Нежный

      Сердце Невилла колотилось словно бешеное. Скорость сердцебиения приближалась к критической, казалось, ещё чуть-чуть и он потеряет сознание. А всё из-за письма, пришедшего сегодня с совой. Знакомый почерк, чёткий, мелкий, с множеством острых углов и совсем без завитушек. Если она прислала ему ответ, значит, разгадала, кто автор писем. А это просто катастрофа. Хотя, если задуматься, вся эта затея изначально была провалом. Кто он такой, чтобы играть в детективные истории с самой умной ведьмой в Хогвартсе?       Письмо жгло карман. Он так и не решился пока его прочитать, малодушно сбежал в библиотеку, лишь увидев первые строчки и узнав почерк. Теперь он стоял в одном из самых непопулярных закутков, опираясь на стеллаж спиной, и с обрывающимся сердцем смотрел на квадрат конверта.       — Ну же, сопля! — сказал он себе. — Имей мужество ответить за свои поступки! Скорее всего, она пошлёт тебя под хвост гиппогрифу, и попросит больше не навязывать ей своё внимание. Давай, смелей, должна же быть хоть какая-то причина, почему ты оказался на Гриффиндоре! — бурчал он, распаковывая конверт и раскрывая пергамент. «Дорогой Сирано!       Обращаюсь к тебе так, ведь ты не назвал своего имени. А своими письмами и слогом ты так напоминаешь мне трагичного поэта. Никогда прежде я не читала ничего столь романтичного и страстного. Я перечитывала строки вновь и вновь, не веря, что они посвящены мне. Ты обладаешь невероятной душой, мой Сирано.       Это не описка, ведь Сирано из писем принадлежит только мне. Я пленила его и увлекла за собой в созданные им миры, в которых я Богиня, я Звезда, я его источник вдохновения. И мне бы очень хотелось оставаться в его мирах, ведь в жизни, в обычной жизни, во мне нет и толики того волшебства, которыми меня наделил мой Поэт.       Я совершенно практична, часто нудна и бестактна. Моя одежда вечно измята, а волосы представляют собой что угодно, но не звёздный водопад, как ты утверждаешь. Я всего лишь земная девушка. Я не ступаю по облакам, моя кожа всего лишь бледная, а не мраморная, как ты считаешь. Но я безумно тебе благодарна.       Спасибо тебе, что так возвысил меня в своих письмах. Спасибо, что пригласил в путешествие по своим мирам. Ты невероятно талантлив, Сирано.       P.S. Отвечая на твои вопросы, — нет, я не касаюсь себя. Я вообще не люблю своё тело. Оно несуразное. Я испытываю стыд и неловкость, когда думаю о чём-то подобном. Но мне невероятно льстит то, что ты думаешь обо мне.       Твоя Диана»       Невилл замер, боясь дышать, и не верил прочитанным строкам. Этого просто не могло быть! Она ведь раскрыла его! И решила продолжить? Превратить всё это во… что? В игру? Он не знал, как всё это понимать, стоял растерянный и пришибленный, а в его ушах голос Гермионы шептал:       — Твоя Диана…       Затем до него стала доходить суть письма. Он вспомнил всё, что ей писал, и покраснел до кончиков волос. Там были такие откровения! Анонимность, словно ночная мгла, она рождает демонов и выпускает их на волю.       Невилл решительно сел за ближайший стол и пока его не покинула смелость, стал писать ответ. «Свет моей души, прекраснейшая Гермиона. Моя Диана, моя Психея…       Я сгораю от стыда, зная, что ты раскрыла моё инкогнито, но, одновременно, не могу не радоваться этому. С плеч словно упал камень. Значит ли твой ответ, что у меня есть шанс не быть отвергнутым?       Я даже подумать не мог, что такая девушка как ты снизойдёт до такого как я. Я мог лишь довольствоваться отношениями рыцаря и его прекрасной дамы. Я писал тебе письма и посвящал стихи (но не проси меня их читать, они ужасны!). Множество писем за эти годы. Ты бы никогда их не увидела, если бы не мой импульсивный поступок. Если бы недостойный тебя волшебник не посмел тебя обидеть.       Вынужден тебе признаться, что я ужасный человек. Кроме моих откровений в письмах, пятнающий твою чистоту и честь, я вижу сны и думаю о тебе, постоянно. Я представляю те или иные картины, иногда забывая поесть. Но и это не самое чёрное из моих признаний. Я поступил некрасиво. По-слизерински. Помнишь, недавно у твоего обидчика были большие проблемы с пищеварением, в которых он обвинял своих братьев? Так вот, они тут ни при чем. Это всё я, моя маленькая и несоразмерная месть за твоё разбитое сердце. Желудок — то, что важно и ценно для твоего обидчика. Я ударил по самому этому месту. И мне ничуть не стыдно. Но поступок недостойный. Мне стоило вызвать его на дуэль и защитить твою честь. Но разве я имел на это право? Но и оставить его безнаказанным не мог.       Ты так умна, моя Сирена, ты так легко выследила меня. Так добросердечна, ведь за свои слова я должен был бы поплатиться, а ты даешь мне шанс. Предлагаешь воду путнику, умирающему от жажды. Нет тебя великодушней. Спасибо.       Твой Сирано»       И он побежал на кухню, чтобы через эльфа быстро передать послание. К сожалению, по зову они не являются, как его домовик в поместье. Он бежал изо всех сил, потому что стоило ему остановиться, как он растеряет решимость и всё пойдёт прахом. Это его единственный шанс, и если он его упустит — будет жалеть об этом всю жизнь!

