Нежный

      Её волосы мягкие и рука в них проваливается, как в облако. А губы восхитительны на вкус. У неё вкус мятной пасты и чая. Лучше, чем возможно было даже представить.       Невилл лежал на кровати, закинув руки за голову, и пребывал в восхитительно-воздушном состоянии. Казалось, что на него наложили Империус, и в голове не осталось ни единой внятной мысли. Всё заполнило всепоглощающее счастье. Он не помнил, как добрался из библиотеки в спальню, что говорил парням и говорил ли вообще. Ничто было не важно, кроме того, что произошло сегодня в библиотеке. Он целовался с Гермионой Грейнджер. С самой красивой девушкой на факультете. С самой умной девушкой на свете. И, он боялся даже думать об этом, чтобы не спугнуть удачу, — с его девушкой.       Он ещё чуть полежал, поболтал ногой в воздухе, но внутри всё горело и бурлило. Его распирала жажда деятельности. Он отодвинул шторку кровати и тихо обулся. Все спали. Кто-то сопел, кто-то похрапывал, Гарри метался и ворочался. Невилл тихо спустился вниз по лестнице в общую гостиную. Камин тихонько потрескивал. Невилл ещё раз прокрутил в голове воспоминание о Гермионе, сделал пасс палочкой и тихо прошептал:       — Экспекто Патронум!       Из палочки, как бывало и прежде, лился густой белый свет. Только в этот раз он не образовывал бесформенное облако. Свет тёк и тёк, пока не сформировал животное. У многих в ОД получались патронусы. Но далеко не у всех — телесные. Он знал выдру Гермионы, зайца Луны, лошадь Джинни, пса Рона и, конечно, оленя Поттера. А из его палочки появился огромный медведь. Он неторопливо прошёлся по помещению, зевнул, показав внушительные клыки, и стал перед Невиллом, словно ожидая указаний. Сильный и внушительный зверь. От неожиданности Невилл потерял концентрацию и медведь растаял. Он стоял, ошеломлённый и удивлённый. У него впервые вышел телесный патронус, и всё благодаря ей. Его любимой.       Невилл уселся на диван и уставился в пламя. Время замерло. А потом он увидел на одном из столов забытый кем-то пергамент. «Милая моя Гермиона.       В момент, когда я прикоснулся к совершенству всё замерло. Словно на колдофото, в моей памяти вечно будет прокручиваться наш первый поцелуй: шум марширующего войска в моих ушах, мягкость твоя и трепет, обжигающий холод воздуха, когда оторвался от твоих уст. Я словно попробовал на вкус протею. Её ещё называют бочкой мёда, за количество нектара, содержащегося в ней. Многие считают её самым прекрасным цветком на земле. Я же думаю, что ни один цветок никогда не сможет сравниться с тобой по красоте. Хотя, когда-нибудь, я бы хотел показать тебе орхидею белой цапли. Каждый её цветок похож на снежно-белую птицу, распахнувшую крылья. Я потратил на её выращивание три года и море магии. И теперь она цветёт и в наших широтах. Пока я не приступал к изучению её полезных свойств, возможно когда-нибудь, напишу работу на эту тему, а ты создашь на её основе новое зелье? Хотя, это скорее не к тебе, а близнецам Уизли. И они обязательно сделают из неё какую-нибудь глупость или гадость!       Я несу чушь? Верно. Сильно волнуюсь. Нервничаю.       А как иначе? Если сегодня произошло то, чего я больше всего боялся и чего жаждал со всей страстью. Теперь сама Гермиона знает о моих чувствах. Чувствую себя Поттером, сразившимся с драконом. Конечно, дракон не ты, а сама ситуация.       Мерлин, что я несу?! Кажется, я где-то растерял весь свой талант и красноречие.       Гермиона, да я так давно брежу тобой, так давно безысходно страдаю, что уже и забыл, как это — жить без Гермионы Грейнджер. Мои придуманные и нафантазированные миры, в которых ты рядом со мной, настолько велики и обширны, что вполне могли бы сформировать целую альтернативную вселенную. Сегодня мой реальный мир рухнул и перевернулся с ног на голову! Гермиона, милая моя Гермиона! Какое счастье, что ты есть на свете. На том свете, на котором живу и я. Это невероятное чудо и счастье быть с тобой.       Я отправляюсь спать и мечтаю о том, чтобы завтра всё это не оказалось лишь моей фантазией, жарким бредом уставшего сознания.       Спокойной ночи мне и доброго тебе утра.       Твой Сирано»       Невилл свернул письмо, подписал и зачаровал простым заклятием на одного адресата, чтобы никто другой не смог его отрыть, и отлевитировал послание ко входной двери комнат девочек, после чего, наконец, окрылённый, отправился спать.

