком много и часто. Ей надоело думать, бояться, искать выходы. Ей надоело сопоставлять и прикидывать, что она может сделать, а что не может, и какие у этого будут последствия. Порой Уокер казалось, что ещё чуть-чуть и она перейдёт к откровенной дисфории. Неглиже мыслей перед самой собой порой очень пугало. Уокер ловила себя на какой-то жёсткости рассуждений, к которой она раньше не пришла бы. Вики накрывало то чувство печали, когда она понимала, что у неё больше нет будущего. Она больше не будет счастлива. Потому что и её не будет. Хотелось уйти из недавно ставшим суровым мира в прекрасный и полный иллюзий выдуманный. Вики будто заблудилась. Для неё вокруг всё пропало, девушка переместилась в комнату мыслей, давящих, обнадёживающих, и вокруг не было ничего, что могло бы послужить дверью назад. Хотелось кричать: «Спаси!» Чувствуя себя слабой, ничтожной, неспособной, никакой, Вики грязла в темноте, зло протянувшей свои костлявые лапы. Отчаяние закралось в сердце. Оно было рядом. Везде. Ощущая себя забившейся в угол, потерянной и сокрушённой, Вики всё ещё питала надежду, что жива. *** С Уокер редко удавалось долго поговорить. В начале взаимоотношений Люцифер её игнорировал. Пытался избавиться, словно от лишнего груза. Вики маячила перед глазами, жужжала, язвила и утомляла. Она была везде. Все о ней шептались, мол, дочь Ребекки Уокер. Она почему-то часто виделась демону на уроках в школе, на коридоре во время перемены. Гуляла с Мими, Дино и всегда почему-то стремилась подружиться и с Люцифером. Вики была как въедливое вещество. Избавиться хочется, но не можешь, и уже ничего не остаётся делать, кроме как принять тот факт, что жизнь вещь испорчена. Но, как бывает достаточно часто, то, что испорчено, становится дорогим и родным. Люцифер и подумать не мог, что его ужасный кошмар в лице назойливой и вечно желающей узнать все подробности о жизни сына Сатаны Непризнанной станет вовсе не пугающим сном, а чем-то, чего Люцифер будет ждать. Демон рассмеялся бы в лицо тому, кто сказал бы летом, когда Вики познакомилась с Бонтом, что сын Сатаны будет желать встречи с девушкой. Будет думать о ней, ловить себя на осознании, что от воспоминания о лице Вики и её мягкой улыбке его уголки губ всё же приподнялись вверх. С Вики не удавалось поговорить и когда Люцифер понял, что желание увидеться с Непризнанной возникает слишком часто, и он и впрямь много думает о ней. Небезразличие к девушке и мешало. Из-за небогатого чувственного опыта Люцифер не до конца осознавал вес своих слов: когда он сердился, был подавлен, то пытался избавиться от этих эмоций, вызывая их у других. Чтобы они прочувствовали то, что чувствует сын Сатаны. С Вики эта схема перестала работать. Тогда Люцифер, чтобы не наговорить лишнего, не дай бог признаться в чувствах, старался с Вики лишь шутить, или вести диалог максимально коротко и желательно на темы, никак не касающиеся отношений. Но Уокер такой план не устраивал. Она всё равно допытывались, намекала и вызывала желание признаться. Даже когда в чувствах признался на поступках и словах, когда произнёс троекратное «люблю», долго поговорить не удавалось. Всё равно было сложно, непривычно выражать чувства словами, Люцифер боялся всё испортить, оттолкнуть, испугать, сказать чего-то не то. Да и времени оказалось очень мало: на утро Вики, наплевав на обещание не соваться в лагерь Мальбонте одной, улетела, заставляя сердце пропустить несколько ударов, когда мужская рука, в поисках девичьего тела на кровати, провела несколько раз по пустой простыни. Сегодня Вики позвонила. Удивила, немного напугала и вызвала горечь. Напомнила о себе в открытую, вынуждая сердце тонко заскулить от досады и сожаления. С Уокер удалось поговорить. Хоть и очень коротко. Голос её был потухшим, неправильно тихим. Люцифер слышал, что девушка находится на тонкой грани. В диапазоне между истерикой и полной замкнутостью. Уокер разговаривала так, будто еле сдерживает слёзы, будто кроме боли уже больше ничего не чувствует. И Люцифер знал, что это действительно правда. Горечь пожирала Вики изнутри. Её душа оказалась в руинах, и Уокер больше не боялась под ними погибнуть. Люцифер ощущал, насколько девушке тяжело, насколько он её сломал. Но она всё ещё пытается стоять. Пусть и на коленях. Сегодня Вики позвонила. Безрадостно поздоровалась и спросила, может ли она приехать к Люциферу. Тот, конечно, согласился, даже не спросив, для чего девушке это. Может, она ищет утешения, может, хочет просто поговорить. Но Люцифер вряд ли сможет ей помочь. Потому что именно он и убил её. Уже. *** На улице светило солнце. Противно яркое, огромное. Для догорающего августа было почему-то особенно жарко и душно. Трава уже медленно начинала ржаветь, но с знойный палящим солнцем это никак не вязалось. Всё кругом было залито светом, спокойствием и теплом. Без особого пыла шуршал в кронах ярко-зелёных деревьев ветер, и всё вокруг было безмятежно. Вики ехала в машине за рулём. В салоне перекатывался прохладный воздух от кондиционера, и девушка, глядя на залитую медовыми лучами дорогу, улыбнулась. На душе было как-то противно от не вяжущегося с природой её состояния, но сердце всё равно отозвалось на красоту за окном, возможно потому, что сейчас девушка всерьёз начала ценить моменты, когда радость приносит даже погода и пейзаж. Припарковала машину, вышла из неё, услышав радостный детский визг: за домом, во дворе, играли в футбол. Вики могла бы окунуться в детские счастливые воспоминания, где единственной проблемой было опускающееся за горизонт солнце, что означало, что скоро родители позовут домой с детской площадки, но в воспоминаниях у Вики не было ничего. Потому что это не её жизнь. Очередное напоминание, что здесь она не нужна. Оперевшись спиной о стену лифта, Вики закрыла глаза. Её медленно тянуло вверх, и девушка вспомнила, как с Люцифером оказалась на крыше. Он показал ей крылья, раскрыл свой секрет и уже в тот момент, если не раньше, обрёк на погибель. Это воспоминание больше не лучилось счастьем от близости с парнем. На сердце легла въедающаяся тень равнодушия. Дверь