Тёмная Королева

Олеся Валеева, 17 лет Как же я скучала по Липово! Здесь так спокойно, даже люди не такие суетливые, как в Москве. А эти старенькие, но ухоженные дома у окраины и здоровые богатые коттеджи в центре? Смотрю на них и сразу чувствую расслабление, а не страх высоты, поглядывая с земли на небоскрёбы. А лес тут просто волшебный, нигде в области такого живописного места не найти, и этот запах елового леса действует лично на меня умопомрачительно вдохновляюще. И река Голь… Каждое лето приезжали в Липово с мамой на месяц. Мы с моей лучшей подругой Алиной просто обожали приходить к реке, сидеть у обрыва и обсуждать мальчиков. Немного завидую ей: живет здесь и учится в одной из лучших школ мира. Но теперь (ура! наконец-то! аллилуйя!) тут буду учиться и я. Машина летела навстречу нашему старому новому дому под молчаливым руководством папы и изредка под дребезжащий ворчаниями голос недовольной мамы. За окном проносились деревья, приветливо махали зелеными ветвями от порывов теплого летнего ветра, словно встречали нас. Я уже шею свернула, крутя головой по сторонам, смотрела, не пропустили ли мы тот самый поворот, ведущий к школе. — Рустам, ты уверен, что жить в школе — хорошая идея? — мама слегка нервозно поправила волосы. Её, в принципе, не прельщала идея возвращения в Липово. Не понимаю, почему она так сопротивлялась этому. Наверно, Москва сделала из неё настоящую горожанку, и после мегаполиса жить в маленьком, пусть и благоустроенном, но посёлке — фи. — Дом Барбашовых пустует, почему бы не пожить там, пока не достроим свой? — Мы, кажется, уже сотню раз это обсуждали, но повторю в сто первый: да, обязательно, — устало отозвался папа, не отрывая взгляда от дороги. — Ты же знаешь, Танюш, это моя работа. — Знаю, но… — она бросила быстрый взгляд на папу. — Но ещё знаю, что твой отец меня недолюбливает. — Ничего, ему придётся полюбить тебя, — ровно ответил он, неспешно проворачивая руль на повороте, — если он хочет, чтобы мы с ним нормально общались. Мама тяжело вздохнула и, отвернувшись к окну, снова замолчала. Надеюсь, мы доедем прежде, чем она решит опять начать возмущаться. Впрочем, родители бывали в Липово намного чаще меня: мама по работе, папа по охотничьим делам. — Пап, а Лада точно не сможет приехать завтра? — спросила я, когда на горизонте замаячило огромное, по-настоящему внушающее восхищение и захватывающее дух здание школы. — 1 сентября всё-таки. Да, я называю его папой. И да, я знаю, что моего родного папу убили в день моего рождения. Он так и не смог взять меня на руки, не увидел первые минуты моей жизни, не услышал мой первый крик, но успел сделать самое важное — подарить мне имя. Рустам заменил мне отца, правда. Даже не знаю, есть ли на свете отчим лучше, чем он. Заботится обо мне так же, как о родной дочери, не разделяет нас с Ладой. И да, мне приятно называть его папой. — У неё есть кое-какие незавершённые дела, милая, — он улыбнулся мне в зеркало заднего вида. — Приедет к нам чуть позже, обещаю. Я немного расстроилась, что в такой важный для меня день моей любимой сестрёнки не будет рядом. Радовало одно, совсем скоро наша разлука закончится, и все мы станем полноценной семьей, а не разбросанными по миру далёкими близкими людьми. Вот уже десять лет с Ладой виделись всего несколько раз в год: месяц летом, когда ездили в Германию все вместе, неделю на Новый год и несколько дней на её День рождения в апреле. Папа ездил почаще и проводил там времени побольше — каждый сезон по месяцу — и заодно решал некоторые дела в клане Кангара. Лада очень классная девчонка. Добрая, отзывчивая и открытая, несмотря на то что пережила в детстве. Иногда думаю, может, и к лучшему, что память к ней так и не вернулась. На её месте я бы предпочла быть чистым листом, чем помнить самый кошмарный день в своей жизни. Вообще не могу представить, как можно так поступить с собственным