***

      Гермионе очень повезло с её привычкой вставать раньше всех. Иначе кто-то другой мог бы найти послание от Невилла. И пускай письмо не смогли бы открыть, но сплетен о том, что у Гермионы Грейнджер новый поклонник, было бы не избежать. Гермиона спала отлично. Хотя вечером успела пройти все стадии мозгоедства. Стартовала она с: «Боже, что я наделала?!», а закончила на: «И что с того?!». Потом решила поступать как Скарлетт, и оставить всю ситуацию до утра. Что в целом со всем этим делать, она так и не решила. Хотя и хотелось срочно всё бросить, припереть Невилла к стенке и выпытать всё по его к ней отношение.       Письмо она читала в гостиной одна и улыбалась. Этот Невилл был совсем не похож на того, который открылся ей в письмах. Тот был медоточив и пронзительно нежен. Этот же — гораздо больше походил на милого медвежонка Невилла, которого она знала: влюблённого в свои растения, чудаковатого и рассеянного. Но, одновременно, сохранившего невероятный слог и талант рассказчика. И, пожалуй, ей это нравилось.       На завтрак она отправилась в приподнятом настроении, которое ей не смогли испортить ни Рон своим бухтением и обнимашками с Лавандой, ни Гарри — паранойей и страданиями по Джинни, которые, якобы, никому кроме него не должны быть видны.       Сегодня она вместо привычных двух тостов умяла тарелку яичницы с сосисками и бобами, запила наколдованной водой и пыталась изо всех сил не косить на ту сторону стола, где сидел её поклонник. Не время сейчас. Впереди два выходных и уж она найдёт, где его поймать.       А ловить и не пришлось. Невилл достаточно громко сказал Дину, что собирается провести большую часть субботы в теплицах, планирует поработать над одним из своих проектов. Все знали, что Лонгботтом поведён на травологии так же, как Грейнджер на Трансфигурации и Чарах. Да и у остальных были планы: у кого тренировка, у кого уроки, а кто планировал просто побездельничать.       Гермиона, привычно сославшись на учёбу, незаметно улизнула вслед за Невиллом, и поймала его у одной из не учебных теплиц. Здесь произрастали растения высокого магического потенциала или не менее высокого уровня опасности. С ними работали исключительно старшекурсники, планирующие в дальнейшем связать свою жизнь с наукой или медициной. Остальным такое было без надобности. Гермиона поймала Невилла практически у входа и окликнула:       — Нев, стой!       Тот отреагировал мгновенно: обернувшись и направив на неё палочку. Лишь спустя несколько секунд, его поза сменила с настороженной на расслабленную, а на лице засияла улыбка.       — Гермиона!       Он опустил палочку и сделал шаг ей навстречу. Его глаза светились нежностью, и каким-то пугающим огнём. И будь на месте Гермионы какая-то другая девушка — она бы отшатнулась. Но не она. Та смело шагнула вперёд и выпалила:       — А теперь объяснись, Невилл Лонгботтом! Что это вчера было?! Что вообще происходит?! Я с тебя не слезу, пока ты мне всё не объяснишь, ты меня понял?!       Последние слова она уже договаривала, запрокинув голову, и тыкая ему указательным пальцем в грудь. Невилл был много выше субтильной и невысокой девушки, но это её ничуть не останавливало. Имея в друзьях Рона Уизли, трудно не привыкнуть к долговязым парням. Гермионе постоянно приходилось кричать куда-то наверх. Она отлично научилась при этом смотреть достаточно надменно, чтобы это выглядело, словно она много выше собеседника.       Невилла ничуть не смутил напор колдуньи. Как раз чего-то подобного он и ожидал. Тогда, в библиотеке, ему удалось её ошеломить. Но теперь, ведьма пришла в себя и единственное его оружие сейчас — правда и абсолютная искренность.       — Я люблю тебя, — сказал он, широко улыбаясь.       Гермиона опешила и даже, на миг, потеряла дар речи, а Невилл продолжил:       — Я люблю тебя уже так давно, что точно не смогу сказать, когда всё это началось. Ты просто была чуткой, умной, внимательной. Талантливой, сильной духом, вдохновляющей, но одновременно очень хрупкой и нежной. С каждым годом ты расцветала, хотя я всегда знал, что ты станешь красавицей. Но я понимал кто я, — он выразительно развёл руками — демонстрируя себя в полный рост, — такая девушка может быть со мной лишь в случае, если остальные вымрут, а вокруг останутся лишь слизеринцы.       