открылась, впуская на лестничную площадку свет из квартиры. За порогом стоял серьёзный, но немного взволнованный Люцифер. Наверняка он места себе не находил, гадая, зачем Вики решила с ним встретиться, и поэтому немного неряшливый вид и блестящие из-за волнения глаза выдали демона с головой. Вики же выглядела абсолютно отсутствующей и безразличной. Искра в глазах потухла, и облик девушки будто утратил всякую жизненную страсть. — Привет, — быстро оглядывая тело девушки с ног до головы, с какой-то обеспокоенностью произнёс Люцифер, наткнувшись в ответ на сухое: — Здравствуй. — не дожидаясь разрешения пройти в дом, Вики сама сделала шаг вперёд, и Люцифер отступил в сторону, пропуская девушку. — Что-то случи… — демон остановился на полуслове, понимая всю абсурдность почти озвученного вопроса. — Ты о чём-то хотела со мной поговорить? Вики посмотрела на демона серьёзно. Серый взгляд в упор был твёрже кварца. Холодный, бездушный. Словно защитная реакция, чтобы не чувствовать ничего. Вики пыталась притвориться бесчувственной статуей, которой абсолютно наплевать на любую боль, но девушка лишь обманывала саму себя. Пускала стрелы в собственное тело, раня ещё больше сломанную душу. Молчать, быть равнодушной оказалось гораздо больнее. Внутри хотелось кричать, срывая голос, до истерики, до срыва, до смерти. Хотелось, чтобы добили. Чтобы наконец она перестала чувствовать всё. — О каком долге перед цитаделью ты мне говорил? — глаза защипало от отвращения к самой себе. Что она об этом говорит, стоит сейчас в этой проклятой квартире, сдаётся. — Давай… Не в коридоре. — он протянул свою руку к девушке, но так и не коснулся. Подумал, что ей может стать противно. — Как ты после вчерашнего? Всё хорошо? Вики не смогла сдержать горького смеха. Кипя от злобы, боли, омерзения, рассмеялась, смотря Люциферу прямо в глаза. Чтобы видел, до чего довёл. Впервые в жизни хотелось причинить боль. Чтобы Люцифер понял, как сильно ранил её. — Отлично. — затем улыбнулась, но получилось как-то пугающе, колюче. — А у тебя как? Может, сядем и за чашкой чая всё обсудим? Люцифер опустил взгляд в пол, закрыл глаза, пытаясь подобрать нужные слова, максимально недвусмысленные и осторожные. Было очень больно наблюдать за шипящей, словно напуганный кот, Вики. — Пойдём в гостиную, — он пропустил Вики вперёд, зная, что она прекрасно помнит, куда нужно идти. Вики села на диван, скрестив руки на груди, принимая максимально защитную позу. Люцифер сел напротив, собираясь уже было начать рассказ, но что-то пошло не так, и он устало опустил голову вниз, запустив пальцы в волосы. Выдержка давалась ему с трудом, хотелось высказаться, как-то помочь Вики, но единственное, что демон мог сделать, — позволить ей защитить саму себя. Хотя бы словесно. Жестокость порождает жестокость. Демон как никто знал это правило. Увидев угнетённого, утратившего силы Люцифера, Вики будто поняла, что только что натворила. Ей в миг стало стыдно за своё дерзкое поведение, за попытки уколоть и обидеть демона. Ему вся эта ситуация тоже давалась нелегко. Уокер увидела это только сейчас. Демон не относился к происходящему наплевательски. Он ходил подавленным, переживал и проживал почти то же самое, что и Вики. Осознание, что Люциферу в очередной раз придётся лишиться девушки, увидеть смерть Вики, пришло только сейчас. Уокер пождала губы, взглядом ухватившись на верхний правый угол стены. Попыталась сдержать слёзы, быстро поморгав, но нос уже предательски защекотало. — Так что там с цитаделью? — извиниться перед Люцифером мешала задетая гордость. Уокер не знала, что можно сделать, чтобы вывести демона из этого состояния, поэтому решила вернуться к разговору, игнорируя то, что своим внешним равнодушием ещё больше его задела. Люцифер устало потёр лицо руками, вдохнув глубоко и шумно. Какое-то время он ещё посидел, опустив голову и скрыв лицо, но затем всё же поднял свой огорчённый и печальный взгляд. Сын Сатаны выглядел очень уставшим. Особенно сейчас. — Мальбонте хотел убить Создателя. Это ты знаешь. Он желал изменить мир, полагая, что главная проблема небес — это Шепфа во плоти. Для того, чтобы убить его, нужно было попасть в отдельное измерение, вход в которое можно было осуществить только благодаря ключу от врат Шепфа. Мальбонте его забрал. Но ему не хватало силы, чтобы открыть врата, и тем более убить Создателя, потому что часть его силы забрала ты. Он схватил тебя, несмотря на многочисленные препирательства, и открыл врата. Затем было сражение, которое из нас не видел никто. Ты спасла Шепфа, убив Мальбонте, — Люцифер на секунду умолк, с тяжестью в голосе продолжая, — И умерла сама. Врата в мир Шепфа так никто и не сумел закрыть, потому что сделать это может лишь тот, кто их и открыл, либо равный по силе. Из-за этого в нашем мире появилась новая граница: открытый портал, через который можно попасть прямиком к Создателю. Портал постоянно охраняют, так как он представляет собой огромную опасность как для нашего мира, так и для измерения Шепфа. Во-первых, безопасность Создателя стоит под сомнением, несмотря на охрану границы, во-вторых, у нас начали происходить серьезные аномалии в связи с энергетической разбалансировкой. Поэтому цитадели и нужно убить тебя. Только ты, Вики, можешь закрыть портал. Советники считают, что это твой долг. Всё пространство будто сжалось кругом вокруг Вики, она не видела ничего, кроме демона, сидящего напротив. Его слова прошли сквозь девушку. Остро, болюче, разрывая внутри до предела натянутые терпение и самообладание. Тишина комнаты ударила по голове, стены прижали, сжали грудь, и Вики неестественно горько рассмеялась, со слезами на глазах смотря на Люцифера. — И всё? — её хохот не унимался. Истерический, режущий затаённой болью, обидой, разочарованием. Девушка смеялась от глупости ситуации, от тоскливой, невыразимой горечи, скулящей под ложечкой. Вики ощущала себя выброшенной в воронку: её засасывало, тянуло вниз. Всё окружающее постоянно гудело, давило. Уокер захотелось расцарапать себе грудную клетку, вырвать оттуда что-то, чтобы не болело, не ныло. Девушку