***

      Гермиона читала письмо и хохотала. От души, даже слёзы на глазах выступили. Так вот почему Рон ходил таким недовольным и редко появлялся в их с Гарри компании в последние дни! Он и с близнецами поссорился, то и дело бегая к мадам Помфри. Ох, Невилл! Конечно, какая-то часть её, та самая, которая была старостой, не одобряла подобного поступка и просто требовала высказать Невиллу всякого, за его методы решения конфликтов, но другая, авантюрная часть Гермионы, наслаждалась.       Рон повёл себя как говнюк. Даже Гарри это понимал. Она сама не раз перебирала множество проклятий и сглазов в голове, не осмеливаясь наложить их на друга. Ведь это его выбор, а насильно мил не будешь. Гермиона даже придумала Рону оправдания. Лаванда и вправду красивее её, и не грузит Рона учёбой, восхищается его квиддичными подвигами. В общем, делает всё то, чего не делает Гермиона. И она, верно, больше ему подходит. Но отомстить хотелось. И Невилл решился на это! Кто бы мог подумать.       Что касается другой части письма, Гермиона решительно не понимала, зачем так себя принижать? Что в ней такого особенного, что Невилл поставил её на пьедестал, который уж начинал её пугать. И… годы? Он годами писал письма?       Она ведь была гораздо проще, чем тот образ, что он рисовал в своих прекрасных письмах. Она обычная девушка, и ей хотелось вполне обычных вещей. Чтобы её звали в Хогсмид, посидеть в « Трёх мётлах», чтобы таскали ей сладости из Сладкого королевства. Тут она с теплом вспомнила то Сахарное перо, и чуть покраснела, вспоминая письмо с ним связанное. Она хотела бы, чтобы её целовали.       Гермиона прикрыла глаза, вспоминая редкие поцелуи с Виктором. Виктор всегда был слишком джентльменом. Он целовал кончики её пальцев и тыльную сторону руки, и лишь в Болгарии, когда она приезжала к нему в гости, позволил себе несколько целомудренных поцелуев в губы. Она оставалась для него девочкой, несовершеннолетней, целовать которую по-взрослому было неприемлемо. Он обнимал её и держал за руку, много говорил о своих чувствах. Но Гермиона не испытывала к нему той влюблённости, которую должна была, или той, что хотелось. Возможно, она и вправду была ещё маленькая. Они расстались друзьями. И сейчас Гермиона гадала, каково это будет, поцеловать Невилла? Губы Виктора были сухими и твёрдыми. Поцелуй был жестковат, а щетина кололась. Но всё равно, это было чудесно, ведь он был её первым поцелуем. Интересно, решится ли Невилл поговорить с ней, после того как она его раскрыла? Или они продолжат переписку?       Её глаза горели азартом. Она вся превратилась в пылающее ожидание.