Несмотря на всё напряжение и серьёзность ситуации Гермиона не смогла не хмыкнуть.       — Потому я стал писать тебе письма. Вначале в стол, потом в свой дневник, — с этими словами он вытащил из сумки пухлый коричневый кожаный блокнот в твёрдом переплёте и протянул ей, — а потом, когда Рон замутил с Лавандой и, в очередной раз, разбил тебе сердце, у меня сорвало резьбу. Поддержать тебя официально, вживую, не оскорбляя тебя жалостью, мог только Гарри. А я — не он. Потому я и написал тебе письмо. Он смотрел на неё, продолжая держать в руке блокнот, который Гермиона не решалась принять.       — А потом ещё одно, и ещё. Я дорвался. Наконец получил возможность сказать всё то, что терзает меня много лет, что живёт в моём сердце. Возьми, прочитай. Там всё. А что касается вчерашнего, — он провёл по волосам, окончательно попрощавшись с причёской, — разве я мог упустить возможность, наконец, поцеловать тебя?       Невилл смотрел прямо, смело. Пути назад не было. Гермиона отошла от него на шаг, потом несколько раз нервно прошлась влево и вправо. Набрала воздуха в грудь и выдохнула. А потом решительно взяла у него дневник.       — Ты не возражаешь, если я почитаю при тебе? — наконец сказала она, — Ты ведь собирался что-то делать в теплицах?       — Конечно! — поспешно ответил он.       И они направились во владения декана Хаффлпафа, молча, каждый думая о своём.       Невилл изо всех сил пытался погрузиться в работу и, вскоре, ему это удалось. Обрезка одного из растений требовала немалой ловкости и умений, чтобы оно не оттяпало у тебя чего нужного. Именно по этой причине Невилл сегодня его и выбрал. Ему нужно было сохранять максимальную концентрацию на работе, чтобы не думать о том, что именно сейчас читает Гермиона. Его записки отчаянного сумасшедшего, безумно-влюблённого, одержимого человека. Особенно последние записи, где было много интимных и очень личных наблюдений, которыми не стоило бы делиться ни с кем. Ни с кем, кроме неё.       Гермиона читала, пристроившись на стуле в углу теплицы. Читала, мозг выхватывал те или иные фразы, фиксируя их в памяти.       «…Она проявила ко мне участие. Значит, я ей не безразличен? Хотя, кому я вру, возможно, просто Поттер слишком занят в последнее время своим Турниром?».       «…Сегодня она сидела рядом со мной на ужине. Я мог чувствовать, как двигаются её волосы, тонуть в запахе. Наверное, лягу спать голодным, пока она была рядом — кусок в горло не лез».       «…Как прекрасно быть её партнёром в спарринге. Такого преподавательского дара нет больше ни у кого. Гермиона невероятно одарённая девушка, как жаль, если такой талант пропадёт. Вряд ли ей дадут возможность стать учителем. Хотя, с её амбициями и пробивными идеями, а также организаторским даром, ей дорога в Министерство».       «…Опять терзают проклятые сны. Даже во сне она со мной. Целует, смотрит, прикасается ко мне. Как будто я не пустое место, как будто я существую. Никогда этому не быть. Почему же так тяжело просыпаться?!»       Гермиона оторвалась от прочитанного и задумчиво уставилась в никуда. Это казалось невероятным, но было правдой. Невилл действительно её любил. Не был мимолётно влюблён, нет. Он любил её. Знал её привычки, видел в ней личность. Понимал её стремления. Почему же она, считавшая себя умнее всех, умудрилась просмотреть этого человека? Пропустить его? Может, была ограничена мирком их трио? Или просто ослепла от своей гордыни и тщеславия? Тогда она не лучше тупоголовой Браун или даже… хорька! Ей захотелось сплюнуть. Она сфокусировала взгляд на Невилле. Тот полол сорняки вокруг какого-то отвратительного растительного монстра, что-то бурча, и может даже напевая.       Он был даже красив в этот момент. Его рубашка намокла от пота на спине и подмышками, волосы прилипли ко лбу и закудрявились. Галстук он или снял, или где-то потерял, рукава были засучены. Она посмотрела на дневник в своих руках, решительно захлопнула его, прочитав чуть больше половины,и двинулась к парню.       — Невилл, — начала она своим звонким строгим голосом, услышала себя и чуть смягчила, — спасибо. Я вижу, что всё тобой сказанное правда, и мне жаль… Плечи Невилла напряглись в ожидании ответа, Гермиона держала паузу.       — Что мы упустили столько времени.       С него в этот момент словно камень свалился. Гермиона Грейнджер его не отвергнет!