ломало от рези внутри, терзаний и жалости к себе. На Викторию будто набросили толстую тяжёлую цепь. Обмотали вокруг горла, прижали, перекрыли кислород и начали душить. Девушка никогда в своей жизни не знала, что бывает так, когда не хочешь жить, но и не жить не можешь тоже, потому что сдаваться не привык. — Вики… — он прошептал на грани слышимости, словно молитву, способную спасти успопшую душу. Но Вики продолжила смеяться в самое лицо: истерично, с какой-то злостью и отчаянием, как душевнобольной, что уже не отличает действительность от выдумки. Глаза блестели на прекрасном жёлтом солнце, не проливающиеся слёзы сделали их до неправильности большими и красивыми. — И это всё, Люцифер? Вы хотите убить меня только потому, что вам мешает… дыра? — Мне жаль… — он не понял, сказал ли это вслух, или просто подумал, Вики не отреагировала. Она закрыла лицо руками, и Люцифер уже подумал, что сейчас она разрыдается, послышатся надрывные всхлипы, но этого не произошло. Все застывшие в глазах слёзы заполнили колодец грусти внутри девушки. Колодец, в который можно кричать, но услышать в ответ только эхо. Колодец, в котором Вики тонула вот уже третий день. — Неужели, если бы не этот чёртов портал, вы бы не убили меня?! — Люцифер не ответил. — Не молчи… — Я не знаю… — Люцифер устало потёр пальцами закрытые глаза. — Нет, наверное, нет… Тебя бы всё равно убили. Это ведь не ты, Вики, и никогда ею не была. — Так на кой чёрт ты тогда устроил весь этот цирк?! Какого хрена, Люцифер?! Ты захотел меня помучить?! Хотел, чтобы я страдала?! Почему ты меня просто не убил… Почему?.. — Вики прекрасно понимала, что задавала этот вопрос уже не в первый раз, но ответ Люцифера оказывался до абсолюта глупым, и Вики не желала с ним мириться, постоянно надеясь услышать, что причина куда более весомая. — Да, я совершил ошибку! — он вскочил с дивана: импульсивный, раздраконенный и до очарования взволнованный. Люцифер взмахнул руками, оказался рядом, заглянул в глаза, и Вики увидела в них печаль. И стыд. — Да, я идиот! Я в очередной раз сломал тебе жизнь, всё испортил, принёс боль. Думаешь, мне от этого хорошо?! Думаешь, я не жалею?! Если бы я мог всё вернуть назад, то никогда бы и не спустится к тебе на Землю. Но когда в совете сказали, что ты жива, мне крышу снесло. Я не думал ни о чём другом, кроме как о том, что обязан тебя увидеть. Да, я наплевал на последствия, не посчитал, что могу не справиться. И меня это убивает. Я бесконечно виноват перед тобой. Люцифер подошёл к Вики. Сел перед ней на корточки, уже без опасений взял за похолодевшие ладони и крепко сжал, заставляя посмотреть в собственные глаза. — Не прощай меня, если не можешь. Не заставляй себя, — Вики приоткрыла губы в надежде, что это поможет лучше дышать. Бесконечно очаровательная, бесконечно хрупкая и красивая. Люцифер смотрел на неё и ощущал, что в сердце больше нет места для кого-то или чего-то другого. Его чувства к Вики — приторные рифмы, пронзительные, тонкие звуки скрипки, поцарапанная душа и одна сплошная гипербола. Боль девушки была в тысячу раз больнее собственной. И Люцифер буквально ощущал, как с каждым словом, с каждым взглядом в большие зенки тело насквозь пронзает ледяным ветром. — Моей ошибкой было любить тебя так, будто завтра мир был бы таким же, что и вчера. Будто у меня ещё много времени, и я могу долго молчать, испытывая своё сердце на прочность. Но времени оказалось мало даже для бессмертного, — подобное откровение почему-то вызвало трепет в сердце девушки, на секунду она отступилась от своей злости, и позволила душе Люцифера оказаться чуть ближе к своей. Тем более, что её ладони уже давно согревались его ладонями, — В этот раз я пытался любить тебя по-другому: искреннее, честнее для себя и более открыто для тебя. Но у меня не получилось. Я обязан просить прощение, а ты не обязана прощать. — Да какая уже разница… — Вики опустила голову, но Люцифер нежно коснулся шеи, совершенно ласково, осторожно, прося девушку продолжить смотреть на него. Она согласилась. — Ты обязательно забудешь эту жизнь, но это не значит, что твоя боль не имеет значения. Так что я прошу у тебя прощения сейчас. У девушки, которая помнит теперь. Разбитое сердце не вылечивается сразу, а только спустя некоторое время. Страшная боль, навязчивые тяжёлые мысли, постоянная горечь в груди никогда не проходят сразу, но человек постепенно избавляется от этих ужасных чувств. Самое главное, сделать первый и самый сложный шаг на пути к исцелению. Кажется, Вики именно так и поступила. — Сколько бы осенний листок не цеплялся за ветку, он уже мёртв. Имеет значение только то, когда он упадёт. Я готова. Убей меня, Люцифер. *** — Что ты сказала? — слова испуга застыли на губах, а в глазах появилось нескрываемое удивление. Люцифер таращился на Вики, не понимая, действительно ли услышал эту фразу. — Убей меня, Люцифер. Пожалуйста. Периодически Вики боялась смотреть демону в глаза. Боялась увидеть в его взгляде чувства, понимание её эмоций. Не хотела, чтобы Люцифер читал её по глазам и и понимал, что Уокер на него не всё равно. Но сейчас все опасения отпали. Вики больше не боялась. Ни смотреть демону в глаза, ни говорить то, что хочет умереть. — Я больше не могу… Я так устала… — с бесстрашностью смотря в красные радужки, она наконец показала, чего стоили все попытки Люцифера переубедить девушку: она сдалась. Впервые в жизни. Её заставили смириться. — Я не смогу жить иначе… Я не вынесу смерти родителей. И сама не выживу. Никак. Так пусть хотя бы они будут живы. — Вики… — Люцифер притянул её к себе. Вид демона был изнемождённым. Покорное смирение девушки его разбило и тут же добило. Лицо парня, постоянно притягательное, наполнилось усталой жалостью и горечью. Осунулось, стало немного серым и бесконечно виноватым. Люцифер скривился. Прижал вздрагивающее, отныне не сопротивляющееся касаниям тело к своему, окольцевал спину, ощущая холод женской кожи, даже несмотря на летнюю жару. И прижимающаяся прямо сейчас к его телу Вики — самое ценное, что может произойти с Люцифером. Уверенный в недоверии к самому себе