ребёнком. Какой нужно быть матерью, чтобы вместо того, чтобы защищать своих детей, просто взять и попытаться убить. Лада точно родилась под счастливой звездой и с ангелом на плече, иначе не назвать. Жаль, что её брату так не повезло. Зато на папу это событие наложило уродливый отпечаток. Он никогда не вспоминал о произошедшем вслух. Всегда уравновешенный, уверенный в себе и своих силах, всегда готов выслушать и поддержать, но глубоко внутри он так и не смог отпустить ситуацию. Или ситуация не смогла отпустить его. На сетчатке глаз отпечаталась вечная печаль, грубым шрамом выгравировалась боль на покалеченном сердце. А ещё он втихую каждый месяц покупает шестнадцать алых роз и ездит на место трагедии. Думает, мы с мамой ничего не знаем, а мы молчим и делаем вид, что ни о чём не догадываемся. Литые железные ворота радушно распахнулись перед нами. Массивная старинная усадьба под лучами мягкого августовского солнца, казалось, освещает путь истины и просвещает светлые головы. И пока я не чувствовала того угнетения, о котором постоянно талдычила Алинка. Несколько старшеклассников устроили пикник на идеально стриженом газоне, в беседке, то и дело поглядывая в сторону мальчишек, трещали девчонки. Неподалёку, возле входа в служебный корпус, дворник подметал дорожку, бурча себе под нос что-то явно нелицеприятное о вечно свинячащих школьниках. Я бросила взгляд на родителей. Мама скривилась, придирчиво окидывая взглядом школу, сегодня она как никогда пребывала в скверном расположении духа. А вот во взгляде папы, напротив, читалась еле заметная теплота. Верю, что школа пробудила в нём только лучшие и только самые счастливые воспоминания. — Леська! — раздался откуда-то сбоку звонкий, чуть визгливый девчачий голос. На меня подобно дикарю, охотящемуся на мамонта, бежала Алинка и чуть не сшибла с ног. — Господи, как я рада! Думала, что не дождусь. Вы чего так долго? Нормально добрались? Ты уже видела наше расписание на сайте? — она заваливала меня вопросами и параллельно крепко сжимала в своих с виду хрупких руках так, что я еле дышала. — Ты меня сразу задушить решила? — засмеялась я. — Школу хоть сначала покажи. Алинка спохватилась и, вцепившись в мою руку, потащила внутрь. За десять прошедших лет главный холл почти не изменился: всё такой же просторный и ярко освещённый хрустальной гигантской люстрой, чьи хрусталики искрились прозрачностью и чистотой. Даже не представляю, какие танцы с бубном устраивают, чтобы её почистить. Светлые стены со слегка потрескавшейся от влажности лепниной сияли своими идеальными контурами, видно, что за ними хорошо следят и периодически корректируют. Тёмный дубовый паркет, местами пошарканный с подачи бесконтрольно носящихся малышей, блестел свежим лаком. А высокие потолки теперь уже не казались мне такими бесконечными и недосягаемыми, как когда я была ребенком. — Ой, Леська, у меня столько новостей! Ты даже не представляешь, — щебетала Алинка, пока я ностальгировала. Ну, почему же? Представляю. Я же знаю, подруга, что ты кладезь новостей. — Надеюсь, хороших. — Очень, — лукаво подмигнула она, рождая взглядом интригу. Уж что-что, а это Алина хорошо умела. — Ну? — все из неё клещами вытягивать надо. — Макс тоже будет с нами учиться, — она гордо вскинула голову, довольная, как кот после кормежки. — Ого, — искренне удивилась я. Новость была действительно неожиданной. — Семейство Барбашовых наконец-то воссоединилось? — Да где там, — махнула рукой Алинка и поджала губы. — Скорее, снег завтра выпадет, чем родители сойдутся. Мне неизвестны все подробности жизни тёти Алисы и дяди Никиты, но разошлись они очень давно, причем шумно и бурно. Алинка осталась с матерью в Липово, а её брата Максима дядя увёз с собой во дворец. Он оказался убийцей и уже много лет служит Тёмной Королеве, а тетя Алиса — человек — и, напротив, отзывается о ней крайне нелестно. Полагаю, это и есть