от девушки напротив, растаял, когда она уткнулась носом в мужское плечо, с абсолютным спокойствием в ответ на признательность и благодарность. Ресницы Вики Уокер, постоянно густо накрашенные чёрной тушью, длинные и подкрученные, опустились вниз. Люцифер за этим проследил, заметил трогательную прелесть в плавности движений и очаровательной милости. Вики не понимала, что творит: кружило голову от аромата глубокого древесного парфюма, от запаха мужской кожи, в которую Вики уткнулась носом, от сильных сухих ладоней на спине. Больших, но глядящих так аккуратно и осторожно, что тело реагировало на каждое касание подушечками пальцев. Внутри Вики что-то рухнуло, когда Люцифер провёл пальцами по острым плечам под футболкой. Он был невероятно аккуратен, нежен и искренен. Славно она — струна скрипки, тонкая, но сильная. Вики зажмурилась, сжалась в комок при ощущении, как средний палец мужской руки медленно пополз по позвоночнику вниз, очерчивая бугорки и притягивая за собой целую волну мурашек. Люцифер прижал Вики ближе, сильнее, уткнулся носом куда-то в шею, дыханием задев зону пульса. Он провёл носом по рассыпчатым блестящим волосам, пахнущим чем-то солоноватым, задержался так, чувствуя, что в сердце давно воет какая-то метель, и причина всему этому — Виктория Уокер. Девушка ощущала, как на душе растекается что-то тягучее и согревающее, похожее на мёд. Липкое, сладкое и тёплое. Дыхание Люцифера задевало кожу головы, с упоением, невероятным наслаждением демон зарывался носом в гладкие пряди, запоминал аромат и ловил себя на мысли, что не может без него прожить. Люцифер задел губами ухо, спрятанное за упавшими локонами светлых волос, и Вики тут же захлестнуло горячей лавиной, на кончиках пальцев начало зудеть, и девушка посильнее зажмурилась, словно едва проснувшаяся кошка, инстинктивно подаваясь вперёд, навстречу Люциферу. Демон дышал размеренно. Его грудь вздымалась реже, чем у Вики, и вдохи были глубокими. Женские пальцы почему-то поползли вверх, по груди, остановились где-то посередине, от переизбытка чувств начиная теребить ткань чёрной футболки. Люцифер их перехватил. Медленно накрыл своими ладонями, едва сжал, обжигая кожу жаром своей. Вики отпрянула. С болью на сердце, на повторе колющей и острой, убрала свою голову с широкого плеча и смотрела так, на сплетённые пальцы рук, будто это грёбаный слащавый финал, где она сдалась, поддалась, проиграла в халтурной дешёвой лотерее. Люцифер так и не понял, какой сегодня был день. Не тот, где Вики согласилась на смерть, а тот, когда она окончательно, бесповоротно влюбилась в демона. И все слова «я ненавижу», «уходи» и «проваливай» остались пеплом сожжённой бумаги, рассыпались на пол и оказались навсегда потерянными, потому что сколько бы Виктория не обманывала себя, сколько бы не пыталась придти к чувству ненависти, ни одна попытка вычеркнуть Люцифера из своей жизни не увенчалась успехом, потому что он буквально въелся под кожу, успел стать мил и желанен, стал важен и влюбил. И глядела Вики на него сейчас, понимая, что сплетённые в замок пальцы, сжатые крепко-крепко его ладонями, — это максимально правильно, максимально для неё. Уокер не желала показывать демону, насколько ей нравится быть с ним, и что она не может уже не думать о демоне. Она самая настоящая дура, купившаяся на халёного наследничка, на 102% состоящего из сарказма. Вики глупая, слабая девица, не способная даже возненавидеть парня за то, что он чуть не угробил всю её семью и саму Уокер. И она безмерно благодарна ему за слова о том, что может его не прощать. Потому что это для девушки слишком сложно. А Люцифер, чёрт такой, даже не пытается оправдаться. И метает ножи достоинства. В самое сердце. Люцифер всё это время жил со светлой надеждой, терпением, с единственным вдохновляющим чувством, никогда не подводившим и не угасавшим, — с любовью к Вики Уокер. Чувство было настолько сильным и искренним, что каждое будоражащее воспоминание о девушке, каждая черта кроткого образа, навечно поселившегося в памяти ярким пятном, заставляло истерзанную душу демона переворачиваться от неукротимой бури страстных чувств, а сердце — восторженно останавливаться в ожидании новой встречи. И важно было всё, о чём она говорит и о чём молчит. О чём думает, когда сидит рядом и долго смотрит в одну точку, совершенно сосредоточенно, со сведёнными к переносице бровями. И сердце трепетало, билось при виде больших серых глаз и приятной улыбки, словно тяжёлые морские волны о берег. Да потому что Люцифер жить без неё не может. Не хочет. С закрытыми глазами, словно прикосновение мотылька, сын Сатаны коснулся губами лба, макушки, вновь прижимая голову девушки к себе и ощущая, как холодные капли слёз скользят по его татуированной шее. Люцифер должен был спросить ради приличия, почему она плачет, но причина не была достойна вопроса, потому что глупо всё: Вики умереть согласилась, она не знает, какого это, не может отпустить этот мир и родителей, не знает, как будет на небесах, боится ошибиться и здесь быть тоже боится. Понимает, что на Земле не нужна, а на небесах сама быть нужной не хочет. Уокер запуталась, устала и плакала от бессилия, возможно, уже окончательно отпуская эту жизнь. — Мне жаль… — на грани слышимости прошептал на ухо. Люцифер с хмурым сожалением рассматривал зажмуренные глаза визави, дрожащие губы и пальцы, до побеления впившиеся в ткань чёрной футболки. Демон покрепче обнял Вики. Она спряталась в его объятиях, больших и тёплых, успокаивающих, и стала ловить каждую секунду необычайного спокойствия парня, стараясь хоть чуть-чуть перенять то от сына Сатаны. — Я не хочу, молчать, Люцифер. Это гораздо больнее, чем сказать правду, и в случае чего разочароваться. Я очень устала. И больше не могу. Я слабая… — Ты не слабая, — оборвал эту глупую речь, пряча руки девушки в свои ладони. Вики посмотрела прямо в глаза Люциферу. Её чувства были раздеты догола. Обнаженная душа, вся в ранах, крови, способная ещё любить. — Решиться на смерть, когда сама этого не хочешь, — не слабость. — Пусть так. Но мне очень больно. Очень гадко на душе, потому что ты так со мной поступил. Влюбил и сделал больно. Однажды я сказала, что посылать тебя на землю ко мне — главная ошибка цитадели, потому что «умереть от большой любви к сыну Сатаны — верх идиотизма», но я ошиблась. Очень сильно. Их план сработал. Я боялась тебе признаться, доверить чувства, потому что ты очень далёк от моего типажа и идеала. Ты слишком сумбурный, слишком резкий и прямолинейный. В тебе много сарказма и загадок, и я сама такая, и поэтому ты и я — слишком сложно. Но… Не влюбиться не получилось. А ты затем сделал больно. Но я не смогла начать тебя ненавидеть. И от этого начала питать ненависть к себе. Мне очень больно и обидно от того, что я должна умереть. И всё из-за тебя. Пожалуй, самый откровенный монолог Вики за всё это время. Девушка распахнула душу, и Люцифер будто увидел на ней мишень, со стрелой в самом центре — в сердце, где вокруг много крови, боли, запаха смерти. — Если бы ты только знал, насколько мне паршиво… Как же сильно я хочу всё забыть и снова стать прежней, не знающей проблем, Уокер. Я хочу здесь остаться, но не могу… — голова опустилась, и Вики макушкой упёрлась в мужскую грудь. Люцифер тут же отреагировал: пальцы коснулись оголенной шеи в успокаивающем жесте, сын Сатаны осторожно поцеловал макушку. — Папа говорил, что по нормам морали из двух зол всегда следует выбирать меньшую. Поэтому убей меня, Люцифер. Ради жизни родителей. Он облокотился о спинку дивана, утягивая Вики за собой. Уложил девушку на бок, обнимая обеими руками за свободное плечо. Опустив подбородок на голову, прикрыл глаза, то ли себя коря за слова девушки, то ли благодарность за них выражая. У Люцифера в груди приятно жгло. Это была и досада, и радость, что всё наконец закончилось. — Но пожалуйста, спаси родителей. Сделай так, чтобы они обрели настоящую дочь. Обещай мне, что с ними ничего не случится, и тогда я действительно буду готова умереть. — прошептала Вики, пальцем смиренно выводя узоры на мужской груди, скрытой под тканью футболки. Теребила одежду, чувствуя, что нервы уже на пределе, но всё ещё пытаясь сохранять мнимое спокойствие. — Я обещаю. — Спасибо… Всё могло бы закончиться иначе. Она могла бы не проникаться сочувствием к демону, а он мог бы не терпеть выходки девушки. Она могла бы выпутаться из его рук, а он мог бы как джентльмен её не обнимать. Но всё что могло пойти не так в жизни Виктории Уокер — уже пошло. Да и что поделать, если чувства к демону победили злость. *** Прощание и разлука — самое сложное для Виктории. Она терпеть не могла прощаться перед какой-то важной и долгой поездкой. Постоянно начинала плакать, стоило только посмотреть на маму или папу. В детстве, когда один из родителей уезжал в командировку, Вики плакала навзрыд, бросалась к нему, обнимая за ноги, только чтобы пошевелиться не мог и не дай бог не уехал. Став подростком, провожала маму или папу со словами «ой, всё, я щас заплачу», и стоило только обняться, как Уокер действительно начинала плакать, не понимая, откуда в ней столько сентиментальности. И взрослой Вики осталась такой же. Вот только до сегодняшнего дня девушка всегда знала, что родители вернутся и семья вновь встретится. Но сейчас, стоя напротив Евы и Редклифа, не могла отпустить мысль, что больше никогда их не увидит. Сегодня — последняя встреча. И последнее прощание. Люцифер привык прощаться. С друзьями, семьёй, любимой девушкой. В его жизни смерть — стоящая сзади тень, и когда солнце оказывается за спиной, она выходит вперёд, убивая всех и всё, что дорого демону. Знающий, что такое подобная боль, всё равно смотреть не мог на то, как ломается Уокер под взглядом ничего не понимающей Евы. Действительно ведь, напротив стоит вся в слезах дочь и сло́ва принести не может. На губах — улыбка, а все щёки и шея мокрые от слёз, полноценными дорожками размывающих макияж. — Доченька, милая, что случилось? — Ева глядела широко распахнутыми газами на Вики, пытаясь прочитать по девушке, что стряслось и почему она так рыдает. Но в ответ на мамин вопрос Вики лишь усмехнулась, задрав голову к потолку, медленно выдыхая, в попытках набраться сил, чтобы сказать всё то, что задумала. Заботливая мамина рука сжала мокрую из-за слёз ладонь, которой Вики периодически вытирала лицо. И как только это произошло, Уокер тут же поняла, что нифига у неё не получится произнести то, что она хотела. — Мам… — добивал тот факт, что они встретились с ней только вчера. И уже больше никогда не увидятся. — Пап… — Вики взглянула на стоящего рядом Редклифа, выглядевшего не менее обеспокоенным. Мужчина приподнял брови, показывая, что готов выслушать, и постарался как можно более расслабленно улыбнуться. Вики, при виде этого, обессиленно отвела мокрый взгляд в сторону Люцифера, стоящего поодаль в коридоре, и прикусила щёку. Демон кивнул, как бы говоря, что она делает всё правильно. — В общем… Я хотела вам сказать, что безумно сильно вас люблю. — ком в горле не давал говорить, но девушка старалась. — Не знаю, кому ещё в мире так повезло с родителями, как мне. Я очень часто просила у вас прощения, и очень мало благодарила. Видимо, пришло время. Спасибо… Спасибо вам за то, что всегда оставались на моей стороне. Даже если я делала что-то неправильное, вы были терпеливы и всегда меня защищали. Спасибо, что принимали любые мои решения, никогда ничего не запрещали и давали наставления, если было нужно. Спасибо вам за всю помощь, за самое счастливое и беззаботное детство. Вы всегда учились быть идеальными родителями. Вы любили меня той любовью, которая мне была нужна. Вы всегда были рядом. И я… Я… — Вики всхлипнула, запрокидывая голову вверх, в надежде, что солнце, подающее из окон на стены, сможет высушить все слёзы. Уокер коснулась носа пальцем, с ноющей болью на сердце продолжая, — Пап… Ты всегда очень много работал, особенно, когда я была маленькой, но всё равно, приходя уставшим с работы, шёл ко мне в комнату и уделял внимание. Прости меня за то, что иногда бывала грубой, что периодически требовала в детстве слишком много внимания, пренебрегая твоей усталостью. — стыдливо поджавшиеся губы