причина их разлада. Алинка с год назад проговорилась, что в Максе пробудились силы убийцы, она теперь постоянно трясётся, что скоро самой придётся через это пройти. Не завидую. Наоборот, рада, что я всего-навсего обычный человек. Из трёх каст проще всех живётся Людям. Мы слабые и не источаем магию, с нас и спроса нет. Королева всех прогнула под себя, заставила делать то, что нужно ей: любые несогласные рискуют лишиться головы. Даже папа вынужден ей подчиняться и выполнять приказы. Конечно, ему это не нравится, и восторга он не испытывает, но слишком много жизней зависит от каждого его слова и шага, чтобы рискнуть побороться за свободу. — Кстати, — Алинка засияла как начищенный самовар, — ты и Лада живёте со мной. Я всё уладила. Кто бы сомневался. Со своей предприимчивостью она не пропадёт, а силой убеждения заговорит зубы даже дьяволу. — А старых соседок ты куда дела? Надеюсь, ничего криминального? — Они вошли в положение, — ага, да, так вот как теперь называется принуждение — «вошли в положение», — и сами переехали в другую комнату… — фразу она договорила на автомате, а взглядом устремилась куда-то за мою спину. — А это что за красавчик? Я обернулась и увидела у турникета парня примерно наших с Алинкой лет. Он что-то сказал охраннику, и тот пропустил его в холл. Непринуждённая поза, проницательный взгляд с некой тайной, уверенные отточенные жесты бойца, когда он поправил колчан со стрелами за спиной, суровое выражение лица и просто необычная для наших мест одежда сразу дали понять — это не человек. Ладно, ладно, колчан и торчащие из него охотничьи стрелы говорили об этом открытым текстом. Чёрт, какой симпатичный молодой охотник. Я так залюбовалась парнем, что даже не подумала о том, что заметила Алинка. — Слушай, а это не какой-нибудь родственник Рустама Дмитриевича? — она прищурила свои большие серые глаза и закусила губу. — Посмотри, как они похожи. И, правда, этот незнакомый парень — вылитый папа, только помоложе. Высокий лоб, прямой нос с еле видной горбинкой, карие, оттенком ближе к черному, глаза, выделяющиеся скулы — всё как у папы. Вообще бы подумала, что это его сын, если бы не знала, что тот погиб. — Давай подойдем и спросим, к кому он пришел, — шепнула я Алинке, которая с радостью поддержала идею. Парень, видимо, кого-то ждал, потому как отошел к колонне и периодически выглядывал из-за нее, кидая взгляды то на лестницу, ведущую на второй этаж, то на главный вход, то на дверь Дмитрия Валерьевича. Несмотря на то что Рустама я называла папой, его отец дедушкой для меня так и не стал. Во-первых, видела его очень редко, во-вторых, отношения с папой у них были натянутыми, а в-третьих, он с нескрываемой неприязнью относился к маме. И последнее было главной причиной отсутствия нашей коммуникации. — Привет, — расплылась в кокетливой улыбке Алинка, когда мы подошли к парню. Пока я соображала, с чего начать диалог, подруга перехватила инициативу в свои руки, при этом, не стесняясь, заигрывала. — Тебе чем-то помочь? — Привет. Да нет, спасибо, — парень вежливо улыбнулся в ответ и добавил, — я жду директора, чтобы передать документы для зачисления. — Ты будешь учиться здесь? Как здорово! — самозабвенно чирикала Алинка. О моем же существовании будто все забыли, собственно, я и не стремилась напомнить о себе. — А какой класс? — Десятый. — Ой, так мы, получается, одноклассниками будем, — Алинка хлопнула в ладоши. — Я Алина, а это моя подруга Олеся, — указала на меня. — Очень приятно, — проговорил парень вкрадчивым глубоким голосом и впился в меня пронзительным взглядом, от которого я аж растерялась и застыла, как истукан, не имея возможности ни слова вымолвить, ни просто ровно дышать. Показалось, что в его глазах крылось не только оценивающее любопытство. Словно мысленно проверял, не опасна ли я. Убедившись, что не несу угрозы, он представился. — Меня зовут Грегори. Грегори Харпбери.