дрожали, умываемые солёными, беспомощными слезами, и мокрые глаза бегали в каждый угол ясно освещаемой тягучим, вязким янтарным солнцем комнаты. Пылинки перекатывались по обжигающему температурой лёгкие и кожу воздуху, вальсировали там, подсвеченные густыми и ровными лучами, исходящими из огромных окон просторного светлого коридора. Уокер наблюдала за подгоняемыми ветром пылинками, ловила себя на мысли, что единственное постоянное сейчас — их парение в воздухе. Трудно было глядеть во внимательные, сочувствующие глаза родителей, что выискивали в Вики прямо сейчас какую-то правду, пытались понять, что у неё внутри и почему она вообще решила толкнуть такую слезоточивую речь. — Мам… Ты — самая стойкая женщина, которую я только знала. Я всегда удивлялась твоей рассудительности, вечным спокойствием, пыталась этому у тебя научиться, подражала в светском обществе, но никогда не могла и на четверть достигнуть твоего мастерства быть настолько твёрдой, с этой тихой уверенностью и силой. Порой мне казалось, что тебе чуждо типичное мне проявление чувств, но затем я поняла, что это не так. И весь этот твой твёрдый, железный характер — лишь вымощенная жизнью броня. Для меня ты была самой ласковой и заботливой мамой. Прости, что часто перечила, не слушала, повышала голос. — Крепко сжатые до боли пальцы, побелевшая от напряжения кожа на них, мокрые ладони выдавали в Вики эту безудержную, пьянящую лихорадку. Густой, масляный, цепляющийся за нос душный воздух не давал вдохнуть, успокоиться. На горящей румянцем коже не было видно красных пятен от нескончаемых горьких слёз утраты и необратимости. Вики постоянно глотала слюну, но першащее горло требовало воды. Пытаясь произвести свои последние слова родителям, Уокер поняла, что совершенно не может. Проще сдаться, упасть на плитку, разреветься, но только не произнести то, что задумала. Вики ненавидела прощаться. Во рту словно образовалась вязкая каша, и Уокер сомневалась, что сквозь дрожащие губы и заикания получится выдавить хоть что-то отдалённо похожее на связную речь — Я… Я так сильно вас люблю… Сердце рвалось, стремилось к родителям, и протянувшиеся к ним дрожащие руки несмело касались горячей кожи. Вики обняла их так сильно и крепко, как только могла. Старалась навек запомнить их образ, выбить на подкорке мозга, зафиксировать в голове, какого это — чувствовать их объятия. — Милая, что произошло? — папа встревоженно смотрел на маму, крепко обнимая дочь. Вики отчаянно прижималась к их телам, боялась отстраниться, будто стоит шевельнуться хоть на миллиметр назад, и тела родителей рассыпятся, превращаясь в горстку серого горячего пепла. — Прощайте. Вики с ноющей, раздирающей до рваных ран болью на сердце выпуталась из родительских объятий. Ева крепко вцепилась в тонкие девичьи пальцы, с совершенно естественным для матери испугом смотрела Вики в глаза, не собираясь опускать ту после этих слов. Уокер обречённо улыбнулась, с воющей тоской глядя в мокрые глаза матери. Папа держал Вики за локоть, и паника читалась по его напряжённым рукам и сосредоточенному лицу. — Вики, что происходит? — заплаканные визави глаза, красные, огромные от слёз, приподятые из-за гримасы боли брови и дрожащие губы Вики пугали и ломали так, как не мог себе представить Редклиф. Он всегда боялся потерять семью. Всегда за неё боролся и ставил на первое место. И вот, подобно ртути, от него изворотливо ускользает благополучие. Он теряет дочь. И совершенно не понимает, почему. — Каждую секунду, пока ещё помню, я буду скучать, — Вики напоследок улыбнулась. Светло, чисто и искренне. С любовью посмотрела на маму, дрожащими руками вцепившуюся в Вики и уже не сдерживающую собственных слёз, на папу, что даже сейчас пытался придумать, что ему делать. — Вы всё забудите. Забудете меня, этот разговор, Люцифера, все связанные со мной и с ним события за это время. Всё будет хорошо, — и пальцы выскользнули из хватки маминых рук. Вики сделала шаг назад, вытирая слёзы ладонью, вновь подарила свою последнюю лучистую улыбку и подозвала к себе Люцифера. Медленно опустив веки, кивнула, разрешая демону вломиться в сознание родителей, стереть им память обо всём, что нужно. Она не хотела на это смотреть, не могла, слишком сильно происходящее ломало Вики, но так же девушка понимала, что должна это увидеть. Запомнить, привести жирную черту между прошлым и настоящим, переступить через неё и стереть. Люцифер копошился в памяти родителей, стирая Вики и себя из их жизни. Когда закончил, взгляд их был невидящим. Редклиф и Ева стояли оцепеневшие, смотрели в одну точку и не могли придти в себя. — Нам пора. — Люцифер повернул голову в сторону Вики, встречаясь с её немигающим, отсутствующим, полным беспросветной боли взглядом. Нежно коснулся пальцев руки, стараясь обратить внимание на себя, но Вики продолжала смотреть лишь на Редклифа и Еву, только что окончательно забывших её, — Они очнутся через пару минут. Лучше будет, если они нас не увидят. Последняя холодная слеза покатилась по горячей щеке. Больше это — не её дом. Ева и Редклиф — отныне не родители. *** Дверь за спиной закрылась. До неправильности тихая и молчаливая Вики утратила, кажется, все эмоции. Прощание высосало из неё всю жизнь. Девушка храбрилась, пыталась улыбаться родителям, но все эти попытки — полный фарс, отвратительный, мерзкий и колючий. Звенящее молчание Уокер било Люциферу под дых. Вики казалась собственной тенью с лицом и телом девушки, знакомой лишь смутно. Сын Сатаны остановил Уокер. Во дворе её дома. Спутанное желание, неясное и робкое выдавало в демоне сожаление и тревогу. Он глядел на тело девушки сверху вниз, опустив голову в виноватом, смиренном жесте. Пытался подобрать в голове слова, пока Вики упорно молчала, отрешённо глядя лишь вперёд себя. Она сломалась. Полностью. Вдохнул поглубже и притянул к себе. Не переставляя ног, Вики неудобно уткнулась носом ему куда-то в районе шеи и ключиц. Руки были прижаты к собственным рёбрам его руками, и в ином случае Уокер была бы рада таким заботливым объятиям, но сейчас она не способна ни на что, кроме источения печали. В ней утонула всякая радость и злость, они растворились в бессилии и отчаянии. Любая поддержка стала бессмысленной. Вики захлебнулась горем. — Разве нам не нужно уходить? — Ещё есть немного времени, — он устало выдохнул, дыханием щекоча кожу головы, — Я хотел сказать тебе спасибо… — прошептал куда-то в волосы, и тихий шершавый голос Люцифера затесался где-то между листьев деревьев, смешиваясь с их неторопливым шуршанием. — Не благодари меня за грех. Мимолётная сочувствующая улыбка одним кончиком губ на секунду показалась на лице демона. Пусть Вики сейчас невероятно плохо, скоро она всё забудет. В конечном счёте, несмотря на боль и трудности, Люцифер сделал всё правильно. Он уже почти вернул Вики домой. *** Окна автомобиля горели от пёстрого малинового заката. Редкие облака к концу дня увеличились в своём количестве, стали пушистыми и на вид безумно мягкими и лёгкими. Розовый свет, огибающий их и просачивающийся через, безупречной оттеночной рябью подкрасил фигуры как-то рассеянно. Яркая краска волнами заливала небо, просачивалась в машину, ложилась на лицо, подчёркивая тонкие женские черты своей полупрозрачной нежностью цвета. Розовый свет утомлённого солнца словно бы старался не упустить ни одной минуты, когда можно было бы показать себя во всей красе, поэтому всё вокруг было покрыто его вуалью и пронизано нежным цветом. Машина медленно ехала, и в ней было так же тихо, как и за окном. Дорога в жаркий августовский день почему-то пустовала. Вики смотрела на смазанный за окном пейзаж: напитанные последними лучами пропадающего солнца зелёные поля, блики света на дороге, всё вокруг тёплое, медовое. В детстве поездки на машине очень нравились Виктории. Она любила долго ехать куда-то также сильно, как и не любила. Ей нравился сам процесс: какое-то чувство романтизма, постоянная смена пейзажа, ощущение, что про приезде начнётся нечто новое, интересное. Едешь в машине, смотришь в окно, беззаботно дрыгая ногами, ешь что-то вкусное, и жизнь кажется такой счастливой, радостной и простой. Но Уокер терпеть не могла ждать. Постоянно спрашивала у родителей, скоро ли они приедут и много ли ещё осталось. В детстве поездки казались чем-то до приятного жжения в груди новым: беззаботное времяпрепровождение, когда ты смотришь в окно и думаешь лишь о том, как хорошо сейчас просто сидеть и ни о чём не думать. И фантазируешь себе, что будь взрослее, то непременно позвонила бы подружкам, долго болтала с ними по телефону обо всём исключительно «женском» и о парнях, но пока для этого ещё слишком рано, так что единственное, что остаётся делать — ждать очередную горку на дороге, желательно покруче, чтобы при спуске в груди что-то поднялось, ухнуло вниз, и мигом стало весело. «Вот бы сейчас уснуть и проснуться через несколько дней в другом месте, а лучше даже в другой стране, где всё будет по-другому…» — воспоминание от поездки прямиком из детства. Но сейчас Вики о таком не мечтает. Она вообще не мечтает. Нет больше у дороги никакого романтизма, и горочку больше не ждёшь. Выросла, а разговора по телефону о парнях и о «женском» не случилось, как и не случилось пожить дальше. Слишком красиво было сейчас вокруг, прям до неправильности. Огненное солнце вдали пряталось за горизонт, освещая людские слабости. Люцифер медленно повернул голову в сторону Вики, встретился с досадливым профилем, лишённым живости и яркости взглядом и совершенно пустым выражением лица. Подперев голову рукой, Уокер безэмоционально смотрела на пустую дорогу в окно. И переливающийся закат, словно яркие камушки, отполированные морской водой, мазал по лицу девушки, будто играя, перепрыгивал с места на место, но потом снова возвращался к женским чертам, плавными, досадливыми движениями очерчивал меланхоличный профиль. В машине было тепло, уютно, и до взвывающей тоски комфортно. Демон, сидящий на переднем сидении, смотрел на Вики и думал: о ней, о происходящем сейчас и о будущем через десяток минут. Люцифер был благодарен, что может чувствовать девушку. Дыхание, неторопливое и спокойное, блестящие серые глаза, губы. Демон видел её, он ощущал её запах. Парфюм, который она использовала, чтобы подчеркнуть свою женскую привлекательность, уже почти выветрился, отдавая в нос лишь прохладой сверкающего бодростью аромата лимона и мяты, смешанного с чем-то изящно-нежным и сладким. Свежий запах с кислинкой, ярко контрастирующий с летней жарой, был так знаком Люциферу, что становилось больно. Он потеряет Вики. Снова. Демон вернул взгляд на дорогу. Смотреть на Вики сейчас было невыносимо. Становилось противно от самого себя, что довёл до такого, что девушка снова страдает. Всё было продумано. Они ехали на машине Вики, чтобы случившееся не вызывало сомнений и подозрений. Люцифер должен будет подстроить аварию. Вики не знает, как, да и всё равно, на самом деле. Врежутся они в дерево, улетят в кювет, Уокер было уже неважно. Сама девушка не сможет себя убить. Силы воли не хватит даже несмотря на всю степень отчаяния. После аварии Люцифер должен будет вытянуть тело, пересадив на переднее сиденье, будто это всё — лишь несчастный случай и ошибка самой Вики. Настоящая девушка выживет, приедет скорая, её отвезут на обследования, и всё для неё будет хорошо. Живые родители, она сама, никакого ощущения выпавших из жизни двух недель. А бывшая Непризнанная вернётся на небеса. — Почему ты едешь сейчас со мной в этой машине? Так хочешь заработать несколько переломов и ран? — Вики перевела взгляд на Люцифера, вглядывающегося в дорогу впереди. Уокер впервые за полчаса что-то сказала, и демон даже удивился, на секунду дёрнув щекой от неожиданно разрезавшего тишину голоса. — Я почувствую боль. Но не так остро, как ты. Мне будет… неприятно. Однако регенерация тут же запустится. Я смогу перетерпеть, — Люцифер повернул голову к Вики, видя, насколько прямым был взгляд. Прекрасные глаза, серьёзные, твердые, как холодный металл, и такие блестящие в этом нежно-розовом свете, что Люцифер не смог сдержать лёгкой улыбки кончиком губ. — Зачем? — голос ощутимо холодил кожу и в особенности душу. Будто ведром ледяной воды окатили. Сдержанность в выражениях и серьёзный тон были чужды Виктории, они зудели своей неправильностью, скребли, как наждачка по дереву. — Я ответственен за твою смерть. И это мой обет. Неужели ты думаешь, что я не доведу дело до конца? — Люцифер пытался прочитать реакцию, мысли Виктории, пытался понять, как же она всё-таки считает. В глазах визави, хоть и усталых от томления, мрака и горечи светилась какая-то затерянная сила, что-то такое, чего не было в них пару часов назад, — в глазах был интерес, любопытство, что ли. Не прежняя жажда к жизни, а стремление узнать позицию Люцифера. — Я не собираюсь оставлять тебя одну. Это не жертвенность, а простое уважение. Твоя вот такая смерть — моя ответственность, и я не собираюсь прятаться и боятся боли. Я не собираюсь бросать тебя. Особенно в последние минуты жизни. Она молчала, изучая его. Внимательно разглядывала глаза, не отпускающие её взгляд, делала какие-то выводы и видела даже будто сквозь Люцифера. Вики медленно моргнула в такт своим мыслям, и чёрт знает, что у неё было в этот момент в голове. Демон разучился читать девушку. Она всё меньше походила на себя привычную. Была в происходящем доля символизма: в первый раз Уокер умерла точно так же. — Готова? — вдалеке постепенно прорисовывались верхушки пары деревьев. Деревьев, куда должна была угодить дорогая машина. — Разве к такому можно быть готовым? — и всё бы ничего, если бы на лице Виктории не проступила лёгкая отчаянная улыбка. Всё самообладание пало перед самым банальным человеческим страхом смерти. Люцифер чувствовал, как бешено стучит её сердце, как увеличился пульс, и как задрожала нога, быстро постукивая по дну машины, в ответ на подскочившую на спидометре отметку скорости. Пальцы рук сжимались и разжимались, Вики отчаянно боялась. Чувствовала, как в затылок дышит смерть, быстро, неотвратимо, шаг за шагом приближаясь к девушке, и изменить ничего уже нельзя. Машина неслась по дороге, всё больше и больше набирая скорость. Проклятое дерево становилось ближе, больше, и Вики в панике затаила дыхание, прокусив щёку до крови. Обезумевшие от страха глаза спешно забегали по салону, а вспотевшие ладошки сжали мягкую ткань бежевых шорт. Всё нутро колотило, горело от паники. Запахло смертью. А отметка на спидометре всё больше и больше росла. — Нет, я не могу! Не могу! — Вики резко схватилась за ручку двери, инстинктивно дёрнула на себя, но та оказалась заблокирована. Обезумевшие от страха глаза метнулись к Люциферу. — Остановись и выпусти меня! — дёрнула ещё раз, но дверь не поддалась. — Открой эту чёртову дверь! Вики трясло от страха и паники, она кричала дрожащим от испуга голосом, а звук стирающихся об асфальт шин автомобиля лишь нарастал. Пальцы выдирали ручку двери, Вики старалась выбраться, спастись, но не получалось. На секунду взгляд зацепился за дорогу впереди. Люцифер плавно уходил в сторону обочины. — Люцифер, давай по-другому! Демон бесстрашно выжимал скорость из автомобиля, смотрел на дорогу прямо в упор. Середина полосы осталась позади. Сын Сатаны почти полностью сместился к краю дороги. — Пожалуйста, остановись! — слева, совсем близко, была широкая полоса, а справа ничтожный кусок обочины и следом кювет, чуть дальше которого росла полоса деревьев. Люцифер нёсся вперёд, крепко сжимая руль руками. — Люцифер, я не хочу вот так! — оставался ничтожный десяток секунд, — Пожалуйста, тормози! Колёса затряслись. Машина значительно сбавила в скорости, цепляясь за гравий обочины. Но несмотря на все яростные крики Вики, Люцифер не останавливался. — Пожалуйста… — она в последний раз посмотрела на него с мольбой. Вся машина вибрировала. Люцифер глубоко вздохнул, повернул голову в сторону Вики и спокойно сказал: — Всё будет хорошо. Я рядом. — тут же схватив её за руку, сильно сжал, резко вывернув руль вправо. Машина подлетела, на пару секунд задержалась в воздухе, а затем со всем своим весом рухнула вниз, громко ударившись колёсами, по инерции всё ещё несясь к дереву. Автомобиль заревел, помялся и затем тут же ударился в широкий ствол. Нос впечатался в кору, складываясь гармошкой. Тяжёлый дым покатился из всех щелей. Виктория Уокер, родившаяся 13 августа 1997 года, умерла. *** — Что? — спросил Люцифер, с сомнением глядя на девушку. Та тяжело сглотнула, приоткрыв рот так, будто кислород в миг закончился. — Что происходит, Виктория? — Я… я не знаю, — ответила она. — Кажется, я только что почувствовала, что, возможно, умерла. Люцифер хмыкнул. Он не мог понять, почему девушка вдруг так перепугалась. Они ехали в машине, неспешно, и всё было… нормально. Розовое небо, будто в воду нечаянно упала капля яркой краски, вечернее солнце и летнее тепло. Всё казалось обычным. Или нет? — Это было бы неплохо, — ответил он. Виктория вздрогнула от его слов, скривилась и опустила глаза на свои руки. Тело неожиданно дёрнулось от испуга. Ладони были все перепачканы вязкой блестящей кровью. — Ты тоже это почувствовал?.. — то ли спрашивая, то ли утверждая, одними губами прошептала Вики. Медленно переводя взгляд на боковое стекло автомобиля, девушка заметила, что оно всё забрызгано кровью. Моргнув, Уокер осознала, что машина почему-то стоит на месте, а Люцифер… пропал. Она осталась наедине с собой. Запертая в машине, почувствовала, что всё происходящее — нереально. И почему-то страшно больше не было. Вики взглянула на лобовое стекло. На запотевшей поверхности будто пальцем было написано: «Освободи её.» Вики закрыла глаза, не зная точно, что нужно делать, но нутром ощущая какой-то порыв. Её душа была на лезвии ножа. И какая-то невидимая нить тянула девушку из этой машины. Куда-то выше, за пределы этого мира. Осталось только сжечь последний мост. Отпустить эту жизнь и стать свободной. Сердце откликнулось на зов. Бренная душа покинула тело настоящей Уокер. *** Из рёбер неожиданно вырвался хриплый вздох. Глаза больно поцарапало ярким белым светом. — Люцифер?! — перепуганно прокричала девушка, всё ещё ничего не видя из-за белой пелены. — Ты здесь? Чьи-то сильные шершавые ладони крепко сжали плечи.

Он был рядом. Как и обещал.